Однозначно...

POV Анфиса Вы когда-нибудь были счастливы? Так, чтобы сводило скулы, щеки адски болели от улыбки, а сердце вновь и вновь сжималось в неверии — неужели это все происходит со мной? Сейчас именно такой момент. Я счастлива! Нет, я безумно счастлива! И причина тому вовсе не алкогольное или наркотическое опьянение. Все намного банальнее и лучше. И полезнее, кстати говоря. Я люблю. И меня любят в ответ. Наконец-то! И я об этом знаю. И это стоило двадцати лет одиночества и страданий, шести почти сданных сессий и пару килограмм макарон, сгоревших на замызганной общажной плите! Да! Нет, я не могу поверить. Такое могло показаться, присниться, привидеться в алкогольном бреду… Но я знаю. И я счастлива! И любима… — Вот козёл старый, — появление длинноногой красавицы Ленки Завьяловой разрушило моё мирное уединение на любимой кроватке, кажущейся неудобной и скрипучей до недавнего времени, — пришла я к нему на зачёт с этой долбаной презентацией, а он мне видите ли, вы не допущены к зачету из-за пропусков. Козёл! А что я всю ночь не спала — это ничего, да? А ты чего такая довольная? Сдала свои зачёты? А говорила «третий курс вообще ад, я не сдам», — соседка по общаге и по совместительству хорошая приятельница (куда уж деваться?) устроилась на краю кровати, — или дело не в зачёте, м? — недвусмысленно подмигнула Завьялова. Да уж, слава о её романах с представителями мужского пола в диапазоне от первого до пятого курсов, гуляла по университету чуть ли не со дня поступления и не умолкала по сей день. — Ты всегда говоришь такую ерунду. Но сейчас ты зришь прямо в корень! — Ес! — девушка подняла руку в торжествующем жесте, — И кто это? — Ну, чьей любви я могу быть так рада? — Ну, давай подумаем. Бреда Пита? А ну да, Анджелины Джоли, может быть? Но сама знаешь, у неё слишком много детей. Хотя, возможно, именно поэтому ты ей понравишься. В другое время я бы обиделась. Но не сейчас, дорогая, не сейчас. — Лен, ну на фига они мне все нужны? Хотя, в их любовь было бы поверить проще. Короче, это… Альбина Александровна! — Да ладно? — прыжок Ленки едва не обрушил четыре этажа под ними и ещё пять над. — Да ладно?! Ты уверена? Зачетная неделя... Да, печальнее звучит только марш Шопена на похоронах. Кажется, ещё немного и я просто сойду с ума. Сдать шесть зачетов за семь дней — это фантастика. Но только не для наших преподов, свято верующих в то, что мы учились на протяжении всего семестра. Ну-ну. Будто бы они сами все всегда учили. Видимо, так. Иначе б они никогда не стали преподами. Впрочем, зная нашу доблестную систему образования, раз такие неучи-студенты, как я, учатся в лучших ВУЗах, да ещё и бесплатно, значит, вероятно, есть неучи-преподаватели, которые еще и получают за это деньги. Резкий глухой, Слава Богу, несильный удар и последовавший за ним глухой же звук безжалостно вырвали меня из раздумий. Готовая излить кучу ругательств на очередного криворучку-двоечника, я со вздохом опустилась на корточки, принявшись собирать бесконечность всевозможных листочков, совсем еще недавно являвшимся полноценным рефератом. Да. В конце концов, это важнее. На кону мой зачёт, до которого осталось, кстати, пять минут. К тому же ругаться я не люблю, да и если быть честной, не умею. — Извините. Извини, — мелодичный, до боли знакомый голос сладкой патокой полился в уши, прежде чем моему взору предстали тонкие нежные пальчики, ловко собирающие составные части моего будущего зачета. — Альбина Александровна, — заикаясь, произнесла я, робко поднимая взгляд на нее. Сталкиваясь, нет, соприкасаясь со знакомым, почти родным взглядом, самых прекрасных в мире, серо-голубых глаз. В которых читался странный коктейль из растерянности, удивления и… Ещё кое-чего… Чего просто не могло быть… Во что невозможно было поверить. Только не мне! Только не это! Пребывая в полнейшем шоке от встречи (от другого вообще хорошо было бы не слечь с инфарктом), я не сразу заметила, как все листы оказались в папке, а папка у меня в руках, судя по всему, заботливо переданная мне преподавательницей. Моей любимой и теперь, кажется, влюбленной в меня преподавательницей. Которая в очередной раз извинившись, спешно удалилась прочь… — О-фи-геть, — по слогам произнесла подружка, когда недолгий и невероятный рассказ подошёл к концу, — в другое время я бы послала тебя к психиатру, с учетом степени твоей любви к ней в последнее время. А вообще, с того момента, как увидела тебя, залипающую на ее фотки в ноуте. Но если допустить, что это действительно так. Во ты попала, конечно. А я тебе говорила, что твои цветочки-приветики до добра не доведут. Этим же только повод дай! Быть преподавателем — это ж золотое дно! Хочешь студента, хочешь студентку — на любой вкус. А тут добыча сама в руки идёт. Такая красивая, добрая, влюбленная. Я б бежала на твоём месте из города. Да и на своём. А то задолбала твоя Вяземская, чесслово. Не знаю как все остальное, а мозги она трахает на высшем уровне. — То ли ещё будет, — на моё лицо ползет улыбка. Я, наверное, мазохистка, но я, как же я скучаю по ее парам, которые кончились для меня год назад. Вот он — Стокгольмский синдром. Я помню, как тряслась когда-то, боясь отвечать ей на семинарах. И каждый раз оказывалось совершенно зря. Мне она, если и выносила мозги, то весьма аккуратно. Нежно, я бы сказала. Со вкусом. Не так, как с другими, мило общаясь со мной и каждый раз сжигая меня тем самым пресловутым огоньком в глазах, который я умудрялась не замечать на протяжении столь долгого времени, отчаянно игнорируя ее попытки начать со мной диалог... Какой же я тогда была дурой! Ну, ничего. У меня еще есть шанс все исправить. И я это сделаю! Как же долго я могла не замечать ее чувств, смахивая все на нелепые фантазии, не смея предположить, что моя любовь может быть взаимна... — Слушай, я вот подумала, — расстояние между нами начало подозрительно сокращаться, — раз уж у вас любовь-морковь, все дела. Может, ты поговоришь с ней? Подруги любимой — ведь её подруги. Я усмехнулась. Да уж. Если б мы были хотя бы подругами. — Я бы рада. Но она взятки не берет. За что я её и люблю, кстати. — Ну и дура, — хмыкнула Завьялова, перескакивая на свою койку и доставая из сумки тональник, — вот у меня Тоха спит и видит, как в органы пристроится, чтобы деньги у честного народа лопатой грести. Вот это понимаю, перспективный жених. Не то что твоя-то. Что тебя с ней ждёт? Челюсть вставную на её скудную пенсию покупать через лет пять будешь? — Не сметь! — счастье-счастьем, а обижать свою девочку я не позволю, — Она ещё не старая! — Ну, для ровесницы моей бабушки, может, и нет, — нет, я точно её убью, — ну ладно тебе, — видя меня, грозно надвигающуюся к ней с огромной пуховой подушкой, она, предусмотрительно решила пойти на мировую, — ладно. Я тут бутылочку купила. Выпьем? В знак примирения. Ну и твоей, то есть её чистой любви. Находящаяся на полпути к убийству, я пришла к выводу, что бутылка халявного виски всяко лучше дурной ссоры. Час — и одна, нет, две бутылки спиртного и моё счастье достигло пределов. И полилось за края ливнями безудержно-пламенных слез. — Что такое? Кто нашу Анечку обидел?! — на самом деле меня, к моему большому сожалению, зовут Анфиса. Многим нравится моё имя, вызывая ассоциации с красавицей-ведущей — Анфисой Чеховой. У меня же это имя всегда вызвало ассоциации с обезьянкой из книжки, которую мне читали в детстве, и которая бегала с горшком на голове. Я даже хотела его сменить. До тех самых пор, пока не услышала его на устах самой лучшей женщины на свете. Но моя нынешняя печаль не в этом. — Ты представляешь! Она меня любит. А я же. Я же совсем не заслуживаю этого! — Ну-ну-ну, — рука подруги ободряюще легла на моё плечо, — как ты говорила, — «в небесной канцелярии не бывает ошибок»? — Видимо, бывает, — икнула я, смерив безрадостным взглядом небольшое, но несимпатичное пятно на своей уже старенькой кофточке. Да. Точно. — Да. Вот уж действительно. Ну, раз так уж случилось. Ты это, действуй, давай. А то студентов много, зачёты все хотят. Хотя, нет. Я лучше выучу всю библиотеку Ленина, чем буду сдавать ей. И так. Даже этот козёл Савельев и то симпатичнее. Надо, кстати, попробовать. Этим мужикам одно надо. — Да. А вот моя Алечка не такая, — флегматично заверила я, расплетая зубами «прядь» сырной «косички», — к сожалению. Она скорее согласится стать деканом, чем завести роман со студенткой. — Ну, первое куда привлекательнее. Да ладно. Когда любовь есть — выбора нет. Я, знаешь, тоже не больно хотела встречаться с Валеркой. Тот еще оболдуй. И угораздило же. Наркоманом потом стал. Ну я уехала. Ну как уехала.. Предки вымолили. Кровавыми слезами. — Красочная аналогия, спасибо, — невесело выдохнула я. Да, возможно, что я сейчас для шикарной-женщины, кандидата наук примерно то же, что сосед-наркоман из провинции для Елены Прекрасной. А во мне лишь одно достоинство — я не курю. — Ну ладно, — выдохнула она, разливая последние остатки алкоголя по стаканам. — Будем, разбирается с твоей…с…уженой. Я смогла только икнуть. Наверное, меня должно было это насторожить. Но сейчас во мне слишком много алкоголя и счастья, чтобы думать об этом...