Сон

Гено заканчивает играть и переводит взгляд на морду дракона, который свернулся вокруг него, согревая своим теплом. Он убирает флейту и улыбается уголком рта. — Уже уснул? Быстрее, чем обычно, — с некоторым самодовольством произнес бард, откидываясь на чешуйчатый бок и прикрывая глазницу. Денек и правда выдался тяжелым. Он уже давно оставался на одном месте и тело, итак слабое, отвыкло от долгих переходов, так что отдых лишним не будет. Совместный отдых за проведенное вместе время становится довольно привычным, да и за собственную безопасность беспокоиться не приходится: пока эта огромная огнедышащая тушка у него под боком — никакой смельчак не решится приблизиться, так что сон не заставляет себя долго ждать, распахивая свои гостеприимные объятия. Темнота была тем, что Афтер видел. Странно, даже в самые черные ночи можно было рассмотреть хотя бы силуэты, а тут ничего. Сон? Скорее всего. Но почему мысли такие ясные? Да и ощущения тела довольно реальные. Правда, не было привычной усталости от дня перехода, а вот скольжение «чего-то» чешуйчатого по ноге было довольно знакомым. Это сбивало с толку. Что происходит? — Пришел в себя? — вдруг раздался сзади ласковый голос, будто кто-то стоял к нему вплотную и шептал прямо в слуховое отверстие, опаляя дыханием остистые отростки шейных позвонков, посылая вниз по позвоночнику странно-сладкую дрожь, оставляющую после себя тянущее ощущение, какое-то неясное предвкушение, — ожидание в этот раз было гораздо мучительнее, чем раньше. Бард почувствовал, как крупные ладони легли на его ребра, втягивая в объятия незнакомца, прижимая к груди. Хвост, а в этом Гено был уверен наверняка, состоящий в близком знакомстве с обладателем подобного, гибкой змеей теперь оплетал обе ноги, кольцами сдавливая их, забираясь под одежды и кончиком касаясь внутренней стороны бедра — мягкая шерстка чувственно щекочет и без того нежное место, пробуждая в ничего не понимающем скелете постыдные желания и реакции. — Прикасаться к тебе — одно удовольствие, — продолжал говорить незнакомец, переходя на шепот, наполненный сдержанным, искренним восхищением, как будто кто-то еще мог его услышать. Афтер знал наверняка, что сейчас его лицо залито румянцем. Осадить бы, рявкнуть, да послать в пешее эротическое, вот только язык словно отнялся, горло перехватило застрявшим комком стонов от нехитрых ласк. С чего бы ему снилось что-то подобное? Отродясь таких снов не было! Он наконец понял, почему ничего не мог видеть, вернее — почувствовал, что его череп опоясывает лоскут ткани, надежно закрывая собой глазницы. Так это все-таки не сон? Но кому могло понадобиться проделывать с ним нечто подобное? Да и как этот кто-то смог обойти дракона? Появилась паника, но она была какая-то приглушенная, словно лучик света через толщу воды, и исчезла так же быстро, как и появилась, оттесняемая прикосновениями чужих ладоней, что так бережно скользили по хрупкому телу, иногда наглея и забираясь под одежду, небрежно раздвигая её края в стороны, от чего оби вскоре ослаб, а потом и вовсе развязался, соскальзывая куда-то вниз, давая ткани свободно свисать, открывая некоторые участки костей. Гено не успел уследить как одна из рук развязала пояс его хакама, проникая под них, и провела по тазовым костям, мимолетно приласкав лобковое сращение, а потом перешла на внутреннюю их часть, разжигая то стыдливое ощущение в нем сильнее. Дыхание уже давно было сбито, выходя из приоткрытого рта прерывистыми выдохами и редкими вздохами. Тот крохотный клочок магии, что был в нем, словно сам ластился к ладоням незнакомца, без желания собственного хозяина формируя напряженный член, что тут же оказался в хватке длинных пальцев, оканчивающихся довольно острыми фалангами. Бард не сдержал стон, запрокидывая голову и упираясь макушкой в плечо. От существа послышался хриплый смешок, и по скуле, рядом с уголком рта прошелся горячий, скользкий язык, словно у… змеи или ящерицы. Это показалось знакомым. И ведь точно. Так сделал тот приставучий дракон сегодня за едой. Быть не может… Если это сон, то что же это получается, этот нелепый инцидент вызвал в нем настолько бурные фантазии? Отлично, Гено, ты извращенец-зоофил-мужеложец. Но язык не оставался на месте и, пока Афтер был погружен в мысли о том, как низко он пал, спустился на словно призывно выгнутую шею, кончиком обводя остистые отростки, одновременно с этим рука на окрепшей плоти пришла в движение, неторопливо двигаясь вверх-вниз, большим пальцем отодвигая крайнюю плоть и лаская головку, размазывая по ней выступившую из уретры предсеменную жидкость. — Дай мне услышать тебя, — с нотками похоти, горячо, опаляя ушное отверстие выдохнул незнакомец, — у тебя такой чудесный голос, — его вторая рука тоже скользнула вниз, огладив основание члена, а затем скользнув еще ниже, между бедер, прикасаясь кончиками пальцев к сжатому отверстию, мягко надавливая, но не проникая внутрь, — как жаль, что я не могу приласкать тебя здесь, иначе поцарапаю, — голос был наполнен неподдельным сожалением, — хоть это сон и боль ты не почувствуешь. Гено почти не прислушивался к его словам. Он мог лишь выгибаться в объятиях, просто неспособный на большее, тело — словно и не его вовсе, руки могли лишь стискивать чужое одеяние, сминая тяжелую, плотную ткань, ноги подкашивались, удерживаемые лишь мощными кольцами хвоста, из приоткрытого рта то и дело вырывались тихие, мяукающие стоны, прекрасно слышные в этом безмолвии, разбавляемом лишь голосом существа и шорохом одежды. Это было все так невыносимо, за гранью реальности и самых смелых фантазий. Да он бы просто сам себе не позволил думать о подобном. — Но, думаю, я могу предложить кое-что другое, — усмехнулся незнакомец. В следующий момент его хвост обвил таз и грудную клетку барда, нагибая его вперед, раскрывая перед возбужденным взглядом в новом ракурсе, даже чужие руки куда-то исчезли. Афтер слышал, как «наваждение» гулко сглотнуло, и смутился еще сильнее, хотя и казалось, что он уже достиг своего предела, но, видимо, никогда не поздно открывать что-то новое. Дальше лишь шуршание ткани, а потом ладони существа сжали его бедра, приподнимая таз чуть выше и в следующий момент тот самый горячий, скользкий язык прошелся по кольцу магии, самым кончиком проникая внутрь, раздвигая напряженные стенки и смачивая их слюной. Гено едва не захлебнулся собственным стоном — вот уж чего, а такого его фантазия точно выдать не могла, он вообще никогда не думал о том, что кто-то может так бесстыдно прикасаться там таким способом. В голове остались лишь две мысли: первая — ками, пусть он не представляет на месте своего так называемого «любовника» кого-то из божеств или приставучего дракона, иначе это было бы очень неловко, очень, лишь бы это был простой обезличенный образ, а вторая — еще, пусть это повторится. Вот последнего он точно никак от себя не ожидал, но она набатом звучала в черепе, оттесняя стыд. А незнакомец словно читал мысли, обводя края дырочки, а потом вновь раздвигая их, проскальзывая глубже, гораздо глубже, чем в первый раз, от чего бард издал совсем уж постыдный скулеж, извиваясь в хватке хвоста, ощущая внутри донельзя гибкий и незаконно длинный язык, который сразу же задел какую-то особенную точку, прикосновение к которой отдалось в теле еще большим удовольствием, оседающим внизу живота и паху, пульсирующим в члене, что так и требовал к себе внимания, но оставался проигнорированным. В какой-то момент существо отстранилось, новый шорох одежды и вот оно уже нависает сверху, прижимаясь к спине музыканта грудной клеткой, а его, оКами (это не ошибка, пробел специально не поставлен), просто огромный, конусовидной формы член потирался о крестец Афтера, давая ему в полной мере ощутить то, что его ждет. И Гено солжет сам себе, если скажет, что все, что он чувствовал в этот момент — страх. Нет, вовсе нет, он, неожиданно для самого себя, возжелал почувствовать в себе наполненность, чтобы этот «монстр» оказался внутри. — Не бойся, ты не почувствуешь боль, — расценил его дрожь по-своему незнакомец, потираясь скулой о шейные позвонки барда. Да, боли Гено действительно не почувствовал, когда неприлично огромный член начал проникать в него, скользя по слюне, без сопротивления раздвигая бархатистые стенки, почти сразу же входя на всю длину. Афтер остро почувствовал каждый его изгиб, он так восхитительно пульсировал и двигался внутри, от чего хотелось позорно просить о большем — вот тут-то и пригодилась неспособность говорить, не позволившая ему пасть ещё ниже, ощущая ненавязчивый дискомфорт от того, как чужая плоть наполняла ту сосущую пустоту внутри. От избытка чувств он заплакал — понял это по намокающей повязке. Все это было слишком ярко, слишком хорошо, слишком для простого сна. Слишком-слишком-слишком! Невозможно! Если бы это провернули вне сна, то точно простым дискомфортом он бы не отделался. А тут… Эти мягкие покачивания, постепенно перерастающие в глубокие, на грани с грубостью толчки, выбивающие не то, что воздух из груди, а дух из тела, совпадающие с движением ладони на его собственном члене, тепло чужого тела, нежность, обволакивающая бывшего охотника с головы до ног, ласковый шепот комплиментов... Это было слишком для него! — Скажи его, скажи мое имя, Гено, я хочу услышать его от тебя, — лихорадочно шептали сзади, теряя самообладание, покрывая беспорядочными поцелуями и укусами его шею и плечи, — назови мое имя! — практически приказ. И почему-то Афтер понял, о чем тот говорит. Имя само всплыло в его голове. Огромными символами, вспыхивающими пред взором все ярче с каждым толчком, с каждой волной удовольствия. Имя, оно словно само ложилось на язык, моля произнести его. Единственное, о чем мог думать бард, кроме накрывающего, топящего в себе удовольствия. — Рипер! — впервые за все время в этом месте произнес, вернее, выкрикнул Гено, стискивая поднятыми и заведенными назад руками рога незнакомца и достигая пика своего наслаждения, изливаясь в сжимающую его руку, затем чувствуя разливающийся внутри жар чужого семени. На мгновение хватка хвоста усилилась, едва ли не до хруста стискивая его, но вскоре начала расслабляться. В теле сразу стало разливаться тепло. Его притянули назад и дали откинуться на широкую грудь. Последнее, что он запомнил — сползающую повязку и голубой язык, слизывающий с белой ладони потеки его красной спермы. Афтер резко сел, стискивая пальцами кимоно на груди, распахивая глазницу и судорожно хватая ртом воздух, пытаясь унять разгоряченное сном тело. Он огляделся, с облегчением понимая, что это все было лишь вывертом его разыгравшегося воображения. Рипер, значит? Теперь Гено знал в храмы какого божества ему заходить не стоит, иначе он сгорит от стыда. Это надо же было, фантазировать такое с Верховным Божеством. Отлично, он теперь еще и богохульник. Бард поерзал, со стыдом понимая, что по ткани расползается липкое пятно. Кончить от сна… Он резко поднялся и пошел к реке, надеясь избавиться от следов, пока его спутник не проснулся. Дракон же перевернулся на спину, подставляя встающему солнцу живот и провожая тонкую фигуру хитрым взглядом. И все-таки, есть что-то в этих примитивных заклинаниях смертных.