Сдержи своё слово: яд в крови

— Предлагаю убежать, — Осаму берётся за рукоятку пистолета, который прижат к его бедру ремнём, и безразлично посмотрел на Чую. — Я не хочу её убивать. — И без тебя развлекусь, — фыркает и выходит из-за угла, закинув на плечо автомат. Давным-давно бой с этой девушкой оказался полнейшим провалом, однако теперь, когда у неё остаются способности быстрого бега и грызть всё живое на своём пути, упрощает задачу. У Чуи стал проявляться сильный азарт к убийствам нелюдей, и его вряд ли удастся остановить. — Что, Йосано, — остановился на дороге около опустошённой машины и поставил ногу на капот, опёрся локтем на колено, — раунд два? Заражённая побежала к жертве. Накахара у неё в руках видит оружие, но никак не думал, что она сможет поднять его и замахнуться. Наверное, у некоторых нелюдей по-иному работает инстинкт то ли выживания, то ли утоление голода. Парень вовремя отскочил: оттолкнулся ногой от капота и сделал кувырок с вытянутой ногой в воздухе назад — стопа ударила девушке по голове, и Чуя, дабы не столкнуться с металлом автомобиля, выставил руки перед собой. Он поспешно поднялся и внимательно посмотрел на обездвиженное тело. Душа так жаждала долгого боя, а теперь всё оборвалось. Досадно, блять, вышло. Рыжий спрыгнул с капота и встал рядом с ногами девушки. Действительно не двигается. Только чёрная кровь на асфальте. На всякий случай Накахара пнул заражённую в ногу и, убедившись, что ничего более не происходит, оглянулся. Дазая нигде не было. — Дазай! — осмелился крикнуть и ещё раз посмотреть по сторонам — ни отклика, ни спешки. — Блять, ты сейчас доиграешься! Как бы он не кричал, какими бы словами не проклинал — ничего. Это вызывает подозрения. Вдруг в беду попал? Он бы тогда кричал как резаная свинья и бежал к рыжему. Чуя подумывал отправиться на поиски друга, но был безжалостно остановлен целой парой заражённых. Осаму всё ещё не слышно, способность не активируется, а ужасные создания бегут к Чуе вдоль дороги. В их изменённых лицах и грязной одежде он узнаёт Кёку, которая стремится быстрее всех попробовать горячей крови; позади неё бежал Рюноске. Какого чёрта он здесь делает? Почему не в логове союзника? Уступил место младшей сестре? Ей-Богу, что за пиздец творится перед носом Чуи? Мори бы ни за что в жизни не оставил такого эспера подыхать здесь, в городе с ходячими мертвецами. Меньше всего Накахаре хотелось убивать этих двоих. Крохотная часть воспоминаний связана с ними, и будет нелегко выстрелить, но покалечить — без труда. Надо менять это. Голубоглазый выставляет перед собой автомат, второй рукой достаёт пистолет. Его спина соприкасается с чьей-то. Кажется, он догадывается, кто это. — Я привёл нам друзей на вечеринку, — говорит Осаму и усмехается, перезаряжая пистолет для новоприбывших гостей; к нему бежали разъярённые Ацуши и Куникида. — Рацию раздобыл. Разберёмся с ними и движемся дальше. — С каких пор ты стал указывать? — С тех пор, как ты назвал меня стратегом. За дело, напарник, — шатен едва повернул голову в сторону и подмигнул Чуе, особое внимание уделяя последнему слову. Посреди ночи гулом раздаются выстрелы. Нелюди умудряются и ускользнуть от пуль, и получить их в тело, но при втором случае только замедляются — не падают. Всё-таки в уязвимое место выстрелить сложно. Практически невозможно: они успевают уклониться. Дазай же более разумнее относится к делу по уничтожению своих бывших сотрудников и зря патроны не тратит. У него до сих пор насчитано ни одного промаха, в то время как автомат Накахары выталкивает из дула пули раз за разом. Да, вот та самая слаженная работа, вот тот самый знаменитый «Двойной Чёрный», готовый истребить каждого. У Дазая сердце сейчас подобно непробиваемому арктическому льду, а у Чуи — пылающему от азарта огню. Выстрел — и в недалёком прошлом идеалист ловит пулю в голову, ещё один выстрел — и девочка, перешедшая на сторону добра, обездвижена навеки. Рюноске и Ацуши усердно пробивают себе путь к своим союзникам. У Чуи рука не может дрогнуть и спустить курок. У Осаму так же. С этими ребятами связано много прекрасных моментов. Парни без каких-либо выражений понимают друг друга и, опускаясь на одно колено и разворачиваясь в противоположные стороны, выстреливают и попадают противникам в чело. — Мы только что уничтожили дубликат на «Двойного Чёрного», — подмечает шатен и поднимается, опускает руку с оружием. — Плевать я хотел, — тоже поднимается и улавливает краем уха тихое рычание. Переглянулся с напарником и кивнул в сторону Йосано, которая еле заметно дёргает головой. Оба подошли к ней и, направив свои «игрушки», выстрелили в затылок. — Движемся к машине. — Чуя… — Что? — вздыхает и откидывает пистолет на капот машины. — Мори, — шатен ужаснулся и поднял трясущуюся руку, указательным пальцем показывая на дорогу, по которой не спеша шёл босс Портовой Мафии. Накахара не стал скрывать своего ужаса. Все надежды тут же рухнули. Огай не эвакуировал своих людей, собственноручно погряз в этом городе и оказался очередной жертвой сильного укуса. Чуя никогда в жизни не смотрел на него с таким испугом и пристально, будто это Бог сошёл с небес и протягивает руку. Но он не протянет в ответ: это противоречит всем нормам здесь, в период полнейшего апокалиптического пиздеца. Осаму неотрывно смотрит в чёрные глаза своего бывшего босса и видит заядлую, презирающую усмешку. — Эсперы, которые заразились, могут улыбаться? — тихо спрашивает Дазай. — Блять, кажется, да… Возможно, проникший в организм эспера вирус не всё стирает из памяти, позволяет интуитивно двигаться, не сковывает в эмоциях лишь потому, что внутренний дар противиться и не поддаётся. Они, люди со способностью, могут правильно соображать и уничтожать жертву своим оружием. Так и есть. В руке Огая скальпель, и он готов в любой момент перерезать кому-нибудь глотку прямо сейчас — лишь бы попробовать кровь и утолить мучительную извечную жажду. Чуя накрывает плечо Осаму и толкает в переулок, сам же, идя задом наперёд, подбирает ранее откинутый пистолет и, суетясь, бежит за напарником. Словами подгоняет, приказывает не медлить. Кареглазый чуть ли не спотыкается об всякую валяющуюся под ногами мелочь и понимает, что без боя вряд ли возможно обойтись. Им казалось, что оторвались. Всё равно не переставали бежать сломя голову. Машина совсем близко. Как бы успеть парням сесть в удобные сиденья, надавить на педаль газа и рвануть в своё «убежище», спрятанное под землёй. Осаму быстр, как комета, и оказывается в автомобиле первый. Чую сбивает с ног выскочивший из переулка Огай и широко открывает рот для укуса в плечо. Рыжий оттолкнул его обеими ногами и, поднявшись, побежал к машине и попутно выстреливает в заражённого. Уж не такого боя он ожидал. — Я прикрою, — соизволил пойти на такой смелый поступок Осаму и опустил боковое стекло, протянул руку через отверстие и изогнул в локте, стреляя по бывшему боссу. Не зацепил напарника чудом, как бы фантастически это не прозвучало. Накахара благодаря поступку Осаму, выполняющему функцию защиты и отвлечения внимания, сел на место водителя и завёл машину. Громкий мотор рычит, и Чую ничего не останавливает надавить на газ и задавить темноволосого мужчину — опаздывает: Дазай попал в яблочко и гордо хмыкнул. — Делов-то, — выкинул шатен и закрыл окно. — Езжай. — Чёрт, как же ты задрал указывать… Дорога в обратную сторону обошлась без приключений, и это при том, если не внедряться в подробности. То ли Чуе мерещилось, то ли он действительно слышал рычание нелюдей на заднем сиденье. Часто оборачивался и привлекал к себе строгий взгляд янтарных глаз. Впрочем, Осаму молчал, даже когда опытный водитель по чистой случайности чуть не сбился с дороги и не завернул в гущу леса. Пришлось ехать с включёнными фарами. Ранее встревоженное сердце теперь еле слышно бьётся. Вот он, признак настоящего хладнокровия; вот тот самый Дазай из Портовой Мафии, не умеющий жалеть, но вполне способный подарить кому-либо свинцовую пулю в лоб. Однако спокойное сердце не выдержало, когда Чуя снова чуть не свернул в сторону. Шатен самостоятельно нажал на тормоз, и рыжий, заметно охуевая от таких внезапных действий, убрал ногу с педали газа. — Какого хера, спрашивается? — водитель разгибает пальцы, которые сжимали руль. Осаму выходит из машины и движется к дверце со стороны Чуи. — Ты водить не в состоянии, — безжалостно проговаривает и постукивает в боковое стекло. Накахара не смел перечить: глаза сильно устали, не помешает малость вздремнуть, пока друг поведёт. Дорогу знает, ещё и бодрячком себя показывает. Рыжий пересел на соседнее место и закрыл за Дазаем дверцу — громко вышло, дёрнулся. Теперь в этой расфуфыренной тачке новый водитель, более внимательный, сосредоточенный на своём деле и в то же время летающий в облаках. Автомобиль снова в движении, Осаму неотрывно смотрит на дорогу, а Чуя, откинувшись на спинку сиденья, склонил голову к ключице и тихо сопит. Сразу видно, кто из них устал больше всего. Сон — это не просидеть с закрытыми глазами минут пятнадцать, но всё же, чёрт возьми. Взор шатена порою осознанно натыкался на спящего напарника. Блять, светлая кожа без единого изъяна по-своему прекрасна. А моментами вздрагивающие ресницы? А пунцовые губы? Чёрт, безусловно завораживающе. Если бы не тёмные тени под глазами, было бы вообще заебись. Осаму снова и снова изучает его черты лица как заколдованный. Хочет прикоснуться. Погладить по щеке и сказать, что всё будет хорошо. Но Дазай осознавал всю ту ложь, которую бы выкинул прямо сейчас. Хорошо не будет. Только не для Чуи. — Чуя, — полушёпотом мягко произносит останавливая машину у левого края дороги. — Чу-уя, — немного тормошит того за плечо и улыбается, — мы приехали. — Ну, блять, — с трудом «расклеивает» веки и трёт глаз кулаком, — уже? — Идём. Дождали́сь нас. Оба вышли и подались вглубь леса. Чуя заметно отставал от Осаму: ногами еле передвигает, штормит ужасно в разные стороны, вдобавок никак очи свои прекрасные открыть не в силе. Неужто из-за недосыпа? Дазай останавливается перед парнем и кладёт ладони на его плечи, заглядывая в сонные голубые глаза, которые тот вмиг открыл. — Чуя, — обращается к нему бывший мафиози, — соберись. Они не должны видеть тебя таким. Этот придурок был прав. Нечего показывать слабость, должна происходить борьба с болью и усталостью. В конце концов, следует взять себя в руки и зайти в подземелье как ни в чём не бывало. Так и произошло. Маска удовлетворённого, жизнерадостного, полного сил. Только вот вестей хороших нет. Отменный повод выпить. Пить, к сожалению, нечего. — Наконец-то! — вскочила на ноги Тина и подбежала к Чуе, заключая того в крепкие, донельзя родные объятия. Он немного встревожен столь резким действием со стороны девушки, но обнимает в ответ слабо, с задержкой. — Наконец-то ты вернулся, — шепчет. — Я рад, что с вами всё в порядке… — Хэй, Хитоми, солнышко моё! — Осаму бежит к девочке и поднимает на руки, касается подушечкой пальца её маленького носа и ядовито лыбится. — Была когда-нибудь в открытом океане? — Не-а. — Что же, сегодня прекрасная ночь для исполнения сего желания! — Открытый океан? — Тина отпрянула от Чуи и вопросительно посмотрела на шатена. — Да. Долгая история, — моментально отвечает Дазай и играет бровями, не придавая никакого значение смертельно-бледному лицу Чуи. — Медлить нельзя, — пожимает плечами рыжик и, через силу усмехнувшись, даёт «пять» своей дочурке. — Вы будете идти за нами, — Осаму опустил девочку на землю и, подойдя к сумкам, поднял одну за лямку и повесил через плечо; Чуя сделал то же самое, ноги немного подкашивались. Затуманенный разум Накахары с трудом соображает. Меньше всего ему хотелось сейчас сдаться и упасть в обморок из-за переутомления. В глазах уже яркие вспышки, и только Осаму понимает всю тяжесть его нынешнего состояния. Чуя незаметно для всех щипает себя за локоть и сильно кусает губу. Немного отпустило. Он первый двинулся к ступеням, ведущим наверх, но остановился, слыша посторонние звуки. Чёрт возьми, они не закрыли вход! Рыжик взмахивает рукой, приказывая остановиться и не подходить ближе. Среди безмолвной тишины слышен посторонний рык и тяжёлые шаги. Это точно он, чудовище. Осталось только надеяться, что он не пришёл со своей компанией. Накахара отходит назад и выставляет вперёд руку с автоматом. Из темноты выбежал заражённый, учуяв, наверное, запах жертвы или страх. Он стремительно бежит к ребятам, тянет руку к ним. Выбегает ещё один. И ещё, ещё. Блять, да они что, пир решили устроить в такое время неподходящее? Чуя успел сто и ещё один раз проклясть шатена, который не закрыл за собой вход; честно, они оба думали, что быстро объяснятся и в ту же секунду выйдут без сюрпризов. — Уводи её! — изо всех сил кричит Накахара и стреляет, тратит пулю за пулей, пока автомат становится непригоден — выкидывает в сторону. Дазай и Чуя не могут за минуту справиться с нелюдями. Стрельба стрельбой, но враги успевают уклониться, подобраться ближе. Единственное, что им сейчас более-менее поможет, — слепая надежда. Патроны заканчиваются, нет времени перезаряжать, поэтому выстрел должен выйти точным. Минус два ничтожества. А впереди их ожидает три таких же. Тина мягким тоном приказала дочери сидеть тихо и не покидать угол следующей комнаты. Хитоми закрывает уши: они уже болят слышать громкие выстрелы. Брюнетка же решила помочь. Прошло достаточно много времени с тех пор, когда она научилась стрелять, но, блять, выбора нет. Она подбегает ближе к Чуе и тоже тратит драгоценные в данный момент пули. Побыстрее бы всё это закончилось. Голубоглазый парень был совсем не против помощи. Он отходит в угол, считая эту точку более подходящей для убийства нелюдей. Для каждого по три — совпало. Сквозь шум Тина различает громкое «мама». — Хитоми! — кричит брюнетка и собирается побежать к дочери; её охватил ужас. Девушка только-только повернулась спиной к нелюдю и сделала шаг вперёд, вскрикнула — боль в области шеи и горячая кровь быстро течёт по телу. Чужие зубы зацепили сонную артерию, и она бессильно упала. Чуя сразу же обратил внимание на внезапное убийство и выстрелил взбешённому в голову. Сейчас первое место в его ярко выраженных эмоциях занимают тревога и злоба — первая побеждает, когда он видит, как пострадавшая тихо дышит и закрывает глаза. Шатен же покончил дело с двумя остальными, ведь его напарник так и не смог справиться. — Её надо убить, Чуя. Пока не поздно, — Осаму наблюдает, как вены молодой девушки окрашиваются в чёрный. — Нет, — мотает головой и в несчастье поджимает губы; он сдерживается от слёз. — Мы уходим, — он бежит к дочери в другую комнату и поднял на руки; она обвила шею отца и прижалась к плечу лбом, пуская слёзы, — первая выдавленная силой эмоция, которую видит Осаму. — Всё в порядке, скоро мы выйдем отсюда, — целует дочь в висок и оборачивается, видя в проёме поднимающееся на ноги тело. Нервно сглатывает. Она движется к нему, смотря в встревоженные глаза своими ужасающе-чёрными. — Нет, — в тихой мольбе пролепетал Чуя, — отступи. Отступи, прошу! — направляет на заражённую пистолет, а рука-то трясётся; девочка боится смотреть, крепче обняла его за шею. Стреляет, но далеко не в голову — в туловище. Безрезультатно. Осаму выстрелил, когда Тина пыталась накинуться на Чую. Бессердечный. — Одумайся, у тебя дочь. Рыжик ничего не ответил. Только посмотрел на обездвиженное тело с ужасом и ушёл, пряча пистолет в сумку. Невыносимо больно внутри, но терпит. Дазай, когда Чуя вышел наверх, присел возле тела Тины и снял с её пальца обручальное кольцо. Спрятал в карман: данная вещь послужит хорошей памятью для друга. Слёзы высыхают на ветру. Видно машину издалека — включены фары и, скорее всего, они и послужили тем самым спутником, по которому шли заражённые. — Милая, — тихо шепчет Чуя и через боль улыбается, открывает дверцу машины и аккуратно садит дочь, — ты проголодалась? — девочка с игрушкой в руках несмело кивает, потупив взгляд на свои ноги, руки крепко сжимают край яркого платья. — Подожди минутку, — он кидает оружие на переднее сиденье рядом с водительским местом и, подойдя к багажнику, открывает, кидает туда сумку; поспел и Осаму. — Тебя заменить? — Нет. Притворись дураком и громко смейся, — пошаркал по карманам сумки и отыскал какие-то мармеладки; спустя время, когда все оказались в машине, оказалось, что эта самая сладость была в форме разноцветных желейных мишек. — Мы поедем без мамы? Почему? — Хитоми поднимает большие голубые глаза на Дазая. — Мама крепко спит, солнце, — Чуя заводит машину и поджимает губы, пытается таким способом стереть из памяти кадры страшной сцены, и лишь Осаму в салонном зеркале видит в отражении покрасневшие глаза друга. Оба взгляда встречаются: один пропитан разочарованием такого поворота событий, второй — горьким пониманием. Накахара кивает Дазаю. — Хитоми, смотри, что у меня есть! — Осаму изображает из себя клоуна и вытаскивает из-за спины пачку со сладостями; открывает и протягивает девочке, и она достаёт красного медведя. — Давай теперь вкус отгадывать, м? — Вишня, — перед пробой сообщает голубоглазка и кидает мишку себе в рот. — Я угадала! — Молодчинка! А теперь моя очередь, — Осаму вынул жёлтого и как-то по-актёрски промычал. — Я думаю, что это лимон. — Я тоже так считаю. Попробовал, причмокивает, говорит: — Блин, это ананас. Дадим папе попробовать? — Да! — О-о нет, — мотает головой Накахара, кривится, — вы прекрасно знаете, что я не любитель сладкого. — Ну, пап! — хмурится Хитоми, а Осаму кладёт ей на руку ещё одного жёлтого медведя. — Этот цветной мишка придаст тебе сил! — она слезла с сиденья и ухватилась руками за переднее, поднесла ко рту отца сладость; Чуе некуда деваться — попробовал. Невыносимо сладко и кисло одновременно. Как они это могут есть? — Дазай, ну ты и бля… — Да, я бляжка! — шатен вовремя перебил, выдумав что-то на ходу. — А что такое бляжка? — спрашивает девочка. — Это как бука, только бляжка, — поясняет водитель и кривится из-за неприятного вкуса во рту, который преобразовался в горький. — Дядя Дазай, ты бляжка. — Вы так говорите, как будто я мишку невкусного подкинул… В салоне часто был слышен детский смех. Осаму отлично справляется с поставленной задачей. Настоящий, блять, актёр. Путь без препятствий — лучше, чем абсолютно ничего. В голове Чуи то и дело вертелись координаты организации-союзника и канал связи. Как бы не забыть к чертям, иначе потом вовсе худо придётся. Накахара по старинке остановил автомобиль: там, где только начинался город. Чужой рык не слышен. Чуя забрал оружие вместе с сумками и предложил разделиться: один пойдёт с девочкой в порт, второй — в супермаркет. Осаму согласился. Оба пришли к единому решению, суть которого заключалась в следующем: Дазай отправится с Хитоми за судном, вспоминает все здешние входы в него и сотой дорогой обходит Портовую Мафию; Чуя отправляется за продуктами, которые можно употреблять и без готовки. Плыть придётся долго, видимо. В географии нихуя не шарил, честно говоря. Кладёт руку на плечо Дазая и вынуждает того немного наклонить голову. — Если с ней хоть что-нибудь произойдёт, я тебя выпотрошу. С напарником попрощался как попало, лишь бы что-то спиздануть, но с дочерью всё происходило по-другому. Он присел перед ней, поцеловал в щёчку и сказал мягким тоном: «Если дядя Дазай попытается от тебя отойти хотя бы на шаг, говоришь мне, и я его накажу». Способность «Смутная печаль» всё ещё «дремлет», и шатен в какой-то степени был рад этому — нет, он был охуеть как счастлив. Договорились где и договорились как — разошлись. Страшно было ли Чуе идти одному? Ни капли. Страшнее всего было то, что он потеряет единственного родного человека, маленькую копию себя — Хитоми. В мыслях ересь что, однако парень сосредотачивается на основном. В паре кварталов от их прибытия находился супермаркет с огромным выбором продуктов. Побежал туда и, осторожно пересекая улицу за улицей, отказался от боя с множеством нелюдей: некогда тратить время на такое, казалось бы, несправедливое по отношению к заражённым людям развлечение, ведь они не заслужили этого — заслужат лишь при нападении, когда, безусловно, почувствуют неподалёку движущийся живой объект. В магазине противно, густая темнота, только перед входом криво весела вывеска с названием и часто мигала. Чуя был утешен хоть таким источником света. Непременно стоит заглянуть внутрь и как можно быстрее собрать необходимое. Слившись с мраком, парень насторожился. Медленно продвигается вперёд и скептическим взглядом осматривает каждый чёртов угол — никого. Опустил руку с оружием, заранее перезарядил и положил поверх поставленной на белый кафель сумки. Знает магазин наизусть, но при этом достаёт телефон и включает фонарь. По пути берёт пакет и движется к отделу с сухофруктами — не полноценная еда, но для перекуса сойдёт. Пара пачек лежит в пакете. Овощи и фрукты брать бесполезно: Чуя категорически против того, чтобы их мыть в открытом океане. Мало ли, рисковать не стоит. С морепродуктами та же история. Зато были готовые упакованные суши. Отлично. Прихватил по пути несколько шоколадных батончиков для дочери, сок, воду и, проходя мимо отдела с вином, без тщательного выбора взял любое. Дело сделано, поэтому позволено как можно быстрее выметаться отсюда. Ох, да не так же, блять, просто. Слышится где-то тихий рёв. — Чёрт, — Накахара тихо выругался и как можно тише подался меж рядов с продуктами питания. Его пистолет сейчас невесть где, и самое время выключить грёбаный фонарь. Плетётся на цыпочках, чуть ли не скачет мигом к сумке с лежащим пистолетом. Пересекается с чужим взглядом во тьме — смог привыкнуть к обстановке без света. Парень бежал, бежал и упал животом вниз из-за нелюдя, который схватил за ногу и тянулся к телу по полу. — Отъебись! Достали вы уже меня! — ударяет ногой в лицо и, подтянувшись на локтях, хватает пистолет и выстреливает прямиком в лоб. Обездвижен. Чуя поднимается, видя различные оттенки розового на одежде, и включает фонарик. Это была Коё. Почему они так липнут к нему? — Прости, — пролепетал он в пустоту и покинул чёртов магазин со всеми вещами. Всё-таки хорошо, что бутылка вина не разбилась после его падения. Чуя противостоит слабости, и он, кажется, выигрывает. Какая бы боль не преследовала его на пути, он шёл не останавливаясь, не оглядываясь, а только мечтая о счастливом конце. Давно пора поставить жирную точку. Сбилось дыхание из-за бега, стопы горят, глаза на ходу закрываются — всё это неважно по сравнению с тем, что скоро они окажутся в безопасности. По крайней мере, на это стоит надеяться, и далеко плевать, что вера во что-то сейчас и в данном городе — сплошная ошибка.