***
Она беременна.***
На протяжении жизни Санса слышала много разных историй о беременности. Некоторые из рассказов были не так уж и плохи, но Рикон, например, тяжело дался её матери. Кейтлин всегда говорила, что это потому, что она была слишком стара, когда забеременела — после своих тридцатых именин. Беременность на таком позднем сроке должна была тяжело сказаться на организме. Сансе повезло. У неё не было токсикоза, её тело страдало не так сильно (появилось совсем немного растяжек), а волосы не выпадали — на самом деле, единственным возможным недостатком было то, как сильно она хотела своего мужа. (Она хотела его очень сильно. Почти постоянно. Они провели так много времени в постели, что их слуги, независимо от времени суток, больше без стука не входили. Тирион, похоже, не возражал.) У неё также появилась невероятно сильная тяга к еде — лимонным пирожным. Теперь она любила подгоревшую баранину и пирог с голубями — тот, который она всегда ненавидела раньше. Её обоняние также стало невероятно чувствительным: до такой степени, что она просыпалась от запаха завтрака и требовала, чтобы Тирион мылся три раза в неделю, а не два. Он охотно согласился; Тирион сделал бы всё, о чём она просила, когда её живот начал расти. Он был зачарован лёгкой опухлостью, когда впервые её заметил. Он довольно хорошо был знаком с её телом — даже более знаком, чем она сама, — и он заметил лёгкую выпуклость её живота через несколько недель после того, как она предположила, что беременна. — Он просто есть, — сказал он ей однажды вечером, проводя кончиками пальцев по её обнаженному низу живота, после того, как они занимались любовью. Она посмотрела вниз, изучая область, которую он очерчивал. — Я всё ещё не вижу. Он вздохнул, нахмурился и пристально посмотрел на изгиб. — Нет, я в этом уверен. У тебя очень плоский живот, Санса, особенно когда ты лежишь. Но это… — он легонько потрогал её живот, — не плоско. Она снова посмотрела на него. Санса действительно не видела большой разницы, особенно при слабом свете свечей, но кивнула, поддразнивая. — Возможно. — Мы сделали это. Мы сделали ребёнка, Санса, — он положил подбородок ей на бедро и остановил руку, положив её на обнаженную кожу и поглаживая большим пальцем. Она улыбнулась и зарылась рукой в его кудри — привычка, которую она выработала в начале их брака. — Мы и правда это сделали. — Надеюсь, она хотя бы вполовину так же красива, как ты, — и поцеловал её ногу. — Она? — Санса засмеялась, — Это довольно самонадеянно, не так ли? Он подполз к ней и лёг рядом, положив голову ей на локоть. — Нисколько. Видите ли, я совершенно уверен: нашей первой будет девочка, — он поцеловал её в лоб. — У неё будет мой ум и твои глаза, и с ней придётся считаться. — Ты уже всё решил, не так ли? — Ну, у меня есть великолепная жена, лежащая в моей постели, беременная моим ребенком, которая слишком для меня хороша. Должен же я сделать хоть что-то. Она хмыкнула, переплетая свои пальцы с его. — Я думаю, это будет мальчик. — Почему ты так думаешь? — фыркнул он. — Даже не знаю, — пожала плечами она. — Я просто хочу. Он опустился, чтобы поцеловать её ещё раз. — Я уверен, что это девочка.***
Это мальчик.***
«Роды — абсолютно ужасны, » — решил для себя Тирион. Он впал в панику, когда у неё отошли воды: вот она пришивала льва к одеялку, а в следующее мгновение жидкость залила пол, и Санса посмотрела на него широко раскрытыми — в ужасе — глазами, в которых он увидел отражение собственных тревог и почти пожалел, что сделал это с ней. В самом начале родов он ходил у её постели, и, когда она начала кричать от боли, он чуть не упал, после чего ухватился за мейстера и начал задавать слишком много вопросов. Он не вышел из комнаты, несмотря на настойчивые требования лекаря. Санса бросила на того один-единственный взгляд (очень яростный), волосы прилипали к её лицу, слёзы текли по щекам, и Тирион оттолкнул старика в сторону, чтобы взять её за руку — как будто он смог бы оставить свою жену. Всё остальное было ужасно. Так ужасно, что в какой-то момент Тирион был почти уверен, что это её убьет; что роды отнимут у него Сансу, что он только получил её и не знает, что произойдёт, если потеряет её сейчас. И всё же он сдерживал собственные слёзы, потому что она была слишком сильна и держалась так хорошо — он не мог начал рыдать, как ребёнок. Санса кричала и кричала, когда мейстер сказал ей тужиться, и чуть не поломала Тириону пальцы. Она проклинала его, мейстера, богов; говорила, что Тирион никогда больше к ней не прикоснется, что после всего этого она получит свою собственную постель. Он стискивал зубы и ничего не говорил; он не был идиотом. А ещё, когда он мельком увидел происходящее внизу, его голова начала кружиться, и он решил, что, возможно, она реагировала не так уж и сильно. (Он мог вынести несколько сломанных пальцев, потому что крики продолжались почти час.) Но вот, наконец, воздух сотряс пронзительный плач, мейстер улыбнулся, Санса перестала кричать, и Тирион с облегчением упал на колени. — Это мальчик, — сказал мужчина, поднимая ребенка — ребёнка Тириона — и его сердце почти остановилось. Мейстер взял нож и перерезал пуповину, быстро вытирая ребенка. — Вот ты где, — сказал он, протягивая ребёнка Тириону. — Я? — переспросил Тирион, ошеломлённый и неподвижный. — Да, ты, — Санса громко застонала, и мейстер едва ли не пихнул ребёнка в его объятия. — Просто возьми его. Так он и сделал, неловко расставляя руки, чтобы обнять сына (своего сына!) пока тот не устроился поудобнее. У ребёнка был очень сильный голос, и его гортанные крики почти оглушали. — Остался послед, — сказал мейстер Сансе, и всё довольно быстро закончилось. Мейстер строго наказал Тириону держать Сансу в постели в течение следующих нескольких дней и велел ей послать за ним, если у неё возникнут проблемы с кормлением ребёнка (она настояла, что кормилицы у них не будет), а затем оставил их одних. Санса посмотрела на него с измученным лицом, протягивает руки, и Тирион передал ребёнка в её объятия. У его жены не было проблем, которые испытал он при укачивании младенца — она аккуратно положила голову малыша на сгиб руки, и слегка её качнула. — О, — вздохнула она, разглядывая ребёнка и дотрагиваясь пальцем до его щеки. Он присел рядом с ней на кровать, наблюдая за спящим младенцем. — Он довольно совершенен, не так ли? — Как мы его назовем? — Санса нежно провела рукой по светлым волосам, покрывающим маленькую головку. Тирион поцеловал её в щёку. — Я подозревал, что мы назовём его в честь твоего отца? — Мы никогда об этом не говорили, — жена смотрела на него, закусив губу. — Но ты же хочешь, — сказал он, и это было больше утверждением, нежели вопросом, потому что теперь он знал свою жену, и знал, чего она хотела. — Да, — она снова посмотрела на своего ребёнка. — Теперь, когда я вижу его, я думаю, что оно подходит идеально. Эддард Ланнистер. Он обнял её одной рукой. — Нед Ланнистер. Она улыбнулась, но сделала паузу. — Тебе оно нравится? — спросила она ровным голосом, и он знал, что если скажет «нет», если предложит другое имя, она тут же согласится. Потому что она всегда была леди, и он был уверен, что её этому учили — лорд дома должен называть наследника. И даже сейчас он ещё не вполне убедил её, что здесь, в их постели, в их доме она имела такое же право голоса, что и он. — Да, — ответил он. Она была права — их ребёнок действительно был похож на Неда.***
Санса погрузилась в материнство, как рыба в воду. Это было новым любимым занятием Тириона — наблюдать за Сансой с их сыном. Конечно, он любил её и раньше, но видеть её с маленьким Недом — это было совершенно новой стороной женщины, которую он любил, и, глядя на них, Тирион не мог не чувствовать себя счастливейшим на свете человеком. Поначалу Нед спал в их комнатах, и приспособиться было довольно трудно — просыпаться каждые несколько часов от леденящих кровь криков. Но Санса, так или иначе, всегда знала, что делать — нужно ли ему переодеться, отрыгнуть или поесть. После первой недели в новой роли она настаивала, что ребёнок плакал по-разному, в зависимости от того, чего хотел, и определить было нетрудно. (Тирион понятия не имел, как у неё это получалось, так что просто делал то, что ему говорили — пока это работало отлично.) Поначалу ему приходилось нелегко — он работал весь день, но отчаянно хотел быть с женой и ребёнком, а спустя два дня после родов, у него едва ли было много свободного времени, чтобы как следует с тем познакомится. Так что он заимел привычку делать несколько больших перерывов в течении дня. Теперь его перерывы на обед вместо тридцати минут растягивались на два часа; небольшие перерывы, чтобы помочиться, теперь включали в себя посещение их комнат, и это почти всегда заканчивалось тем, что Санса выпихивала его за двери. — На самом деле у меня не так уж много дел, — запротестовал он однажды, когда Санса сказала ему, что может справиться с Недом сама и ему необходимо вернуться в свой кабинет. — Если я правильно помню, через неделю в Ланниспорте открывается большой торговый рынок, который всё ещё не распланирован, — ровным голосом парировала она, а искорки в её голубых глазах выдавали веселье. — Для этого у нас есть управляющий, — отмахнулся он. Она тяжело вдохнула через нос, поморщилась и встала, опираясь на бортик кровати. — Тогда ладно, — пожала она плечами, натягивая поверх сорочки халат. — Что ты делаешь? Она оглянулась на него через плечо. — Один из нас должен присматривать за этим городом, муж мой. Если не ты, то я. — Ни в коем случае! — запротестовал он, осторожно опуская малыша в кроватку, прежде чем встал и остановил её. — Ты не должна вставать с постели в течение двух недель! — Я не инвалид, — сердито пробормотала она, завязывая платье. — А мейстер сказал, не две недели, а несколько дней. — В любом случае, их прошло всего три! Ты ещё можешь навредить себе, — Тирион схватил её за руку. — Возвращайся в постель, Санса. — Тогда ты собираешься управлять этим замком? — свирепо посмотрела она на него. — Да, клянусь богами, только вернись в постель! Она подчинилась, и он вздохнул с облегчением. Это был не первый раз, когда она пыталась вернуться к работе; в первый же день после родов она услышала о возможной нехватке продовольствия в городке и попыталась покинуть замок. Санса просто не любила сидеть на месте. Она поправила одеялко и сложила руки на груди. — Ты можешь видеть своего сына, Тирион, но ты не можешь бросить наш народ. Не тогда, когда я не в силах помочь.***
Два дня спустя он приказал слугам перенести все свои вещи на письменный стол в его комнате. Это оказалось достойным компромиссом.***
Нед был авантюристом с самого начала. В нём была импульсивность, которая напоминала Тириону Джейме, но ещё он с раннего возраста — каким-то образом — понимал, что такое хорошо и что такое плохо, и это было наследием отца Сансы — тёзки Неда. Любовь Тириона к Неду была сильна — сильнее, чем любая любовь, которую он когда-либо испытывал. Но Нед был детищем своей матери, и Санса страстно любила их мальчика с особенной материнской заботой, которая (почти что) напоминала Тириону Серсею. И она была так хороша в том, чтобы быть матерью, родителем, что иногда он чувствовал себя не в своей тарелке. — Как ты это делаешь? — спросил он её однажды, пока она кормила ребёнка грудью. — Делаю что? — переспросила она, выглядя идеально даже с младенцем на груди. Он помахал рукой, указывая на Неда. — Ты всегда знаешь, что делать. Как? — Не всегда, — Санса нахмурилась и лениво провела пальцем по голове сына. Он слегка рассмеялся. — Ты очень хорошая мать, Санса. Она взяла его за руку. — Ты очень хороший отец.***
У Неда как раз были вторые именины, когда однажды утром Санса тихонько разбудила Тириона. — Доброе утро? — заморгал он, щурясь от яркого солнечного света. — Я думаю, нам следует завести ещё одного, — приподнялась на локтях она. Он только проснулся, так что его мозг работал недостаточно хорошо, чтобы полностью обработать информацию. — Что? — Ещё одного ребёнка, Тирион, — фыркнула она. Он пристально посмотрел на неё. — Я что, единственный, кто помнит, что ты сказала, когда рожала первого? — Ну да, — согласилась она, снова ложась рядом. — Но Неду уже два года. Ему нужно с кем-то играть. И я хочу девочку. — Я не знаю, Санса, — сказал он, потому что первые схватки были достаточно ужасными. Санса была в порядке и их ребёнок был здоров, но у них не было гарантии, что это произойдёт снова. Следующий мог выйти таким же, как он, мог разорвать её на части изнутри. Она могла истечь кровью в их постели, а он останется один с двумя детьми и не будет знать, что делать. Это, должно быть, было видно по его лицу, потому что она взяла его руку и крепко сжала. — Со мной всё будет в порядке. В первый раз всё тоже прошло нормально. Он посмотрел на нее, приподняв бровь, и она рассмеялась. — Это больно, но так и должно быть. Мне ничего не грозило. — Но на этот раз тебе может не повезти, — вздохнул он, всё ещё не убежденный. Она придвинулась к нему поближе и уткнулась носом в шею, обнимая его за плечи. — Пожалуйста? — Я подумаю об этом, но не даю никаких обещаний, — вздохнул он, но не мог не притянуть её ближе.***
Через год она снова забеременела.***
Джо оказалась такой дикой, что ни один из них даже не думал о третьем ребёнке в течение многих лет. Девочка обладала всей импульсивностью Неда, но у неё было абсолютное упрямство и стремление к свободе. «Она Арья, — утверждала Санса, — маленькая, более быстрая Арья», и когда упомянутая женщина подарила девочке кинжал (который Джоанна всегда будет носить с собой), одинаковые взгляды на их лицах только убедили Тириона в этом. Джо было шесть, когда Тирион сказал что-то о том, что это их последний ребёнок, после того как она терроризировала охранников замка посреди ночи. — Определённо, — согласилась Санса.***
Джоанна не была последней.***
Малыш Бронн был удивительным ребёнком. Само его существование было удивительным — Санса пила лунный чай целую вечность, и каким-то образом всё равно забеременела. Это до сих пор оставалось загадкой. Хуже всего было его рождение. Дейенерис и Джон только добрались до замка, когда слуга поспешил сообщить Тириону, что воды отошли и родовая деятельность началась. Этот процесс занял больше суток; он начался в полдень, а затем продолжался до следующего дня. Санса дважды теряла сознание от усталости. Тирион никогда не отходил от неё. Бронн родился с тёмно-синими глазами и криком, который испугал лошадей снаружи. Дрогон поприветствовал ребёнка, вознёсшись к самым небесам, как будто уже знал, что в этот мир пришёл ещё один дракон. (Только позже Тирион узнал, что Бронн именно такой. Дракон.) К тому времени, как Тирион положил Бронна ей на руки, Санса была совершенно измучена, и ей удалось покормить его всего за несколько минут, после чего она мягко подтолкнула ребёнка к мужу. — Мне нужно поспать, — сказала она, закрывая глаза. Он не сердился — ей нужно было поспать. Тирион укачивал ребёнка несколько часов, но довольно скоро даже ему пришлось передать его Джону и Дейенерис, которые были слишком рады видеть новое пополнение в семье. — С ним всё будет в порядке, — сказал Джон, убаюкивая мальчика. — Отдохни. Тирион кивнул и вернулся в свои покои. Он думал, что его жена спит, когда забирался к ней в кровать, но она зашевелилась, когда он натянул одеяло. Он успокоил её, когда она заворчала, и она взяла его за руку, не открывая глаз. — Хочешь ещё? — слегка усмехнулся он. Она слегка ударила его вслепую, прижимаясь лицом к его груди. — Вы, милорд супруг, никогда больше ко мне не прикоснётесь.***
Это была ложь.