Жнец-потрошитель

      Чьи-то руки подняли почти безжизненное тело, из которого, по капле, вытекает кровь. Хотелось разглядеть лицо того, кто это сделал, даже поблагодарить. Но сил не было. Казалось, сознание Уилла теперь существует отдельно от тела. Он мог наблюдать со стороны, но почти ничего не видел. Даже так его зрение было на нуле. И почему только все жнецы такие близорукие. Неужто это плата за совершение самоуправства. Слишком жестоко лишать зрения того, кто уже единожды лишился жизни.       Спаситель старался аккуратно идти с телом на руках, что-то тихо шептал, нельзя было точно разобрать что. Был лишь виден силует. Кажется, красного цвета. Неужели вовремя подоспел? Удивительно то, что он вообще оказался рядом в такое время. И один. Или не один. Кто-то еще рядом идет, освещая путь. Столько вопросов, которые попросту невозможно задать именно сейчас. Голова начальника висит, глаза открыты и выражают искренний ужас и страх. Какой позор. И это при условии, что его мессия вовремя объявился, еще есть шанс на спасение.       Утро следующего дня. Кажется, он уже шестой по счёту. Они так и не продвинулись с поисками. Тот врач оказался каким-то сумасшедшим, так что его во внимание брать не стоит. Уильям очень тягостно приходил в себя, откашливал скопившуюся в лёгких кровь, затем снова, на какое-то время, проваливался в сон. Грелль никогда бы не подумал, что будет выхаживать у себя дома своего начальника. Считается ли это за второе спасение? Если да, то тогда Уилл уже вдвойне должен, первый раз был на том экзамене. Второй раз сейчас, по счастливой случайности они с Ронни нашли его в том переулке. Всё произошло так быстро, что алый даже и не понял, что о нем теперь знает кто-то еще. Для того, чтобы спасти Уилли, пришлось вызывать медпомощь из департамента. Этим занялся стажёр Нокс, их с Сатклиффом пути разошлись по дороге в лес. Грелль понёс Уилла домой, Ронни побежал за помощью. И вовремя. Медсестра сообщила, что еще несколько минут и можно было бы копать могилку. Новость не из приятных. Но, главное, что всё было сделано вовремя. Уилли будет жить, значит можно продолжать носить ему мозги. Правда, для этого нужно сначала его выходить. - Жнеца можно убить только косой смерти. От ранения оным отходят очень долго. Медсестричка сказала, что не менее месяца в данном случае, для лучшего результата раненого лучше не сдвигать с места. Сенпай, ты же не будешь измываться над ним, пока он в таком состоянии? - послышался голос стажёра. - Конечно же нет, Ронни. Уилли сейчас в таком плохом состоянии, я бы ни за что не стал к нему приставать. - Сатклифф, Нокс, - через сильнейшую боль в грудной клетке наконец произнес первые слова Уилл, - Потише.       Жнецы понимающе посмотрели, кивнули, и решили выйти из помещения на некоторое время. Всё же, для Уилла они были слишком шумными, а ему сейчас нужен покой. Тогда-то Грелль и начал всерьёз задумываться над тем, что же ему делать в это свободное время. Спирс помогать ему уже не сможет, значит придется думать сразу за двоих. Красновласый хотел спросить совета у своего стажёра, но Рональд уже смылся, воспользовавшись задумчивым настроем своего наставника. - Вот же мышонок эдакий! Ну, Нокси, подожди. Ты у меня попляшешь за то, что так не вовремя свалил, - и эти угрозы были вполне себе самыми, что ни на есть, настоящими.       Грелль вполне мог ворваться в Департамент и устроить там беспорядок. После очередного провала эта идея перестала быть такой уж безумной. Выкрасть косу смерти и порубать ею парочку жнецов. О да, самое то для идеальной мести. За то, что заставили Уилли кичиться с этой проблемой. Нашли, на кого повесить такую тяжёлую ношу. Да он же теперь едва ли живой! Раздумья были прерваны грохотом в доме. Ох, Уилли, куда же ты торопишься. Томно вздохнув, Сатклифф всё же решился вернуться назад, чтобы уложить больного в постель.       Уилл навернулся прямо головой вниз. Повезло еще, что не тем местом, которое получило сильнейшую травму ранее. Несмотря на восстановившееся зрение, координация продолжала хромать, да ещё как. Заботливо уложив начальника назад в постель и укрыв того одеялом, Грелль обернулся для того, чтобы вновь исчезнуть из вида, но, был остановлен рукой Уилла, которая едва ли могла что-либо сжать. На деле красновласый почти ничего и не ощутил. Он обернулся и вопросительно посмотрел на Спирса, ожидая от того какого-нибудь вопроса. - Мистер Сатклифф, - шёпотом произнес Уилл, - Пожалуйста, не уходите никуда.       И всё? Это вся просьба? Не уходить? Как мило, Уилли. Грелль огладил начальника по голове и заботливо положил тому на лоб холодный компресс. Люди могут подумать что угодно, завидев такую сцену. Но, на самом деле, здесь замешан банальный страх. Не хочет умирать. Боится. Не хочет снова увидеть ту пустоту, которая настигла его, когда было совершено самоуправство. Это было очень страшно и неприятно. Уилл подождал, пока Грелль отойдет за свой стол и начнет что-то писать, и только затем вновь провалился в сон, полный болезненного бреда и воспоминаний из прошлого. Не того прошлого, которое было после смерти. А до. Жнецы ведь должны забывать то, что было до самоубийства, чтобы начинать жизнь с чистого листа, с нового мазка по холсту. Но тут… Откуда-то прокрались те воспоминания. Спирс даже ни разу не трогал свою плёнку жизни в Департаменте, так откуда же они взялись? Было очень неприятно вновь переживать те события, которые подвели жнеца к не очень счастливому концу, но, выбора особого не было. Это закончилось только через несколько часов, когда больной почувствовал на себе чьи-то теплые объятия. Кажется, малыш, всё это время спавший рядом, проснулся от такого количества негатива и решил помочь от него избавиться путём теплых обнимашек. И правильно сделал. Грелль бы ни за что не приблизился. То правило, которое было установлено Уильямом. Не прикасаться к нему ни в коем случае. Только если это не экстренная ситуация. И это правило практически всегда соблюдалось. Даже тогда, когда тело было найдено в подворотне, Сатклифф до последнего сомневался в том, данная ситуация является критичной. Лишь лёгкая оплеуха со стороны Ронни помогла прийти в себя. В тот момент было ощущение, будто бы табу было нарушено. Но, на самом деле нет. Это действительно была экстренная ситуация, требующая непосредственных прикосновений. Теперь прибавилась еще одна просьба. Никуда не уходить. И она также будет исполнена вопреки всему, что будет происходить.

***

      Седьмой день. Утро. Уильям безнадёжно упрямо пытается встать на ноги. Грелль постоянно укладывает его назад и также укрывает одеялом. При таких ранах слово "ходить" исключается из жизни жнеца, но начальник никак не хочет с этим мириться. Постоянно говорит что-то в духе "я должен помочь всё исправить". Сатклифф не допускает переутруждания своего коллеги, постоянно суёт ему в руки художественную литературу, которая сейчас популярна в Лондоне. И Уилл ведется, даже более чем. С увлечением читает несколько часов. Этого вполне хватает для того, чтобы пошнырять по городу, по аптекам, купить лекарства, поспрашивать про знакомых, занимающихся исследованиями человеческого тела. Кругом то и дело обсуждают убийство преступника, который занимался подрывами зданий. И продолжали кличить его Джеком-потрошителем. Как унизительно. В ближайшее время нужно вернуть столь грозное прозвище в свои руки. Но это произойдет только после окончания всех этих разборок. И закончить с ними нужно как можно быстрее. Преступность уже совсем скоро расслабится и начнет расти с новой силой, чего допускать ни в коем случае нельзя, иначе последствия могут быть очень даже печальными. Печальнее, чем то, что во время вырезания преступников умирают тысячи.       Возвращение домой было относительно долгим. На въезде в Лондон поставили полицейских, которые теперь проверяли всех, кто входит и выходит. Неприятное новшество, но, возможно, это даже на руку Греллю, ведь это поможет снизить уровень преступности на некоторое время. А может быть они кого-то ищут? Тогда это уже проблема. Но, в любом случае, перелезть через стену не составило и труда. С ребёнком на руках это было бы гораздо сложнее сделать, так что, спасибо Смерти за то, что Уильям в таком состоянии, что едва может шевелиться. Его можно оставлять вместе с малышом и сваливать на некоторое время. Вдвоём им определенно весело.       Дома ожидала приятная картина. Двое "детей" спали, книга, которая ранее была в руках Уилла, упала ему на грудь, а мальчик тихо посапывал рядышком, приобняв раненого жнеца за руку. Тихо, про себя, умилившись, Сатклифф поставил книгу на место, снял с начальника очки и положил их на прикроватный столик, а сам отправился за стол и принялся делать записи в дневнике, про который умудрился забыть на парочку дней из-за всего того, что с ним происходило всё это время. "Прошло уже больше года. Уилли нашёл меня, но ничего не предпринял для того, чтобы навредить. Лишь только помогал. Как я понял из его рассказа, в Департаменте он попытался скрыть факт моего дальнейшего существования в мире людей. За это я ему был бы очень благодарен, если бы только от этого был хоть какой-то толк. Теперь нам приходится разгребать ту кашу, которую ОН заварил. Именно он. Мог бы и вообще не докладывать про меня, все были бы только счастливы. А теперь у нас куча проблем с Департаментом, который, от лица верховного жнеца, требует, чтобы я исправил ту ужасную ошибку, что я совершил, убив какого-то там врача. Абсурд. Я долго думал над тем, что бы мне такого сделать, чтобы Департамент забыл про меня навеки. И ничего лучше в голову не пришло, кроме как подорвать его, устроить массовый теракт, в котором погибнут все, кто находился в здании на момент взрыва. Это решение я принял сразу же после того, как принёс Уилли к себе домой..."       На этом Грелль остановился и поставил жирную точку на странице и как-то грустно улыбнулся. Для кого же он всё это пишет? Для самого себя? Если так, то зачем? Чтобы потом ещё раз это всё прочитать и пожалеть о том, что сотворил? Нет уж. С этим нужно покончить. Раз и навсегда. Больше никаких записей. Жнец поднялся со стула, взял записную книжку, подсвечник, и отправился к реке, чтобы навеки распрощаться со своим прошлым. Прошлого его уже больше никогда не будет. Он стал совсем другим. Неулыбчивым, расчётливым, жестоким, даже кровожадным. Обернуть вспять процесс изменения личности невозможно. Красиво в ночи горят исписанные страницы, огонь очерчивает форму извилистого почерка Сатклиффа, позволяя ещё раз освежить в памяти все моменты, которые были когда-то записаны. Особо ярко вспыхнула последняя страница. Символ это, или просто чернила ещё не совсем высохли, уже не важно. Прошлое уже больше не вернуть. Вчерашний день, прошлый год, всё со дня попадания в Департамент сгорело в огне и осело тонким слоем на водную гладь лесной речки. Кругом такая тишина. Жнец продолжает стоять и наблюдать за последними тлеющими страницами, держа в руках свечу, которая, кажется, горит ярче, чем должна. Отрёкся от своего прошлого и от себя самого. Это решение, которое необходимо было принять для того, чтобы продолжать жить дальше, чтобы это больше никогда не мешало строить планы. Больше никогда он ничего не будет записывать. То, что решит нужным запомнить его голова, и будет той информацией, которая необходима всегда и везде. Сейчас же важно лишь то, как он собирается разбираться с Департаментом. Начнёт закупать взрывчатку, узнает, когда и где можно проникнуть в место назначения, чтобы заложить там попросту всё. Всё взлетит на воздух. От одних только мыслей уже идут приятные мурашки по коже. Самое кровавое событие в истории существования жнецов. Никакой пожар годовалой давности с этим не сравнится. Будет столько жертв. О да! - А ещё, с ними можно поиграться! Поймать парочку и перерезать горло, выколоть глаза, а затем избить до полусмерти! Божечки, это же так прекрасно! - Грелль даже не заметил, как перешёл на крик, от которого в округе поразбегались все звери и разлетелись все птицы.       Казалось, этот жнец уже сходит с ума. Рассудок в действительности полетел в небытие вместе с сожжённым дневником. Но, пока что, в пределах разумного. Здраво мыслить ещё можно. Затем, как-то всплыла в памяти коса Спирса, которой тот сейчас пользоваться не может в силу своего предсмертного состояния. И тогда Сатклифф действительно засмеялся во весь голос. Его охватывает безумие. Косой смерти можно запросто убить любого жнеца. Нанести ранения, которые не будут заживать ещё долгое время. Можно вырвать сердце, глаза, кишки, раскидать по всему полу и потанцевать на них. Звучит чертовски интересно.       Не будет он придумывать никакие выкрутасные планы для спасения своей задницы. Просто спокойно войдёт в Департамент и перережет добрую половину людей, остальных загонит в угол и подожжёт, подорвёт, что-нибудь, что позволит повеселиться. Зачем действовать так просто, если можно устроить самую настоящую игру на выживание? Из которой никто не выйдет живым. Это решение стало уже окончательным и бесповоротным. Безумный смех алого жнеца ещё пять минут разрывал ночную тишину, а затем как-то резко стих.