Ангел

Где-то там даже дьявол может плакать, потеряв тех, кого любит.

Сгорбленная фигура в мрачном одеяние медленно бредет по заброшенной дорожке. Солнце, не по-зимнему, теплыми лучами приветствует женщину. Вся былая любовь Махидевран окрашена в черный цвет, но и винить в этом можно только ее. Она опускается на скамейку, деревья защищают ее от пронзительного ветра, и лишь легкая улыбка гуляет на сухих губах. Свои грехи она вымаливает в темной комнате дома, что дня нее приобрел Селим. Кто бы мог подумать, что нелюбимый сын Сулеймана, с такой, почти сыновей любовью, будет относиться к бывшей наложнице отца? Грехов за длинную жизнь накопилось много, признанных и непризнанных, больших и маленьких, но в душе остался лишь один, который и сломал картинку ее идеальной жизни. « В чувство ее привел громкий крик Эмине. Подсвечник с шумом падает на пол, и Махидевран закрывает рот рукой, сдерживая вырывающийся крик. Искандер-Паша застывает в дверях, прибежавший на крик, с обезумевшими глазами смотрит на прекрасную и юную Госпожу, у которой все было впереди. — Лекаря! – срывающимся голос произносит мужчина, ступая в покои. — Лекаря, срочно! Эмине, путаясь в подоле своего платья, спешит по приказу, попутно врезаясь в могучую грудь шехзаде. — Шехзаде, - лепечет девушка, заливаясь слезами, ее подгоняет громкий голос Искандера. — Возьми Мехмета и Османа. Эмине подчиняется, один из стражников спешит по приказу Искандера, и, наконец-то, в покои входит Мустафа. Махидевран-Султан, ожидая гнева сына, забилась в угол, пытаясь слиться со стеной, стеклянными глазами она смотрит на злосчастный подсвечник. Мустафа падает на колени перед своей любимой наложницей, светлые кудри обрамляют мертвецки-бледное лицо, даже эта фаза жизненного цикла красила ее. — Мелек, - шепчет мужчина, в надежде пробудить свою прекрасную спящую принцессу. — Открой глаза, Мелек, ангел мой. — Шехзаде, лекарь здесь, - оповещает Мустафу Искандер, опуская голову. — Сделай все, слышишь меня, все? – кричит Мустафа, ярость окрасила его глаза в безумный цвет, жизнь обрушилась в один миг, лишая дальнейшее существование смысла. Старичок покорно поклоняется, принимаясь греметь своими баночками и скляночками. Мустафа не опускает голову своей возлюбленный, и полоны его кофта уже полны крови. Лекарь поднимает глаза, ужасное чувство – сожаления, которое шехзаде не приемлет к своей персоне. — Мне жаль, шехзаде. Госпожа мертва. Мгновение застывшее в движение. Беззвучный крик, застывший в покоях Мелек. Мустафа никогда в жизни так горько не рыдал, да и мир вряд-ли когда-то видел более трагичную историю любви. — Я не хотела, - опомнившись, шепчет женщина, забившаяся в угол. Лучи солнца выдают следы ее сожаление. Только поздно, греховность момента не отмотать назад. — Я не хотела, Мустафа! Я НЕ ХОТЕЛА! — В темницу ее, - угрюмо произносит мужчина, гладя лицо своими пальцами. Теплом своих рук он пытается отогреть ее холодные щеки, попытка растопить лед не увенчалась успехом. — Шехзаде, - Искандер и сам бы с удовольствием принял такое решение, но это была мать наследника, одна из наложниц действующего султана, такие действия не остаются безнаказанными. — Ты слышал, что я сказал? – гнев, направленный на ближних, всегда самый устрой и беспощадный. Паша кивает головой и подходит к женщине, которая в панике трясет головой, глотая горькие слезы. — Я не хотела, Искандер, Аллах видит, я не хотела.. – шепчет Махидевран, никакие молитвы не замолят этот грех, никакая любовь не восполнит эту потерю. — Пошли все вон, - громко произносит Мустафа, его губы оказываются прижаты к холодному лбу. В эту ночь весь Дворец не спал. Казалось, скорбь Мустафы просочилась во все стены, и разнеслась вместе со всхлипами Эмине. Осман и Мехмет казались на удивление притихшими, старший наследник Мелек и Мустафы спокойно играл с деревянной лошадь. Махидевран заливалась слезами в темном подвале, прижимая к груди темный платок. Она оплакивала совсем не умершую наложницу своего сына, а свою репутацию в глазах старшего наследника Султана Сулеймана. — Шехзаде, - Искандер вступает в покои, держа в руках огарок свечи, в тусклом свете его лицо кажется серым, игра теней или боль потери? — Позвольте девушкам заняться своей работой. Мелек-Султан заслужила покой. — Я никогда так сильно не любил, Искандер, - мужчина укачивает голову на своих коленях голову Мелек на манер младенца. — Я и раньше замечал, как мать яростно настроена к моему выбору наложниц, но с появлением Мелек все изменилось, я так надеялся, что этот ангел принесет свет.. — Шехзаде, - Искандер опускает руку на плечо Мустафы. — Она отправилась в лучшее место, Аллах рано забирает лучших из своих детей. — Моя мать убила любовь всей моей жизни. Без Мелек моя жизнь будет недолгой. Тогда Паша и не придал значения этим словам, которые оказались пророческими. Летом тысяча пятьсот пятьдесят третьего года Махидевран-Султан унесла жизнь Мелек, а осенью того же года, по приказу Султана Сулеймана в царство Аллаха отошли Мустафа и двое его сыновей. Махидевран проклинала весь белый свет, рвала волосы на внезапно поседевшей голове, отказываясь принимать простую истину – вместе со смертью Мелек на нее обрушилось проклятие, Весенняя Роза почувствовала, какого это, терять собственного ребенка, так она поплатилась за свой первый грех, когда решила отнять своего первого внука у матери. Махидевран денно и нощно молилась смерти, каждый день, вымаливая минуты своего существования на флакончик с ядом, год за годом, проживая жизнь с чувством сожалению, она платила за свой второй грех. Мгла сгущалась тучами над ее седой головой. Ее лишили всего: положения, титула, а в конечном итоге и сына, что был смыслом ее существования. Махидевран сменила цветастые платки на темные, улыбку на печальный оскал, шикарные покои на лачугу на окраине города. Лишь одно в ее жизни оставалось неизменным – каждый день, в любую погоду, женщина, укрыв голову черным платком, брела в сторону Дворца, пытаясь замолить свой грех перед неприкаянным духом девушки, чьей причиной смерти стала именно она. Менялся пейзаж, кусты и деревья меняли свой окрас, морщин на сером лице становилось все больше. Жизнь продолжалась, заставляя Махидевран жалеть о том, что она все еще жива.» — Здесь запрещено находится, - грубит стражник, неуклюже сжимая в руках меч. Совсем еще юный парень, которому только предстоит постичь гаремные интриги. — Что вы здесь делаете? Но казалась, старуха была погружена в свои думы, и внешний мир мало интересовал ее отрешенный разум. — Оставь ее, - более старший стражник приходит на помощь, за сеточкой морщин скрываются мудрые глаза. — Она каждый день приходит сюда, почти тридцать лет. Ее не останавливает ни зной, ни пронзающий холод. — Зачем какой-то бродяжке смотреть на Дворец? – упорствует молодой, собираясь выслуживаться перед тем, кто стоит выше по их карьерной лестнице. — Материнское сердце не приемлет смерть. — Ты хочешь сказать, что это Махидевран-Султан? – упрямство в голосе меркнет с каждым словом, и юнец просто опускает глаза. — Пошли отсюда, - второй стражник толкает юношу вперед, и они задумчиво бредут дальше. Усталые глаза когда-то цветущей Весенней Розы последний раз окидывают дворцовые пики. Вот почти тридцать лет, она из-за дня в день, невзирая на погодные условия, бредет к своему скорбному месту. Тысяча пятьсот восемьдесят первый год накинул свои сети на одинокую старуху, ее время подошло к концу. Она пережила своего сына и внуков, Султана Сулеймана и всех его детей от Хюррем –Султан, но так никогда и не призналась себе, что гложет ее душу вот уже столько лет. Во снах к ней часто приходит девушка, ее локоны развивает ветер, она весело смеется, убегая от кого-то по зеленой траве. В этих снах девушка уводит за собой Мустафу, Османа и Мехмета, как бы Махидевран не просила ее, легкие прикосновения пальцев на морщинистых щеках, девушка в ее снах не стареет, в отличие от нее, и всегда одна и та же фраза: « Мы могли быть друзьями. Мы вместе могли бы спасти его». Женщина встает, все дороги в этом городе ведут лишь к одному месту, ее извечная прогулка, которая подошла к концу. Махидевран окидывает взглядом окна, и ей кажется, что в одном из них мелькает светлая копка волос. — Ангел ушел, - произносит бывшая Султанша, кутаясь в черный платок. — А вместе с ней и весь свет Дворца померк.