Стены

Предрассветная серость застилала полутёмную кухню. Холодный утренний воздух проникал сквозь приоткрытое окно. Тишина нарушалась лишь редкими трелями ранних пташек да быстрыми шагами работяг, спозаранку выбегавших на улицу, чтобы успеть на первые пустые вагоны метро. Чимин отпил воду из стакана и поправил высокий воротник отстиранной водолазки. Ему всё ещё не хотелось лишних вопросов от Тэхёна в университете. Медленно он подошёл к мойке, ополоснул стакан и перевернул на сушилку. Он пригладил уложенные волосы. Забитый неподъёмный рюкзак дожидался хозяина у двери. Направившись в коридор, Чимин неожиданно замер и обернулся к окну. Ему послышался тихий шелест. Перекатывание мельчайших камушков. Размеренный плеск волн. Он слышал море, которое никак не мог услышать в сеульском районе. Едва вздохнув, Чимин отвернулся и осторожно пошёл в комнату. Юнги спал, повернувшись лицом к стене и буквально уткнувшись в неё всем телом. Пройдя мимо кровати, Чимин вышел на балкон. Он подобрал свою полупустую пачку сигарет и засунул в карман ветровки. Машинально почиркал кремний зажигалки, но та лишь бесполезно пускала мелкие искры. Закончилась. Он положил её в карман джинсов. Глядя сквозь светлеющие окна, Чимин прикрыл глаза. Он упорно слышал раскаты волн, утренний прилив, бьющийся о гладкий песчаный берег. Трели птиц всё больше напоминали ему звонкие возгласы чаек. Радостные, с одной стороны. Трагичные – с другой. Всю сознательную жизнь Чимин прожил возле моря. Огромный шумный Сеул с его яркими витринами и бесконечными потоками людей не мог заменить ему Пусан. Ветреный, грязный, порой чересчур жестокий даже к своим. Но родной. Чимину хотелось домой. Он вышел обратно в комнату и взглянул на спящего Юнги. Утренние тени криво ложились на скрюченную спину, делая фигуру всё более изломанной. Чимин смотрел на взъерошенный затылок, надеясь, что хён перевернётся на другой бок. Увидеть его спокойное лицо напоследок. Увидеть, чтобы запомнить его таким. Запомнить и забыть навсегда. Чимин отвернулся и сделал несколько шагов, приблизившись к этажерке. Стопка фотографий лежала нетронутой. Он протянул руку и замер. Забрать чёртово фото и избавить Юнги от страданий. Оставить как страшное воспоминание, бередящее старые раны. Жить, осознавая, что хён сам рано или поздно разорвёт его, вычёркивая последнее напоминание. Не о мелком засранце, испортившем ему жизнь. Не о счастливом себе. О них. Чимин опустил руку. Он вышёл в коридор и склонился, едва слышно обуваясь. Взяв рюкзак за лямку, Чимин с усилием поднял его и закинул на плечо. Он повернул ручку замка. Дверь приоткрылась. В голове витало чувство дежавю. Чимин уже не раз покидал эти стены. Часто – беззвучно проплакав в подушку всю ночь. Часто – с мыслями, что больше никогда не вернётся. Впервые – с острым желанием остаться. Впервые – с отсутствием какого-либо выбора. Он шагнул через порог и аккуратно прикрыл дверь за собой. Замок щёлкнул. Дверь захлопнулась. В длинном внешнем коридоре всё так же тускло светились неоновые лампочки. Чимин развернулся к выходу на лестницу. Коридор с одинаковыми дверьми казался бесконечным. Рюкзак давил на плечо, утаскивая к земле. Ноги еле шевелились, но Чимин упрямо шёл вперёд. Он уговаривал, упрашивал, умолял себя не остановиться. Он сожалел обо всём, но твёрдо верил в самое лучшее будущее. Он совершил бесконечно много ошибок, пытаясь справиться со своей болью, но в итоге лишь снова шёл по этому коридору истерзанным и разбитым. И он собирался идти дальше. Неважно, куда. Просто идти. Со стороны лестницы послышалось сопение и быстрые шаги. Кто-то стремглав вбегал наверх, разрушая ватную утреннюю тишину, то и дело спотыкаясь и фыркая. Тэхён явно не смог дождаться его в университете. Улыбнувшись, Чимин свернул на лестницу. Он застыл, как вкопанный, встретившись глазами с двумя блестящими чёрными точками, окутанными красной сеткой полопавшихся капилляров. Шатаясь из стороны в сторону, по последнему пролёту взбиралась худая изломанная фигура в кожаной куртке. Хоби ухмыльнулся, хрипло захихикав. Половину его лица расчертила глубокая царапина, с трудом покрывшаяся тонкой коркой. Не успел Чимин открыть рот, чтобы вскрикнуть, как длинные костлявые руки схватили его плечи. Хоби яростно целовал его, сдавливая в объятиях. Чимин мог лишь задыхаться и пятиться, поскуливая от леденящего ужаса. Он должен был проснуться. Они ввалились обратно в коридор. Проснуться прямо сейчас. Чимин врезался в стену и выронил тяжеленный рюкзак под ноги. Это был всего лишь кошмар. – Чимини… – ласково прошептал Хоби в его губы, продолжая обнимать за плечи. – Вот ты и попался, сладкий… Чимин зажмурился, обезумев от страха. Обездвиженный, он пытался хотя бы отвернуться, избавиться от навязчивого запаха гари, спирта и гниения. – Ты думал, я тебя не найду? – всё так же нарочито нежно мурлыкал Хоби, потираясь о его щеку кончиком носа. – Чтоб ты знал, у тебя очень болтливый дружочек. Болтливый и нетерпеливый… – Он почти рычал, понижая тон. – Он тебя, кстати, внизу ждёт. А я вот не стал… Пропустив несколько вдохов, Чимин испуганно открыл глаза. Тэхён. Тэхён был совсем рядом. Он мог услышать крик, он мог вызвать полицию, безошибочно узнав, кому этот крик принадлежит. – Славный малый этот Тэ. – Хоби недобро хихикнул, разворачивая чужое лицо за подбородок. – Знаешь, я ведь могу и познакомиться с ним, если ты сегодня не придёшь… Чимин сдавленно всхлипнул, кусая губы. – Я найду тебя везде, сладкий. – Нежно касаясь губами уголка его рта, Хоби зарывался в волосы пальцами и всё сильнее прижимал свою жертву к стене. – И заберу себе твоих друзей, твою семью… – Он сжал волосы между пальцев и резко дёрнул, заставив Чимина больно стукнуться затылком. – И всех ублюдков, к которым ты, шлюха, от меня бегаешь. – Нет… – просипел Чимин, всхлипывая. – Хватит, пожалуйста… Зарычав, Хоби с неожиданной силой встряхнул его. Задёргавшийся Чимин упёрся обеими руками в чужую грудь и замотал головой, пытаясь оттолкнуть. Он бился в беззвучных рыданиях, чувствуя лишь страх и беспомощность. Руки не слушались, ноги дрожали, а сердце заходилось в бешеном ритме. Он не мог проснуться. Это был не сон. Это была реальность, в которой он проиграл. – Тшшш… – Хоби вновь улыбался, поглаживая его по волосам и заставляя выпрямиться. – Не бойся, золотце. Я думаю, что смогу тебя простить… – Он медленно лизнул мокрую щёку. – В моей работе шрамы ведь хорошо помогают прибыли. Чимин слегка приоткрыл глаза, поглядывая на ужасающе кривую полосу в сантиметре от себя. Он чувствовал иррациональное тепло, постепенно разливающееся в груди. Кому-то он был нужен. Кому-то он был нужен настолько, что тот неделю рыскал по всем углам в безуспешных поисках. Кто-то жуткий, злой, грубый и похожий на живой труп. Кто-то, кого Чимин мог и полюбить за эту верность. – Я так соскучился, милый… – прохрипел Хоби над его ухом, поглаживая по плечам. – Ты тогда сказал мне, что сделаешь всё ради моей любви… Чёрт, да кому вообще может понадобиться любовь такого конченого ублюдка, как я? Безудержно всхлипывая, Чимин чувствовал, как глубоко в груди разрывалось сердце. Хоби любил его. Отвратительный, безжалостный и мерзкий Хоби… любил его. – Я не могу без тебя… – В глухом голосе звенела боль. – Не могу без тебя жить, детка. Зажмурившись, Чимин медленно приподнял дрожащие руки и осторожно обвил ими худую шею. Хоби схватил его в тесные объятия, прижимаясь к лицу губами, целуя щёки и поглаживая ладонями по спине. – Люби меня… – едва слышно прошептал Чимин, глотая слёзы. – Пожалуйста, люби… – Люблю… – надрывно захрипел Хоби, приваливаясь вместе с ним обратно к стене. – Ты хуже любого наркотика. – Его руки скользили вниз, влезая под одежду. – Такой нежный, такой ласковый… подсаживаешь на себя, и выхода больше нет. – Растерзанное лицо приблизилось вплотную. – Просто нужен ты. Только ты, малыш. Чимин приоткрыл губы, забывая, как дышать. Хоби смял их в поцелуе, беспрепятственно проникая языком в рот. Чимин забывался в безграничном счастье. Счастье, от которого тошнило, а тело болезненно выворачивало наизнанку. Мучить людей. Выслеживать самую сложную, самую небанальную, самую с виду цельную и самодостаточную жертву. Доводить её до исступления, кидая то в жар, то в холод. Подчинять себе её волю, изучая и проникая в самые глубины подсознания. Ломать. Ему всё было под силу. Ему это нравилось. Ему нравилось это. Дёрнувшись, Чимин отвернулся, разрывая поцелуй. Он чувствовал жуткую тошноту и головокружение. Ноги подкашивались. Он боялся. Ему нужно было спрятаться. Ему нужно было бежать. Попытавшись оттолкнуть навалившегося Хоби, Чимин захрипел от ужаса. Костлявые пальцы вновь сжимали его горло. Глаза напротив всё сильнее наливались кровью. – Что ты сделаешь ради любви? – прошипел Хоби, криво ухмыляясь. Исступлённо дёргаясь, Чимин обеими руками вцепился в чужое запястье. Он сжимал зубы и вырывался что есть сил, чувствуя нарастающий рёв в ушах. Он ненавидел. Он ненавидел себя. Мысли тонули за инфернальным воем. Наливаясь яростью, Чимин сжал кулак и с размаху ударил чужую шею, целясь точно в выступающий кадык. Хоби отлетел в сторону, цепляясь за стену и закашливаясь. Чимин не ждал, пока он придёт в себя. Чимин нападал. Он выкинул Хоби на лестничную площадку, провожая сильным пинком по голени. Теряя равновесие, Хоби яростно зарычал, но получал всё больше толчков. Чимин не мог остановиться, выдираясь из цепких лап. Не мог и не хотел. Сгруппировавшись, он с силой ударил плечом в чужую грудь. Хоби вцепился в воротник его куртки, но вдруг неожиданно оступился. Чимин успел ударить его по руке, заставляя разжать пальцы. Хоби кубарем покатился по лестничному пролёту. Пролетев добрую дюжину ступенек, он ничком свалился внизу. Чимин затаил дыхание. Изломанное тело, задрожав, пошевелилось. Хоби оперся на ладони, подтягивая острые колени. Шатаясь, он поднялся. Чимин видел лишь его глаза, красными пятнами мелькающие впереди. Стремглав Хоби взбирался обратно, летел вперёд, скаля окровавленные зубы и готовясь впиться ими прямо в чужую глотку. Он преодолел последние ступеньки и резко замер, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. Чимин холодно смотрел в его глаза. Хоби подрагивал от боли и напряжения. Его тонкие пальцы сжимались в кулаки и разжимались обратно, ноздри раздувались, а по измождённому лицу разметались красные капли из треснувшей царапины. Он молчал, надрывно вдыхая и выдыхая. – Тронь меня ещё хоть раз… – тихо заговорил Чимин, не отводя взгляда. – И что ты мне сделаешь? – звонко заскрежетал Хоби, осклабившись. – И я убью тебя. Очередной сбивчивый вдох Хоби застрял где-то в груди. Улыбка постепенно сползала с лица, делая его как никогда сильно похожим на трупную маску. В глазах плескалась ярость, злоба и уж слишком очевидный страх. – …именно это ты сделаешь ради любви? – глухо спросил он. Чимин молча смотрел в ответ. Он ничего не слышал за диким рёвом в ушах. Вышибающим дух, отбирающим волю. Придающим сил. Невидимая стена перед ним постепенно обретала очертания. Она горела ревущим огнём, разметав во все стороны обжигающие языки пламени. За ними виднелся вовсе не Хоби. За ними Чимин на несколько секунд увидел себя: измождённого, окровавленного, полумёртвого, но безжалостно влекомого собственными демонами. Поморщившись, Хоби сплюнул кровь под ноги и тяжело развернулся. Он быстро сбежал вниз по лестнице, вылетая на поворотах и исчезая среди бесконечных пролётов. Гулкое эхо его шагов постепенно растворялось в гробовой тишине. Чимин прерывисто вздохнул. Пламя перед глазами плавно разошлось в стороны. Блистающее золотом чудовище, что едва умещалось на лестничной клетке, впилось когтями в его плечи и замахало огненными крыльями. Открыв изогнутый клюв, оно победно взревело. Хоби ушёл, утащив за собой и кошмары, и липкий страх. Путь был свободен. На плохо гнущихся ногах Чимин побрёл обратно в коридор и склонился к брошенному рюкзаку. Сердце колотилось в груди, как безумное. Руки дрожали. Слух разрывал шум прибоя. Отпустив лямку рюкзака, он медленно поднялся. В конце коридора одиноко стоял Юнги. Чимин повернулся к нему, не в силах отвести взгляд. Юнги молчал. Его лицо ничего не выражало. Чимин не мог даже представить, как долго хён был там и что именно успел увидеть и услышать. Юнги просто стоял. Это было последним, что он мог сделать. И Чимин знал это. «Раз уж хён приехал ко мне, то и гуляем мы там, где я хочу!» – весело кричал Чимин, перекрываемый грохотом волн. Он носился во все стороны, считая количество валов, догоняя бушующие потоки и удирая от них, стирающих его следы на ровном песке. «Гуляем там, где ты хочешь простудиться? Зима на дворе, дурень!» – хмуро восклицал Юнги в ответ, кутаясь в куртку, но то и дело посмеиваясь от особо изощрённых прыжков Чимина, спасающегося бегством от ледяной воды. «Весна! Почти весна! – смеялся Чимин, как вдруг испуганно прикрыл рот ладонью и обернулся на поднимающуюся за спиной волну. – О нет! Спасай меня, хён!» – завопил он, заливаясь хохотом, и во весь дух помчался вперёд. Юнги в недоумении приподнял брови, но тут же рассмеялся, широко распахнув объятия. Юнги стоял скорбной тенью посреди сереющего рассветом утреннего коридора. Сердце болезненно сжималось в груди. Чимин совершил такое количество ошибок, что и сам в них запутался. Он не помнил ни отправной точки, ни точного числа своих жертв. Растерзанные и сожжённые дотла, они были лишь пеплом, из которого рано или поздно должно было взметнуться сияющее крыло. Мудрость цикличного перерождения в более сильную форму. Бесконечный круг одной и той же боли. Он не мог подчинить Юнги. Он не мог винить Юнги. Он не мог забыть Юнги. Он не мог уйти. Безумно метаясь, измученный ущемлённым эго, измождённый страхами остаться ненужным, он истратил все свои шансы. Он обязан был запомнить эту тень. Сохранить её в памяти как знак, напоминающий о смирении. Как крест, который стоило тащить на себе до конца. Как счастье, на которое у него не хватило смелости. Чимин тяжело сглотнул. Затаив дыхание, он осторожно сделал шаг вперёд. Юнги не шелохнулся. Наверху что-то резко затрещало. Не успел Чимин запрокинуть голову, как с его стороны по потолку вдоль коридора метнулась гигантская трещина. Пол затрясся. С натужным скрежетом потолок разделился на две части, а тёмные стены с рядами одинаковых дверей синхронно повалились в разные стороны. Взметнулись высоченные брызги. Вокруг бушевало синеющее море. «Спасай меня, хён». Чимин пошёл вперёд. С каждым шагом он ускорялся, переходя на бег. Последний гремящий вал мчался за ним по пятам, разрушая пол, обрывая тяжеленные цепи страха и смывая прочь остатки сомнений. Он бежал изо всех сил. Бежал обратно. Бежал вперёд. С разбегу он врезался в Юнги, сжимая того в объятиях и кладя голову на плечо. Чимин жмурился, боясь вновь проснуться. Боясь, что хён пеплом рассыплется в его руках, выжженный дотла. Вода шумела около пяток, успокаиваясь и отхлынув обратно. Юнги молча поднял руки. Одна легла Чимину на плечи. Вторая обхватила затылок. Он прижался щекой к волосам, обнимая в ответ. Сквозь плотно сомкнутые веки Чимин почувствовал яркий свет. Он медленно открыл глаза и сразу прищурился. За спиной Юнги в окне медленно поднимался пылающий шар солнца, заливающий яркими жёлтыми лучами побледневший коридор. Чимин судорожно выдохнул, улыбаясь, шмыгая носом и счастливо жмурясь вновь. На фоне болезненно яркого круга в небе он увидел удаляющиеся взмахи величественных крыльев и струящийся золотом гигантский хвост.