Часы бьют полночь

— Что случилось? — спросила Стася. Она сидела за партой рядом с Олей и копалась в сумке. Парой минут ранее подруга влетела в класс, едва не опоздав на звонок, и теперь судорожно вытаскивала всё необходимое: ручку, линейку, тетрадь. В небольшом рюкзачке, усеянном разноцветными значками, как обычно, царил хаос. Найти в нём что-то полезное было даже сложнее, чем в Олиной сумке. Даже поглощённая рытьём в рюкзаке, Стаська заметила, что Оле нехорошо. Это Стаська-то, которая слона может рядом с собой не обнаружить. Насколько же плохо она выглядит? — Это всё последствия. Я же недавно… головой ударилась, — буркнула Оля и отвела глаза. О её сотрясении подруга знала — в конце концов, прошла почти неделя. Весь класс знал. — Фигово, — протянула Стася и всё-таки вытащила из недр сумки цветастый, как и всё остальное, пенал. Розовый свитер и жёлтые джинсы делали подругу похожей на пирожное. — Может, тебе всё-таки было бы лучше того… дома пересидеть, пока лучше не станет? — Куда уж дольше сидеть, — флегматично заметила Оля, — и так уже почти неделю проторчала в кровати. Со скуки чуть не подохла. Настоящую причину, по которой она рвалась в школу, Оля решила не озвучивать. Нет, дело было не в скуке — хотя и в ней тоже. Скуку, по крайней мере, можно было бы притупить прослушиванием аудиокниг, любимых подкастов и музыки, раз уж читать и напрягать глаза врач не советовал. А вот сны, которые с каждым днём её вынужденного сидения дома становились всё ярче и реальнее, не получалось заглушить ничем. Сны, в которых она никак не могла вспомнить Женьку, в которых она ехала в метро, а в голове пульсировала боль. Когда запах креозота начал настигать её и в реальности, Оля не выдержала — и побежала в школу, сославшись на скуку. Пусть чувствовала она себя всё ещё не очень хорошо, свежий воздух и гулкий гомон учеников хоть немного возвращали её в настоящий мир. Пусть этот мир был полон демонов, знакомые тени казались меньшим из зол по сравнению с мутным сонным маревом. Женька говорил, что, когда она выздоровеет, станет легче. И со временем Оля начала понимать, что выздоровление — это не только улучшение самочувствия, но и смена образа жизни. Она на всякий случай обернулась к его парте в третьем ряду, у стены, рядом с плакатами о пользе математики и вреде курения. Место пустовало. Как обычно, либо опаздывает, либо сидит где-то с Никитой и остальными олимпиадниками. Ладно. Его дело. В конце концов, он и так забегал к ней почти каждый день, пока она болела. — Кстати, — Стаська наморщила нос, пытаясь вернуть на место съехавшие очки, — ты совершенно случайно не знаешь ничего про новенького? — Новенького? — не поняла Оля. Она выпала из школьных сплетен на неделю, и, хоть о возможном пополнении класса начинали шептаться ещё в начале четверти, никаких новостей она с тех пор так и не узнала. Вроде бы — сын какой-то шишки, достаточно богатой, чтобы позволить себе отмазать чадо от занятий на месяц. То есть, так поговаривали. Самого новенького никто не видел в глаза. Знали только, что зовут его дурацким именем Георгий, а по фамилии он — Фролов. — Ну да, его, — кивнула Стася. — Ты не видела? Он же вчера в классный чатик написал впервые, сказал, что собирается в кои-то веки прийти. Оля покачала головой, чувствуя, как шевелится внутри не прошедшая до конца боль. В классный чат она не заглядывала уже давно. В тамошнем потоке спама можно было утонуть, а важные новости ей всё равно пересылала Стася. Мимо пролетело, шевеля длинным туловищем, какое-то существо из мелких. — И как он? — лениво поинтересовалась она. Подруга скривилась. — Судя по странице — придурок. Подписан на всякую ауешную жесть и паблики с дебильными шуточками. И на стене посты про «понятия» и тупых девок. Теперь скривилась уже Оля. Только таких им в коллективе не хватало. До сих пор девятый «Б», как и большинство профильных классов, был довольно дружным и миролюбивым — неприятные типы здесь не задерживались. Хотелось верить, что не задержится и этот. Истошное дребезжание хлестнуло по ушам ударной волной, и Оля в сто десятый раз за этот год мысленно обругала тех, кто так и не сообразил поставить в лицей нормальный звонок. Ольга Викторовна вела урок математики. Маленькая, сухонькая, с пушистой копной полуседых волос, похожих на одуванчик, она сновала у доски, как проворная пчёлка. Её любили. Не мрачная склочница, как Вивла, и не хабалка, как Жужелица — нормальный учитель с нормальным отношением. Тем более, профильный. К ученикам она относилась со сдержанной доброжелательностью, и они платили ей тем же. Оля напряжённо кусала губу, вчитываясь в задачу. Неделю назад она решила бы её запросто, но сейчас головная боль отвлекала от мыслей. Не помогла даже выпитая перед занятиями таблетка. «Может, я слишком рано вернулась на занятия», — хотела было пожаловаться она Стаське, но не успела. Дверь распахнулась, открытая с ноги. Жалобно скрипнули петли, и в класс не торопясь, вразвалочку, вошёл незнакомый пацан. — Ой, — пискнула Стаська, когда тот — высокий, плотный, похожий на бычка — вышел на середину класса и осмотрелся. Класс моментально загудел встревоженным ульем. — Это он? — догадалась Оля. — Фролов этот? Стася кивнула, скорчила нелюбезную гримасу и отвернулась от «бычка». Отворачиваться не очень выходило: вторая парта на среднем ряду не способствовала незаметности. — Ах, — Ольга Викторовна на миг смешалась, оторвалась от решения задачи да так и застыла у доски с мелом в руке. — А вы, надо полагать, новенький ученик? Кажется… Жора, верно? Фролов? — Фролов, — хрипловато подтвердил новенький. — Лучше Гоша. И, не обращая больше внимания на учительницу, так же неторопливо пошагал к свободным местам. — Это Никитино, — возмутилась было Света, староста класса, когда незнакомый Гоша плюхнулся на место рядом с ней за первой партой у двери. Новенький смерил старосту взглядом. Оля со своего места не могла различить выражения, но догадывалась, что читалось в его лице. — Выражение такое есть, — нехотя протянул в ответ Гоша. — Жопа встала — место пропало. Так своему Никите и передай. Светка вспыхнула. Класс зашептался пуще прежнего. Высокая, красивая отличница в неизменных белых блузках — никто даже на минуту не сомневался, почему Фролов, которому, судя по виду, больше полагалось сидеть на галёрке, выбрал именно место рядом с ней. — Но у Никиты плохое зрение, — наконец справилась с оторопью Света. — Он не может пересесть подальше… свободны же только последние парты. — Не мои проблемы, — отчеканил Гоша, неуловимо напомнив Вивлу. Стаська рядом с Олей негодующе зашипела и, склонившись к её уху, прошептала: — Почему мне хочется ему врезать? — Потому что он ведёт себя как козёл, — подсказала Оля и, криво усмехнувшись, добавила. — Мне тоже хочется. Но весовая категория не та. Если попытаемся, скорее он врежет нам. Ей было не по себе. Не потому, что Гоша, едва успев появиться, начал настраивать класс против себя. Не потому, что о новеньком ходили не самые приятные слухи. И уж точно не потому, что ей было серьёзное дело до его разбирательств со Светой. Просто на плече у Фролова, прозрачной лентой обмотавшись вокруг шеи, сидело что-то блёклое и незаметное, похожее на резиновую змею. Существо стремительно вращало из стороны в сторону круглыми глазками и косилось на Олю каждый раз, когда она задерживала на нём взгляд.