***
— Слушай, может, ты просто поедешь с отцом на Север? Там они тебя точно не найдут, — протянула Оля несколькими часами ранее, когда они сидели в очереди в душном больничном коридоре. Горько пахло лекарствами. Перешёптывались в очереди, косясь на них, старухи да презрительно фыркали серьёзные молодые люди — видимо, принимали за малолетнюю шпану. Да и чёрт бы с ними. — Издеваешься? — спросил Женька, вытаращившись на неё, насколько позволяло опухшее лицо. — И оставить тебя тут разбираться со всем в одиночку? Забыла, что ли, главное правило историй о чудовищах? Разделяться — прямой путь к полной заднице. — Не забыла, — Оля вздохнула. — Ладно, я не ожидала, что ты согласишься. Просто… а вдруг не сработает? А если тебя продолжат считать убийцей? А если, упаси боже, с Фроловым что-то случится?.. — Значит, придётся думать по ситуации, — пожал плечами Женька. — Будет сложно, но я, кажется, почти смирился. Всё равно ничего уже не изменишь. Да что с тобой, куда делся твой боевой дух? — Отвалился вместе с волосами, — мрачно ответила Оля и опустила голову. Внутренний огонь, так ярко сиявший сегодня днём, ослабился и почти потух. Одолевало ощущение, будто всё, что она делает — напрасно. — Переживаешь из-за снов? Да ладно тебе, — Женька осторожно коснулся остатков длинных прядей, которые, не скреплённые ничем, струились по плечу и концами касались жёсткого больничного сиденья. — Может, ещё наладится. Может, найдёшь другой способ. Может, они и не вещие вовсе. А что до волос, если хочешь моего мнения — тебе и так хорошо. «А тебя никто не спрашивал», — чуть не огрызнулась в ответ Оля. К счастью, смогла промолчать: пусть настроение и было испорчено окончательно, грубить сейчас — это уже слишком. Им и без того невесело, а он хотя бы пытается как-то её подбодрить. — Ты не забыл, что у тебя перспектива похуже моей? — мрачно осведомилась она вместо этого. — Мы о таком варианте особо не говорили, но… я в этом сне просто одинока. А тебя там нет. Вообще. Я даже имени твоего вспомнить не могу. И с каждым сном забываю всё больше. Значило ли это, что он погибнет? Не просто погибнет — исчезнет в лапах нечеловеческой твари и сотрётся из умов людей, как стёрлась Марина из памяти всех, кроме Оли и Женьки? Даже его отец считал свою жену уже девять лет как мёртвой. Правду помнили только они. Что, если случится нечто подобное? Что, если мрачное будущее как-то связано с теми, кто ищет их, мечтая заманить в свои сети? Оля часто об этом думала, но так и не могла найти ответа. — Я помню, — серьёзно ответил Женька. — Ты думаешь, я бы смог такое забыть? Вряд ли кого-то обрадует возможная скорая смерть. Но… Он ненадолго замолчал, и Оле пришлось поторопить. — Что — но? — Но я не думаю, будто могу что-то сделать, — нехотя продолжил одноклассник. — Это твой сон и твоё будущее. Может быть, на самом деле всё вообще не так. Может быть, со мной там всё в порядке. Может быть, ты не помнишь, потому что что-то случилось с тобой. Может быть, мы забыли друг друга, потому что тому… была причина. У меня к этим снам доступа нет, я не знаю, что там могло произойти. Понимаешь? Ты единственная, у кого есть шанс понять, что случилось… то есть, случится. И помешать этому. — Хочешь сказать, твоя судьба тоже зависит от меня? От того, что я узнаю и решу? — охнула Оля. С такого ракурса она о своих снах никогда не думала. Да и звучало чересчур нереально. Неприметный человек в очереди завозился, демонстрируя две пары тонких, как у жука, рук, и она одёрнула себя. Речь о мистике, а значит — реально всё. И всё же, как Женька до такого додумался? — Именно это я и хочу сказать. Но не забывай, я могу ошибаться, а это вообще только догадки, — он зевнул. — Но как бы оно там ни было… всё равно никуда я не поеду. — А это тут при чём? — Притом, что, если я уеду на Север, шанс, что ты забудешь меня, резко возрастает, разве нет? Оля отрицательно качнула головой. — Не факт. По своей воле я никогда тебя не забуду. — Про волосы ты говорила то же са… — Я сказала «по своей воле»! Последний возглас Оли оказался настолько громким, что к ним обернулась парочка людей в очереди, и она поспешила прикусить язык. Не стоит привлекать лишнего внимания. Не все эти люди на самом деле простые пациенты. Прямо как вампиры в метро, там, во сне. И всё-таки она оставалась благодарна Женьке за то, что он никуда не едет. Вдвоём было спокойнее. В глубине души продолжала гореть робкая надежда: всё ещё может обернуться хорошо.***
Отпущенные ей дни свободы пролетели, как в тумане. Оля сидела за компьютером, играла, читала, думала о будущем и пыталась свыкнуться с новым отражением в зеркале. То отражало девушку с грустными карими глазами и непривычной причёской, похожей на чересчур удлинённую стрижку пикси. Она отправила отредактированную аудиозапись в чат класса, но ответа не последовало. Беседа как будто вымерла. Парочка невнятных мемов да вопросы формата «что с Фроловым, почему не пришел?» — и всё. Будто Гоша или другая неведомая сила отняли у ребят из девятого «Б» способность общаться. Судя по обрывочным сообщениям, «новенький» пропал. Об отсутствии самих Оли и Женьки почти не спрашивали — и, наверное, оно было и к лучшему. Что делать с будущим и с теми, кто ищет их, в голову не приходило. Ни ей самой, ни Женьке. Когда через несколько дней они столкнулись у ворот школы, Оле было нечего ему сказать. — Вау, — произнёс он, осматривая её новую причёску. — Никогда бы не подумал, но тебе идёт. — Не надо об этом, — поморщилась Оля. — Извини, я идиотка. Думала, смогу что-нибудь придумать на случай, если с аудиозаписью не прокатит, но… я слишком мало знаю. — Как и я, — легко согласился Женька. — Успокойся пока. Говорю же, будем смотреть по ситуации. Ты и так сделала слишком много. Настолько много, что я даже не знаю, как тебе ответить. — Забей, — Оля отмахнулась. — Как рука? И вообще ты сам? Разве тебя не должны были госпитализировать из-за перелома? — Трещины, — поправил он. — Должны были, но я оттуда сбежал. Как с экскурсии. Не так сложно, если есть навык. Женька улыбнулся, и Оля фыркнула в ответ. В его способности мастерски ускользать от любых неприятных, но обязательных мероприятий она не сомневалась. — На экскурсии можно просто не ходить, — напомнила она. — И тебе ничего за это не будет. А тут другое. Вдруг срастётся неправильно? И синяки ещё не сошли, и… — Не понял, я что, похож на того, кто парится из-за внешнего вида? — он приподнял брови. — Всё с этим нормально, не переживай. Прибегу туда ещё разок, чтобы гипс снять, и всё. В его кармане судорожно пискнуло, и Женька замедлил шаг, нашаривая телефон. — Входящий от отца. Ты это, иди вперёд, я потом догоню. Окей? — Ладно, — отозвалась Оля. Она, в общем, была не против ещё чуток постоять на улице, а не нырять в шум и гам школьной рекреации, но не хотела подслушивать чужой диалог. Вдруг там что-то личное, о чём не стоит слышать? Она вошла в класс и тут же пожалела: с порога на неё кинулась гомонящая толпа. — О, пришла! — Как всё было?.. Расскажи! — Мы в конфу не хотели, мало ли что, но тут такое… — Крыса и убийца! — Заткнись, мы ещё ничего не знаем… — Ведьма! Настоящая! — Ты что, идиот?! Какие ведьмы? Просто… Оля стояла посреди класса в окружении десятка одноклассников и только открывала и закрывала рот, не в силах понять, что происходит. Сегодня утром она не проверяла соцсети — а что-то, похоже, случилось. Что-то, связанное с ней. Но почему в таком случае ей не позвонили? Не написали? Точно. Чёрный список. Сразу после событий с котятами Оля отгородилась почти от всех, запретив звонить и отправлять сообщения. Достали обвинения с незнакомых номеров. — Ребят, вы о чём? — попыталась вклиниться она, но голос потонул в выкриках. — Так она ещё и не знает? Фролов… — Говорю же, она ни при чём, и этот, который кошачий, тоже! — Он не кошачий! Вы войс тот слышали? — Да она под дуру косит, чтобы не запалили! Понятно, блин, тюрьма светит! Информационный шум заставлял голову трещать, как перезревшая дыня. Что вообще происходит? Что-то случилось с Фроловым? Они с Женькой не знали, что будет с Гошей после смерти «фамильяра». Надеялись, что тот окажется вне игры, а то и вовсе придёт в себя, став без твари на плече нормальным человеком. Но втайне боялись худшего. Судя по реакции одноклассников, худшее всё-таки произошло. Оля пропустила момент, когда Женькина фигура показалась в дверном проёме, и поняла, что он здесь, только когда кто-то отвернулся к двери и заорал: — А вот и он! От кошек к людям, да? — Чего? — хлопнул глазами Женька. — К каким ещё… — Да заткнись уже, он ни при чём! Пруфы есть! — А я говорю — при чём! Ты на его лицо посмотри, это же явно Фролов сделал! — Ага, сопротивлялся… — Да вы чего, он же не от этого… — А от чего тогда? Кто ещё мог настолько желать ему зла, а? — Он ему угрожал… — Пруфы, народ! Пруфы! — А кто тогда, если не они?! — Да щас, слушай их больше! Ты Фролова видел? Лоб здоровый, ещё и ходит вечно со свитой! Куда ему… Слушать это больше не было сил: в голове гудело. Оля глянула, как с каждой новой репликой всё сильнее расширяются глаза Женьки, и, набрав в грудь побольше воздуха, завопила: — Да что произошло вообще?!! Крик перекрыл голоса, и на миг в классе повисла тишина — точно кто-то нажал на кнопку выключения. — Ты серьёзно не знаешь? — уточнила Светка, появляясь откуда-то сбоку. — Оль, Фролов… после того как ты выложила свою аудиозапись, он… — Сегодня утром пришла инфа, что он умер в больнице, — прервал Свету Никитка. — А его друзья, ну, Лена, Глеб и Вовка… там же, но живы и без сознания. Отчего — никто не знает. И все, ну… Он запнулся и обвёл класс глазами, так, что без слов стало понятно: подозревают их, Олю и Женьку. Нетрудно догадаться, почему. Тишина длилась недолго. Откуда-то с задних парт полетел тонкий крик: — Убийцы! Оля не успела даже слова вымолвить: класс опять взорвался разговорами. В мельтешащей толпе она успела увидеть, как Женька, так и не зайдя в кабинет до конца, развернулся и быстро пошёл прочь. Из класса. Обратно. Она рванулась было ему вслед, но кто-то загородил дорогу. Так что, когда Оля, тяжело дыша и отплёвываясь от коротких концов волос, что лезли в лицо, наконец выскочила в коридор, Женьку она уже не увидела. Звонок ударил по ушам, пока она летела вниз по лестнице. Выскочить из школы не удалось: путь в раздевалку преградила вечно злобная бабка-техничка. Разбежались, мол, тут, уроки прогуливать. В класс иди! Сообщение от Женьки пришло уже позже, когда Оля сидела на уроке и отчаянно пыталась сконцентрироваться на занятии и не слушать шёпот, доносившийся со всех сторон. «Прости. Я думал, ты догонишь». «Да ничего», — напечатала в ответ Оля, хотя в душе ворочалась тяжёлая мокрая обида. Не за то, что сбежал с уроков. А за то, что не подождал её и предоставил самой разбираться со злыми слухами. И, подумав, добавила: «О чём ты хотел поговорить?». «Отец звонил», — пришло в ответ. Ещё какое-то время новых сообщений не было. Только мигала, появляясь и исчезая, иконка «собеседник набирает сообщение», будто он раз за разом стирал разные версии одной и той же новости. «Короче. Бабушка умерла. И он говорит, мы с ним сперва на похороны, а потом вдвоём на Север. Без вариантов». Оля оцепенела, чувствуя, как улетает из-под ног и без того не слишком твёрдая почва. Что? В смысле — умерла? Как это — без вариантов? «То есть…» — начала было набирать она, но окошко мессенджера взорвалось сообщениями — одно за другим, как из пулемёта. «Я что-нибудь придумаю, чтобы задержаться, должен же быть способ». «Не пугайся, сама же говорила — разберёмся, как со всем остальным». «В крайнем случае сбегу с посадки, ну)». «Должно быть не сложнее, чем с экскурсии». Фразы летели одна за другой, но Оля их уже не читала. Слёзы застилали глаза, стрелки внутри неё вращались, как бешеные, и маленькие крупицы надежды гасли и таяли. Обнадёживающие сообщения не могли скрыть правды: вряд ли у него, несовершеннолетнего, что-нибудь получится. Ничего не выйдет. Его отец сказал «без вариантов», и, похоже, он был прав. Может быть, к лучшему? Может быть, хотя бы Женьку не настигнут те, кто идёт за ними? Неизвестные «они», желающие видеть его в своих рядах? Но тогда Оля останется против них совсем одна. «Езжай, — наконец написала она, проигнорировав его предыдущие реплики. — Если надо — езжай, я отпускаю. Всё будет хорошо». Хорошо ничего не было. Без вариантов. «Блин, я же не могу тебя тут бросить», — пришло в ответ, и Оля чуть не ответила едким «ты уже». «Ты не бросаешь. Мы будем списываться, окей? Если ты будешь убегать и прочее, сделаешь только хуже, сам же понимаешь». «Да, но». «ЗАБЕЙ». «НЕ МОГУ». «Можешь!!!». Оля поставила три восклицательных знака и отключила экран телефона. Всё, пусть пишет, что захочет. Она больше не будет ввязываться в спор и не будет переубеждать. Что может подросток противопоставить воле взрослого? Если даже он сбежит с самолёта, отец просто вернётся и заберёт его с собой. Женька не мог этого не понимать, а спорил потому, что не хотел признавать правду. Новых сообщений не было. Кто-то заметил её слёзы, и шепотков стало больше. Оля с трудом подавила желание выйти из класса, чтобы прореветься в туалете. Наконец телефон завибрировал, и она не удержалась: включила экран и потянулась к значку мессенджера. «Я приеду обратно так быстро, как смогу, хорошо?» — гласило сообщение. Оля ощутила, как захлёстывает с головой безнадёжное отчаяние, и отпечатала в ответ: «Хорошо) Всё будет нормально)». Они оба понимали, что он не приедет. Они оба понимали, что нормально больше не будет. И что опасность никуда не делась — тоже понимали. Что бы ни случилось несколько дней назад за гаражами, для их судьбы это стало началом конца.