Глава 1
Драко Малфой — драный староста школы среди мальчиков. Умереть и не встать. Гермиона смотрела на МакГонагалл так, словно видела впервые. Или, скорее, словно к затылку только что приложились чем-то тяжёлым. Металлическим. И теперь от места удара расходилась не боль, а раскалённый… ужас. Это невозможно. — Поверить не могу, — едва слышно произнесла она. Видимо, недостаточно тихо, чтобы слова ускользнули от чутких ушей МакГонагалл, которая тут же подняла спокойные глаза. — Во что вы не можете поверить, мисс Грейнджер? — Голос тоже звучал спокойно. Будто вообще ничего особенного не происходило. Будто это не Гермиона с проклятым Малфоем будет делить проклятую общую гостиную в проклятой Башне старост! Губы сжались сами собой, пока МакГонагалл размеренно продолжала вещать очевидное: — В начале каждого учебного года директор выбирает старост школы среди девочек и среди мальчиков, о чем вы отлично осведомлены. В июле вы получили совой письмо-извещение? — Да. — И дали своё согласие вступить на этот пост. Вот оно, прямо передо мной. Дала согласие. Конечно, чёрт возьми, я дала согласие! — заорал внутренний голос. Гермиона сжимала руки в кулаки, перебарывая желание крепко обхватить себя за плечи и хорошенько пожалеть. Или закричать. Да, определённо, она бы сейчас закричала так, что всё проклятое крыло развалилось бы по камушку! Ей выпала честь представлять женскую половину школы. Ей достался долгожданный значок старосты. Мерлин, она всю жизнь ждала, когда же у неё появится шанс оказаться на этой должности! А теперь… Теперь Малфой уничтожит все её планы. Уничтожит мечту стать наконец-то Лучшей. Так, как уничтожал всё! О, он это обожал — разрушать своим отвратительным поведением то, что люди кропотливо создавали годами труда, собирая, как сосуд из мельчайших черепков. Он уже это делал! Ему даже не приходилось находиться с ней в одной комнате! Его здесь не было, а он уже уничтожил её мечту! Когда-то Гермиона сломала ему нос. Сейчас Гермионе хотелось его задушить. Было невообразимо приятно представлять, как пальцы сожмутся на его горле и… Мерлин, если бы Малфоя можно было выжать, Хогвартс захлебнулся бы в море самолюбия и отвратительной, почти болезненной уверенности в себе! Губы невольно сложились так, будто она хотела что-то сказать, однако не смогла заставить себя произнести ни слова. То ли потому, что она всё ещё была Гермионой Грейнджер, готовой справляться с любыми трудностями (даже если эту трудность зовут Драко, гриндилоу его задери, Малфой), то ли потому, что МакГонагалл смотрела на неё с таким невозмутимым спокойствием, что в нём невольно просматривалась бесконечная усталость. Измождение. Просьба. Прошу вас, мисс Грейнджер. Не нужно усложнять. Внутри неё всё кипело, но… Всем было тяжело. Только поэтому Гермиона промолчала. В конце концов закрыла глаза и медленно выдохнула через рот. Нужно взять себя в руки. Мы взрослые. Мы взрослые. Они молчали несколько секунд, а затем МакГонагалл негромко прочистила горло и произнесла: — Предположу, что вы в курсе ситуации Драко Малфоя. — В курсе, — коротко ответила Гермиона, не опуская глаз. — Она мало меня трогает. — Я понимаю вашу растерянность. И вашу злость, — добавила МакГонагалл, осторожно откладывая перо. — И понимаю, что изначально старостой мальчиков был заявлен мистер Финч-Флетчли, но с нами связались его родители. В этом году он не приедет на обучение, поэтому должность перешла мистеру Малфою. Гермиона не сдержалась — её словно в спину толкнули. Она сделала шаг к столу. Спросила намного тише, почти отчаянно: — Почему он? — Спрошу снова: вы в курсе ситуации мистера Малфоя? Это ответ на ваш вопрос. Да уж тяжело было пропустить эту «ситуацию» мимо ушей. “Пророк” всего неделю как переключился с семьи Малфоев на обсуждение выигравших соревнования по скоростным полётам мётел Брай. И то лишь потому, что последние события, в которых были замешаны Малфои, вынудили всю магическую Англию вылизать кости каждого из них до состояния отполированного сияния. И даже Скиттер после смерти Люциуса говорить стало не о чем. После восемнадцати обширных статей. Считая и те, что венчали первые полосы, и те, что выходили по воскресеньям в “Еженедельных пророках”. Гермиона не читала прессу — почти ничего, касающегося этой семьи. Ей рассказывали Гарри и Рон. Произошёл какой-то несчастный случай, после которого Нарцисса Малфой, по слухам, теперь была не в себе. Гермиону не интересовали новости с тех пор, как в начале лета суд Визенгамота приговорил к смерти Люциуса, который после поражения Тёмного лорда созвал единомышленников и вырезал нечистокровные семьи волшебников, словно скотину. Теперь ситуация Гермиону мало интересовала, как и сам Драко Малфой, который, судя по встрече в поезде, променял свою аристократичную бледность на бледность болезненную и обзавёлся заострившимися скулами да парочкой глубоких теней под глазами. Это всё. Её. Не касалось. Человек не может всю жизнь безнаказанно творить черт-те что, прячась за отцовской мантией, как за юбкой матери, а потом неожиданно обрести всеобщее расположение оттого, что его семья получила по заслугам! Годрикова борода, так просто не бывает! Тем более, Министерству удалось остановить весь этот беспредел. Можно без зазрения совести возвращаться к мысли, что Малфои в первую очередь — семейка хладнокровных, заносчивых слизеринцев. Или то, что от них осталось. Поделом. Жалость была неуместна. Даже если закрыть глаза на то, что всю школьную жизнь пропитывало воздух между факультетами Гриффиндора и Слизерина. На это слово, простое, но всеобъемлющее. Неприязнь. Привычная, хроническая, порой до смешного предсказуемая. Холодной змейкой она разделяла гриффиндорцев и слизеринцев, сводя их контакт к необходимому минимуму. Даже на это можно было закрыть глаза. Здесь же было другое. То, что кипело между Малфоями и такими семьями, как Грейнджер, именовалось иначе. И носило иной характер. Ненависть. Горячая. Тягучая. Густая, словно патока. Вечная ненависть, взращённая стычками прошлых лет. А с годами она лишь подогревалась на медленном, однако оттого не менее жгучем огне. — Он… знает? — Гермиона заставила себя говорить уверенным и спокойным голосом. Будто всё было под контролем. Будто в груди не кипело и не пузырилось. — Знает, с кем он будет работать? — Она сцепила перед собой руки. Подсознание нашёптывало ответ: нет. Если бы знал, сказал бы что-то об этом ещё в поезде. Вряд ли бы промолчал. Малфой? Промолчал? Он бы перегрыз Гермионе глотку прямо там, у стены. Или облил с головы до ног своим слизеринским ядом. «Смотри под ноги, староста девочек. Вдруг кто-то захочет поставить тебе подножку на лестнице». МакГонагалл нахмурилась, поправила крошечные очки на носу одним движением руки. Взгляд изучал лицо Гермионы. Стыдно было признаваться, но от того, что в её глазах явно виделась толика понимания, стало немного легче дышать. — Мисс Грейнджер. Былые конфликты с мистером Малфоем… никак не должны повлиять на ваши обязанности старост школы. Вы понимаете это, надеюсь? Гермиона расправила плечи, хотя особой уверенности не ощущала. — Конечно, профессор. — Ваши обязанности будут заключаться в том, чтобы работать… сплочённо. Старосты, как вы помните, — пример для подражания каждого ученика в Хогвартсе. В таком случае, сохрани Мерлин Хогвартс… Гермиона с мрачной решимостью кивнула в знак согласия, пытаясь успокоить яростно бьющееся сердце. Всё это никак не могло уложиться в голове. Она должна уживаться с человеком, к которому питала настолько сильную ненависть, что порой становилось страшно — а не останется ли в ней это чувство навсегда? Не пустит ли корни в доброй и отзывчивой Гермионе, всегда предпочитавшей спокойно разрешать конфликты и часто примирявшей Гарри и Рона, когда те цапались из-за очередной мелочи. Интересно, как они отреагируют на то, с кем Гермиона будет делить Башню старост? Нет, Рональд, это вовсе не изгадивший гриффиндорские туалеты Джастин Финч-Флетли, это Драко Малфой, из-за которого ты на втором курсе наблевал Хагриду целое корыто слизней. Это враг! Их враг. Всего факультета. Всего мира, кажется. А МакГонагалл продолжала давить на воспалившуюся мозоль со спокойной размеренностью: — В обозначенные дни вы будете патрулировать школьные коридоры с девяти до одиннадцати вечера, — она снова взялась за перо, постучала кончиком по чернильнице и подняла брови, заметив выражение лица Гермионы. Трактуя его по-своему. — В этом нет ничего сложного, не беспокойтесь. Вам позволят использовать стандартный набор безопасных заклинаний. Их список уже обозначен в Башне старост. — В Башне старост, — отрешённо повторила Гермиона, кивая. Нужно было составить план. Она сохранит ясность ума. Чего бы это ни стоило. Хотя кто-то внутри неё безостановочно, тонко вопил на одной ноте уже около часа — и замолкать не собирался. Наверное, это была… паника? Гермиона понятия не имела, что ей делать. Как себя вести? Будто время выходило, а она никак не могла решить, в какую дыру сунуть голову, ведь над каждой висела гильотина. Потому что. Это же Малфой. Малфой, привыкший выигрывать на контрасте, пока таскался на первых курсах с Крэббом и Гойлом. Пользоваться влиянием отца, ныне покойного. Малфой, за душой у которого не было ничего, кроме поганого яда и самомнения, которое в размерах превысило бы весь Хогвартс со всеми его башнями раза в четыре. Как с такими себя ведут? Что с ним вообще делать? Подсознание услужливо предложило удавиться. — Относительно графика… — МакГонагалл закончила заполнять пергамент и снова поправила очки. — Впрочем, это мы обсудим, когда придёт мистер Малфой и я провожу вас в… Он будто чувствовал. Будто стоял и слушал. Потому что дверь за спиной без стука отворилась. И снова это отвратительное ощущение в животе, похожее на то, что Гермиона испытала, когда её метла впервые рванула в воздух на уроках мадам Трюк. Лёгкий приступ необъяснимой паники. Точнее, вполне объяснимой. И злой. Если бы потребовалось, Гермиона смогла бы объяснить своё учащённое сердцебиение и ледяные подушечки пальцев. Но не сейчас. Сейчас она едва переборола желание резко обернуться и метнуть в Малфоя яростный взгляд. Взгляд, который, как крик в лицо, донёс бы ему: я не боюсь тебя! Ты не уничтожишь мою мечту! Шёл Малфой практически бесшумно, и Гермиона скорее чувствовала, чем слышала, как он приближается. Как предвкушает. Нет уж, сволочь. Не дождёшься. Я не потеряю контроль над ситуацией. Здесь мы на равных. Поэтому плечи непроизвольно распрямились, хотя от его присутствия начало жужжать в затылке, а пресс ледяного взгляда между лопаток вызывал желание обхватить себя руками и закрыться. Защититься. Потому что, даже молча, даже просто находясь за спиной, Малфой сочился угрозой. Вот оно. То, что ещё в нем изменилось. То, чего в Малфое раньше не было. В груди от этой мысли стало холодно. Неужели... он тоже кого-то убил? Мерлин, какой бред. Профессор МакГонагалл бы ни за что не позволила Малфою вернуться в школу, будь он преступником, как его отец. Гермиона заставила себя выкинуть эту глупость из головы. Быстро облизала губы и сцепила перед собой холодные руки. Она чувствовала, как он приблизился к столу. Профессор МакГонагалл следила за ним настороженным взглядом, однако с вежливой улыбкой. Создалось ощущение, будто Гермиона участвует в какой-то трагической комедии, эксперименте, который непременно закончится плохо. Краем глаза она заметила, что Малфой остановился чуть поодаль, и тут же повернула голову, уставившись на него, приподняв подбородок. Не боюсь тебя. Казалось, температура воздуха в кабинете упала разом на несколько десятков градусов, стоило их взглядам на секунду пересечься. И неожиданно душащая рука отпустила, позволяя вдохнуть. Так резко, что Гермиона растерялась. Это просто Малфой. Тот самый Малфой, что и в прошлом году. Ничего нового, ничего серьёзного или стоящего внимания. Кроме того, что невооружённым взглядом было заметно, — ему правда досталось. После войны что-то из его глаз будто… исчезло. Погибло. Закрылось, зачахло, как растение, о котором забыли хозяева. Горшок с ростком, который стал никому не нужен. От этого человека остались лишь дешёвая неприязнь, дорогой лоск да уставший, озлобленный взгляд. И цинизм. Чертово море похабного цинизма. Он фыркнул так, будто не стоял перед заместителем директора школы. Так, будто учуял в происходящем какой-то фарс. — Я опоздал, — сказал он и перевёл взгляд на МакГонагалл. — Профессор Снейп задержал меня в Большом зале. Сообщил, что вы и… староста девочек, — последние слова он выплюнул, словно они шевелились ядовитыми пауками на языке, бросив ещё один быстрый насмешливый взгляд в сторону Гермионы, — будете ждать меня здесь. — Мистер Малфой, — профессор кивнула, игнорируя этот тон и поднимаясь из-за стола. Стул сам отодвинулся и задвинулся обратно, поелозив ножками по каменному полу. — Вы почти вовремя. Я как раз начала вводить мисс Грейнджер в курс дела. — Очень надеюсь, что не пропустил ничего важного. Господи, да ему плевать! Гермиона сильнее стиснула руки перед собой и не сдержалась: — Всего-то вводные по старостату. Ничего важного, Малфой. Он перевёл на неё глаза и пару секунд сверлил безразличным, почти жалостливым взглядом. Ей стало гадко. МакГонагалл достала палочку и приглушила в кабинете свет. — Нестрашно. Сегодня все устали, идёмте, я провожу вас в Башню. И торопливо прошествовала мимо них, постукивая каблуками. Гермиона тут же последовала за ней, стараясь даже не поворачивать в сторону Малфоя голову, однако в глаза всё равно бросились крепко сжатые губы и выражение глубокого отвращения на лице. Чёрт с ним. Оставь это. Пусть кривляется, сколько угодно. А Малфой смотрел, как эти двое выходят из кабинета и перебарывал в себе упрямое желание садануть кулаком по стене. Он не ожидал. Правда не ожидал. Увидеть здесь Грейнджер было сравнимо разве что со встречей с грёбаным дементором. По крайней мере, радости он бы испытал ровно столько же. Надо же… а казалось, что после всего удивиться чему-то будет уже невозможно. Не тут-то было. — Мистер Малфой? — раздался голос из коридора. С тяжёлым вздохом он последовал за старухой и грязнокровкой, моргнув, когда дверь в кабинет МакГонагалл захлопнулась за спиной с такой силой, что воздушная волна пошевелила полы мантии. Теперь ясно, что за ирония была в голосе профессора Снейпа, сообщившего эту «чудесную весть». — Мистер Малфой, к сожалению, дражайший мистер Финч-Флетчли не соизволил порадовать Хогвартс своим присутствием, а посему его место в старостате займёте вы, как и было положено изначально. Я более чем уверен в ваших силах. Надеюсь, знакомство с коллегой вас не разочарует. Знакомство с коллегой. Как же. Грейнджер была последней, кого он ожидал здесь увидеть. Конечно, первой мыслью было, что они подсунут ему какую-нибудь горячую когтевранку. Ну или, на худой конец, Сьюзен Боунс — в прошлом году она победила на закрытом конкурсе Теодора Нотта «Самая Сочная Задница Пуффендуя». Мерлин, да здесь мог быть кто угодно… Но здесь она. Драко хмурился, без труда ориентируясь в полумраке. Он чувствовал себя глупо-обманутым. Действительно глупо. Столько девчонок в школе, столько хорошо учащихся девчонок. И… Грейнджер. Да вашу же мать. Это было неправильно. Не окружение, нет. Каменные коридоры, лестницы, факелы и статуи. Тишина. Всё было привычно. В какой-то степени сюда было даже приятно вернуться. Но то, что по правую руку от Драко шагала эта заносчивая сука из Гриффиндора, было неправильно. Впервые на его памяти они такое долгое время находились рядом, не огрызаясь и не поливая привычными оскорблениями. Вообще не говоря ни слова. Лишь слушая то, что вещала старуха. Он был уверен, прямо в эту секунду они мысленно уничтожают друг друга. По крайней мере, в своей голове он уже несколько раз приговорил её к смертной казни. Давай, сучка. Взгляни на меня ещё раз, и я не посмотрю, что здесь декан твоего факультета. Грейнджер, будто услышав угрозу, уставилась в спину МакГонагалл, хотя можно было поклясться: только что злобно косилась на Малфоя. Он отвел глаза. Хер с ней. Просто. Хер. С ней. Несмотря на то, что старый маразматик Дамблдор решил проявить своё маразматичное чувство юмора… это ничего не значило. Они с Грейнджер не обязаны общаться между собой, будь они хоть старостами грёбаной Англии. Вот с придурком Финчем они бы точно спелись. Занудный задрот и… занудный задрот. Золотая пара уродцев Хогвартса. По будням они бы наперегонки делали домашку и вежливо поправляли друг другу галстуки, а по выходным... Малфой не знал. Может, закрывались бы в своих комнатах и дрочили на учебники по трансфигурации? Как развлекаются заучки? Да, с Финчем бы Грейнджер точно спелась. Но не с Малфоем. Они бы никогда… они никогда не смогут нормально общаться. Это просто смешно. Ему даже показалось, что кто-то в груди гомерически захохотал. Его демоны недовольно раскрывали глаза и поднимали головы, с хрустом потягиваясь. Разбуженные молчаливой злостью хозяина. Нужно отвлечься. Драко выхватывал только отдельные части монолога МакГонагалл, что эхом отбивались от стен, рассеиваясь в пустом коридоре, и думал о том, как он умудрился влипнуть в это дерьмо. На самом деле, дерьмо началось ещё прошлой зимой и длилось до грёбаного лета. Но… об этом не хотелось вспоминать. Это время выжрало из него все силы и наконец-то соизволило закончиться. Малфоя будто протащили по битым камням на кожаном поводке, дождались, пока он выбьется из сил, почти сдохнет, — и только тогда бросили на обочине. Разбитого, измождённого до чёртиков, а теперь… это. Как можно прожить херов год бок о бок с грязнокровкой? Дышать с ней одним воздухом. Сосуществовать. Да они же с разных планет. Из разных миров. Он, неторопливо вышагивающий, сунувший руки в карманы брюк и позволяющий мантии свободно колыхаться за спиной. Она, собранная, напоминающая тонкую холодную иглу, застёгнутая под самое горло на все пуговицы рубашки и полузадушенная своим красно-золотым галстуком. Разные. Как и их кровь. Что сказал бы отец, узнай он, что наследник династии Малфоев будет делить гостиную с грязнокровкой? Наследник. От одного этого слова захотелось плеваться. От наследника, как и от самого Люциуса, ни хрена больше не осталось. Жалкая тень былого величия. От мысли, что внезапно пришла в голову, Драко против воли сжал челюсти. Отец бы высмеял его. Наверняка процедил бы что-то вроде: «Как ты согласился на подобное? Или ты забыл, чему я учил тебя? Ты допускаешь в своё окружение это? Ты сам позволяешь себе запачкаться? Мой сын никогда бы не стерпел нахождение рядом с подобными ей… ни единой минуты». Голос отца звучал в голове, будто даже после смерти Люциус Малфой жил с ним. Жил в нём. Следовал шаг за шагом, не оставляя ни на секунду, наблюдая своими стеклянными глазами из черепной коробки. Порой казалось, что так и было. Порой, когда вечные мысли и расчёты в голове сменялись голосом, диктующим ему. Указывающим. Направляющим. К чёрту. К чёрту это всё. Всё давно шло через задницу. Но разве в его, Драко, силах было что-то изменить? Серьёзно, он бы отказался от значка старосты? После того, как весь Слизерин узнал, что старостой станет он, Малфой бы просто похерил такую возможность взять то, что принадлежало ему по праву? Так же, как её похерил Финч-Флетчли? Отказавшись, Малфой бы встал на одну ступеньку с ним, пошёл на попятную, заведомо проиграл. Нет. Хватит. Ещё один проигрыш — и он попадётся в капкан, который с лязгом оттяпает Малфою голову. Ещё одного проигрыша он просто… не может себе позволить. Ни за что. Никогда в жизни он не позволит гриффиндорцу пройти перед ним. Малфой не уступает дорогу. Не остаётся позади. Не смотрит в затылок красно-золотому галстуку. Если бы он только знал, что старостой будет она, то… То — что? Малфой скрипнул зубами. Он до сих пор оправдывался перед Люциусом. Перед призраком отца. До сих пор. Три месяца назад он поклялся себе, что изменит это. Что больше не станет. Что, что… Было целое море этих “что”. И море бессильной тоски. По чему? Он не понимал. Понял только одно: Грейнджер опять косит на него краем глаза. Малфой сжал губы. Терпи. Ему просто нужно попасть в свою комнату и остаться одному. В последнее время только это и спасало. В последнее… очень долгое время. Старуха МакГонагалл остановилась перед портретом какой-то женщины, облачённой в шёлк, отвратительным цветом напоминающий желчь. Грейнджер тоже застыла, сцепив перед собой руки. Они у неё склеились, что ли? Не размыкала пальцы ни на секунду с тех пор, как он вошел в кабинет декана красно-золотых. — Фениксус. Пароль такой же банальный, как их гномьи мозги. Дама на портрете чуть поклонилась и с тихим шелестом отъехала вбок, открывая ход в узкий коридорчик с низкой аркой. Первой вошла профессор. Следом — Грейнджер. Малфой вдохнул и медленно выдохнул через стиснутые зубы. Ладно, Драко. Серьёзно. Держи себя в руках и… просто пусть она быстрее покажет тебе твою комнату. Ободрённый мыслями о скором одиночестве, он вошёл внутрь, переступая крошечный порожек и скупо осматриваясь, почти не поворачивая головы. Этого вполне хватило, чтобы понять: гостиная была тошнотворно-уютной, хоть и необжитой. На секунду показалось, что всё здесь вот-вот разукрасится в навязчивые гриффиндорские флаги. Но нет. Всё было выдержано в достаточно нейтральном серо-бежевом цвете. Диван напротив камина, кофейный столик, пара кресел, россыпь обыкновенных картин с живыми пейзажами (к счастью, без неумолкающих портретов), чуть поодаль — массивный письменный стол и пустой книжный шкаф. Да уж. Недолго полкам осталось пустовать. Грязнокровка позаботится, чтобы добрая часть библиотеки перекочевала в Башню старост. Здесь вон сколько места для её драгоценных книжек… а когда закончится шкаф, есть ещё подоконник. Каминная полка. Пол, мать её. Вон там даже место для второго шкафа… Драко скривился. Он подумал, что если бы жил здесь сам, ничего бы не захламлял, оставил бы шкаф пустым, а камин — не разожжённым. Заброшенность притягивала. Будто добавляла… чистоты. И комнате, и взгляду. МакГонагалл остановилась около дивана, касаясь обивки кончиками пальцев и мимоходом оглядываясь по сторонам с таким видом, будто оформляла здесь всё сама. Он бы не удивился. — Это гостиная. Ценнейшая констатация факта. И вот она — злость. Знакомая, вспыхивающая за секунду. Просто на то, что МакГонагалл открыла рот, стоя здесь, около дивана, в Гостиной старост, залитой тёплым светом и наполненной тёплым воздухом. Эта злость вспыхивала случайно. Она жила в Малфое с прошлого года, и казалось, конца ей не будет никогда. Откуда ей было взяться в таких количествах? Он не знал. Но чувство было ослепляющим. Опасно чистым, не встретившим сопротивления. Словно яд, впрыснутый в кровь. Быстро гаснущий, но горящий, как… В камине пылал огонь, и Малфою моментально захотелось затушить его. Чтобы стало темнее. Прохладнее. Спокойнее. Чтобы свет не душил, не забивался под кожу. Здесь было так жарко. Чёртово пекло. Он скользнул хищным взглядом по картинам на стенах и высокому потолку. За шесть лет он слишком привык к гостиной Слизерина, тёмной и прохладной. Успокаивающей. Такой… нейтральной. Где камень был камнем, а не фигурным архитектурным дерьмом. — Лестницы справа и слева ведут в ваши спальни. Вещи уже доставлены. — Спасибо, профессор. Малфой закатил глаза в ответ на негромкую грейнджерскую реплику, однако сам молчал, продолжая изучать взглядом каминную полку и часы над ней. Хотелось представить, что в гостиной он один. Получалось из рук вон плохо. МакГонагалл нахмурилась. Прочистила горло. — Ванная комната общая, наверху. Тут уже он не сдержался — плотно закрыл глаза, ощущая, как по позвоночнику протекает дрожь отвращения. Делить с ней ванную. Делить с ней ванную. На этом моменте он ощутил, что терпение заканчивается. Очень быстро. — Здесь очень уютно, профессор, — голос Грейнджер. Такой искренний. Конечно, она в восторге от этой норки. А ему… Нужно просто убраться отсюда. Остаться наедине с собой. Слушать голос в голове. — Сраная помпезность… — почти не размыкая бледных губ. Почти мысленно. — Прошу прощения, мистер Малфой? Он посмотрел на МакГонагалл — мельком, будто между прочим. Скользнул взглядом по старухиному лицу и сложил руки на груди, чувствуя, как подрагивают напряженные мускулы. — Всё прелестно. Ванная комната в башне это… удобно. Какое счастье, что не нужно каждый раз совершать поход по Хогвартсу, чтобы принять душ. Уже можно занять свою спальню? МакГонагалл какое-то время изучала Малфоя сквозь стёкла очков, будто перед ней был не студент, а препарированная лягушка. Затем, видимо, не разглядев ничего её интересующего, со вздохом отвернулась и направилась в сторону письменного стола. Отодвинула верхний ящик. — Здесь находятся бланки для заполнения вашего графика. Когда распределите между собой… — Где моя комната? Фраза закончилась как-то слишком громко в зазвеневшей тишине. МакГонагалл сжала губы, смерив Малфоя долгим взглядом. Грейнджер нахмурилась, в точности копируя старуху. Впервые, кажется, за последние полчаса, посмотрев прямо на него. Две идиотки. Стало противно. — Направо, мистер Малфой. И вверх по ступенькам. Гермиона вздохнула, когда он бесшумно скользнул за её спиной и исчез в полумраке винтовой лестницы. Она уставилась в огонь и чувствовала, как внутри кружит медленную воронку коктейль из поистине неприятных чувств. Стыд, раздражение. В основном — стыд. Разомкнула онемевшие пальцы и несколько раз сжала и разжала кулаки, чтобы восстановить кровообращение. Под ногтями тут же закололо. Она не хотела ничего говорить, но всё же произнесла: — Извините его. Малфой… О, ради бога, какого она извиняется за него? МакГонагалл подняла руку в останавливающем жесте. Гермиона послушно замолчала, утыкаясь взглядом в плотный свод мантии под её подбородком. — Всё в порядке, мисс Грейнджер. Ему сейчас очень непросто. Конечно же. Как не вспомнить о дерьмовой ситуации в его семье, которая вдруг начала оправдывать его дерьмовое поведение. Почему бы и нет. — Всем сейчас очень непросто, — прохладно сказала она, отводя взгляд. — И, тем не менее, некоторым из нас тяжелее с этим справляться, — спокойно заметила МакГонагалл, заглядывая Гермионе в лицо. Она прощала Малфоя. Даже она. Декан Гриффиндора. Мерлин… — Да, профессор. — Вот и чудно. А теперь позвольте отдать вот что. Она извлекла из открытого ящика стола две небольшие, похожие на маггловские, тетради. Гермиона подошла ближе, дабы рассмотреть их получше. — Что это? — Зачарованные дневники. Видите ли, старосты не всегда могут находиться рядом друг с другом, когда им может понадобиться решить какой-либо вопрос. И слава Мерлину. — Один дневник останется у вас, второй — передадите мистеру Малфою. Достаточно написать что-то в одном, чтобы это тут же оказалось на страницах другого. Очень удобно для совместной работы. — МакГонагалл с улыбкой наблюдала, как загораются глаза Гермионы. Она вертела волшебные дневники в руках, восторженно рассматривая то один, то второй. На минуту забывая, почему в груди неприятно саднит. Совершенно пустые желтоватые страницы с чуть обтрёпанными краями поглотили всё внимание. Правда, ненадолго. — Спасибо. Я отдам один ему. Если он… — Гермиона перебила себя и нахмурилась, исправляясь: — Я отдам. Малфой согласился быть старостой. Значит, должен исполнять свои обязанности. Иначе это было бы безответственно для человека, представляющего всех мальчиков школы. А зная Малфоя столько лет, она с уверенностью могла заявить: он никогда не позволит себе потерять лицо.***
— Слышала, ты ужился с грязнокровкой… Магия, поистине. Одна фраза — и аппетит испорчен. Драко медленно дожевал и проглотил тост. Потом коснулся салфеткой уголка рта и членораздельно произнёс, не поворачивая головы: — Очень смешно. Пэнс. После чего столь же размеренно принялся за овсянку. Пэнси фыркнула, покачала головой. А затем с тяжёлым вздохом переглянулась с недовольным Блейзом, сидящим напротив. Настроение Забини уже пару недель оставляло желать лучшего. Начало учебного года ни у кого не задалось. После летних событий — в особенности. Малфой не вникал, если нужно будет — сам всё расскажет. Забини бесился, когда совали нос в его дела без веской на то причины. Даже если ты его самый близкий друг. — Ешь свой завтрак, Пэнс, — буркнул он, постукивая костяшками пальцев по столу. — Не доставай Малфоя. Чтобы Пэнс и не доставала Малфоя? Нет уж. Не после совместного с грязнокровкой старостата. Большой зал утопал в сияющем солнечном свете, от которого резало глаза. По сути, глаза сейчас резало от всего. Даже от мутной темноты под веками. А всё потому, что Драко плохо спал. Кровать оказалась неудобной, к тому же было слишком жарко: солнце, видимо, имело одну цель — раскалить Башню старост за день, превратив в чёртов крематорий. Помимо всего прочего за прошедшие дни слишком много мыслей рождалось и умирало в голове. Слишком много голосов сменило его сознание. Слишком много вспышек мелькало перед глазами. А ещё у него раскалывалась голова. Каждую ночь. До такой степени, что мерзкая тупая боль липла к вискам ещё полдня, жужжа, и он был уверен, что это от осознания: гриффиндорская заучка лежит сейчас в комнате, отделённой от его спальни лишь смежной ванной. Грязная, мерзкая Грейнджер. Вызывающая головную боль. Слава великому Салазару, они не общались. Ни словом не обмолвились, не пришлось. Даже почти не виделись. А если и пересекались, то мимолётно, в гостиной. На пару секунд. Во второй учебный день она просто оставила на журнальном столике составленный график учёбы и распределения факультетов. На этом их «сплочённая работа» подошла к завершению. — Уместен ли будет вопрос, как она? Такая же деревянная, какой кажется? От этой ревности в обёртке из-под плохой шутки виски скрутило очередным приступом мигрени. В груди вспыхнуло злостью, и Драко ощетинился. — Я уже сказал тебе, — процедил он, со стуком отставляя бокал с тыквенным соком и чувствуя, как аппетит окончательно умирает, — что это, чёрт возьми, не смешные шутки. Пэнси уставилась на него. До неё будто только сейчас дошло, что Драко на самом деле зол. — Эй, — Тонкие пальцы обхватили его предплечье, поглаживая ткань мантии и спускаясь по руке к запястью, касаясь его холодной кожи. — Я просто шучу. Ты же сам знаешь, да? Я в курсе, как ты ненавидишь её. О нет. Ты понятия не имеешь, как. Пэнси не имела, действительно. Она поелозила кончиком носа по его плечу и улыбнулась. Это была её обыкновенная улыбка — да, в ней было что-то притягательное; что-то, на что клевали все половозрелые парни Хогвартса и, вроде как, даже пару девчонок, судя по слухам. Полные губы, маленькая, еле заметная щербинка между передних зубов. Но сейчас эта улыбка почти не успокаивала, как раньше. По какой-то причине в этом году она стала восприниматься... иначе. У Малфоя было мало друзей, он по-своему дорожил теми, которые остались, и Пэнс была одной из них, но... сейчас излишнее внимание раздражало, и это было в новинку. Что-то в Пэнси изменилось? Или проблема, чёрт возьми, была в нём? Да плевать. — Мне нравится, как от тебя пахнет. Драко длинно вздохнул, откладывая ложку. Понимая, что завтрак на этом окончен и больше в него не влезет ни куска. Чувствуя, как ладонь Пэнси пробирается на его бедро и поглаживает ногу. — Давай как тогда? В поезде, — пробормотала она, явно уводя его в сторону от опасной темы. Поглядывая по сторонам. Напускная скромность, граничащая с хвастовством. Она жаждала поймать на себе взгляды проходивших мимо девушек. Ни для кого давно не секрет, что они трахаются. Пэнс тащилась от того, что все знают. Малфой усмехнулся, встретив взгляд Забини, который как раз подпёр подбородок ладонью, наблюдая за ними с долей иронии. Первого сентября он прикрывал их, стоя у двери в туалет и отгоняя первокурсников. Трах на толчке “Хогвартс-Экспресса” — вполне себе в их духе. Но, стоит признаться, было недурно. Он вспомнил её приглушённые кулаком вскрики, покачивающийся вагон и яростные толчки в горячее тело. Влажные звуки секса и собственные стиснутые зубы. Задница Пэнс постоянно съезжала в раковину, поэтому пришлось прижать её к двери, удерживая на весу. — Ещё мне понравилось, что вчера ты был чуть более… резок, чем обычно. — Её рука скользнула на внутреннюю сторону бедра, легко царапая ногтями ногу через ткань брюк, и Малфой всё же взглянул на её полные губы. Конечно, блин. Перед спонтанным трахом между травологией и зельеварением в коридоре встретить чёртову грязнокровку. Это явно не оставило Малфоя равнодушным. Разозлило и взбесило. То, как она даже не замедлила шаг, а только скривила свой тонкий невыразительный рот, когда он проходил мимо. Будто чувствовала превосходство. Зазнавшаяся дрянь. — Почему ты молчишь? — Он очарован тобой, Пэнс, — поэтично протянул Блейз, закидывая в рот сочную зелёную виноградину. Пэнс бросила ему прищуренный взгляд в ответ, но самодовольно приосанилась. Драко прохладно усмехнулся, качая головой. — Да уж, определённо, — пробормотал, переводя взгляд туда, где на своих местах устраивались сёстры Гринграсс. Дафна игриво улыбалась Забини через стол, пока Астория что-то активно ей рассказывала, дёргая за рукав и возбуждённо тараща глаза. — Уже пожрали без меня всё самое вкусное? — тайфун-Тео пролетел мимо них, приземляясь рядом с Блейзом и на ходу хватая миску с мясными пирожками. — Это моё. Благодарю. Всем спасибо, что дождались, ребята. Отличный командный дух! Слизерин! — Ты копался, как черепаха. — Да, Блейз. Не всем здесь плевать, как лежат их волосы, Блейз. — Нотт пошевелил бровями, посылая Паркинсон Взгляд, сунул пирожок за щеку и быстро зажевал. На виске и челюсти заходили желваки. — Вы чего такие унылые? Драко только отмахнулся. Тео громко глотнул, снова непонимающе посмотрел на Пэнси: «Чё с ним?» — спросил одними губами, и Малфой раздражённо вздохнул: — Серьёзно, Нотт? Я сижу прямо перед тобой. — Отстань от него, Тео, — рассмеялся Блейз. — Детка не в настроении. Малфой закатил глаза и молча допил тыквенный сок. Пэнси снова прильнула к его боку. Погладила по груди, пока Теодор с аппетитом поглощал ещё один пирог, а потом возмущённо мычал набитым ртом, пытаясь вывернуться из-под руки Забини, который решил разлохматить всю его причёску, старательно уложенную на аккуратный пробор. Хотя, скорее всего, просто отвлекал от Малфоя. Пэнс же говорила так тихо, что слышал только Драко: — Идём к нам в гостиную. Сейчас там никого нет. Я… подниму тебе настроение. У неё была не только красивая улыбка. Ещё — красивые синие глаза, красивые ровные и тяжёлые волосы. Она ненавидела свой подбородок, но даже ямочка на нём была симпатичной. На это лицо, эту задницу и эту грудь пускала слюни большая часть Хогвартса, Малфой был уверен. Может, действительно? Увести её в гостиную. Отключиться от всего этого дерьма. Послушать тишину в голове, которую ненадолго приносил секс с Пэнси. Ну да, а потом опоздать на урок и выслушивать от Снейпа. Чтобы у стервы-Грейнджер появилось больше поводов смотреть на него с превосходством. Нет уж. Он мягко отодвинулся, и её рука исчезла. — У нас трансфигурация через пятнадцать минут. — Что, прости? — она едва сдержала смешок. — Драко… Малфой поджал губы, жестом указывая на свой значок старосты. — С памятью проблемы, Пэнс? За мной теперь глаз да глаз. Я не могу вместо первого урока трахаться в гостиной Слизерина, будучи старостой. Её губы тоже поджались, и Малфой вновь ощутил непривычную, быстро накатывающую волну раздражения под рёбрами. Да уж. Недолго продлилось ощущение покоя и лёгкости. С раздражением же пришло царапающее чувство вины. — Пэнс... Прекрати доставать меня своими капризами, хорошо? — ему удалось произнести это миролюбиво и почти спокойно. Она пару секунд смотрела на него, а затем вздохнула, отодвигаясь. Она не обиделась — сжала пальцы на его руке и улыбнулась уголками губ. Жест — «я понимаю». Жест — «всё в порядке». «У тебя сложный период, мы все готовы тебя поддержать». Драко стало противно от самого себя. — Зайду за сумкой в башню, — бросил он, когда Забини приподнял брови, стоило ему встать. — Увидимся на трансфигурации. — Ладно. Монтегю передал, что опоздает немного. — Хорошо. — Ступай, Драко, и помни: мы — то, что мы едим, — изрёк растрёпанный Тео, забирая из миски последний пирожок. — Какое счастье, что эти восхитительные пирожки из нас ем только я… и чёртов Гойл. Драко бросил быстрый взгляд на Пэнси, которая заговорила о чём-то с подошедшей к ним Даф, а затем направился к выходу из Большого зала. Осознание пришло с каким-то опасным напряжением в груди: его совершенно не парило, что сейчас чувствует к нему Паркинсон. Она не его девушка. Просто секс на данный момент. Так же, как и когда-то — несколько учениц из Когтеврана. И пара — из Пуффендуя. Слизеринок, которые побывали в его постели, лучше было не считать. Драко жил половой жизнью с тех пор, как стал привлекательным и достаточно для этого взрослым — он начал жить ею быстро и бурно. Кому вообще нужны цифры? Их просто было много. Переспать с Драко Малфоем — это будто коснуться счастливой кроличьей лапки на херову удачу. Именно так сказал когда-то Блейз. А Драко запомнил, ему понравилось это выражение. Да и тем более… плевать. Когда он трахался, он не думал. А когда он не думал, он чувствовал себя почти нормальным человеком. — Эй! — Твою ж… Грейнджер! Она врезалась в него со всего ходу, приложившись лбом к грудной клетке, и почти отлетела в сторону, ударившись спиной о колонну. Не сильно. Даже не поморщилась. Только придержала ремешок сумки, а в следующий момент уже задрала подбородок, глядя на Драко, как на ядовитого жука. — Осторожнее! — нравоучительный, слегка сбитый столкновением тон бесил как никогда. — Ты не один учишься в этой школе. Густые каштановые волосы упали на лицо непослушной копной, и грязнокровке пришлось несколько раз дёрнуть головой, откидывая их назад. Драко чуть не фыркнул — насмешливо и зло. А потом они оба застыли друг напротив друга, почти ощетинившись. Малфою казалось — он так громко жалел, что она удержалась на ногах, что это сожаление можно было услышать. Многое бы он отдал, чтобы поглядеть на растянувшуюся на полу Грейнджер. — Сама смотри, куда идешь, — процедил он, брезгливо отряхивая невидимую грязь с мантии. Мельком глядя по сторонам, непроизвольно выискивая взглядом свидетелей этой встречи. Отличное начало утра. — Заразилась слепотой у своего дружка? — Какое остроумное замечание. — Грейнджер сощурила глаза, резким движением одёргивая мантию. — Как раз в твоём стиле. — В твоей оценке не нуждаюсь. — Не сомневаюсь. — Отлично. — Отлично. Он скривился: — Вот и проваливай. Затем снова показательно одёрнул одежду и уже сделал несколько шагов вбок, пытаясь манерно обойти её полукругом, когда Грейнджер резко повернулась, будто вспомнив. — Ах да, Малфой. Мерлин, таким тоном, будто вещает с трона. Хотя холод в его голосе был соизмерим с этим фальшивым грязнокровкиным высокомерием: — Слушай, запомни одно, ладно? Не обращайся ко мне в местах, где нас случайно могут увидеть ведущими беседу. Я не хочу, чтобы мои друзья думали, будто у нас с тобой есть общие темы для разговоров, — прошипел он, останавливаясь, однако не оборачиваясь. Он действительно вглядывался в пустой коридор, подсчитывая в уме минуты. Скоро урок, а значит, здесь вот-вот пройдут Блейз, Нотт и Пэнси. И ещё полсотни учеников. Нет уж, спасибо. Грейнджер же, видимо, ничего не смущало. — Друзья? — она приподняла брови. — Не могу представить, о ком ты. Ух ты! Это что, и-ро-ни-я? Драко гаденько оскалился, оборачиваясь через плечо: — Ну, у тебя достаточно смутное представление о подобном. С твоим-то выбором. Нищеброд и очкастый… — Твой выбор останавливается на двух недалёких идиотах, Малфой. Так что опустим это. Вообще-то, он уже несколько лет не водился с Крэббом и Гойлом, но внутри поднялось всё равно. — Сначала ты пачкаешь мою одежду, а потом пытаешься язвить мне? — голос Драко напоминал утробное рычание, когда он всё же медленно перевёл на неё взгляд. — Пошла вон. Не приближайся ко мне ни на милю. Гермиона упрямо сжала губы, когда он снова уверенным шагом пошёл по коридору вперёд. И намеренно повысила тон, произнося: — Поверь, во мне ровно столько же желания говорить с тобой, как и в тебе самом, но тут, вроде как, дело старостата, хочешь ты того, или нет. — Чудно. Я в диком восторге. — Не будь ребёнком! — крикнула она в удаляющуюся спину, а потом послышались её шаги. Она действительно быстро шла следом, елозя одной рукой в открытой сумке. — Профессор МакГонагалл попросила передать тебе это, — а затем достала какую-то тетрадку, обгоняя Малфоя, и хлопнула ею прямо по своду мантии у него на груди. Он шарахнулся в сторону, на автомате прижимая тетрадь к себе. — Не благодари. — Какого… — Малфой взял её двумя пальцами и скривил губы. — Что это? — Это средство связи. — С кем? — Со мной, — она сложила руки на груди. Давай, Гермиона. Всё идёт хорошо. Главное — не показывай, что от выражения его лица тебе остро хочется оказаться где-то далеко от этого места. — Если вдруг что-то может понадобиться. Мы ведь стар… — «Мы»? Она застыла. Кажется, Малфой вот-вот откинет голову назад и начнёт хохотать, как сумасшедший. Но вместо этого он бросил тетрадь ей в лицо. Конечно, она не долетела. Прошелестела страницами в воздухе и, некрасиво раскрывшись, упала под ноги. — Ты сказала «мы», Грейнджер? — он всё же издевательски хохотнул, проводя рукой по своим платиновым волосам, отчего на миг открылся правильный лоб, а затем снова частично спрятался за ними, спадающими с одной стороны чуть больше, чем с другой. — Забудь это «мы». Не смей больше подходить ко мне с подобной хернёй. Он покачал головой, разворачиваясь, а затем бросил через плечо, возобновляя шаг: — А если ещё раз ко мне прикоснёшься — пожалеешь. Я не шучу, грязнокровка. И зашагал по коридору, на этот раз не оборачиваясь.