Джулиет

      Смерть.       Беззвучное отчаяние и громкое спокойствие. Осознание приближающегося конца разливается по телу парализующим ядом. Первыми немеют пальцы ног, я чувствую, как холод щипает их, поглаживает и пробирается выше. Как берет в свои руки мои еще теплые мягкие ладони, как беспощадно сжимает их до хруста костей. Слышу треск собственной кожи, она осыпается словно листья с осеннего дерева. На горло что-то давит, вот-вот из умирающего тела вырвутся звуки рыданий, но оно уже не способно ни на что, кроме как смиренно лежать на мягких простынях, мокрых от слез тех, кто в последние мои минуты склонил головы в немой молитве.       Мне хочется сказать спасибо, но губы налились свинцом. Благодарности мои уже никогда не коснутся ушей тех, кто их заслужил, они опустятся со мной в сырую землю и будут заперты в сердце навеки. Воспоминания исчезнут, на их место придет темнота. Затуманенное сознание больше не сможет воспроизвести ничего, кроме тишины.       Начинают коченеть органы, они сжимаются, уменьшаются и готовы в любую секунду испариться. Кровь в венах сгущается, застывает и становится каменной. Сердце делает несколько последних безнадежных сокращений, прежде чем сдаться и уснуть со всем остальным телом. Лишь мозг еще способен нагонять ужасающие картины того, что происходит сейчас. Мне все это кажется, это выдумка, лишь больное предсмертное воображение, но такое яркое. Ярче всей жизни.       Мысли выплывают одна за другой, я буквально забываю слова, образы приобретают расплывчатые очертания, постепенно прячутся в тумане, пока я не перестаю их различать. Я больше ничего не знаю, не помню и не вижу.       Теперь мне тепло. Тело обволакивает сладостная оболочка. В глаза светит яркий свет. Я пытаюсь плыть, будто кто-то приказал мне это делать. Страх становится приятным, будоражащим, волнующим. Я двигаюсь к чему-то новому. Тяну руки вперед, хватаюсь за воздух или за воду, или за какую-то неведомую материю, которой люди вряд ли смогут придумать название. Я не дышу, в этом больше нет необходимости. Я нахожусь везде и нигде. Ощущаю все чувства разом, но они не разрывают меня изнутри, они существуют в гармонии. Ни одно из них не преобладает.       Сознание постепенно привыкает к идеальности происходящего, привыкает к новой жизни. Это бесконечное место, чем бы оно ни было, было до того знакомо, что мне начинает казаться, что однажды я здесь уже была. Спустя еще несколько секунд, или дней, или веков я полностью привыкаю к этому существованию.       Времени больше нет. Мысли растекаются, становятся нейтральными, снова сплетаются в комок и становятся чем-то единым. Думать обо всем сразу казалось невозможным, но здесь не было порядка для воспроизведения какой-то одной мысли, не было отведенного для нее времени. Большие и маленькие, они становились одинаковыми и тянулись вечно, так что казалось, будто я вовсе перестала думать. Больше незачем было думать. Да и не о чем. Что-то меня коснулось. Что-то твердое и неприятное. Холодное, словно замёрзшая сталь. Что-то пытается тянуть вниз, туда, откуда я с большой радостью бежала. Или летела. Или плыла.       Неприятные вибрации разрывают пространство на части. Тьма смешивается со светом. Тишина с шумом. Тепло с холодом. Хорошие эмоции таят, словно лед на солнце. Плохие превращаются в острые шипы, пронзают тело, которое я уже давно не ощущаю, о котором я забыла, будто его никогда и не существовало.       Свет становится грязно-желтым, будто меня опустили в мутное озеро. Мне кажется, что я могу двигаться, хотя мне вовсе этого не хочется. Легкие наполняются сухим воздухом, он беспощадно царапает кожу, путается в волосах. Он слишком плотный, чтобы в нем возможно было существовать, но постепенно я к нему привыкаю. Одна часть тела мерзнет, другая горит, словно в огне. Страх снова возвращается, но уже не будоражит, а душит. Умирать в девятнадцать мне хотелось меньше всего на свете и лишь сейчас я осознаю, как сильно готова бороться за жизнь, но уже поздно.       Паника смешалась с желанием вернуть время вспять. Сердце стремилось попасть обратно в рай, в котором я только что была, а мозг всеми силами разворачивал меня в сторону безобразной людской жизни, к которой я привыкла, в которой еще не сделала всего, чего хотелось. В которой оставила дорогих людей.       Воображение играет со мной злую шутку, давая мне надежду на то, что я все еще могу вернуться. От этого на несуществующие глаза наворачиваются слезы. Горько осознание того, что упущено столько времени, что вычеркнуты счастливые года, которые непременно ждали меня. Впервые настолько сильно мною овладела грусть, тоска по несбывшимся мечтам. Я потеряла себя и оплакивала эту потерю беззвучно, пока в сердце впивались ледяные когти скорби.       Зависть сковала меня колючими розгами. Зависть людям, которые продолжают жить, которые все еще могут любить, ощущать тепло и дарить его другим. Зависть идеалам, которых я так и не сумела достичь. Богатство и роскошь, легкий приятный холодок золотых монет, шуршание дорогих тканей и вечный праздник. Кажется, я даже почувствовала голод, неутолимый аппетит, которого никогда раньше не было. Воображение подкидывало одну соблазняющую картинку за другой. Дразнило красотой и полнотой жизни, обострило вкусы, которых я никогда больше не смогу ощутить. Волнами накатывал жар. Порочность тянулась патокой, липла к коже, оставляя горячие следы. Мне захотелось прикоснуться к кому-то, ощутить теплоту и мягкость плоти, запустить пальцы в волосы. Почувствовать что-то настоящее. Живое.       Никогда я еще не видела жизнь настолько прекрасной, настолько многогранной и манящей и никогда еще не хотелось взять от нее все, что она может предложить. Гнев мешал видеть то, что я так отчаянно пыталась разглядеть, то, что через несколько секунд окончательно померкнет. То, что так и останется моей последней мыслью перед тем, как я скажу себе «прощай».       Еще одно мгновение. Всего доля секунды. Хочу пожить еще хотя бы миг. Начало темнеть. Горькие беззвучные рыдания прекратились. Тело снова онемело. Оно больше не принадлежало мне.       Сквозь гробовую тишину я слышу истошный крик. Крик истерзанного животного, напуганного до самой смерти. Какая ирония.       Но в следующий момент обнаруживаю, что глаза мои открыты и смотрят вперед. На маленький уродливый камин в углу комнаты. На засохшие цветы и небольшие веники лаванды, свисающие с потолка. На пробирки с жидкостями, напоминающими рвоту. В комнате стоит жуткий смрад. Дымок потухших свечей разъедает легкие. Тот самый грязный желтый свет, который я видела будто бы несколько сотен лет назад. То самое непонятное тепло в ногах и холод у головы. Место это вызывает самые негативные чувства из всех, что можно представить, и я не могла понять, когда успела так нагрешить, чтобы попасть прямиком в ад. Грязная зловонная дыра не могла быть раем, каким его всегда описывали.       - Слава богу, Джулиет, - дрожащим голосом кричит кто-то позади меня, а затем бросается на шею.       По мягким кудрявым волосам, которые щекочут мою щеку, я понимаю, что это Бенджамин. Бенджамин, который должен быть жив.       - Забудь про Бога, сынок, - доносится еще один, но уже старый скрипящий голос. – Кроме нас здесь никого не было.