Синей пастой на пожелтевших страницах

Я знаю, вы подумаете, что я брежу, но это был не сон. Однажды, это была дождливая ночь, одинокий и усталый после ссоры с женой, я сидел и читал книгу. Какую? Уже не вспомню. Помню только, что ещё не спеша попивал виски. И нет, я вовсе не был пьян, вы не подумайте. Тогда-то, в тот самый вечер, ко мне и пришла Она: Богиня над всеми женщинами, Истинная Женщина – Клеопатра. Я тоже сначала думал, что это разыгралось моё воображение, но она была реальнее и настоящее этой ручки и этой тетради, в которой я сейчас пишу. Она была живой, она улыбалась мне нежно и смиренно, как никогда не улыбалась жена, в её глазах и улыбке было столько любви, сколько нет в глазах и улыбке самой любящей матери. Это была лучшая ночь в моей жизни, и я её никогда не забуду. Тогда я был счастлив по-настоящему. К моему счастью, ещё большему, жены не было дома. После нашей ссоры она ушла к своей матери. Я сидел и смотрел на прекрасное видение, неожиданно представшее передо мной, замерев с рюмкой виски в руке, боясь вдохнуть, моргнуть, дабы не спугнуть это наваждение. Её темные глаза пленили меня, звали к себе и волновали каждый миллиметр моего, увы, несовершенного грузного тела. И как такая Богиня могла прийти ко мне, жалкому и ничтожному мужчине, облачённому в эту бренную плоть, и так любить меня одним своим томным взглядом и ослепительной улыбкой? Она стояла возле стены, а я смотрел на неё, не отрывая жадных глаз, стараясь унять дрожь во всём теле, моё сердце обезумело, а дыхание стало хриплым. - К-кто вы? - почти неслышные слова, которые я с трудом выдавил из себя, показались мне слишком громкими в этой комнате. Я испугался, что из-за этого моя Богиня исчезнет, но она улыбнулась ещё шире, ещё нежнее, ещё ослепительнее и ещё прекраснее, освещённая светом фонаря, бьющего прямо в окно, и тусклой лампы, которая стояла рядом со мной на низеньком столике. - Клеопатра, - её голос был мягкий, нежный, тихий и кроткий, голос ангела. От неожиданности я уронил стакан, и тот упал на пол и разбился вдребезги с ужасным грохотом. Я думал, моё сердце остановится и моё сладостное наваждение исчезнет, но она лишь тихонько рассмеялась и мягкой плывущей походкой направилась ко мне. Какая грация! Какая утончённость! Какое совершенство! Я не мог оторвать от неё глаз и почти перестал дышать. Эта женщина сводила меня с ума, и я готов был умереть прямо на месте. Между тем, Клеопатра подошла ко мне, присела на корточки и стала собирать в свою прекрасную ладошку осколки, а я, как настоящий идиот, следил за её ловкими и нежными руками да посматривал на её склонённую маленькую головку. «Так поранится ведь!» мелькнуло у меня в голове, но избавиться от восхищённого оцепенения я не мог, а моя гостья всё тихонько посмеивалась своим мягким мелодичным голосом. Вскоре она закончила и поднялась, бросила на меня полный нежности и любви взгляд, одарила своей ослепительнейшей улыбкой, положила осколки на столик рядом с лампой, села на пол возле моих ног, обхватила их своими загорелыми тонкими ручками, положила голову мне на колени и посмотрела на меня своим томным взглядом. Я сидел, словно парализованный, пока моя рука не дрогнула и не коснулась её мягких шелковистых волос, пока не ощутила тепло кожи её головы. И тогда у меня больше не осталось сомнений: она живая! - Господи! – воскликнул я, - будь тысячи раз благословлён и счастлив тот, кто создал это совершенство! Я с благоговением поглаживал её волосы и смотрел в тёмные глубокие глаза моей гостьи, а она лишь тихонько посмеивалась. - Благословляй не того, кто создал меня, а эту ночь, благодаря которой мы встретились. Благословляй этот дождь, который священной музыкой укрывает наши речи от злых духов, желающих украсть и поглотить слова, которые мы будем шептать друг другу под покровом этой, ещё не благословлённой тобой, ночи, укрывающей нас мягким покрывалом от холодного и жестокого мира. Благословляй эти светила, дарующие нам возможность созерцать друг друга непрерывно и находить любовь в каждой чёрточке лица, рук, шеи, плеч… Благословляй мою любовь к тебе и то время, которое прошло в ожидании нашей встречи. Я хотел кричать от восторга! Обнимать её, целовать, а слёзы выступали на моих глазах. Это были слёзы счастья. Так она любит меня, она ждала нашей встречи тысячи лет! Эта женщина, о которой я не мог помыслить даже во сне, вся, целиком, принадлежит мне, мне одному! А её нежные слова всё продолжали вливаться в мои уши, и они убаюкивали, ласкали, укутывали меня своей трепетностью и нежностью, заставляя забыть обо всём на свете, кроме неё одной. То была лучшая ночь, которая может быть у мужчины с женщиной. Весь мир исчез, потонул в любви к Клеопатре, в её любви, улыбке, слился со звуком её ангельского голоса. Когда я открыл глаза от резкого, режущего слух, голоса моей жены, я всё ещё чувствовал тепло рук Клеопатры, обхватывающих мои ноги, я чувствовал тяжесть её головы на моих коленях, в ушах звенел её сладкий голос, а перед взором были её нежные черты лица и полные любви глаза. В комнате витал еле слышный аромат мёда, оставленный моей любимой гостьей. Почему она пахла мёдом? - Ты идиот! – жена стояла передо мной и кричала, - разлил свой треклятый виски на ковёр, который мама привезла из Грузии! Безалаберный идиот, что я скажу маме? - Я видел сон, - мой голос звучал странно, я всё ещё не пришёл в себя после пробуждения, но понимал, что произошедшее ночью совсем не было сном, и рассказать жене об этом я не мог. - И ты думаешь, это тебя оправдывает? Ты свинья, вот ты кто! Почему она не может заткнуться? Её отвратительный голос меня раздражал, хотелось заткнуть себе уши и не слышать её, а ещё лучше придушить, чтобы не слышать больше никогда. И как только я мог жениться на такой мерзости? Когда-то я считал её красивой и приятной. - А это что ещё такое? У тебя что, была любовница? Я бросил взгляд на столик и увидел небольшой золотой браслет, лежащий возле горки разбитого стекла. Это был один из тех браслетов, которые носила на своих тонких запястьях Клеопатра. Я бережно взял его в руки. - Это подарок. Маленький браслет блестел в моих руках, словно обещание о новой встрече. Я знал, что она придёт ко мне снова, нужно только ждать. И я уже не слышал брани своей надоедливой супруги. С тех пор каждую ночь я сидел в своём кабинете и ждал её, совершеннейшую из всех женщин, но она всё не приходила. Придёт ли она ещё? Я уверен, что да, она вернётся. Это не было сном, это не было наваждением, но я уже не могу ждать. Тот самый браслет, подарок Клеопатры, лежит передо мной и, даже спустя девять лет, хранит тепло её запястья, запах мёда и безмолвное обещание. Я готов ждать хоть вечность, я верю, что она непременно ко мне вернётся. Её последние слова, её нежный шёпот, мимолётное дыхание возле моего уха: «Я вернусь. Жди меня.» Я помню. Я помню всё это до сих пор и продолжаю ждать и верить. Жена открывает дверь, и яркий свет из коридора проникает в мягкий полумрак моего пристанища. Скрипучий голос лезет в мой измученный мозг. - Что, опять будешь всю ночь здесь торчать? Я не отвечаю. Зачем? Я ненавижу эту женщину. Она закрывает дверь, что-то бормоча себе под нос, а кабинет снова погружается во мрак, окружающий со всех сторон небольшой островок тусклого света: кресло, в котором я сижу, и столик с лампой, тот самый, и эти буквы, слова, строки, которые я пишу, в страхе забыть в потоке лет и тяжёлых будней своё счастье и любовь. Я хочу убить её, свою жену. Я уверен, это именно из-за неё моя богиня не возвращается. Да, всему виной та мерзкая женщина. Если так и дальше будет продолжаться, то я стану совсем негодным, и Клеопатра даже не пожелает взглянуть на меня, она не будет меня любить! Через три года мне уже пятьдесят. Действительно ли это совершенство захочет ещё хоть раз появиться перед таким никчёмным стариком, как я? Все эти годы я был болен мыслями о нашей предстоящей встрече, и никогда не думал о том, достоин ли я её любви. Годы старят меня, а она вечно молода и прекрасна. Вечно… Рука дрогнула. Ручка выпала из пальцев на столик и покатилась, упала на пол. Сердце болезненно сжалось, стало трудно дышать, а на глазах выступили слёзы. Она больше никогда не придёт. Но хоть бы раз увидеть её перед смертью! Я посмотрел на стену, возле которой она предстала предо мной той памятной ночью. Из моей груди вырвался крик: - Клеопатра! «С тех пор она приходит ко мне каждый день. А свою жену я всё-таки убил.»