Синей пастой на пожелтевших страницах

Диана устало тёрла свои всё время слезившиеся глаза. Так прошло несколько минут, после чего она, прищурившись, посмотрела на яркий свет лампы, протянула к ней руку и выключила. Комната заполнилась тусклым жёлтым светом уличного фонаря. Слабый ветер влетал в окно и мягко раздувал занавески. Девушка медленно встала, подошла к окну и закрыла его, бросила взгляд на книги и журналы, в которых выискивала информацию о шумерской цивилизации, а также на тетради с записями и пометками. Много тетрадей. Днём ей предстоит тщательный разбор всей собранной ей информации, после чего она начнёт писать диплом. На столе беспорядок. Пора спать. Диана подошла к разобранному дивану, на котором лежала смятая простынь и подушка. Одеяла нигде не было. Девушка рухнула на диван как подкошенная, рукой нащупала ближайшую подушку, притянула её к себе и обняла. Усталость накрывала с головой, словно тёплое и тяжёлое одеяло, но прохлада комнаты не давала Диане уснуть. Она перевернулась в обнимку с подушкой, на другой бок. Нагретая сторона сразу же ощутила холод, и Диане ничего не оставалось, кроме как медленно подняться, не открывая глаз. Это было тяжело, сонливость уже овладела её разумом. - Как же холодно… Как же хочу спать, - Диана сползла с дивана и с трудом разлепила веки. – Чёртово одеяло, где же оно? Девушка принялась на четвереньках искать одеяло вокруг дивана и бормотать проклятья. Она ненавидела холод. Одеяла нигде не было. Возле стола она нашла плед, взяла его и, тяжело поднявшись с пола, медленно добрела до дивана и снова на него рухнула, накрывшись с головой пледом и вдыхая его еле слышный аромат роз. Наконец-то она смогла погрузиться в сон. *** Солнце беспощадно било в глаза, и спастись от него не было возможности. Я закрыла лицо руками и, пыталась понять, что происходит. Тут что-то подбежало ко мне и уткнулось в висок мокрым носом. Что? Я вскочила, резко открыла глаза, и тут же их закрыла. Яркий свет был всё ещё непривычен для моих глаз, а маленькое, тяжёлое и тёплое что-то тем временем забралось ко мне на колени и начало радостно тявкать. Наконец я открыла глаза. - Шура, ты!? Маленький и пушистый комок смотрел на меня счастливыми преданными глазками и радостно вилял хвостиком. Я не могла поверить своим глазам: Шура, моя любимая собака, которую мне подарили на семилетие и которую сбили два года спустя, сейчас сидела на моих коленях точно такая же, какой я её помню – живая, маленькая, лохматая, весёлая и ласковая. - Шура… Шура, Шурочка моя! – слёзы застилали глаза, а я, не теряя ни секунды, схватила свою любимую собаку и прижала к груди. Шура уткнулась в мою шею своим холодным носиком, стало щекотно. - А вы прекрасно ладите со своим другом, милая чужестранка. Чей-то мягкий тембр проник в моё сознание и, радуясь возвращению Шуры, я не сразу осознала, что со мной кто-то заговорил. Я подняла глаза и увидела высокого, прекрасного и улыбающегося мне мужчину. Его зелёные глаза мягко светились, а солнце, бьющее прямо в лицо, казалось, ничуть ему не мешало. Он рассмеялся, а длинные чёрные волосы, завязанные в хвост, начали развеваться на ветру, который налетел неожиданно и был очень сильным и холодным. Я поёжилась. - Кто вы, милое дитя? – мужчина наконец закончил смеяться и теперь изучал меня внимательным и добрым взглядом. - Дитя? – я бросила удивлённый взгляд на Шуру, которая смотрела на меня своим преданным и озорным взглядом, и на свои руки, крепко держащие этот славный комок шерсти. На ноги. Одежду. Но я же должна писать диплом, тогда почему же… - Я ребёнок! Я резко вскочила, а Шура, с возмущённым лаем, полетела на землю. По каким-то непонятным мне самой причинам я начала прыгать. - Ну конечно ребёнок, - мужчина явно был озадачен. - Нет, вы… Вы… Вы не понимаете, - я устала скакать на одном месте и остановилась, тяжело дыша. Энергия, заполнившая всё моё тело, когда я узнала, что вновь стала ребёнком, начала быстро улетучиваться, и только сейчас я поняла, что несмотря на резкие порывы пронизывающего всё тело ветра (до этой минуты я его не замечала, но осознание, что он был всё время, пришло как-то само собой, весьма неожиданно), было ужасно жарко. - Ну ладно, - незнакомец снова рассмеялся. – Давайте тогда сделаем по-другому. Меня зовут Энлиль, а вас? - Энлиль… Какое… Знакомое имя, хм. А меня зовут Диана. - А у вас прекрасное и необычное имя! – Энлиль снова залился смехом. – Что касается моего имени, то оно может вам казаться знакомым, потому что вы могли про меня слышать. Ведь я бог, как-никак. Интересно, он всегда такой жизнерадостный и смеётся? - Бог? – я удивилась. – Никогда не думала, что встречусь с богом, - Шура начала покусывать мой ботинок, желая вновь оказаться в моих объятьях, и её потребность в моём внимании была тут же выполнена. Я прижала к груди счастливую собаку. - А мне казалось, что вы сама богиня, появившаяся из ниоткуда в этих краях, с диковинным именем и такой же диковинной внешностью. Хотя глаза у вас как у обычного человека. Диковинной внешностью? Я мимолётным взглядом окинула свои кожаные ботинки, с полосатыми жёлто-красными чулками до колен, красную юбку в чёрную клетку и жёлтую кофту. Да, по сравнению с одеянием этого парня, состоящей из простой однотонной туники, и его босыми ногами, мой внешний вид тут и правда никак не вписывается. Я продолжала беглый осмотр самой себя и бросила взгляд влево, на задорно развевающийся на ветру хвостик. К этому времени ветер снова начал утихать. Потом я посмотрела на хвостик с правой стороны, пытаясь понять, что же такого смущающего в моих волосах. Меня осенило: они были синие! - Но что за чёрт? – я почувствовала, как глаза начали расширяться от удивления. У меня же рыжие волосы! Но с синими я была в университете, а сейчас я ребёнок, и это как-то нелогично. Что происходит и вообще, сколько мне лет? Какой ещё университет? И отчего мои волосы превратились в этот кошмар!? Я почувствовала, как мне стало плохо, а ноги начали подкашиваться. Мои руки инстинктивно сжали Шуру сильнее, чем та могла выдержать, и собака возмущённо завизжала. - Ой, прости, - я ослабила хватку. - С вами всё в порядке? Выглядите измученной, - Энлиль подошёл ко мне и положил руку на плечо. – Думаю, вам нужно отдохнуть. Пойдёмте со мной, вся моя семья и друзья собрались недалеко отсюда для решения важного вопроса. Я как раз направлялся туда. Вам же никуда не нужно идти? Вы не торопитесь? - Да, хорошо, нет, не надо никуда, не тороплюсь. Я вообще не знаю, что и зачем здесь делаю, - голова начинала болеть. - Это всё от солнца, - сочувственно сказал Энлиль, мягко толкая меня в спину по направлению к лесу, виднеющемуся невдалеке от нас. – Уту сегодня в плохом настроении, вот и отыгрываетя на нас всех. Наверное… Хотя вероятнее всего это из-за его ветра, - Энлиль начал что-то тихо бормотать. - Уту, - мои ноги еле переступали, язык с трудом ворочался, а руки еле удерживали Шуру. – Он ведь бог солнца, да? - Да, - мягкий голос раздавался где-то сзади меня. – А вы всё же хорошо нас знаете. - Немного. Рука Энлиля мягко и настойчиво толкала меня в спину, а я пыталась вспомнить, из какой же культуры эти боги, и откуда я про них знаю. - А за богиню чего вы меня приняли, когда увидели? - Богиню зверей, которые живут и дружат с человеком. Ведь вашим другом является один из видов подобных животных. Я ничего не ответила, так как не было сил, и только чуть сильнее прижала Шуру к себе, та не возражала. У меня почти не оставалось сил, они словно испарялись неизвестно из-за чего, и если бы не сильная и уверенная рука Энлиля, настойчиво направляющая и поддерживающая меня, то я бы точно упала и больше не могла встать. Лес приближался, и от него веяло прохладой. Она была точно такой же, как и ветер. Да и сам ветер дул оттуда, прямо нам в лицо. Мне стало страшно, а тёплая и уверенная рука Энлиля продолжала толкать меня дальше, немного успокаивая и даже согревая. Мы шли вперёд и, в скором времени, вошли в лес. В нём было холодно. Это был не нормальный, какой-то замогильный холод, деревья глухо трещали, я поёжилась. - Не волнуйся, - позади меня раздался ободряющий голос Энлиля. – Это всё из-за присутствия Нергала. Он в своей преисподней насквозь пропах смертью и муками, поэтому издаёт теперь довольно мрачную ауру вокруг себя и гордится этим, ха-ха. Энлиль теперь шёл рядом со мной и лишь иногда касался кончиками пальцев моего локтя, словно подбадривая. Я остановилась, как вкопанная. - Нергал? П-подожди, это тот самый Нергал, бог смерти, мора, разрушений, войны и… ТВОЙ СЫН!? – я стояла с широко раскрытыми глазами и рассматривала мужчину, стоящего передо мной и кротко улыбающегося. - Да. Я потеряла дар речи. И почему до меня только сейчас дошло, что рядом со мной находится древний шумерский бог, пришелец таинственной планеты Нибиру, и что всё это – реальность? И куда мы направляемся? Неужели игиги* вместе с аннунаками* принесут меня в жертву, торжественно зажарив на костре вместе со мной Шурочку – я покрепче прижала к груди свой любимый комочек шерсти и услышала возмущённое ворчание – съедят наше нежное мясо и станцуют на наших костях? А на костях точно удобно танцевать? Ну, тогда сделают из них украшения, если захотят, кто их знает, этих божественных варваров. Но зачем им приносить нас с Шурой в жертву? Кому? Богам? Так они и есть боги, притом Энлиль* и его сын вроде из высших богов игиги, хоть некоторые источники и утверждают, что классового различия между игиги и аннунаки не было, не разобрать. А может, им надоело быть на Земле, и они решили вернуться на свою родную планету Нибиру, а для этого им нужна свежая кровь ребёнка и соба… - Эй, с тобой всё в порядке? – Энлиль встревоженно на меня посмотрел. – Может, ты устала? Хочешь присесть и отдохнуть? Я знаю, ауру Нергала не все хорошо переносят, особенно из-за неё страдают аннунаки, так как они более слабые. Когда мы придём, я попрошу Эрешкигаль* одолжить для тебя плащ, он укроет тебя от пагубного воздействия ауры моего сына. А она потерпит, притом Эрешкигаль его жена, должна же уже привыкнуть к этому преисподнему холоду. Моя голова начала немного кружиться и всё, что я смогла выдавить из себя, это жалкий писк: «Господи!» - Что? – Энлиль удивлённо на меня посмотрел, а я отрицательно помотала головой, всё равно не поймёт. – Но что за странное слово? Какого его значение? Какой смысл в нём заключён? Шумерский бог всё не унимался и уже вёл меня под руку. Вернее, тащил за собой, так как моих сил еле хватало на то, чтобы передвигать ноги, прижимать к себе притихшую Шуру и дышать. Придётся придумывать правдоподобное объяснение. - Это мой отец, его имя. Говорю его, когда становится очень трудно. - Помогает? - Да. - О-о-о, наверное, ты его очень любишь, - Энлиль чему-то мечтательно улыбнулся, а я уже начинала задыхаться от нестерпимого холода. Да, - думала я. – Люблю его так, как только может любить Бога атеист. - Он что-то вроде божества? – а любопытный бог шумеров всё никак не унимался. Он хоть красивый, но такой надоедливый. И с чего этот парень взял, что он какое-то божество, если я человек? - Да-а, - я издала звук, похожий на стон, и наступила темнота. Когда я открыла глаза, то сразу же почувствовала хорошо знакомый могильный ветер, обдувающий моё лицо, но он больше не душил, и его холод не проникал в моё тело, выдувая из него остатки тепла. Надо мной склонилось красивое, но капризное, лицо слегка смуглой зеленоглазой и черноволосой девушки с недовольно надутыми губами. Она явно была не в духе.       - Ну вот, очнулась наконец. Только появилась, а от тебя одни неприятности! Удивительно, но её голос был очень приятный, так что несмотря на то, что она принялась меня отчитывать, да и явно была не в восторге от моего присутствия, я невольно с наслаждением слушала звуки её речи. Интересно, кто это? На моём животе что-то зашевелилось и тихонько тявкнуло. Это была Шура. - Эрешкигаль, прекрати, оставь ребёнка в покое! – слева от меня раздался ещё один приятный голос, на этот раз принадлежавший мужчине. Я повернула голову в его сторону: очередные зелёные глаза и чёрные волосы. За сегодня уже третьи. Я моргнула, и до меня начало доходить происходящее, а девушка, видимо, не собиралась останавливаться. - Оставь ребёнка? Пусть этот ребёнок МОЙ плащ оставит! Это твой братец её притащил, так сам бы с ней и разбирался. А то приволок это человеческое недоразумение с другим бесполезным недоразумением, только поменьше, отобрал мой плащ, согнал с моего места, чтобы уложить эту… Эту… Да ещё и носятся все с ней, как непонятно с чем! Слушая краем уха её возмущения, (честно говоря, эта женщина начала меня утомлять), я принялась осматриваться вокруг, чтобы оценить положение, в котором мне посчастливилось оказаться. Я находилась всё в том же лесу на какой-то поляне, деревья были очень высокие и широкие, но они не закрывали огромный круг чистого голубого неба. Зелёные верхушки мирно раскачивались в такт мертвящему ветру, который словно кружил вокруг этой поляны. Кстати, это было странно. Я неожиданно поняла, что ветер в основном бушует вокруг этого места, словно не решаясь залететь внутрь, а ощущаю я лишь его отголоски. Подо мной была мягкая прохладная трава, и я лежала на ней, вся укутанная во что-то не менее мягкое и очень тёплое. Я бросила на это взгляд и увидела тёмно-зелёный плащ Эрешкигаль, из-за которого она сейчас нещадно надрывала своё горло в приступе возмущения. На моём животе, свернувшись клубочком, лежала Шура. Я снова принялась осматриваться. Вокруг какого-то огромного фиолетового камня, находящегося посреди поляны, сидели многочисленные… Боги, вероятно? Их кожа была разных оттенков: от чистого белого, до иссиня-чёрного. Больше всего меня поразили рыжеволосый мужчина с жёлтыми глазами и оранжевой кожей, и жёлтокожая, кареглазая и красноволосая девушка с горизонтальными белыми зрачками. Больше таких аномалий среди собравшихся не наблюдалось. Ну, если не считать трёх женщин и одного мужчину с чёрной кожей, отливающей синим. Богов было много, но большинство имело зелёные глаза и длинные чёрные волосы. Изредка встречались шатены и даже блондины. Была одна с красными глазами, которая неотрывно смотрела на меня и улыбалась! Бррр, жутко. Одежда была разделена на два типа: открытая и яркая, какая-то смесь индийской и древнегреческой у одних, и грубые однотонные, тёмных цветов туники у других. Пугающая блондинка и иссиня-чёрная четвёрка были одеты по второму типу, а Эрешкигаль, мужчина, который с ней говорил, и Энлиль, носили яркие одежды первого типа. Наверно, эта одежда показатель того, кто относится к игиги, а кто к аннунаки. Стоп, а это не одно и тоже? Вроде нет, хотя кто знает, ведь одни считают, что разные понятия, другие, что это синонимы. Как всё запутанно. Кстати, а где Энлиль? Стоило мне о нём подумать, как услышала хорошо знакомый голос моего приятеля. - Эрешк, успокойся ты. Неужели трудно хоть немного перестать возмущаться? Ничего страшного не произошло. И ты сделала хорошее дело, мы расскажем санг-нгигам* о том, что ты пожертвовала свой плащ умирающему ребёнку со зверем, и это исцелило его, и тебя вознесёт народ, как защитницу, постоят ещё больше храмов в твою честь и будут больше любить и поклоняться, а также приносить много даров. Энлиль возник из ниоткуда рядом с мужчиной, который ранее говорил с Эрешкигаль, и весело подмигнул мне. Так этот жест во времена шумеров уже существовал? И чёрт меня побери, почему Энлиль и этот парень так похожи? Неужели это Нергал? Но от него не веет этим зловещим ветром. Всё это сбивало меня с толку, но я решила помолчать и подождать, пока всё не прояснился, следуя бесценному совету своей бабушки: «Молчи, да и не поколочен будешь». Это наставление выручало меня не раз. Да и ожидаемая после слов Энлиля брань Эрешкигаль вряд ли позволила бы мне вставить хоть слово. Но, как ни странно, крикливая богиня замолчала, задумалась, снова надув губы и уставившись взглядом в землю. - Кстати, Диана, знакомься, это мой единоутробный брат Энки*, - Энлиль с добродушной улыбкой положил руку на плечо своего брата, а тот улыбнулся мне также, как и Энлиль. Ну подумаешь, немножечко ошиблась. Я попыталась подняться, но мне это не удалось. Оказалось, я была укутана в плащ, а не просто укрыта им, как думала. Удивительно, как же туго я соображаю. - Ой, извини, - Энлиль быстро распутал меня, перед этим бережно передав ворчащую Шуру в руки Энки, тот же начал ласково чесать мою любимицу за ухом, и она успокоилась. - Спасибо, - я с трудом смогла подняться и почувствовала, как усталость навалилась на меня. Энлиль накинул мне плащ на плечи, стало немного легче. - Прошу меня простить, - ко мне приблизился мужчина с волосами цвета спелой пшеницы, заплетёнными в длинную косу, и тёмными печальными серыми глазами. – Это из-за моего присутствия вы терпите такие неудобства. И ещё прошу прощения за поведение моей жены, мне очень жаль. – Мужчина с печальным взглядом склонил голову, как бы извиняясь. – Моё имя Нергал. Я с трудом разлепила сухие губы. - А моё Диана, и ничего страшного, я не сержусь. Нергал? Сын Энлиля? Серьёзно? Они такие разные. То ли я устала удивляться, то ли просто устала, но сейчас я просто рассматривала Нергала, принимая всё как должное. - Вы великодушны, - Нергал поднял на меня свои грустные серые глаза, а Эрешкигаль презрительно что-то пробурчала. – Но я хочу загладить свою вину перед вами. Вы ведь не против? - Загладить вину? Но… О чём вы говорите? Этот бог, совсем не похожий на своего отца и дядю, да и на остальных собравшихся здесь, грубых, равнодушных, любопытных, насмешливых и весёлых, отчего-то вселял в меня тревогу и жалость. Как-то нехорошо мне было, когда я смотрела в эти глаза, заполненные вселенской грустью. Может, это и правда было из-за духа преисподней, ощутимо витавшего вокруг Нергала, но… Почему его глаза такие печальные? С ним точно всё в порядке? А он, видимо, добрый. Совсем не такой, каким я его представляла. Но помимо того, что он добрый, так и ещё, кажется, очень несчастный. - Вы ведь человек, и у вас есть тот, кто умер. Вероятно, вы хотите с ним поговорить? Я владею преисподней и могу устроить вашу встречу. Но не очень долгую, я не всесильный. - Я смогу увидеться с бабушкой? – с неожиданной даже для самой себя энергией я вскочила с земли. Плащ противной богини попытался сползти с моих плеч, но я проворно схватила его и укуталась ещё сильнее, к явному неудовольствию вновь заворчавшей Эрешкигаль. Я почувствовала, как десятки пар глаз уставились на меня. - Да, - Нергал сдержанно кивнул. – Пойдём со мной. Печальный бог повернулся и направился в сторону деревьев. Я не стала мешкать и быстрым шагом, чуть ли не срываясь на бег на подгибающихся от слабости ногах, путаясь в длинном плаще Эрешкигаль, направилась вслед за Нергалом. Эрешкигаль начала ещё громче ругаться, а Энлиль воскликнул. - Подожди, куда ты хочешь её в таком состоянии увести? Она же ещё слаба, да и от влияния твоего присутствия рядом с ней даже плащ Эрешкигаль не может полностью избавить. - Не переживай, брат, я пойду с ними. И к тому же я поладил с этим замечательным зверем нашей гостьи. Уверен, он тоже хочет погулять со своей хозяйкой. Рядом со мной неожиданно возник Энки и, держа в одной руке явно довольную Шуру, а другой подхватив меня за локоть, радостно поскакал вслед за Нергалом. Мне оставалось только следовать за этими странными богами. Через тёплую руку Энки в меня словно вливалась нежная согревающая всё тело энергия. Бабушка… Неужели я и правда увижу её? Чем дальше мы продвигались в лес, тем становилось холоднее, и уже ни плащ Эрешкигаль, ни рука Энки меня не спасали от этого пробирающего всё тело холода. Шура в руках ласкового бога заснула, но сон её был тревожен, и она начала тихонько скулить. Энки принялся её успокаивать, шепча что-то на неизвестном мне языке, и, спустя некоторое время, Шура снова крепко спала. Слова Энки были больше похожи на колыбельную, но мне от них легче не становилось. Я вспомнила про свой любимый тёплый плед, который оставила у родителей. Холодными ночами в своей квартире я зябко куталась в бесчувственное одеяло и вспоминала успокаивающее тепло мягкого пледа, пахнущего розами. Но, когда я легла спать, я же укрылась своим пледом Неожиданно это воспоминание вспыхнуло в моём сознании: я на четвереньках искала одеяло, которое куда-то запропастилось, и нашла возле стула свой любимый плед, который был у родителей! Мне не могло показаться, это был он, этот устоявшийся запах роз ни с чем не спутаешь. Но как… Неожиданно перед нами возник светло-зелёный камень, на котором, кутаясь в бесформенное жёлтое платье, сидела… - Бабушка! – не помня себя от радости, я кинулась к ней со всех ног. Несколько секунд, и вот, я в объятьях такой тёплой, такой родной, пахнущей розами, как и мой любимый плед, который она подарила мне на день рождения, бабушки. Неудерживаемые слёзы полились из моих глаз, а бабушка ласково поглаживала меня по голове и успокаивала, как в детстве. - Бабушка, бабушка… Это и правда ты! Поверить не могу, - я продолжала плакать. Через несколько минут пришло облегчение и опустошение, остались лишь тепло и счастье. Тепло? Я с удивлением заметила, что могильный холод исчез, и лишь лёгкий тёплый ветерок шевелил листья на деревьях. Слышно было лёгкое шуршание листвы и… Больше ничего. Ни бабушкиного дыхания, ни её сердцебиения. Я удивлённо посмотрела на бабушку, а она глядела на меня в ответ своими добрыми глазами и нежно улыбалась. - Бабушка, но… Твоё сердце… И ты не… Не дышишь. Я не могла понять, это шутка или мираж? - Я же мёртвая, - бабушка была невозмутима и лишь улыбалась слегка насмешливо. - Но ты тёплая! - Это тепло моей души. Есть очень, очень холодные души. Я встречала их там. То, какой твоя душа будет после смерти, зависит от тебя, - она терпеливо и ласково говорила со мной, точно как в детстве, разъясняя простые истины. - А запах роз? - Он был со мной всю жизнь, я ведь люблю розы и всегда себя ими окружала, вот он и въелся даже в мою душу, - она рассмеялась. - Плед, подаренный мной, ведь до сих пор ими пахнет? - Да, - я успокоилась и расслабилась. Да, это была бабушка, какой я её помню. - У нас немного времени, так что расскажи-ка старой женщине, как у тебя дела. Многое ведь произошло со дня моей смерти, а я ничего и не знаю. Мне много чего нужно было рассказать ей, и я заговорила. Впервые я говорила так много и так свободно, найдя внимательного слушателя. Даже многочисленные психологи и психотерапевты не слушали меня так сосредоточенно и с пониманием, как бабушка. Я говорила и говорила о том, как долго плакала после её смерти, о том, как папа узнал о беременности мамы от его лучшего друга и о том, как она сделала аборт, о том, как наша семья не распалась, но превратилась в ад из ссор, обвинений и упрёков, о том, как тяжело далась мне смерть Шуры, единственного друга. Я рассказывала ей о проблемах в школе, одиночестве и своей замкнутости, о первом походе к психологу, о нервном срыве, о лете перед университетом, прошедшем на лечении у психиатра, о моей первой настоящей подруге, которая несколько месяцев назад связалась с плохой компанией, о недавней ссоре и разрыве с ней. Мой голос дрожал, а слёзы были готовы снова политься из глаз от всех этих воспоминаний, полных боли и обмана. Бабушка, с добрыми и печальными глазами, положила свою тёплую и морщинистую руку на мою, с силой сжимавшую плащ Эрешкигаль. Я всё продолжала говорить, желая освободиться от этого груза. Я рассказала ей о парне, который мне нравится со второго курса, и который очень сильно опозорил и оскорбил меня при всех в университете, о насмешках, летящих в мою сторону с тех пор, об очередном психиатре, которого мне навязали родители, о завале в учёбе. - Нервные срывы происходят всё чаще, - я всхлипнула и свободной рукой вытерла глаза, - ничего не помогает. И я могу неделю пролежать, не выходя из дома, а потом приходится отрабатывать все пропуски. Я так устала, бабушка. Вот бы вы с Шурой… А где Шура? Только сейчас до меня дошло, что, увидев бабушку, я забыла обо всех: о Нергале, который привёл меня сюда, об Энки, с которым была Шура… *** Противный писк будильника разбудил Диану, она медленно открыла мокрые от слёз и заспанные глаза и скинула с себя одеяло, так как было жарко. Через три дня она шла по мокрому от дождя тротуару в университет. Стоя на пешеходном переходе и рассматривая светофор и прохожих, она увидела в толпе Энки. Он улыбался ей и махал рукой, после чего пошёл в сторону университета. Где-то вдали послышалась ругань Эрешкигаль, она хотела вернуть свой плащ.