Синей пастой на пожелтевших страницах

      Среди моих пациентов были те, кто беспрекословно подчинялись, также были и те, хоть их и меньше всего, кто отчаянно противился моей власти. Но я их всех ломал, и это давало мне особый вкус к победе. Я считаю, что моя заслуга больше там, где я одержал победу в бою. Но Сандру я ломать не хотел. Я хотел победить, но не уничтожать её. Когда я понял, что иначе никак, я вдруг осознал, что безумно устал.       Я не могу сказать точно, от чего именно, всё словно перемешалось, и вдруг захотелось просто сдаться. Но не мог же я вот так пустить насмарку все мои труды. Я знал, что это бесполезно, но решил поговорить с Сандрой и призвать её остановиться. Но она не послушалась, как и ожидалось.       Я помню, как проводил каждое лето у бабушки, и она каждое утро варила вкусное какао. Маленькая деревенька, окружённая со всех сторон лесом, а в паре минут ходьбы — огромное озеро. Тут никогда не было знойного лета, всегда было спокойно и тихо, как только может быть тихо в самом сердце нетронутой природы. В те далёкие времена я действительно был счастлив. Отдалённое тепло моего детства я находил и в отношениях с Сандрой. Но моё счастливое детство закончилось со смертью бабушки, и я понимал, что, убив Сандру, я уничтожу, вероятно, последнюю частичку умиротворения и спокойствия. Счастья.       Я попытался спасти Сандру от самого себя, но не вышло. И мне стала являться Агнес. Тогда я понял, что всё совсем плохо. Я начал уничтожать себя.       Во мне боролись два противоречивых чувства: с одной стороны, я хотел уничтожить Сандру, сломать её, показав свою силу и власть над любым человеком, а с другой - я хотел её уберечь. Этот конфликт и породил мстительный дух Агнес, которая стала преследовать меня и постоянно нашёптывать слова о мести:       — Дарис молит о возмездии. Ты отобрал меня у него, и тебя же постигнет его судьба.       — Бумеранг. Всё возвращается, — это любила повторять бабушка. — Делай добро другим, добро вернётся тебе сполна. Делая зло другим, сполна познаешь горя.       Я не внимал тогда её речам, а сейчас вполне допускаю, что в этих словах есть смысл. Только вот Сандра умерла, несмотря на все свои добрые намерения, которыми она была полна. Погубила её Агнес. На самом деле я, чьё сознание решило свои поступки облечь в призрачную плоть той женщины.       Я решил силой и убеждениями остановить её, а там как получится. Получилось иначе, чем я намеревался.       Я подсыпал снотворное в кулер с водой, все им пользуются, и пригласил поговорить Сандру. Она пришла, суровая и похожая на выходца с того света. Непреклонная. Я ощутил тогда что-то, чему до сих пор не могу дать название, но не это главное.       Я сказал:       — Либо ты успокоишься, либо умрёшь.       Она не ответила, лишь с безрассудным упрямством смотрела мне в глаза. Я понял — она знала и была готова к смерти.       — Ладно, я не собираюсь убивать тебя. Просто ты навеки станешь заложницей этого места.       — Попробуй, — в её голосе я уловил издёвку.       Она видела, что я медлил, и пока ещё не понимала, почему. Я сам особо и не осознавал этого. В итоге я разозлился из-за её строптивости и протянул ей кружку с кофе.       — Пей.       Она выпила. Она не могла иначе.       А потом я ушёл проверять, спят ли все остальные. Это заняло больше времени, чем я предполагал. Некоторые ещё бодрствовали, пришлось «угощать» их всех заранее приготовленным кофе. Когда я вернулся, дверь кабинета была распахнута, стул, на котором сидела Сандра, перевёрнут, а самой её след простыл.       Либо она пошла на выход, либо в свой кабинет. Её кабинет был ближе, и в нём она хранила свидетельства моих преступлений. Я направился туда, открыл дверь: всё было разбросано, беспорядок был так ужасен, словно прошёлся тайфун. Она сидела на полу, прижавшись к своему столу, и с безумным взглядом смотрела на меня. Что-то в ней треснуло, но она ещё могла здраво мыслить. И она меня боялась.       Я забрал её. Сандра почти не сопротивлялась, у неё просто не было на это сил. Всю дорогу она спокойно сидела в машине, безжизненно смотря в даль. Мы без проблем доехали, я взял её на руки и отнёс в дом. Казалось, Сандра сломалась полностью, но я был спокоен, так как мог её починить. Всё же люди, пусть и не совершенные, но отчасти механизмы, и я нашёл способ, как можно управлять самой сложной частью этого механизма — мозгом. Но не думал, что когда-нибудь это знание придётся использовать и на самом себе. Я занёс её в комнату, положил на кровать и заметил, что под её неровно изгрызанными ногтями - грязь, волосы сальные, и выглядела Сандра как-то помято и не ухожено. Как я этого раньше не заметил? Она никогда себя до такого не доводила. Но зато её довёл я. И я пошёл набирать ванну. Сандра всё ещё не подавала признаки «жизни». Она была лёгкой и невесомой, я без труда смог раздеть её и погрузил исхудавшее бледное тело, покрытое многочисленными синяками, в горячую воду. Смотря на неё, я почувствовал жалость и стыд.       Она и правда была сломанной, словно жизнь изрядно потрепала её. Но ведь так и есть?       Я принялся вымывать её, Сандра была безучастна, отчего у меня возникло ощущение, словно я мою машину. Было неприятно и как-то гадко. А ещё я чувствовал, будто в моих руках абсолютно чужая, незнакомая мне женщина, или скорее подросток. Невероятная худоба вкупе с маленьким ростом навели меня на мысли о педофилии, ха-ха. Конечно, во времена, когда Сандра только начала работать, и у нас с ней завязался роман, она не была толстой, но и худой её нельзя было назвать. Не обладающая фигурой модели, она была скорее… Мягкой. Я слышал, как кое-кто из персонала настойчиво советовали Сандре сбросить вес, она же всегда со смехом отшучивалась, говоря, как сильно любит свой «жирочек», и что без него точно умрёт. Вспоминаю это и невольно умиляюсь. Она была мила во всех отношениях, и мне нравилось любоваться ею такой.       А теперь она стала скелетом, обтянутым кожей. И тогда я подумал, что откормлю её заново. Обязательно. И мне эта мысль показалась такой естественной, что я думал о том, что иначе и быть не может.       Я уже по-детски воображал, как она останется здесь, и я буду готовить много-много всего, она же снова вернёт свой прежний вес и будет шутить про него… И тут под моими руками прежде мирная Сандра зашевелилась, а я внезапно почувствовал себя безмозглым идиотом и разозлился за эти нелепые мысли. Как будто я пятнадцатилетний мальчишка с глупыми сопливыми мечтами. Я живу не в той реальности и не той жизнью, и я знал, что «хорошо» уже не будет точно.       Я понял, какую угрозу из себя теперь представляет эта девушка, когда она посмотрела мне прямо в глаза. Мне стало не по себе, а температура в ванной, как бы избито это не звучало, кажется, упала на несколько градусов. Ну это для меня. Я точно знаю, что кошмары, преследующие Сандру, были с ней до самого конца. Её преследовали, причём буквально, галлюцинации, но она оставалась хладнокровной. Она знала, что с ней, она знала, что всё это из-за меня, что я её единственный враг и угроза для жизни, и она меня не боялась. А я испугался.       Сандра ничуть не удивилась тому, в каком месте пришла в себя. Она просто смотрела на меня и будничным тоном сказала:       — Знаешь, что бы ты о себе не мнил, ты, в первую очередь, всего лишь человек из плоти и крови. Ты смертен. Ты уязвим. Всегда и в любой момент ты со всеми на равных подчинён воле случая, который может забрать у тебя жизнь. Или свести с ума. Перед этой силой всё, чего ты достиг и мог бы достигнуть — прах, который запросто можно развеять дыханием младенца.       Сандра понимала, что её конец близок, она обречена, и больше ничего не боялась. И правильно, ей нечего было терять.       Я молча вытащил её из воды. Она, пусть и с трудом, но смогла удержаться на ногах. Я помог ей вытереться и принёс сменную одежду. Когда мы ещё встречались, Сандра часто оставалась у меня на ночь, и поэтому несколько необходимых вещей она перевезла ко мне, а кое-что я приобрёл специально для неё. Сейчас одежда, когда-то сидевшая на ней идеально, висела на её тощей фигуре, словно на вешалке. Сандра не обращала внимания, а я почувствовал сожаление.       Я помог ей одеться и отвёл в спальню. Сандра не сопротивлялась и не проронила ни слова. Я тоже. Я оставил её сидеть на кровати и пошёл на кухню: решил приготовить горячий шоколад с блинами — её любимое блюдо.       Чем я тогда думал? Я был растерян. Тогда я впервые не знал, что мне делать, и не нашёл ничего лучше повторения тех дней, когда мы с Сандрой не начали вести друг с другом борьбу.       Я разбил кружку, потому что услышал голос Агнес. Она что-то неразборчиво прошептала у моего уха. Но никого не было. Тогда я рванул в спальню, Сандры там не оказалось. Она пыталась сбежать. Я кинулся в коридор, она была там и как раз подбегала к лестнице.       — Сандра, стой!       Она замерла и обернулась. В глазах у неё был лихорадочный и безумный блеск, а в руке откуда-то взялся нож. И я вспомнил, как мы с ней сидели на кровати и вырезали смешные рожицы на колбасе ножами, после начали дурачиться, мой нож куда-то упал, и нам было лень его искать. Сандра его нашла. Она улыбнулась.       — Ты ничего не изменишь, милая. Лучше остановись, и не пострадаешь, — я медленно приближался к ней.       Сандра всё ещё стояла с улыбкой на бескровных губах, а когда я уже подошёл к ней, вдруг спросила:       — Алек, а что это за две женщины за твоей спиной?       Она замахнулась на меня ножом, я отскочил от неё, но Сандра попала в руку, нож глубоко вошёл, в ней и остался. От резкой боли я заскрипел зубами и отошёл ещё дальше — мне нужно было вытащить его. Сандра замерла, смотря на меня с ненавистью. А потом позади неё появились Агнес и Сирарпи. Они улыбались.       — Сандра… Отойди от лестницы… Прошу…       Она отрицательно замотала головой.       — Пожалуйста… — я с трудом вытащил из руки нож, на секунду закрыв глаза от боли. Когда я их открыл, Сандра всё ещё стояла, но её взгляд изменился. Теперь это было сомнение. Агнес с Сирарпи стояли почти вплотную к ней.       — Не трогайте её, не надо. Она же вам ничего не сделала, — я уже чувствовал себя полным идиотом, но ничего сделать не мог.       Я понимал, что они не настоящие, они умерли давно, а я подвёл самого себя. «Пока ты смотришь в бездну, бездна смотрит в тебя», как писал Ницше. Я копался в человеческих пороках, создавал для людей миры безумия, и сам частенько в них гулял, и это безумие поселилось во мне. Но я мог его сдержать, и даже излечить самого себя. Но мне помешала наша с Сандрой «игра», в которой я под конец стал терять уверенность и сдавать позиции, испытывая сомнения, раздираемый противоречивыми чувствами. Меня это одолело. Я треснул.       Сандра с недоумением посмотрела на меня и отступила назад. Я видел, что ей становилось хуже, и мне надо было что-то срочно предпринять. Но рана так болела, а кровь обильно вытекала, что я не мог сосредоточиться и собраться с мыслями.       Агнес усмехнулась:       — Но ведь Дарис тебе тоже ничего не сделал.       Сирарпи оскалилась:       — И я тоже.       И тогда я подумал: «Чёрт, вот только безумных угрязений совести мне не хватало». Откуда-то возник Адель, он завис в воздухе и с осуждением смотрел на меня.       Видимо, я выглядел безумным, потому что Сандра в ужасе попятилась.       — Сандра, остановись, чёрт возьми!       Агнес толкнула её, и Сандра полетела вниз по ступеням.       Я знал, что никакой Агнес там не было, просто Сандра была истощена физически и морально, и она потеряла равновесие, стоя на краю лестницы.       Вокруг всё взорвалось от смеха, и в этой дьявольской какофонии торжественного хохота отомщённых был отчётливо слышен стук падающего тела. Когда оно достигло конца лестницы, всё вмиг стихло, и меня накрыло волной оглушающей тишины.       Я стоял, пытаясь собраться с мыслями и осмыслить произошедшее. После я рванул к ней, чуть не запнувшись и не полетев вниз следом, когда увидел её бездыханное тело, раскинутое на полу. И кровь.       Я подбежал, пощупал пульс, перевернул её, она была мертва. И в луже крови. Сандра разбила голову. А я просто сидел и смотрел на неё. Без мыслей. После встал, пошёл наверх, нашёл аптечку, перевязал ей рану, взял простыню и пакет. На голову Сандры я натянул пакет и завязал его, само тело укутал в простынь и с трудом, из-за ноющей от боли в руке (которую я всё же тоже перевязал), дотащил до машины и положил в багажник. В гараже я взял верёвку, сел в машину и отправился на окраину города, там начинался небольшой лес. Я оттащил тело Сандры вглубь, вытащил её из простыни, снял пакет, сделал петлю и надел ей на шею. Дальше мне предстояло самое сложное: я нашёл довольно удобное дерево, и, постоянно чертыхаясь, втащил на него тело Сандры, после привязал верёвку к толстой ветке и скинул его. Оно повисло, словно мешок. К тому времени поднялся сильный ветер, надвигалась гроза, и тело Сандры раскачивалось. Я понимал, что когда её найдут, то всё равно поймут, что она умерла от другого, но тогда я решил, что пусть всё будет так, и ушёл, даже не оглянувшись. Когда я подъезжал к дому, начался ливень, что было мне на руку. Я улыбнулся, а после убрал все следы пребывания Сандры в доме.       О Сандре никто ничего не слышал пару дней, все начали беспокоиться и я, для вида, тоже. Однако больше никакие видения меня не беспокоили.       А потом я пошёл в полицию, выглядел подавленным, испуганным и растерянным. Конечно мне поверили.       — Простите, я больше не мог молчать. Это касается Сандры Райт… Дело в том, что у нас с ней был роман, но в итоге ничего не сложилось, я предложил расстаться. Она не могла так просто сдаться, а тут ещё и постоянная работа с психически нездоровыми людьми… Сами понимаете. В общем, Сандра начала сходить с ума. Я видел, что с ней происходит и предлагал сменить работу, но она упрямо отказывалась, а пару дней назад… — я сгорбился, сглотнул, заёрзал на стуле. — Простите, это тяжело и… Страшно… Она заявилась ко мне домой и сказала, что нам необходимо поговорить. Я впустил её, мы пошли на кухню, Сандра начала снова говорить о возобновлении отношений, но я, уставший от всего этого, довольно грубо оборвал её и велел убираться. Это было ошибкой, я понимал, что поступил непрофессионально. Я видел, что происходило с Сандрой, и должен был, как начальник и психиатр, отстранить её от работы и оказать необходимую помощь. Но я не сделал этого и даже отмахивался от неё из-за того, что она постоянно пыталась возобновить наши отношения, и даже настраивала против меня женщину, с которой у меня был роман. А когда она пришла ко мне и снова завела речь о нас с ней… Я устал с работы и был раздражён её назойливостью, поэтому сорвался. Я знаю, что должен был поступить иначе, знаю… Это моя вина… О Господи… Столько лет практики и такой глупый поступок! — я схватился за голову, мне предложили стакан воды, и я принял его, после чего продолжил. — Простите, просто… Притом я умолчал… Я не хотел ещё сильнее всё усугублять… Но да, я сейчас всё расскажу. Сандра обезумела от моего ответа, вскочила, схватилась за нож и бросилась на меня. Я от неожиданности закрылся руками, и она вонзила нож в руку, — я показал перебинтованную левую руку. — После она кинулась прочь, а я вытащил нож и побежал за ней. Я думал, что смогу образумить её… Сандра была не в себе. На лестнице она, видимо, спотыкнулась и полетела вниз. Я очень испугался и увидел кровь. Сандра разбила себе голову, и я подумал, что она умерла. От страха я оцепенел, но она смогла подняться и, шатаясь, ушла прочь. Я понимаю, что должен был сразу обо всём вам сообщить, но я был в шоке, и к тому же не хотел всё усложнять для девушки. Вы сами понимаете, мы с ней всё же были довольно близки… Боже, это было ошибкой, я сглупил! А теперь она исчезла, и я… Я не знаю, что мне делать, я чувствую себя виноватым… Я должен был остановить её, вызвать скорую, полицию! Сразу же! Я взрослый мужчина, главврач психиатрической больницы, и так оплошать!       Прокатило, мой дар убеждения сработал, роль была сыграна безупречно. На следующее утро её тело нашли. Если честно, я был готов к тому, что они узнают, как на самом деле умерла Сандра. Но мне повезло. Вскрытием и этим делом занимались стажёры, пока «наставники» весело пили кофе и обсуждали свою замену при уходе на пенсию.       Было заключено, что Сандра повесилась, но всё же за дело взялись вы, уважаемый и прозорливый Владислав Станиславович, и тогда я понял, что мне пришёл конец. Я прекрасно знал о дневнике Сандры и о тех самых тетрадях, но отчего-то не догадался их забрать. А может не хотел? Это для меня не свойственно. А вы всё скурпулёзно изучили и пришли ко мне.       — Я знаю правду.       И вы рассказали мне о моих преступлениях.       — Это вы убили Сандру Райт?       Отпираться мне не было смысла. Я был готов и, как ни странно, мне было так легко.       — Да.       На меня надели наручники и начали выводить из кабинета. Я в последний раз бросил взгляд на то место, которое занимал многие годы, и увидел её такой, какой она была при нашей первой встрече. Сандра улыбалась, но в этой улыбке не было ни злости, ни ненависти. Просто милая и нежная улыбка, которую я почти забыл. Уже в машине я вспомнил, что кое-что оставил в кабинете. Я хотел это подарить ей. Этот подарок был спонтанным решением, минутной слабостью, но я приобрёл его и всё же решил вручить, раз уж он был. Но не довелось. Я подумал, не стащил ли кто тут коробочку? В конце концов я оставил её на столе прямо на видном месте. Потом решил — ну и пусть. Мне всё уже было безразлично.       Мне любезно предложили адвоката, но я от него отказался. Зачем? Всем и так очевидно, что мне уже не выкрутиться.       На суде прокурор так красноречиво распинался и требовал высшей меры наказания, что было смешно.       — Этот человек грубым образом и неоднократно нарушал этические принципы психиатра! Во-первых, это принцип автономии, другими словами — уважение к личности пациента, признание права на самостоятельность и свободу выбора! Во-вторых, принцип не причинения вреда — не наносить ущерб пациенту не только прямо, но и косвенно! В-третьих, принцип благодеяния — обязанность действовать в интересах пациента! В-четвёртых, этот человек попрал этические нормы, такие как правдивость — обязанность говорить правду, и приватность — недопустимость вторжения в сферу частной жизни без согласия пациента, сохранение за пациентом право на личную жизнь даже в условиях, стесняющих его свободу! И этот человек попрал не только профессиональные, но и вообще людские законы!       Но мне смешно не было.       Неплохо заучил речь. Когда прокурор пламенно оттарабанил это, слегка задыхаясь и вспотев, зал суда наполнился аплодисментами, криками и свистом. Все были согласны.       А я был безучастен. Мне не было дела до этого сброда.       А потом пришли вы, желая узнать, было ли мне жаль Сандру. И я решил вам всё рассказать начистоту. Впервые.       Делайте с этим, что хотите. Я благодарен за эту возможность, правда. Теперь я понимаю, для чего существует такая процедура в религии, как «исповедь». Религиозные люди, отягощённые «грехом», идут в церковь, открывают свои тайны, и тяжесть от молчания спадает с их плеч. Прощение совсем не обязательно, и оно не главное. Намного важнее рассказать о том, что сгрызает тебя изнутри. И становится легче. Очень тяжело хранить тайну, намного легче, когда ты доверишь её хотя бы плюшевому слону или случайному камню под своими ногами.       А ещё я благодарен за то, что вы привезли подарок для Сандры. Всё время, пока я пишу, открытая коробочка лежит передо мной, а маленькое серебряное кольцо словно ждёт, что его несостоявшаяся владелица вот-вот зайдёт в помещение и примерит его.       Быть может, так и есть?       В последнее время я постоянно вижу её. Она обычно либо спокойно сидит невдалеке, либо рядом со мной, неторопливо перебирая пальцами мои волосы. Она никогда ничего не говорит. Словно чего-то ждёт. Я бы хотел, чтобы вы всё же отдали этот подарок ей. Это моя последняя воля.       Странно, какая-то капля упала на страницу. Это что, с потолка течёт? Ладно, на этом и закончим, я всё рассказал. Притом что-то затуманило глаза и плохо видно. Похоже я устал.       Прощайте.