Аннигиляция

Анимус летела в потоке машин. Байк плавно скользил между ними, проскакивал на красный свет, а позади то и дело раздавались возмущённые возгласы пешеходов и водителей, а ещё гулко стучали о грудь «искры» преследователей. Если бы другие люди могли видеть их свет, то, наверное, подумали, что звёзды упали с неба и светятся в каждом из них. — В погоню! — раздалось из рации, которую она украла. — Не дайте ей уйти! Ноа буйствовал. И Ален тоже. Анимус чувствовала такое напряжение и одновременно лёгкость во всём теле, что они, казалось, разорвут её на куски. А как яростно пульсировала её собственная «искра». Интересно взорвётся ли она. Анимус мчалась на байке по главной дороге. Огни города слепили и опьяняли как страх от близкой опасности. «Охотники». Они выскочили из-за угла и влились в быструю реку разноцветных огней машин. Они видят её. Её кроваво-красный след байка. Бегут по нему как гончие за раненой ланью. А их хозяин стоит в сторонке и наблюдает. Ален наблюдает. Анимус вильнула в сторону, и байк одного из «отходников» проскрипел машине по боку. Кровь стучала в висках, а дыхание стало громким, обрывистым. Анимус улыбалась, безумной улыбкой. Чёрный джип выехал на встречку, Анимус всем телом рванула влево. Кости захрустели, и железные иглы «хребта» напомнили о себе. Больно. Руки трясёт от напряжения. Она была зависима от этого чувства на грани боли, страха и возбуждения. Впрочем, боль и удовольствие — две стороны одной монеты, и грань между ними очень тонка. Нужно лишь уметь переключить одно на другое. Анимус стиснула рычаги управления. Они раскалились, прямо как её кровь. Голову разрывали толчки: бух-бух-бух. Слишком много «искр», они сводят её с ума. Хотелось зажать уши, но руки заняты, да и не помогло бы: пульсация идет отовсюду. В её теле, мозгу, ушах. Лихорадит. — Направо! — раздалось из динамика наушника. — Да, — пропыхтела Анимус и резко свернула в сторону, просвистев по асфальту колёсами. — Они нагоняют! — паниковал «помощник». — Знаю! — рявкнула Анимус, срывая с пояса плазмастрел. Она пролетела по узкой парковой улице к какой-то там авеню… — Я не знаю дороги! — крикнула она, сворачивая наугад. — Сто метров вперёд, потом налево, затем… Позади раздались выстрелы и вспышки молний, а по рации закричал знакомый голос: — Сдайся, Анимус. — Нет, папаша, — с кривой усмешкой проговорила она и свернула налево. Там было многолюдно, ещё работали кафе, и люди сидели за столиками под искусственными неоновыми лампами. Как растения в оранжерее… Люди завопили. — Если не хочешь кучу пострадавших, найди мне другой путь! — возгласила она, резко поворачивая назад. Каждая её косточка, каждый нерв чувствовали любое малейшее её движение и отдавались тупой, приглушённой «хребтом» болью. Она видела, как кровь бежала по её плечам на руки, но не чувствовала этого. И это пугало. Холод просачивался сквозь ночь, обжигая лёгкие и смешиваясь с холодным потом, стекающим по затылку вместе с кровью. — Направо через тридцать… двадцать… Анимус взяли в тиски с двух сторон. Корпусы мотоциклов мерзко скрежетали, выбивая искры. Девчонка поморщилась. Руки в чёрных перчатках потянулись к ней. Анимус оторвалась от панели управления и резко упала на спину. Её прострелила отдалённая, как эхо, боль. Анимус схватила за руку опешившего мужчину и кинула в сторону. Он вылетел из сиденья, словно тряпичная кукла, такая же невесомая для Анимус, и приземлился на дружка сбоку. Мужчины заорали, и мотоцикл, потерявший управление, вылетел с трассы. — Открыть огонь обычными пулями! — объявил потерявший терпение Ален. — Н-но сэр… — Выполнять! И уже спокойнее добавил: — Ты сама напросилась, Анимус. Девчонка фыркнула, прибавив газу. Её байк снова влился в поток машин и ловко лавировал между ними. Появились чёрные джипы, а за рулём одного из них — Ноа. — Стреляйте! — гаркнул Ален. — Можете убить её, но не повредите мозг! Верните «хребет» любой ценой!