Завтра, когда мое тело найдут, Плач и рыданья поднимутся тут. Станут жалеть о судьбе дарований, Смерть назовут и случайной и ранней, И, свои прежние речи забыв, Станут мечтать, как я был бы счастлив. Только одни стебельки иммортели Тихо шепнут о достигнутой цели.
Валерий Брюсов — Записка самоубийцы
На сколько ценна человеческая жизнь? Насколько она важна окружающем? А так ли это важно, если она не нужна своему владельцу. В год происходит до нескольких миллионов суицидов. Кто-то вскрывает вены, кто-то вешается, застреливается, скидывается с высоток или и вовсе, топятся. Утоплинечество один из самых метафоричных видов. Человек, на протяжение всей своей жизни тонет в омуте отчаянья, грусти, невыносимой пустоты. Пугающе болезненной. И не вынеся всего этого, он топиться, окончательно обрывая связь с болью, нет больше ничего, только вода и удовлетворение. Спокойствие оплетающие душу. Плетя из неё венки, дарящие настоящие блаженство, ведь отныне и навсегда, он свободен, от прошлого.***
— Гроби, почему ты так спокоен?! Ты же сам видел жнеца! — девушка истерически ходила по комнате, размахивая маской в правой руке. — И что же? — Гробовщик закинул ноги на стол. — Как «что»?! А если они найдут тебя?! А если всё это было запланировано? — У мальчика был порок сердца, он перенервничал, ему было суждено умереть, — жнец сцепил руки в замок. — Они не настолько умны, — губы растянулись в улыбке. — Даже если и так как говоришь — ты, с его родителями вести беседу придётся — мне! — Елена яростным жестом похлопала себя по груди раскрытой ладонью. — В этом нет нужды, его тело уже забрали родственники, а родителей у него и не было, — Гробовщик пожал плечами. — Видишь? Проблема решена. — Нет, не вижу, и искренне не понимаю, как ты можешь это видеть, — девушка понурила серьёзное лицо, которое тут же окрасилось удивлением. — Что смешного? Почему ты смеёшься? Гробовщик откинул голову назад истерически хохоча. Тело, его, вздрагивало от новых приступов нещадного смеха. Волосы, серебряным водопадом, упали наземь. Ногтями он вцепился в свой чёрный сюртук. Елена едва дышала, смотря на эту жутковатую картину, по её спине пробежались мурашки. Впервые она так сильно испугалась своего спутника. Впервые она осознала, что не знает того, кого полюбило её сердце. Ей стало до боли в груди обидно и страшно. Девушка отступила на шаг назад, наблюдая за истерикой жнеца. Тот уже не смеялся, а рыдал от смеха. «Он безумен…» — удручающе подумала Хелена, но затем встрепенулась. — «Сама не лучше, вспомнить только, мой разговор с тем несчастным доктором на корабле, как же его звали?» — девушка нахмурилась, забросив идею вспомнить имя врача, она подумала: «Я совсем, совсем его не знаю…» — эта мысль удручает, утаскивает на дно, кто этот человек? — «Нет. Он не человек.» — Гробовщик! — она была настроена серьёзно, сжала руки в кулаки, нахмурила элегантные брови. — А?.. — жнец отсмеялся, подняв на девушку весёлые глаза, они игриво сверкнули, и потухли, заметив настрой девушки. — У тебя есть вопрос, — утвердительно смакует каждое слово мужчина. — Кто ты такой? — звонко отчеканила Хелена. — А ты не знаешь? — усмехнулся он в ответ. — Нет не знаю, — она покачала головой. — Я не знаю с кем существую в этом мире. — Как же? Я — жнец, бывший человек, самоубийца, если тебе угодно. Отступник, пошедший против принципов своих собратьев. — Нет, — девушка вновь отрицательно покачала головой. — Нет? — серые брови удивлённо изогнулись. — Нет, — повторила та, и в голосе её слышалась сталь. — Кто ты такой? — Я тебя не понимаю, — он прикрыл глаза. — Я не знаю тебя, я тебя не знаю, потому что ты мне не открываешься, — Лена сделала несколько шагов вперёд. — Не открываюсь? Что для тебя есть открытие? — Расскажи о себе. — Рассказать о себе? — Гробовщик растерянно умолк, погрузившись в тяжёлые думы. — Да, расскажи. Тебе тяжело я знаю. Но ты хотя бы начни. Гробовщик, ты, уже рассказал мне о том, как повстречал свою возлюбленную, но как ты встрял в эту ситуацию? Получил эти шрамы? — Я… — мужчина зажмурился, выдохнул. — Не торопись, — голос смягчился. Елена села на тахту, обняв себя руками. — Я работал жнецом очень долгое время…***
Около трёх тысяч лет ушло на эту работу. Не буду коробить душой, работу я выполнял хорошо, даже очень. На счету моей косы много жизней, из них большое количество весьма известных личностей. Меня прозвали Легендарным жнецом, я ни разу не провинился. Не было таких моментов, чтобы я колебался, перед просмотром ленты жизни, я всегда оставался хладнокровным по отношению к своим… клиентам. Я не имел к ним ни малейшего отношения, абстрагируясь от мира, я молча просматривал дни их жизней, некоторые моменты меня даже забавляли. В сущности, моя работа ничем не отличается от того же книжного критика, только свои мысли, после прочтения очередной «книги» я оставляю при себе. Точнее — оставлял. Во время работы и появились эти мысли о вечной ленте жизни, но отступником я стал не из-за этого. Стоит сделать отступление и рассказать о тех, кто остался на моей стороне. Это уже знакомая тебе Миранда и ещё один мой знакомый, которому она и собиралась писать по поводу твоей проблемы. Раньше мы с ним были хорошими друзьями, но после моей выходки, прекратили любое общение, хотя он тайно и помогал мне, стоит отметить, что при этом мои взгляды не разделял, по крайней мере первое время, даже после одного конкретного случая в его жизни, но сейчас не об этом. С Мирандой я познакомился сразу после обучения, нам позволили выбрать кузнеца, который выкует нам косы, я выбрал её. Меня сразу привлекли её волосы, да, я выбрал кузнеца по цвету волос и не ошибся, ни в её умениях, не в ней самой. Вернёмся к моему бунту, дело было в том, что я стал замечать одну деталь. Никто из жнецов не уходил. Поясняю: жнецы — это бывшие самоубийцы, за их грех, наказывают службой собирателя душ. Они работают, продвигаются по службе, многие занимают высокие должности. Но никому не сказали о том, что они могут покинуть эту работу и наконец уйти на покой в райские гущи, а именно это нам и обещали, именно теплимые этой надеждой мы выполняли свои обязанности. Эта должность тяготит и многие не выносят этого, бросали всё и уходили в мир людей, обречённые на вечные скитания в давно забытом ими мире. Это весьма позволительно, как раз для таких как я, но они прокололись с моим характером. Перед тем как мирно уйти, жнецы сдавали косы, и уходили, бессмертные и беззащитные. Работая достаточно долго, я так же утомился, но я не хотел уходить, не так как те отчаявшиеся. Я пришёл к начальству и потребовал обещанный мне Рай, но они лишь удивлённо хлопали глазками, видимо и не предполагая о том, что кто-то об этом вспомнит. Я не останавливался требовал; требовал; требовал! Но им было плевать, что они мне только не предлагали. Достучаться до небес стало делом принципа. Я взбунтовался. Устроил погром в департаменте, многие пострадали от моей руки, как и я сам. Я буквально сбежал, меня преследовали эти жалкие лгуны, но затем прекратили, отозванные высшим начальство. Сделали мне одолжение, будто кинули собаке кусок гнилого мяса. Посмотри, Гробовщик, какой ты плохой, а мы вот, хорошие, даже косу смерти тебе оставили. Лживые суки. Знаешь, что Хелена, никакого Рая самоубийцам не светит. Зачем нам стирали воспоминания о прошлой жизни, оставляя лишь имена? Словно насмешку над нашими личностями. Чтобы нам не о ком было горевать, чтобы мы и помыслить не могли о тех, кого когда-то любили, ведь теперь мы лишь рабочий персонал. Пошедшие однажды против воли Бога, недостойны даже прошлого! Так они считали! Что уж говорить о далёком Рае? Хочу ли я в Эдемский сад? Нет, не хочу, но мне больно вспоминать тех, кто ради этого батрачат там как проклятые. Не спорю многим только на руку, не помнить, начать жизнь с чистого листа. Вот только того, что Высшие стирали им личность не отнять. Это — факт. Страшный и омерзительно, гнилой! Никто не в праве лишать человека его внутреннего мира. Мира, создаваемого годами. Мира без зазрения совести, стёртого прочь, гнусными мерзавцами. Они стервятники, змеи, курицы! Они не достойны командовать теми, кто так пострадал. Не им решать кто достоин Рая, а кто нет. Самоубийца мог быть потрясающим человеком, творить добродетель, и в одно мгновение, он теряет накопленное годами, по мановению чьей-то проклятой десницы! Я не достойный Рая, и я об этом знаю, теперь уж точно, а другие? Да хотя бы чистилища! Что угодно кроме вечной работы, полной людской ненависти, ведь из покон веков они думают, что мы их убиваем! Что смерть и есть убийца. Но это не так, Хелена, это всё ложь! Они стирали прошлое, потому что многие будут за него бороться, а своевольные храбрецы им не шибко нужны. Безвольные рабы — вот кто им по-настоящему нужен. Но теперь у меня есть прошлое, у меня есть за что бороться! И я буду бороться! Пускай этим мразям придётся запытать меня, я буду драться голыми руками, потому что отныне мою личность, пускай и безумную, им не отнять. Потому что я им её не отдам. Слишком долго я восстанавливал её, собирал по крупицам свою индивидуальность. Что эти прохвосты мне оставили? Лишь имя… А что дали. Номер, жалкий номер, будто я не живой, словно я самый обычный товар на конвейере. Но Это не так Хелена, я живой, я существую. И стоило мне начать дышать, как эти твари отняли у меня тех, кем я дышал. Именно они поменяли им дату смерти, я знаю точно, ей не из-за чего было погибать, и мне нужно было бы подумать об этом, и оградить Винсента и его семью от этого, но я не смог. Я не смог их спасти. И я проклинаю себя каждый день, вспоминая его улыбку, вспоминая ласку её рук. Ты меня понимаешь Хелена?.. Стоило им погибнуть как я начал задыхаться, в одиночестве и духоте я сходил с ума, пока на пороге моего дома не появилась ты. К удивлению, я понял, что вновь начал дышать. Ты воздух, Хелен, ты позволяешь мне дышать. Только ты. Я не знаю почему именно так, я не знаю почему ты оказалась в этом мире. Я не знаю Хелена, клянусь, не знаю! Но я вижу, точно вижу, что ты так же, как и я не дышала, страдала, но теперь ты вновь легка, и тебе не нужно притворяться, прятать своё «я» за грудой масок. Ты больше не задыхаешься даже когда пытаешься не дышать. Ты стала моим счастьем, хотя я и не знаю почему. Не уходи Хелена, я без тебя не смогу. Можешь назвать меня манипулятором! Но знай — это правда! Моя правда… Уж какая есть, прости. Прости меня Хелена. Ты можешь уйти, но я ведь вижу, что не хочешь. И я не хочу, но держать не смею…***
— Я не уйду, как ты можешь об этом думать? — Хелена наконец-то выдохнула, ей стало гораздо лучше. — Ну да… тебе некуда идти, — Гробовщик встал, спрятав глаза за чёлкой, он прошествовал на середину комнаты, держа руки за спиной. — Дело не в этом! — Хелена подскочила, маска упала на пол. — Я всегда найду себе приют, как бы трудно это не было. Я не могу тебя оставить, и не потому, что ты хороший манипулятор, а потому что я своего рода эгоистка, — она робко подошла к нему со спины. — Гробовщик, я ведь и правда не могу без тебя дышать, я боюсь потерять источник своего дыхания. — Ты не эгоистка, ты просто честная, в отличии от многих других, — Гробовщик повернулся к ней. — Мы не можем друг без друга, создаём некий симбиоз. — Так и есть, — девушка кивнула с благоговением посмотрев на прекрасное лицо мужчины. — Но это ещё не всё, понимаешь? Ты же не только моё дыхание, но и счастье. Ты не представляешь, как долго я тебя искала… — голос приобрёл лёгкую хрипотцу, виною этому, вставший в горле комок. — Вечность? — шепнул Гробовщик. — Вечность, — кивнула Лена. Она привстала на мысочки, убрала чёлку с его глаз. Посмотрела прямиком в зелёные заросли. — Ты идеален, как не крути, ты потрясающие существо Гробовщик, я уверена, что не лежу где-то в коме, потому что моё сознание, не могло сотворить столь утончённое существо. — Ты мне льстишь… — покачал тот головой, нежно, но настойчиво убрал её руку от своего лица. — Я не идеален, не внешне, не тем более характером. — В этом то и заключается твоя идеальность. — Идеальность в не идеальности, что за тавтология? — Серебреный лис хитро улыбнулся. — Под стать тебе, — Елена улыбнулась. — Мне страшно, если это и правда долгий сон, чего просто не может быть… Мне страшно тебя терять. — Даже если ты когда-нибудь окажешься в своём мире, я тебя найду, конечно, если вы прекрасная леди, не найдёте меня раньше, — он погладил Елену по щеке. — Ах… Гробовщик, — она опустилась пред ним на колени, неожиданно как для себя, так и для него, Лена обняла его за ноги. — Знаете ли, что вы красавец! В вас всего дороже то, что вы иногда про это не знаете. О, я вас изучил! Я на вас часто сбоку, из угла гляжу! В вас даже есть простодушие и наивность, знаете ли вы это? Еще есть, есть! Вы, должно быть, страдаете, и страдаете искренно, от того простодушия. Я люблю красоту. Я нигилист, но люблю красоту. Разве нигилисты красоту не любят? Они только идолов не любят, ну а я люблю идола! Вы мой идол! Вы никого не оскорбляете, и вас все ненавидят; вы смотрите всем ровней, и вас все боятся, это хорошо. К вам никто не подойдет вас потрепать по плечу. Вы ужасный аристократ. Аристократ, когда идет в демократию, обаятелен! Вам ничего не значит пожертвовать жизнью, и своею и чужою. Вы именно таков, какого надо. Мне, мне именно такого надо, как вы. Я никого, кроме вас, не знаю. Вы предводитель, вы солнце, а я ваш червяк… — вскричала девушка. — В вашем мире заставляют учить Достоевского наизусть? — ошарашенно уставился на девушку Гробовщик, улыбка стала шире. — Помешанная! — Может, и брежу, может, и брежу! — упоённо пропела Елена и расхохоталась. — Поднимайтесь, Верховенский, хватит унижаться. — Только потому, что вы просите, Ставрогин, — Елена легко поднялась, насмешливо ему поклонившись. «Хах, а по характеру ему лучше подойдёт Верховенский.» — Ну полно, я думаю тебе стоит начать подготовку к завтрашнему дню, — Гробовщик протянул девушке маску. — К завтрашнему дню? — У тебя завтра первый урок. Грегори ещё не заносил тебе расписание? — Нет, — Елена покачала головой. — Вообще должен. Тогда я пойду?.. — Лена неуверенно подняла глаза на Гробовщика. — Иди… Хелена кивнула, нацепив маску обратно на своё лицо. Она аккуратно поправила свои растрепавшиеся волосы, направилась к входной двери, на ходу поправляя одежду. Та изрядно помялась, после внезапного падения на колени. Она взялась за золотую ручку, когда её окликнул Гробовщик. Елена обернулась. — Хелен, не забудь про латынь, и теорию. Готовься к урокам заранее чтобы не вышло никаких казусов, первый урок часто вступительный, урок знакомства если его так можно назвать. Пожалуйста. Это очень важно. — Я постараюсь, — уверено вторила ему Елена. — А не секрет у кого я буду преподавать? — У старшеклассников. — Вайолет там будет? — Лену осенило. — Да, так что, если вдруг будут какие-нибудь вопросы обращайся к нему, он не многословен и обязан мне, впрочем, как и его трое друзей. «Ах, да точно…» — Да, конечно, — она посмотрела на мужчину и прошептала то, от чего тот застыл как в копанный: — Несчастные дети…***
Хелена вышла на улицу, глубоко вдыхая свежий воздух полной грудью. На горизонте маячило закатное солнце, заполняя небо красно-оранжевым с примесью ежевичного цветом. Елена легко зашагала по дорожке, выложенной мозаикой. Хелена то и дело смотрела на уходящие дневное светило, и ей отчего-то становилось грустно, и в то же время спокойно. Сердце сжимали тески, горло душила боль, от которой казалось некуда было деться. Кто сыграл с ней эту злую шутку, а может этим перемещением некто, напротив хотел преподнести нечто новое в её жизнь? Подарить ей новые ощущения, тем самым вернув к жизни? А возможно ли это? Елене казалось, что ей уже не спастись. Не от пустоты внутри, не от тех, кто делают рану на сердце только больше. Словно хирург-садист, жизнь, каждый раз берёт скальп и ковыряет рану, не давая ей стать шрамом, не давая забыть о её существование. Увечье кровоточит, не затягивается, дарит всё больше новых ощущений, весьма мерзких. Хелена прошла мимо дуба. Красивое дерево-великан. Сколько ему лет? Сто? Он величественно возвышался над миром. Его могучие ветви тянулись к окружающей среде, но не дотягивались до своих соседей. Дуб был одинок. Всегда ли? Была ли у него подруга? Или же дереву было суждено расти в полном одиночестве. Не просто же так его ветви тянулись к иным собратьям? Но те не замечают отчаянного порыва их многолетнего собрата. Интересно… Они специально его игнорируют? Или же не замечают по воле случая, просто потому что смотрят в другую сторону? Ведь бывает по-разному. Девушка положила руку на волевой ствол. Кора тепла и полна морщин, но она крепка, дерево точно простоит ещё столько же, если конечно не пройдёт сильный ураган и не положит конец его одинокому существованию. «Как же мы похожи с тобой.» — девушка приложилась лбом к коре, ей показалось, что вековое дерево сделало глубокий вздох. — «Скажи мне милый друг, как же ты живёшь? Как совсем этим справляешься? Ах, если бы ты только был человеком…» — Восторгаетесь красотой природы? Неудивительно, — отвлёк Елену от мыслей мелодичный юношеский голос. Елена вздрогнула, медленно обернулась. Пред ней предстал молодой человек: светлые волосы пепельного оттенка, длинные, заколотые в хвост лежали на его плече, глаза цвета утреннего июльского неба, на губах вечная улыбка, лисий прищур, весь его вид весьма тонко подчёркивала красная форма, и герб дортуара «Алый лис». Девушка отметила его сходство с одним её уже знакомым блондином, от чего поморщилась, благо маска скрыла её недовольства. «Довольно нелестное сравнение. Как персонаж он, конечно, весьма забавен и обольстителен, но говоря с ним как с человеком довольно противно, особенно зная каким бизнесом он промышляет. Ах, этот юноша префект Алого лиса! Жаль не помню его имени…» — Добрый день молодой человек, — Хелена вальяжно прошествовала к блондину. — Мадам, — молодой человек поклонился, и поцеловал руку Елены, стоит отметить, что руку она подала сама. — Вы новая методистка дортуар Фиолетового волка? — лаконично уточнил молодой человек. — Да, — голос девушки опустился на тон ниже, придав ей солидности. — Хелена Кривен, — прошептала та, заметив лёгкое замешательство на прекрасном лице старшеклассника. — А вы префект Алого лиса, полагаю? — Именно так, мадам. Прошу прощения, право, где мои манеры? Видимо ваша красота затмила все мои мысли. Позвольте представиться, Эдгар Редмонд, префект дортуара «Алый лис», — положив руку на сердце, повторно поклонился. — Мадам, любовалась вечернем пейзажем, я её отвлёк? — Любовалась, но вы, мой милый, меня не в коем случае не отвлекли, а лишь приукрасили сегодняшний вид. «Что, думал ты один здесь способен на комплименты? А? Юный сердцеед.» Светлые щёки тронул пунцовый румянец. Розовые губы растянулись в застенчивой улыбке. — Мадам, вы сильно спешите? — Не то, чтобы, я возвращалась в свое здание. — Позволите мне вас проводить? — учтивым тоном спросил Эдгар. — Почему бы и нет? Давайте прогуляемся вместе. Молодой человек нежно улыбнулся, галантно подовая девушке свой локоть. Елена взяла его под руку, и они медленно пошагали вперёд. Лена осматривалась. Кусты, цветы, деревья, статуи, а дуб, так и не вышел из её головы. Осознания их схожести, одновременно пугало и влекло молодую женщину. Она никак не могла понять: почему? Почему её привлекло именно это дерево, почему оно так внезапно выросло перед её взором, почему оно вообще росло здесь? Не в плане того, что дуб не может появится в таком саду, а том плане что место, в котором возвышалось растение, совершенно ему не подходило. Многолетний великан, крайне рьяно выделялся своим одиночеством, на фоне других деревьев, но этого никто не замечал. — Вы всё ещё думаете о том дубе? — спросил Эдгар, с интересом заглядывая в лицо, скрытое маской. — Вы крайне догадливый человек, мой милый, — голос девушке всё ещё осиплый, а искажающие звуки маска, делала его ещё солидней, выдавая молоденькую девушку, женщиной более солидного возраста. — Как давно он здесь растёт? — Хм… — Эдгар всерьёз задумался. — Лет сто точно, он был здесь, когда я поступал, да и при моём дяди он тоже рос здесь. — Ваш дядя учился в этом заведение? — Елена спросила ради приличия, прекрасно зная ответ. — Да, — утвердительно кивнул юноша. — Виконт Алистер Чембер, вы слышали о нём? — К сожалению, да, — вырвалось из уст Елены, она спохватилась, посмотрев на лицо молодого человека, но волноваться было не зачем, её собеседник весело рассмеялся, вовсе не притворном смехом. — Понимаю вас, многим дамам он кажется странным, да и что греха таить? Мне тоже. Закатное солнце окинуло юношу своими лучами. В них он казался божественно красивым. Воодушевлённо улыбаясь, он вселял некую надежду… На что? Неизвестно… Известно только лишь то, что надежду погасить трудно, для этого придётся пронзить юное сердце, такое же яркое, и тёплое как закатное солнце. Несмотря на это, в голубых глазах маячила тревога, невозможно сильный страх. Елена знала откуда он взялся, она знала, чего, а главное кого боялся юноша, и не могла его винить. В глазах читался страх… Да читался. И страх этот был отнюдь не за самого себя. «Несчастный, бедный, ребёнок…» — на душе Елены заскребли кошки, ей было жалко их, но она верила… Верила в надежду непогасшую в глазах Алого лиса. — Дуб — символ огромной жизненной силы, долголетия. Всеми северными европейцами почитаемое священным деревом бога-грома, имеется ввиду Тор или же Перун. Кельты, напротив, склонны почитать дуб деревом верховного божества, деревом мудрости и духовной силы. К слову, именно от кельтской основы, имеющей два значения — «дуб» и «мудрость», — происходит сам термин «друид», — как не в чём небывало пояснил юноша. «Ещё и такой умный, но без заносчивости, говорит как не в чём небывало. Мне жаль тебя малыш» — кошки уже не скрежетали, а рвали душу в клочья. — Вы очень умны, Эдгар. Наверное, вы много читаете? — Много, — улыбнулся юноша. — Но эта так же заслуга моих учителей. Кстати, а какой предмет будете вести вы, мадам? «Да я в душе не еб… Я точно знаю, что это связанно с живописью! Что очень странно… Почему именно рисунок-то? Мог что попроще выбрать нет? Повезло ещё что я в своё время, обременённая кучей проблем выплёскивала всё на холст, и не забросила это дело и по сей день. Правда, странно, что Гробовщик откуда-то это разузнал, или угадал, я ведь ему об этом не рассказывала!» — А вы сами как думаете? — с лёгким сарказмом протянула Елена, делая голос как можно больше елейным. — Ха-ха, да вы правы, как-то глупо спрашивать это у методиста Фиолетового волка, очевидно, что это связанно с творчеством. — Связанно, верно, — кивнула та, облегчённо выдыхая, её уловка сработала, и юноша оставил расспросы на потом. — Ох, это ваши друзья, не так ли? — вдалеке виднелась красивая беседка, а в ней три фигуры в разноцветных жилетах. — Да, старосты других факультетов, — Эдгар кивнул весьма сдержанно, несмотря на это Елена заметило некое волнение. — Тогда думаю нам стоит подойти и поздороваться, — в голосе молодой женщины слышалась улыбка. — Именно так, вы совершенно правы, — восторженно затараторил Эдгар с благодарностью смотря, на свою новую знакомую. К беседке парочка подошли довольно быстро. На них сразу обратили внимание. Тот, что в синем жилете резко прекратил разговор со своими товарищами, смешавшись, поднялся со скамьи, гордо выпрямив спину. Елена отметила интересную причёску из иссини чёрных волос и бледную кожу. Человек в зелёном жилете, с зачёсанными назад светло-русыми волосами и весьма недурным телосложением, так же поднялся только с травы, всем своим видом показывая свою суровость, открытость и дружелюбие. А уже знакомый Грегори, очень медленно с начало сел, так как он лежал на траве, а затем, без лишних эмоций поднялся, натянув капюшон себе на глаза. — Друзья! — обратился Эдгар к префектам. — Позвольте представить вам новую методистку дортуара «Фиолетовый волк», Мадам Хелена Кривен, — смотрел он при этом на товарищей в синем и зелёном жилете, полагая что Грегори ни к чему представлять его же методиста. — Мадам, моё имя Лоуренс Блуэр, — легко поклонился ей обладатель иссини чёрного каре, сверкнув голубыми глазами. — Рад знакомству мадам, моё имя Герман Гринхилл, — так же поклонился её блондин. — Я так же рада знакомству, господа, — приветливо кивнула им мадам Кривен, она успела откашляться поэтому в её голосе хрипотца больше не слышалась. Девушка прошла глазами по трём юношам, они были чем-то напуганы, скорее всего внезапным появлением, учителя. Ей не хотелось сильно смущать юношей, она понимала, что их разговор не предназначен для её ушей. Она уже хотела откланяться, как поймала на себе взгляд сливовых глаз своего префекта, они были красные от слёз. Девушка внутренне содрогнулась, до боли знакомый взгляд, так на неё ещё совсем маленькую смотрело её же собственное отражение. — Молодые люди, вынуждена отлучится от вас, я кое-что забыла в кабинете директора, Грегори ты не против меня подождать, пока я схожу за этой вещью? — Нет, что вы. Может быть вас проводить? — вежливо предложил префект Фиолетового волка. — Нет, спасибо, я быстро, — девушка как ни в чём не бывало поправила сползшие на нос очки Лоуренса, и пошагала в сторону деревьев, в прочем она не собиралась никуда уходить, а лишь спряталась за крупным стволом, и прислушалась. — И так зачем ты нас собрал Грег? Лоуренс будешь продолжать так краснеть я заберу тебя в свой Дортуар, дама просто поправила тебе очки. Так в чём дело? — Я просто хотел выговорится… — Ого, я не ослышался? — усмехнулся Эдгар. — И от чего это тебя так прорвало? — Мама в больнице…снова… — тихо прошептал Грегори, но Елене хватило и этого чтобы расслышать причину. — Ох, Грег… — Эдгар заключил друга, стоявшего безвольной куклой в объятия. — Мне жаль что это произошло вновь, что говорят врачи? — На этот раз всё серьёзней, побоев слишком много… «Побоев?!» — Елена зажала рот рукой, глаза округлились, девушка медленно сползла по стволу вниз, не зная, что ей делать. Это был её ученик, и с его матерью произошла, да и судя по разговору происходило что-то страшное. Кто мог избивать женщину? Ответ напрашивался сам собой, но Хелена не хотела спешить с выводами, она не знала всей ситуации. Просидев на траве так ещё двадцать минут, она осторожно поднялась, незаметно, вышла из-за дерева и побрела в сторону Лебединой беседке.***
Шли они молча и долго, Хелене, казалось, что прошла целая вечность. Юноша старался не встречаться с ней взглядами. Они наконец дошли до здания и тот не смотря на свою боязнь женских глаз вызвался проводить Елену до её комнаты. Поднявшись на её этаж, Грегори подождал пока та откроет дверь, и попрощался. Но Елена не собиралась так просто это оставлять, она хотела понять в каком состоянии находится вверенный ей в руки ребёнок, поэтому достаточно быстро вышла из помещения придумывая план на ходу. — Грегори, постойте, у меня заклинил замок в спальню, не могли бы вы мне помочь? — нашлась девушка. — Конечно, — всё так же безучастно кивнул молодой человек, и, казалось бы, нехотя вошёл в кабинет Лены. Девушка быстро заперла дверь, как ни в чём не бывала указала дверь в спальню, и протянула Вайолету ключ, молодой человек вставил его в замок, повернул два раза, и дверь с лёгкостью распахнулась, он вернул ключ Хелене. — Спасибо большое, у вас золотые руки, молодой человек. — Вы мне льстите, — юноша уже подошёл к двери, как на его плечо легла женская рука. — Постойте, я должна с вами поговорить, о вашей матери. Вайолет резво развернулся, уставившись отчаянным взглядом фиалковых глаз на Елену. В них было так много, и больше всего мольбы, о помощи, в них виделась давешняя боль, которая уже много лет душила юношу. — Откуда вы знаете? — глупый вопрос. — Я твоя методистка, мне докладывают о проблемах моих учеников одной из первых. — Она тяжело больна, — Вайолет зажмурился. — Оу… конечно, больна, — легко согласилась молодая женщина. — Мне важно знать о твоём самочувствие, понимаешь? Это довольно тяжело, когда родители…болеют, поверь я знаю. — Как же вы с этим справились? — задал неожиданный вопрос юноша с горечью посмотрев на молодую женщину, казалось, что он смотрит сквозь маску, казалось, что он читает её как открытую книгу. «Никак.» — был ответ её души. Девушка промолчала, осторожно подошла к ученику и… обняла его. Крепко. Так что кости затрещали, а место куда упёрлось лицо юноши намокло, от горячих солёных капель. Он был не на много младше неё самой. Всегда сдержанный и тихий. Словно живая статуя. Но сейчас она обнимала не кусок камня, в её руках содрогалась человеческая плоть. В её плечо зарылся ребёнок. Он ребёнок, которому нужна помощь, как и ей самой. «Я должна им помочь. Нет. Я обязана! И пускай всё летит к чёрту! Это дети, которым нужна помощь, кто ещё позаботится о них кроме меня? Кто их спасёт?» — но эти мысли прервала ещё одна, до звёзд в глазах острая, пронзительная и вопросительная: «А кто спасёт тебя?»