Invisible Sun

Понемногу дурнота отпустила, и Рей смогла встать на ноги. Но беспокойство сидело внутри как тупая игла, не давая дышать. Каждый день Кайло уезжал на работу в соседний город, каждый вечер возвращался. Как часы, с точностью до минуты. Рей казалось, что этот ритуал приносит ему странное удовлетворение — и ей вместе с ним. Она научилась жить его внутренними часами, чувствовать его настроение и ход его мыслей. И существовать одновременно с ним. Рей запомнила, что дом надежно заперт, только если ключ в замке провернут дважды. Один раз — мало, три — много. Два в самый раз. На всех полках во всех шкафах должен быть порядок. Всегда. Баночки и мешочки в кухне должны стоять в ряд. И полотенца, которые следует стирать каждый день, должны висеть как под линеечку. Порядок, милая Рей. Во всем должен быть порядок. Так он говорил. Гладил ее растрепанные волосы, собирал слезы губами. Вот теперь порядок, моя дорогая. Я всего лишь тебя учу, моя глупенькая малышка. Моя Рей. Моя Рей… Ты никогда, никогда меня не покинешь. …когда рядом бамкнул клаксон, Рей так и подпрыгнула. Она полностью ушла в свои мысли, обнимая тяжелый пакет. — Привет! — весело крикнул По, тормозя у обочины. — Ты что это, запасаешься на голодный год? Рей засияла и широко улыбнулась, но, увидев его лицо, вдруг перестала. Она поспешно подпихнула пакет коленом и перехватила поудобнее. Матерчатая хозяйственная сумка угрожающе закачалась на плече. Лицо По мгновенно переменилось, когда он присмотрелся к Рей поближе. Такой он еще ее не видел. Какая-то совсем бледная, похожая на ребенка. Веснушки казались непривычно темными на непривычно бледном лице, похожем по цвету на жидкое молоко. Тоненькие руки крепко прижимали к туловищу огромный пакет. Без преувеличения огромный. И такая же, если еще не более тяжелая сумка болтается на плече. Она же сейчас сломается под этим весом! Что за черт! По мгновенно выскочил из машины и бросился к ней. — Ну-ка, давай сюда! — пропыхтел он, подхватывая пакет. — Неее… нет… — пролепетала Рей, пытаясь удержать, но бумага лопнула. Во все стороны побежали фрукты и овощи, и в каком-то замедленном кино По увидел, как ударяется оземь упаковка молока, и белый фонтан брызжет грандиозно и метко. Господи Иисусе, твою мать! На что она похожа? Одета хорошо, но все вещи как с чужого плеча и какие-то серые, блеклые, цвета совершенно ей не к лицу. Ноги, непристойно забрызганные молоком, тоже белые, тонкие, и кеды кажутся на них огромными, как будто пятилетняя девчушка впопыхах влезла в обувь большой старшей сестры и теперь спотыкается на каждом шагу. А еще волосы, ее блестящие прекрасные волосы скручены в какие-то нелепые три узла на затылке. — Рей, ты в порядке? — спросил По. Она растерянно оглянулась вокруг, как будто рассыпанная картошка пугала ее до чертиков. — Да, все нормально, — пролепетала она и снова попыталась улыбнуться. — Где он? — спросил По, ища глазами Кайло на машине, но Рей замотала головой. — Кайло работает дома, а я вот за покупками. По шустро собрал раскатившиеся покупки, ссыпал на заднее сидение. — Давай запрыгивай, — велел он. — Скинь это все назад. Рей устроилась на переднем сидении и облегченно вздохнула. Растерла отдавленное сумкой плечо. — Ты чего это без машины? — спросил По, выруливая на дорогу. — Что, так и несла бы на себе всю дорогу? — Ну да, — отозвалась Рей, как будто это само собой разумелось. — Не тяжелое… — Ага, не тяжелое, — фыркнул По. — Так что с машиной-то? Позвонила бы, если сама не справилась. Но Рей закусила губу. — Я теперь пешком, — тихо сказала она. — Кайло сказал, что за рулем опасно. Тем более, женщине… — Чего? По почувствовал, что его лицо странно холодеет. — В каком смысле опасно? — Ну… не знаю, просто опасно. Кайло так сказал… — Да я понял, что это он так сказал, — перебил По. Нет, ну это невозможно. Он встряхнул головой. Дичь какая-то. — А ты почему согласилась? — Ему лучше знать, — пожала плечами Рей. Ему показалось, что она слегка порозовела и уже не выглядела так пугающе. — Господи боже… — процедил По. Он прекрасно знал, где этот ее Кайло купил себе дом, но внезапно крутанул в совсем другую сторону. — Эй, ты чего? — всполошилась Рей. — Мне же не туда! — В данный момент я лучше знаю, куда тебе, — бросил По. Он еще раз мельком глянул в ее сторону. — Ты здорова? Все нормально у вас? — Да, все в порядке, — удивленно сказала Рей. — А что? — У тебя такой вид, как будто он сам жрет, а тебя не кормит. — По! — воскликнула Рей, не то негодуя, не то испуганно. — Ну что ты такое говоришь! — Что вижу, — буркнул тот. — Ладно, прости… — Я… я немножко похудела, да, я знаю… — вдруг сказала Рей, потупясь и дергая заусенец. — Я много… много работаю по дому. Я же ничего не умела… пока мы с Кайло не начали жить вместе. А он очень требовательный!.. По передернуло. Все, что она говорила о Кайло, он воспринимал в штыки — даже если бы Рей сказала, что тот носит ее на руках, По нашел бы, к чему придраться. Рей в сто первый раз обошла кухню, где все было натерто до блеска, расставлено по линеечке, развешено с большей тщательностью, чем гобелены в музее. Ей было приятно смотреть на этот порядок. Не потому, что это был плод ее труда, нет. Он давал ей странное успокоение, ощущение надежности. Даже сейчас, когда странный страх и сосущее, тянущее ощущение пустоты так тяготило ее, этот порядок и осознание того, что она все сделала правильно, помогали ей устоять на ногах и не свалиться от неодолимой дрожи. Вышла в гостиную, медленно пошла вокруг стоявшего посередине круглого низкого столика с тяжелой эпоксидной крышкой, где в толще прозрачной смолы застыл чарующий и пугающий рисунок, до малейших деталей повторявший снимок какой-то далекой-далекой галактики. Рей на миг остановилась, бездумно глядя на изящный изгиб спиральных рукавов, на миллионы звезд, искусно воссозданные мельчайшими брызгами акриловых красок, и позволила космической красоте поглотить себя — хотя бы на секунду. В маленьком саду около крыльца она высадила темно-розовые лилии сорта Stargazer — лилии-«звездочеты» — ради одного только названия. Кайло понравился их роскошный тяжелый аромат. Если бы она только могла… жаль, что она так и не успела подарить себе телескоп — теперь, когда она не работала, все деньги принадлежали Кайло, и она не решалась тратить их на себя. Тем более, на такие глупости. В самом деле — ну когда ей смотреть на звезды, если целыми днями она занята то уборкой, то стиркой, то в кухне, то в саду… Когда-то здесь стоял другой столик — легкий, простой, из стекла и тонких стальных трубок. Рей вдруг судорожно вцепилась в левое плечо. Ей показалось, что даже через кофту, через ею самою вывязанные петли, она нащупала длинный шрам, змеившийся почти до самого локтя. Боль и тьма, в этом шраме жили боль и тьма. По то и дело бросал на нее быстрый взгляд. Такие тонкие запястья, бледные щеки. И сейчас, когда она замолчала, когда ей показалось, что она уже достаточно перед ним оправдалась, ее взгляд стал таким рассеянно-отрешенным, пустым, почти бессмысленным. Как будто она смертельно устала, и все, что ей нужно… По уверенно нажал на газ. На углу, несмотря на ее протесты, он выскочил из машины, предварительно, конечно же, заперев ее внутри, по-быстрому накупил всякого в бистро, в котором они когда-то обедали — все вместе, и Рей была с ними… Она чуть не плакала, когда он вернулся. Испарина покрывала ее бледный лоб и виски, поблескивала над верхней губой. Все руки были в красных пятнах, как будто она сама ломала свои несчастные тонкие пальцы, не в силах выбраться, трепеща как птичка в клетке. — Прости, — сказал По, не чувствуя себя, впрочем, таким уж виноватым. — Я не должен был так делать. — Если я вернусь позже, чем надо… — завела Рей дрожащим голосом, но он поднял палец. — Ты вернешься вовремя. Не забывай, ты бы всю дорогу шла пешком. Нагруженная как ослик. Рей растерянно облизала губы. Такая мысль ей в голову не приходила. Тем временем По развернул пакет, и аромат еды заполнил весь мир. Он молча протянул ей весь сверток, но Рей медлила. — Ка… в общем, это не полезная еда, — робко заметила она, и По чуть не закатил глаза. — С одного разу ничего не случится. Я ему не скажу. А ты вся зеленая уже. Давай-ка, милая, поешь. Рей сосредоточенно принялась жевать, а По тем временем завел разговор о делах в мастерской. О Роуз, о Финне, о постоянных клиентах, которых Рей хорошо знала. Он опустил стекла, и прохладный ветерок приятно гулял по лицу и шее. Раскидистый дуб шумел над ними, и по капоту прыгали солнечные блики. В какой-то момент он вдруг понял, что Рей не слушает. Она привалилась плечом к спинке сидения и заснула, так и не допив свой спрайт. По осторожно усадил ее поудобнее, но она даже не проснулась, и тогда он уставился на нее как дурак, любуясь длинными темными ресницами, порозовевшими губами, нежными и какими-то трогательно-беспомощными завитками невесомо-мягких волос у шеи. Дичайшая мысль пришла ему в голову. Словно повинуясь какой-то силе, он склонился вперед, все ближе к ней… От оглушительного клаксона и рева двигателя взвыли сигнализации. По вскинул голову, Рей проснулась и перепугано завертела головой. Рядом, паля резину об асфальт и дымя, сверкал на солнце сливово-лиловый шевроле. Водитель медленно повернул гладко причесанную рыжую голову, не удостоив По даже взглядом, но глядя на Рей и улыбаясь отвратительной змеиной улыбкой. Прошло секунд пять, а может быть, пятьдесят пять. Снова взревел двигатель, и лиловый призрак в клубах дыма и удушающем запахе гари в мгновение ока скрылся за углом. — Это Хакс, — сказала Рей совершенно мертвым голосом. — Он поехал к Кайло. Рей вдруг задрожала еще сильнее и стиснула зубы. Ногти вонзились в кожу, вминая в нее петли сумрачно-серой пряжи. Все вспомнилось в деталях, и ей стало стыдно как никогда. Стыдно до слез, до жгучего румянца. Наверное, это был худший поступок, который она только могла совершить в жизни. И странно, что Кайло не выставил ее за дверь после такого… Глаза Рей наполнились слезами, тугой ком страха засел под ложечкой. Только вернись, только вернись, Кайло… я виновата, я все сделаю, чтобы только ты простил меня… вернись, Кайло… Каким-то краем сознания Рей понимала, что Кайло не мог просто так взять и уйти из своего собственного дома, бросить все и обидеться на нее… тем более, прошел уже почти год, и она всеми силами старалась загладить вину. Но страх был сильнее ее, сильнее всего на свете, сильнее голоса разума. — Что за Хакс такой? — спросил По, мигом трогаясь с места следом за лиловым шевроле. Рей всю трясло. Она смутно понимала, что заснула, но, когда проснулась, у По был такой вид… растрепанные волосы свешивались на лицо, губы были красные и влажные, и глаза так странно, горячо блестели, точно как тогда, когда он случайно поцеловал ее в гараже мастерской. Если Хакс тоже это видел, то что он расскажет Кайло? Рей даже вообразить себе не могла, что будет. — Едь скорее, По, пожалуйста, — почти прошептала она. Прекрасно понимая, что ничего плохого не совершила, она не сомневалась, что Хакс представит все в худшем свете, и тогда… тогда… яснее ясного стало понимание того, что нет, все-таки она поступила очень плохо. Не надо было садиться в машину, не надо было позволять По сбить ее с толку. Не даром же Кайло запретил ей видеться с ними всеми… «Ты особенная». А что он теперь скажет? Что она такая же обманщица, как все его предыдущие девушки. Он никогда и словом добрым не обмолвился ни об одной из них. Они все были лживыми сучками, которые предавали его доверие и отвечали злом на все то добро, которое он для них делал. Вот и Рей оказалась такой же! Его особенная девочка, его Рей оказалась предательницей! И она вдруг заплакала от стыда и жалости за него, так глубоко раненого, так мужественно терпящего боль. Кайло никогда ее не простит — но и поделом! Нечего было!.. Рей не успела придумать, что именно не должна была делать, потому что По вдруг вдавил педаль в пол и полетел так, как никогда прежде. Она в ужасе заметила, как ходят под смуглой кожей его скул желваки, как он крепко закусил нижнюю губу. Она знала, что лучше По никто не умеет водить машину, но внезапно ее смятение достигло такой величины, что пересилило даже страх смерти. Ей страшно захотелось, чтобы машина сейчас врезалась в дерево, в столб, в бетонный забор, да во все сразу, чтобы только не возвращаться домой, чтобы только не предстать перед справедливым судом Кайло, только не услышать «между нами все кончено». И то, что По вовсе не обязан гибнуть вместе с нею, даже не пришло ей в голову. — Я хочу умереть… — простонала она вслух, неожиданно для себя, и По ударил по тормозам. Такого выражения на его лице она еще не видела, но сейчас ей было все равно — паника перекрыла все остальные чувства. — Поезжай, По, умоляю, — проскулила она, хватаясь за свои колени, за ручку двери, за собственную шею. Может быть, сейчас, господи, забери меня, убей меня. Драгоценные минуты. Хакс уже на месте. Он уже рассказал Кайло. А тот, как обычно, слушает с каменным лицом. И только глаза наливаются странным, страшным желтым светом. Рей вышла в сад на негнущихся ногах. Обошла дом, и остановилась у большой деревянной коробки у самого входа в подвал. Потрепанный темно-красный лак, железные уголки. Совсем как старинный пиратский сундук. Рей опустилась на колени и, подняв крышку, бездумно уставилась на сваленные в кучу голубоватые осколки стекла и легкие, тонкие стальные трубки. Большая часть осколков была покрыта коричневатой засохшей кровью. Ветер швырнул ей в висок сухую траву и пыль. Прямо над головой угрожающе загрохотало. Где-то залаяли собаки. Рей оглянулась по сторонам и перебрала осколки, проводя пальцем по каждому острому краю — медленно, как будто стремясь ощутить всю остроту. Когда хлопнула калитка, Рей вздрогнула. Кайло никогда так не делал. И шаги, которые она бы узнала из тысячи с закрытыми глазами, тоже не его. Она выхватила из ящика кусок стекла и обернулась резко, быстро, как кобра, готовая ударить. И увидела По. Когда По затормозил у дома, лиловый шевроле уже стоял, нависая над низеньким беленым штакетником как грозовое облако. Рей попыталась выскочить прямо на ходу, но дверь оказалась заперта. Она в отчаянии забилась, пока По не ухватил ее за рубашку. — Ну-ка прекрати. Сейчас разберемся со всем вместе, — сказал он, склоняясь к ней, и она мимоходом почувствовала его дыхание на своей щеке. — Открой, — пропыхтела она, сдувая волосы со вспотевшего лба. — Сейчас же. Я сама разберусь. Щелкнули замки, и она в ту же секунду вылетела из машины, перемахнула через заборчик и влетела в дом. По поспел через несколько секунд. — … целовал ее, богом клянусь, — медленно и тягуче произнес Хакс, глядя на По с невыразимым отвращением и торжеством. — Нет, — вдруг сказал По — прежде, чем Рей успела броситься Кайло в ноги и что-то объяснить. — Не было такого. — Мое слово против твоего, — все так же медленно, томительно, сладострастно произнес Хакс. — Твоего слова… белая рвань. По отмахнулся от него, словно от назойливой мухи. — Не было такого, — повторил он, обращаясь к Кайло. — Если уж кто и виноват, то я, но ее… — Дождись, пока я тебя спрошу, — вдруг перебил Кайло. Его голос стал странно холодным, отстраненным, и Рей поняла каким-то звериным чутьем, что ей конец. — Если мне захочется узнать твое страшно важное мнение. По склонил голову набок. Ему-то не привыкать к таким разборкам — он смелый, сильный… Рей ощутила слезы, жгущие глаза, но не смела заплакать. Она опустилась на колени, села, поджав под себя ноги, стремясь стать еще меньше, еще незаметнее. — Что-нибудь еще, Армитаж? — спокойно спросил Кайло. Тот картинно и драматически развел руками. — Разве мало? — воскликнул он, не сводя глаз с По. «Ты мертв» прочитала Рей в его торжествующем взгляде. Кайло медленно кивнул. Хакс, не сводя глаз с По, двинулся к выходу, попутно тесня того к двери. Лицо Кайло было так замкнуто и спокойно, что Рей вспотела от страха. Хакс брезгливым тычком вытолкнул По на крыльцо и захлопнул дверь. Повисла тишина. Кайло без спешки прошел к креслу и сел, не говоря ни слова. — Так тебя зовут Армитаж? — донеслось с крыльца. Рей поневоле прислушалась. — Какое-то бабское имя… Глухой звук удара, резкий невольный выдох и какое-то довольное фырканье. По в своей стихии. Насовать кому-то крепких оплеух — это он умеет. Но Кайло… Шум перестал доноситься с крыльца. Один за другим взревели двигатели. То ли оба уехали восвояси, то ли просто набьют друг другу морды в другом месте. Тикали часы, время шло. Кайло просто молча сидел в кресле и даже не смотрел в ее сторону. Рей сходила с ума, но не смела сказать и слова. Сердце выскакивало из груди, трепыхалось и билось. Часы пробили четверть часа, потом полчаса, а затем и час. — Скажи что-нибудь, — прошептала Рей, когда часы пробили еще дважды. — Скажи что-нибудь. Кайло!.. Она совершенно не чувствовала ног, не ощущала своего тела. Даже лицо странно онемело. — Что? — еле слышно переспросил Кайло. Ей пришлось изо всех сил напрягать слух. — Я должен сказать хоть что-нибудь? Для чего? Зачем? Что еще не ясно? — Кайло… я ничего плохого… — Замолчи! — прошипел он. — Ты такая же! Такая же, как они все! Предательница. — Нет! — всхлипнула Рей и расплакалась. — Я не сделала ничего плохого!.. — Сделала! — все так же едва слышно прошипел Кайло. — Сделала! Ты предала меня! И если я говорю, что ты виновата, не смей мне перечить! Он вдруг стремительно поднялся и почти бегом приблизился к ней. Рей попыталась встать на негнущиеся ноги, а он склонился к ней, схватил ее лицо в ладони. — Ты! Вот твоя благодарность! — почти выплюнул он и оттолкнул ее слабые пальцы, которыми она тщетно пыталась схватиться за его одежду. — Кайло!.. — Не смей!.. — Я люблю только тебя… — Лгунья! — воскликнул Кайло и наотмашь ударил ее по щеке ладонью. Горячая тьма вздулась перед глазами, и Рей попятилась, не чувствуя ног. Пол выскользнул из-под нее, что-то ударило под колени. Короткий полет, удар, звон, и облегчающая, пылающая боль, разрезающая плечо до самого локтя, вспарывающая спину вдоль и поперек, вкривь и вкось. — Что ты здесь делаешь? — спросила Рей, не поднимаясь с колен, настороженная, сжатая как пружина, и раскат грома сотряс землю. — Почему ты до сих пор не в подвале? — спросил По, оглядываясь по сторонам, как будто ждал, что кто-то вот-вот выскочит на него из-за угла. Ветер донес сладкий, тяжкий запах лилий, и Рей вдруг стало страшно, что с ними будет, когда воронка урагана пройдет по ее саду. На этом месте не останется ничего, и дом Кайло с белыми стенами и фиолетовыми ставнями, с качалкой на веранде и тяжелыми часами в гостиной превратится в груду щепок. Дочиста вылизанная кухня, сверкающая ванная комната, опрятная спальня с тяжелыми темными шторами, всегда скрывающими происходящее в ней даже от солнца — все исчезнет. Странное облегчение заполнило ее душу при этой мысли. — Что — ты — здесь — делаешь? — раздельно повторила она. — Уходи! Тебе мало было прошлого раза? — Он дома? — бросил По, не слушая, поспешно оглядываясь. — Нет, не дома. Иначе вы оба уже сидели бы в подвале. Ураган надвигается, Рей. Тебе нужно спрятаться. — Убирайся! — взвизгнула Рей, вскакивая на ноги. Только теперь По заметил, что у нее в руке толстый и чертовски острый на вид кусок стекла. — Нет, — сказал он и выпрямился, засунул руки в карманы, вскинул голову, точно дерзкий мальчишка. Рей стиснула зубы, и волны давно забытой боли прошлись по ее спине. Сначала всегда возвращается слух. Мир звучит, но звуки доносятся словно через воду. И пока еще вокруг тебя темнота без верха, без низа, без конца. И пока она окружает тебя со всех сторон, ты ни за что не отвечаешь. Ты просто плывешь, уже осознавая неизбежность возвращения, и хотя бы этот момент искупает необходимость вернуться. — Рей… Рей… Голос звучит так тихо, так тускло, так безразлично. И вокруг все еще темнота, и нет ни боли, ни страха, есть только покой. И все тело, сведенное непрекращающимся усилием уже много, много месяцев, наконец расслабляется. — Рей… Что-то большое, горячее врывается в темный уютный мир, подхватывает ее и несет. — Рей… Это руки Кайло. Он куда-то несет ее, но ей все равно. Ей холодно, и вокруг все тот же мрак, только спине и левому плечу становится все горячее и больнее. Зрение возвращается, только ей не хочется открывать глаза. Он все продолжает твердить ее имя, и голос его подрагивает и срывается. Он вносит ее в спальню, опускает на кровать, кладет лицом вниз. Рывок — и ворот футболки врезается в ее горло. Еще рывок, но ткань поддается неохотно, и все ее тело поднимается вместе с нехитрой одежкой. Тогда он, все больше раздражаясь, раздирает пальцами одну из оставленных стеклом прорех на спине, задевая края свежих ран. Да, вот что это такое, у нее вся спина изрезана. Она упала прямо на стол. Холод овевает ее спину, а потом Кайло куда-то уходит, спускается по лестнице вниз. Больно и все больнее от каждого движения, но она не стонет. Прикусывает губы, но не стонет. Слезы текут ручьем — слезы боли, страха и обиды. Он возвращается, а с ним запах виски. Жидкость льется в стакан, булькает и внезапно обжигает ее собственную исполосованную спину. Рей кажется, что она сейчас умрет от этой ослепительной боли, а потом Кайло принимается вытаскивать стекло из ее ран, и это еще хуже. Он до сих пор не сказал ни слова, но Рей и не уверена, что хочет хоть что-то слышать. Он пьет, вытаскивает стекло из ее спины, снова и снова стирает кровь чем-то мягким, смоченным тем же виски, пока ее не начинает трясти нещадно и неодолимо. Тогда он не слишком-то ласково переворачивает ее на бок и, поддерживая голову, сует между ее губ горлышко бутылки, и жидкость льется в ее горло, обжигая и вызывая тошноту. Рей захлебывается, но глотает; Кайло снова кладет ее лицом вниз. Вся спина горит огнем, и вдруг какое-то новое, незнакомое, дурнотное ощущение присоединяется к боли… как будто что-то ползет сквозь ее тело… о господи… Кайло зашивает ее раны, нитка протягивается через кожу… Дурнота становится нестерпимой, и сознание снова ускользает. В этот раз ее выбрасывает из тьмы как будто пинок. Рей медленно приоткрывает глаза. В комнате пахнет сигаретным дымом и виски. Кайло щелкает ножницами, обрезая нить. Еще несколько швов, и готово. А потом Кайло еще раз стирает кровь с ее спины, с ее плеча, проводит пальцами между только что наложенными швами. Это больно, очень больно, но Рей молчит, только вздрагивает, когда сил совсем не остается. А потом Кайло стаскивает с нее шорты и трусики, и она слышит, как коротко вжикает его собственная молния. Его горячее тело прижимается к ней, вжимается в нее, его пальцы продолжают блуждать между ранами на ее спине. Он склоняется к ее уху, и его грудь на миг прижимается к ее коже, заставляя ее закусывать губы до крови, и саднящая боль между ног кажется детским лепетом. — Моя Рей, — шепчет он, и это первые его слова за последние… два, три часа?.. Слезы снова струятся из ее глаз. Слава богу, он больше не сердится! — Моя Рей… никогда больше так не делай, моя дорогая… — шепчет Кайло, и его грудь начинает по-настоящему тереться о ее изрезанную спину. Звезды пляшут перед ее глазами. — Моя Рей… никогда больше не покидай меня…