Invisible Sun

Рей встала на ноги, выпрямилась, вытянулась во весь свой невеликий рост. По стоял напротив, решительный, хмурый, как будто ждал, что она вот-вот воткнет осколок стекла ему в грудь. Первые тяжелые капли грянули оземь, и в воздухе ощутимо запахло озоном. — Уходи, — повторила Рей, только уже совсем тихо, как будто отдав последние силы какой-то тяжелой внутренней борьбе. Ни он, ни она не видели друг друга с тех самых пор… и Рей вдруг поняла, что рада ему. Как будто что-то теплое, хорошее вынырнуло перед ней из глубокой грязной лужи. — Только вместе с тобой, Рей, — сказал По так же мягко. Удивительно, но всему урагану не достало силы заглушить эти негромкие слова. Она встала с постели на следующее утро. Ощупью, медленно, беззвучно прошла в ванную и оглядела собственную спину. Вкривь и вкось изрезанную, вспухшую рубцами швов, перетянутых черной ниткой, с бледно-размазанными подтеками крови. Боль, боль, боль сопровождала каждое ее движение. Бледное лицо, покрасневшие веки, темные круги под глазами, искусанные губы. Всю ночь она не сомкнула глаз, трясясь от боли и лихорадки, пока Кайло мирно спал рядом. Рей с трудом причесалась одной рукой и кое-как умылась. А потом, все так же бесшумно спустилась вниз, в кухню. Настало время готовить завтрак. Ее ощутимо покачивало, ноги так и норовили подогнуться. Украдкой, словно делая что-то запретное, Рей прошла в ванную нижнего этажа и пошарила в шкафчике над раковиной, но аптечки не было. Господи, хотя бы парацетамол, хоть что-нибудь, чтобы уменьшить эту боль… Наверное, Кайло отнес аптечку наверх вчера и так и не принес обратно. Изо всех сил кусая губы, Рей накрыла на стол. Гудение кофеварки вгоняло ее в отупляющий тяжелый транс. На лестнице послышались шаги. Кайло спускался к завтраку, трепля ладонью мокрые волосы, распространяя аромат шампуня и одеколона. Рей пугливо оглянулась, но так и не смогла заставить свое горло произнести ни слова. Кайло сам подошел, бегло чмокнул ее куда-то в висок и небрежно, как всегда делал, провел рукой по ее спине. Рей ахнула от боли, но в его лице не изменилась ни одна черточка. Он молча сел за стол, демонстративно смахнул со сверкающей чистотой столешницы какие-то невидимые соринки, принялся за еду. Рей медленно, неуклюже налила кофе в две чашки. От запаха еды ее мутило, лихорадка становилась все сильнее. Ей казалось, чуть только он уйдет, и она свалится без чувств. Аптечка. Нужно только добраться до аптечки… — Ты думаешь, я просто так все брошу и… и… уйду? — выдохнула Рей, стараясь казаться задорной, но испытывая только жгучий страх. — Думаю, да, — ответил По. — Больше того, я в этом уверен. Рей прохватила дрожь. Сейчас вернется Кайло, и настанет что-то очень страшное. Потому что еще раз увидеть По у своих дверей он хочет меньше всего… или наоборот, больше всего. Чтобы наконец убить его и расправиться, как он считал, с соперником. Рей стиснула пальцами запястье той руки, в которой держала стекло. — Уходи, По, — сказала она устало. — Я не прощу себе, если в этот раз он убьет тебя из-за меня. — Спасибо за завтрак, милая, — сказал Кайло, с видимым удовольствием отпивая кофе. — Ты сегодня какая-то молчаливая. Тебе нездоровится? — Д-да… — едва слышно ответила Рей. Он прекрасно видел, в каком она состоянии, прекрасно видел, как она вся сжалась от его вопроса… а потом до нее дошло. Искупление, вот что это такое. — Какая жалость. Иди ко мне, детка, — сказал он как можно мягче, как будто ворковал над котеночком или птичкой с раненым крылышком. Кайло протянул руки, и Рей, с трудом держась на ногах, подошла и осторожно села к нему на колено, как часто делала, когда у него бывало соответствующее настроение. Он запустил пальцы в ее волосы и принялся ерошить их и поглаживать, мимоходом то и дело задевая локтем ее спину. Рей кусала губы, чтобы не вскрикнуть, и он одобрительно кивал. Она была такая легонькая и такая… жаркая, именно жаркая. Как маленькое солнышко, спустившееся с неба. Она до сих пор сияла. Какая же упрямица, как цепляется за свое прошлое, за свои воспоминания, за свою дружбу с этими мерзкими отбросами. Кайло внимательно смотрел на ее вздрагивающие губы, такие невинные, такие… совсем детские и нежные, и нимало не сомневался в том, что, кроме него, их никто не касался. Никакой подонок не посмел бы ее тронуть, но все то, что случилось, должно послужить ей неплохим уроком. — Ты должна знать, дорогая, — спокойно и буднично проговорил он, не оставляя своего странного занятия, продолжая путать и растрепывать ее теплые волосы, — что я люблю тебя. Больше всего на свете. И мне очень больно, когда моя любовь… — Прости меня, — вдруг сами собой выговорили ее губы, и Рей расплакалась. — Прости… я… — Все хорошо, милая. Все хорошо. Надеюсь, урок понятен, — вздохнул Кайло, прижимаясь лицом к ее шее и глубоко вдыхая этот неповторимый теплый запах ее кожи — как свежий хлеб, как еле уловимый мускус, как нагретый солнцем лес. Рей торопливо закивала, глотая слезы, а он вдруг подхватил ее на руки, встал, обошел стол и небрежно посадил ее на тот край, где не было тарелок. Раскинул в стороны полы ее халатика, раздвинул ее бедра. — Я люблю тебя, моя особенная девочка, — прошептал Кайло ей на ушко — и опрокинул ее на спину, склоняясь над ней, припадая губами к ее груди, входя в нее до упора. Какая же она обжигающе горячая, а все из-за лихорадки. Ее знобит, и ей так больно, что не передать словами, но она терпит, она понимает, ради чего все это нужно. Она запомнит. Навсегда. Он мысленно похвалил свое мастерство, когда понял, что швы не разошлись. Но красный шелковый халатик в некоторых местах все же промок от крови. И когда Кайло выпрямился, тяжело дыша, покрытый испариной, Рей буквально трясло от боли. — Сегодня вечером зайдут Армитаж и Фазма, — сказал он, откидывая с глаз мокрый завиток и все еще переводя дух. — Позаботься об ужине, будь добра. Одарив ее еще одним внимательным взглядом, он добавил: — В случае надобности приложи лед. Она так медленно, неуклюже приподнималась на локте, и ее личико исказилось от боли. Она была еще соблазнительнее сейчас, чем тогда, когда он зашивал ее золотистую спинку. Со все еще раскинутыми бедрами, только условно одетая в этот распахнутый порочный халатик — но он сдержал новый порыв и вышел из комнаты. Со стороны калитки послышались ровные, совсем неторопливые шаги. Как будто идущий намеренно замедлял ход, чтобы успеть к самому интересному. По заметил, как расширились ее глаза и даже не взялся бы угадать, страх это или решимость. Но с места не сдвинулся. Конечно же, это был Кайло. Он неторопливо приблизился, заложив руки за спину. — Жаль, я поспешил, — сказал он с тягучим южным акцентом. — Я-то думал, приду — а ты уже между ее ног. Что ж тебе как будто медом здесь помазано? — Рей?.. — тихо спросил По, не обращая внимания на его слова, но глядя на нее ободряюще и с надеждой. — Ну?.. — Уходи, — сказала она стеклянным голосом, смотря перед собой как слепая. По заметил, что осколок в ее руке окрасился красным у самой ладони. — Отчего же, оставайся, — заметил Кайло тем же насмешливым тоном, и у По появилось очень нехорошее предчувствие. Рей сжала губы. Ее глаза странно потемнели и посветлели одновременно. Как будто в самой глубине их разгорался желтый тигриный огонь. По на миг показалось, что сейчас она бросится на него и перережет ему горло своим странным оружием. Но вместо этого Кайло вдруг оказался рядом, схватил его за шею одной рукой, а другой метко ударил под дых. Зеленая пелена заволокла глаза, и По оказался в состоянии только более или менее успешно перебирать ногами, пока его куда-то тащили за шкирку, словно щенка. Чуть только Кайло ушел, Рей бросилась в спальню. Но там аптечки не оказалось. Сама не своя, стуча зубами, она обыскала каждую комнату, но не нашла никаких признаков медикаментов. В порыве последней надежды она бросилась к сумочке — там должно было быть несколько таблеток напроксена, которыми она спасалась от ежемесячных спазмов, но… Кайло просто забрал все подчистую. И порошки от простуды с парацетамолом. И напроксен. И все на свете, что могло ей помочь. Голова закружилась, тошнота подкатила к горлу. Рей еще никогда не теряла сознание от жара — что ж, все бывает впервые. Плитки пола были холодными, и их прикосновение к пылающей коже казалось морозно-неприятным. Однако, через несколько минут, как будто они забрали часть жара, Рей очнулась. Последним усилием она обралась до телефона. Память подбросила ей какие-то цифры, и она трясущимися пальцами набрала номер. — Ро… Роуз… — прошептала она, воюя с тошнотой. — Роуз… Однако, Роуз приехала не одна. К тому времени, когда Рей смогла сползти вниз и добраться до входной двери, Роуз и По неустанно тарахтели старомодным дверным кольцом. Рей прислонилась лбом к косяку, переводя дух, и вдруг… ее пальцы сами собой провернули в замке ключ. Стук оборвался — стоявшие на крыльце явно услыхали и поняли, что дверь не отперли, а заперли. Она проглотила слезы и на деревянных ногах отошла от двери. Нужно найти лед. Как можно больше льда. И тогда все будет хорошо. — Пусти, сукин ты сын, — проскрипел По, чуть только смог впервые вдохнуть. И Кайло послушно и с готовностью отпустил его, придав такое ускорение, что бедняга протанцевал несколько больших торопливых шагов и встретился с холодной стеной. Что это такое? Видимо, подвал. Снаружи громыхало так сильно, что фундамент дрожал. Как будто залп ядерных ракет обрушился на Раддус, намереваясь стереть его с лица земли. По торопливо огляделся — где Рей? Что вообще происходит? И потом, нельзя позволить этому ублюдку стоять у него за спиной. Тоненькая фигурка в нелепо висящем, линяло-голубом платье в цветочек маячила где-то у двери, и По показалось, что она нерешительно переминается с ноги на ногу. Это неплохой шанс. Можно попробовать — хотя бы попробовать — вырубить этого чертова верзилу и сбежать. С нею вместе, конечно же. Все должно получиться. По поспешно окинул взглядом фигуру приближающегося противника, лихорадочно пытаясь понять, где печень, где уши и висок. Не дай ему заметить, что ты готов бить. Не позволь ему увидеть, куда ты целишься. Иначе все пропало. Но у тебя получится, брат. Все у тебя получится. Тоненькая фигурка снова вспыхнула у темного дверного проема. Лишь бы она не влезла и не помешала. Рей держалась очень прямо. От жара в кухне на коже выступил пот, и швы охватило жгучее пламя. Она была уверена, что начинается воспаление — такие вещи нельзя оставлять без лечения, без антибиотиков. Но сама она не смела выйти за порог и, даже не проверяя, знала наверняка, что в ее сумочке ни цента денег. Теперь все деньги принадлежали Кайло, теперь он распоряжался всем в доме, выдавал ей одну и ту же сумму каждый месяц, сам оплачивал счета. Так Рей привыкла почти ничего не тратить на себя — только откладывать остатки, чтобы после, скопив денежку, похвастаться Кайло своей экономностью. Перед началом кухонной возни она до блеска вылизала гостиную, следы разрушений в которой никто и пальцем не тронул, конечно же. Тщательно выбрав все осколки стекла, она несколько раз пропылесосила ковер — еще не хватало, чтобы что-нибудь вонзилось в нежные пятки Фазмы, которая, конечно же, скинет туфли со своих сильных стройных ног и будет как бы невзначай играть напедикюренными пальчиками в высоком пушистом ворсе. Борясь с изнеможением, Рей сделала себе еще чашку кофе и, подумав, на глазок плеснула туда изрядную порцию виски. На вкус получилось так себе, виски было слишком много, но ей стало значительно лучше. Вторую порцию такого же снадобья она принять не решилась — пока что. Может быть, позже. Странно — подумалось ей сквозь редеющий туман в мозгу — почему я не пьянею, я же никогда не пью спиртного?.. И тут же забылось. Дело пошло быстрее. От аромата мяса на сковороде заурчало в желудке. Рей вспомнила, что не ела ничего со вчерашнего дня, с того самого бургера, который… нет, она решительно отогнала все мысли о вчерашнем дне. Не до того. Мясо пахло все аппетитнее. Пряные травы, разогретые жаром, благоухали как летний полдень на сухих горячих камнях, где можно лежать как ленивая смуглая ящерка, слушая звон солнечных лучей, стрекот кузнечиков и заливистый щебет птиц. Рей на секундочку прикрыла глаза — это было так ново, уже давно ее не посещала ни одна мечта, где рядом с нею не было бы Кайло. Сама не осознавая, что делает, она взяла длинную двузубую вилку, подцепила со сковороды пылающий жаром кусок мяса и, давясь голодной слюной, набросилась на него, словно умирала с голоду. Вдруг все стало ярче, проще, свободнее. Как будто от ее ноги отвязали тяжеленное ядро. Да, боль никуда не делась, но с ней стало проще мириться, ею стало легче подпитываться. Вспомнился острый, крепкий аромат дорогого виски, терпкий вкус отличного кофе, а на тарелке еще оставались капельки сока от ее безукоризненно, превосходно прожаренного стейка. С чувством глубочайшего удовлетворения Рей вылизала тарелку дочиста. Вторая чашка кофе с доброй порцией виски завершила нехитрый обед. Ее лихорадило все сильнее, но — странно — ей было почти хорошо. И вдруг слезы навернулись на глаза. На какой-то короткий миг ей вдруг показалось, что… что… за последнее время она ни разу не была по-настоящему счастлива. Это было потрясающее осознание, шокирующее, убийственное, — и тотчас же сменилось стыдом. Да как вообще можно так думать — вяло шевельнулось в мозгу. Кайло любит тебя и заботится о тебе. Найденыш. Приемыш. Никто и ничто — но только не для него. И тогда Рей вскочила — как можно было потерять так много времени впустую?! — и принялась за работу. Теперь стейков будет всего пять, и если Кайло или гости захотят добавки… Ну вот что за черт ее дернул есть? Не так уж и хотелось, можно было обойтись парой галет и чашкой чаю. Мысленно выругав себя на чем свет стоял, Рей взялась за гарнир. Батата нужно запечь побольше. И отполировать любимые бокалы Кайло. И темно-серые тарелки. На них будет красиво смотреться оранжевый батат и яркая сочная зелень. Ну господи, зачем, зачем она позволила себе съесть этот кусок мяса? Зачем? Где лимон? Почему так холодно в кухне? Озноб пробирает…и начало подташнивать. Вполне закономерно, нечего было жрать, как будто с цепи сорвалась. Боже… Тошнота вдруг стала нестерпимой, живот скрутило, но Рей не успела даже склониться над раковиной, как тьма заволокла весь мир. Очнувшись с громким ахом, она хотела было вскочить на ноги, но вовремя вспомнила, что огонь под сковородой уже давно выключен, и ничего не сгорит. А жаль… ей было так худо, что даже сгореть к черту казалось не такой уж плохой перспективой. Пришлось вставать и влечь изнемогающее тело вверх по лестнице. Мыться — если это можно было так назвать, — переодеваться и готовиться к приему гостей. Кайло приближался, и По стиснул кулаки так, чтобы он не заметил, не увидел. По корпусу вряд ли получится, в этом верзиле полных шесть футов, а сейчас так и вовсе кажется, что семь. Разве что только по мочевому пузырю, но похоже, что у этого говнюка ремень с пряжкой, хорошего удара не выйдет, разве что себе запястье сломать. Значит, значит… осталось полсекунды на раздумья. И — По ударил. Как в детстве, когда заступался за слабых и обиженных, когда вымещал на ублюдочных верзилах всю свою злость на несправедливый мир. Получи-ка, да расскажи, как тебе понравился мой кулак. Костяшки пальцев так удобно улеглись на нижний край челюсти Кайло, у самого округления подбородка, и он даже успел ощутить, как дернулись под кожей твердые мышцы. Значит, попал куда надо. По вспомнил это странное ощущение, когда даже несильный удар вдруг мутит сознание, и всю голову прошивает током. Стиснул зубы и навесил еще два сверху. Противник рухнул, как подкошенный. А Рей — Рей стояла у двери, и ее глаза казались совсем белыми. — Что ты сделал… — прошептала она, и это не был вопрос. — Что ты сделал… — Ничего незаслуженного, — отрезал По и схватил ее за руку, намереваясь вытащить отсюда и запереть подвал, а потом черт его знает, как, но пытаться уйти от шторма и от этого проклятого дома. Но Рей стояла крепко, как будто вросла ногами в этот пол. И все силы мира не смогли бы сдвинуть ее с места. — Я не уйду, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Я его не брошу. Армитаж и Фазма пришли вместе с Кайло. Просто хлопнула входная дверь, и дом наполнился голосами, смехом. Смеются, надо же, как круто. Рей провела дрожащими руками по подолу. Шелковистое платье холодного винного цвета струилось по бедрам. Оно делало ее лицо странно бледным, но Кайло сказал, что так очень красиво. Когда-то сказал. Давно. Когда принес это платье в шуршащей бумаге, пахнущей какими-то духами и сигаретами. Ее лихорадило, и так и тянуло залезть под одеяло и там тихонько умирать от боли. Но вместо этого она торопливо хватила еще виски прямо из горлышка. Тепло на секунду оживило ее и дало сил спуститься по лестнице. Они все знают, видно по глазам. Знают, видят — и очень внимательно смотрят, чтобы не упустить ни секунды. Смотрят и ждут, когда она споткнется. Но она не споткнется, она пройдет в кухню, начнет выносить оттуда тарелки, и Кайло даже пальцем не пошевелит, чтобы ей помочь. Но какая разница. Все равно. В каком-то своем, внутреннем тумане Рей начала раскладывать еду по тарелкам, крепко сжав губы. Бесстрастная, бледная, почти безукоризненная, только на спине, под тонким платьем, топорщатся вспухшие рубцы. Она ни на кого не смотрела, не говорила ни слова, когда расставляла тарелки, раскладывала сияющее серебро, тонкие, идеально прозрачные бокалы. Когда Кайло взял у нее салфетку, перекинул через руку и принялся наливать вино. Когда он отодвинул перед ней стул и дал понять, что можно садиться за общий стол. И когда Хакс что-то сказал, она тоже была погружена в свой туманный мир. — Рей? — насмешливо-удивленно окликнул Кайло. — Ты, дорогая, оглохла? Если бы он вытянул ее плетью, эффект был бы вряд ли сильнее. Что? Что такое? Рей часто заморгала. — Гости просят добавки. И я бы не отказался, — медово сказал Кайло, улыбаясь. Над верхней губой темнела щетина, и эта тень делала его улыбку какой-то хищной. — Я… Да… Кайло, можно тебя на минуточку? — пролепетала Рей, не то вставая со стула, не то садясь назад. Всего два стейка осталось. Всего два. Потому что я… — Все, что ты хотела сказать мне, можешь сказать в присутствии моих друзей, — все с той же улыбкой сказал Кайло. — Всего два стейка осталось, — выпалила Рей, комкая салфетку и бросая на стол перед собой. — Всего два. — Ммм… что, прости? Их ведь было шесть, не так ли? — Так. Но осталось всего два. Кайло поднял брови. Рей вдруг почувствовала внезапный прилив гнева и обиды, такой же яркий, как те эмоции, которые посетили ее за одиноким обедом. По какому праву он находит такое удовольствие в том, чтобы унижать ее перед этими… этими гадюками? По какому праву?!. Да вот по такому, что ты никто и ничто, дорогая. А он о тебе заботится. Еще никогда так остро ее не накрывало осознание собственного ничтожества. Никто и ничто. Полностью зависимое и при том абсолютно бесполезное, не оправдывающее ожиданий, рушащее надежды и планы. Кайло покачал головой. — Что ж, я обойдусь. Но будь добра, исполни просьбу гостей. Рей подхватилась на дрожащие ноги, бросилась в кухню. Чуть не разбила тарелку, трясущимися руками плюхнула на нее батат, соус, зелень, кусок мяса. Вторую. Точно так же, только бы не разбить, громко втягивая воздух, давясь беззвучными всхлипами. За что? За что? Почему? Голос Роуз вдруг стукнул по вискам. «Если бы ты вышла за По, такого бы не было…» За По? И что бы тогда у нее было? Ни большого красивого дома, ни… мысль запнулась. Была бы любимая работа, веселый муж, уютный домик, пусть и небольшой, но теплый, родной. — Рей? — Тяжелая ладонь легла на ее спину. Кайло стоял позади нее. — Только не напусти слез в еду, — сказал он, проворно убирая тарелки из-под ее рук. И впрямь, слезы катились по ее щекам, даже по шее. Она торопливо вытерла их кухонным полотенцем. — Приведи себя в порядок, — тихо приказал Кайло. И добавил холодно: — Я не сержусь. Но впредь будь добра рассчитывать продукты так, чтобы их хватало. И ушел, оставив ее беззвучно корчиться над раковиной, пока не закончились силы. А потом она умылась холодной водой и медленно, держась за стену, вышла назад в гостиную. Хакс сверкнул на нее глазами из глубокого кресла. В воздухе тянулась синяя паутина сигарного дыма. Фазма сидела на колене у Кайло, точно так же, как только сегодня утром сидела Рей. Тугое лимонно-желтое платье облегало ее сильное стройное тело, и длинные босые ноги матово лоснились в электрическом свете. Она склонилась к Кайло, завитки ее коротких светлых волос коснулись его лба. Рей не верила своим глазам. Она застыла на пороге, не в силах войти и не смея уйти. Она сразу поняла, что эта сцена предназначена для нее. Что это зеркало — зеркало вчерашних событий, только сыгранное, обставленное персонально для нее. — Рей, милая? — Кайло протянул к ней руку. — Иди сюда. Подойди. Ну же. Рей не смела воспротивиться. Но она была настороже, тревожно ожидая, чем все закончится. Шаг за шагом она приблизилась. Красные губы Фазмы то и дело целовали край бокала. Ее пышный бюст маячил прямо перед носом — именно что перед носом Кайло, а его рука лежала поперек ее бедер. — Иди сюда, — повторил Кайло, улыбаясь, блестя глазами, непривычно расслабленный. Он дернул Рей за руку, чтобы она села на его второе колено, и она вся вздрогнула, когда нечаянно задела Фазму и вдруг поморщилась от отвращения, ощутив какое удивительно горячее на ощупь ее беломраморное тело. Кайло протянул руку и слегка потрепал ее по спине. На всем его лице отражалось неописуемое удовольствие. — Армитаж, завидуешь? — вдруг спросил он, внезапным рывком прижимая к себе и Фазму, и Рей. Пахнуло каким-то странно знакомым ароматом, как будто Рей когда-то уже ощущала запах этих духов. — Ммм… возможно, — донесся из кресла шелковый, холодный голос. — Моя невеста сидит у тебя на коленях. Еще бы. — Я могу пересадить ее повыше, — заметил Кайло, и Рей, тщетно пытаясь вырваться, задыхаясь от боли, заметила, что еще совсем немного, и пальцы Кайло окажутся между ног Фазмы, под тесной короткой юбочкой ее платья. — Тебе надо выпить, Саммер-Рей, ты так напряжена, — промурлыкала Фазма, глядя на Рей в упор, и ту бросило в холодный пот. — Выпей из моего. — Я… я не могу, — прошептала Рей, снова пытаясь встать и в этот раз успешно преодолевая сопротивление объятий Кайло. — Не могу. — Не бойся, тебе сразу станет не так больно, — вкрадчиво прошептала Фазма, плавно встала, приблизилась, обняла остолбеневшую Рей и сама сунула ей под нос бокал со следами красной помады. — Я всегда считала, что ты детка-конфетка, — мягко сказала она. — Хоть тебе и не очень к лицу мое старое платье. Изнемогая, Рей стряхнула ее руку и, не разбирая дороги понеслась наверх. Так вот что это за запах духов. Скорее сбросить это платье, господи, какой стыд. Значит, Кайло одел ее в шмотку своей… своей… этой шлюхи? В спальне Рей поспешно стащила платье, срывая швы на спине, раздирая в кровь, да и плевать. Последняя капля переполнила чашу ее терпения. Хватит. Достаточно. Переночевать можно и у Роуз. Или у По. Или под мостом. Какая разница. Морщась, всхлипывая, Рей вытащила из шкафа белую рубашку, ту самую, свою, и старые джинсы, которые не надевала уже так долго. Платье казалось лужей застывшей крови на полу. Теперь стало понятно, что это за запах духов и сигарет. Большая часть вещей, которые Кайло якобы покупал, принадлежали Фазме. Вот почему они так сидели — а он говорил, что просто ошибся с размером. Хотя бы белье было новое, и на том спасибо. Рей чуть не стошнило от отвращения и волнения вместе взятых. И от лихорадки. И от выпитого почти на голодный желудок виски. Она схватила телефон, потом положила на место. Нет, его тоже покупал Кайло. Так пусть оставит себе вместе с кольцами, шмотками и прочим барахлом. Уже давно Рей не чувствовала себя такой свободной и сумасшедшей. Шаги на лестнице. Стук в дверь. — Рей? Это я. Позволь мне войти. Он никогда не просил позволения войти — ведь это его дом. Никогда — до сегодняшнего дня. — Входи, — отозвалась Рей прежде, чем успела додумать мысль до конца. Кайло вошел. Он уже не казался таким большим, высоким, занимающим все пространство. Он тихо притворил дверь, и Рей молча уставилась на него от туалетного столика, дрожащая, в одном белье, зареванная, с заправленными за уши волосами, тощая, будто подросток. — Я дурак, — вдруг сказал Кайло, не подходя, как будто ожидая ее разрешения. — Я… прости меня, Рей. Я вел себя как скотина. Рей молчала, не зная, что сказать. Это был неожиданный поворот. — Ты можешь возненавидеть меня, Рей. Можешь бросить меня и уйти, я не буду тебя удерживать, потому что ты имеешь полное право так поступать. Я… я только прошу тебя выслушать и простить меня, а потом будешь решать сама, как тебе поступить. Я ведь так долго был один, пока не встретил тебя, и меня столько раз предавали, что я просто не могу… не переживу, если человек, которого я люблю так же сильно, как тебя, предаст меня снова. И, наверное… наверное поэтому я сделал тебе так же больно, как делали мне. Кайло смолк; его подбородок вздрогнул. Сердце Рей тоже вздрогнуло. Он был такой… колдовской сейчас, в этом полумраке, разрисованном тенями и светом уличных фонарей. И ее так непреодолимо влекло к нему — а особенно сейчас, в этом романтическом флере, который снова его окружил. — Они ушли? — спросила Рей после долгого молчания. — Да, — с готовностью ответил Кайло. — Сразу же после того, как ты… Они ушли. Это был дурацкий спектакль, прости, милая… кстати, вот… — Кайло достал из кармана картонные коробочки, положил на край кровати. — Обезболивающее, противовоспалительное и антибиотики. Если позволишь, я обработаю твои раны… а если захочешь, отвезу к врачу. Рей молчала, и Кайло повернулся к двери. Сердце заныло у нее в груди. — Это был худший день в моей жизни, — вдруг сказала она. — Но мне нечего тебе прощать. Пожалуйста, помоги мне. Она неловким движением стащила шелковую сорочку и повернулась спиной. Еще никогда он не касался ее так нежно, как сегодня, и боль утихала уже от одних только этих прикосновений. Может быть, все еще станет так, как было? Рей прикусила губу. Чувство вины охватило ее с новой силой, и она обернулась через плечо. — Прости меня, Кайло. Я больше никогда не сделаю тебе больно. — В каком смысле — ты его не бросишь, Рей? В каком смысле? — Не брошу. Может, ему нужно к врачу… а ты уходи. — Нет, дорогая, только с тобой. Я уйду отсюда только… И тут Рей дернулась так, что он невольно выпустил ее руку. Кофта соскользнула с ее плеч, и По увидел на открытой спине какие-то жуткие шрамы, исполосовавшие ее тело вкривь и вкось. — Это… это что такое? — в ужасе спросил он, пока воображение накидывало ему сотню возможных вариантов. — Это ничего такого! — огрызнулась Рей. — Это мне напоминание о том, как следует себя вести! И в последний раз, когда ты уговаривал меня пойти с тобой, все закончилось именно так! — Он что — он ударил тебя? — изумленно переспросил По, холодея. — Было за что, — уже тише сказала Рей. — Но эти следы не от удара. Сама виновата. Нечего было… — Что нечего было? Вот скажи? Что такого произошло? Почему он запрещал тебе видеться с друзьями? Мы, наверное, слишком грязны даже для того, чтобы ремонтировать его машину. Да и пусть даже так, мне все равно, кем меня считает он, но так не должно быть, Рей. В семьях, где все друг друга любят, никто никого не бьет. Рей опустила голову. — У меня никогда не было семьи. Никто и никогда меня не любил. А Кайло… он дал мне все. Я была никем и ничем, но только не для него. Он дал мне дом и любовь, он… у нас скоро будет ребенок. — Ты беременна? — тихо переспросил По, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Еще нет, но скоро буду. А теперь уходи. Что бы там ни было, я не хочу, чтобы он убил тебя. Рей подняла на По пронзительный, говорящий, полный каких-то невысказанных смыслов взгляд, и ему стало грустно, больно и страшно. — Уходи. Ты должен жить, По, — сказала она совсем другим голосом, как будто за этими глазами вдруг сменилась населяющая тело личность. — Хотя бы ты. Она оглянулась через плечо на лежащее на полу тело. Темные волосы рассыпались по лицу. Обычно такая импозантная, впечатляющая фигура теперь казалась беспомощной, сломанной куклой. Жалость и странное раздражение заполнили ее изнутри. Видеть его таким было… странно, да, и больно, и почему-то неприятно. Как будто на ее глазах машина на полном ходу сшибла оленя, а она даже не может ничего сделать, чтобы его спасти. По все еще топтался у двери, но Рей уже туда не смотрела. Она подошла и опустилась на колени рядом со своим любимым. Снова вернулись звуки и цвета окружающего мира. Перед глазами уже не слоились бело-зеленые кольца, похожие на дым и волны. Она приподняла тяжелую черноволосую голову, обняв одной рукой его шею, и устроила у себя на коленях, тихо перебирая свивающиеся черные пряди, кончиками пальцев проводя по вискам, мочкам ушей, щекам, как будто на ощупь узнавая его лицо. Рей не сразу заметила, что отмеченный крестиком день в ее календарике давно позади, а месячные так и не начались. И только когда однажды утром ее внезапно и безо всякого предупреждения стошнило от запаха жарящихся тостов, ее вдруг обдало жаром и холодом одновременно. Она торопливо посчитала на пальцах и еще больше испугалась. Неужели и впрямь… ладонь сама прижалась к животу. Должно быть… должно быть, они зачали этого ребенка именно тогда, в ту самую ночь, шесть недель назад. Рей невольно повела плечами, вспомнив ощущение нити, протягивающейся через кожу. Неужели именно тогда… Рей постаралась скрыть волнение, когда Кайло спустился к завтраку и успешно старалась последующие недели, пока не стало и дураку ясно, что это не просто задержка. — Кайло… — почти прошептала она однажды вечером, подходя к нему и робко касаясь его плеча. Все эти дни она воображала, как сообщит ему ошеломительную новость, как он не поверит ушам, как переспросит, и как она, улыбаясь загадочной, сияющей улыбкой человека, внутри которого зреет новый человек, повторит те же самые слова. И как он поцелует ее… или подхватит на руки… или… или… — Мм?.. — отозвался он, не отрывая взгляда от экрана своего ноутбука. Какие-то таблицы, схемы, графики. Что-то непонятное, но очень прибыльное. Он колдовал над этой сделкой уже второй месяц. — Кайло, я хочу тебе кое-что сказать… — Так говори, я слушаю. — Кайло, у нас будет ребенок… — выпалила Рей и замолчала. Кайло медленно снял очки и положил на стол, не сгибая дужки. — Вот как, — отозвался он, помолчав. Такая реакция не встречалась ни в одном из тысячи ее сценариев, и Рей почему-то стало нехорошо. — Какой срок? — спокойно спросил Кайло, неспешно поворачиваясь к ней лицом и откидываясь на спинку кресла. — Шесть недель, по-моему, — с готовностью ответила она. — Но если бы врач посмотрел… — Шесть недель, — перебил Кайло, и по его лицу стало понятно, что он тоже сосчитал. — Как мило. И что же, как ты думаешь, на кого будет похож твой ребенок? — В… в каком смысле? — пролепетала Рей раньше, чем до нее начал доходить смысл его слов. — Ну как это — в каком? В самом прямом. Прямее некуда. Рей почувствовала, как странно свело лицо, губы онемели. — Он будет похож на тебя, — сказала она твердо. Тихо, но твердо. Настолько, что Кайло не смог скрыть удивления. Он даже не сразу нашелся, что сказать. Но потом странно усмехнулся — сразу всем лицом. — Посмотрим, — бросил он, отвернулся, надел очки и снова погрузился в свои таблицы. Рей осталась стоять, словно она была непутевым ребенком, на которого он наложил наказание. А потом пошла прочь на негнущихся ногах. Она поднялась наверх, разделась и легла в постель. Прижала к животу обе ладони, сжала мягкую кожу, а потом, повинуясь странному желанию, вдавила обе ладони все сильнее, сильнее в упругие мышцы и что там было под ними, как будто надеясь прорвать свою собственную плоть. Когда закончились силы, она просто безучастно скорчилась под одеялом и плакала до тех пор, пока не заснула, совершенно изможденная и уничтоженная.