Through the Night

- Что это ? Йен стоял в дверном проеме, не сводя глаз со стола, на который в данный момент были закинуты ноги Микки. Грязь, высохшая на красных подошвах его кед, напоминала струпья. Два гигантских струпа на каждой ноге, как неоновая вывеска, говорящая: "Острожно, сдай назад". Йен наклонился и ткнул пальцем в сэндвич на тарелке. Дрянь полная - их индейка испортилась. - Очень хреновый сэндвич. Ты его хочешь? Йен стоял неподвижно, как будто в испуге. Как будто одно неловкое движение могло привести в действие какой-то страшный механизм. В футболке, под небрежно накинутой толстовкой, была дырка в шве - прямо у плеча. Микки подумал, знает ли о ней Йен. Наверное, нет, она была неприметной. А он сам больше не понимает, что нормально примечать на Галлагере. - Микки… - его имя прозвучало настороженно. - Черт возьми, тебе не обязательно это есть. Микки убрал затекшие ноги и поежился от звука хрустнувших суставов. Взяв сэндвич, он еще раз понюхал его, прежде чем выбросить в мусорное ведро. Как ему, вообще, удалось его сделать, прежде чем он понял, что это гниль? Это было выше его понимания. Дверь со щелчком захлопнулась, и от шарканья снимаемой толстовки Йена плечи Микки расслабились. Он не осознавал, насколько напряжен, пока его не разжало. Это как быть пьяным или влюбленным. Вы никогда не оцените эту интенсивность чувств, пока она не исчезнет, и вам лучше надеяться и молиться, что вы не захотите ее вернуть. Потому что если и вернется, то не так чудесно, как раньше. - Мик… Он полез в холодильник и обхватил пальцами горлышки двух пивных бутылок. Звон стекла прозвучал громче, учитывая, как охреневше тихо вела себя рыжая голова. – Галлагер ... - Микки прикусил губу и закрыл глаза, прежде чем вздохнуть. - Йен. Стук, стук, стук – раздалось в бодром ритме на полу у его ног. Йен бросил толстовку на диван. Его лицо превратилось в маску непроницаемого самообладания, которая угрожала лопнуть в любую секунду. Стук, стук, стук . Длинные ноги направились к нему, и Микки протянул Йену пиво. Но тот еще не подошел достаточно близко, и рука повисла, по крайней мере, в метре от длинновязого тела, так что теперь мышцы дергались и ныли. Самодовольно напоминая ему, идиоту, что цыплят надо считать по осени - а рассчитывать расстояние с незатуманенным мозгом. Так что теперь запястье ломило, но он из гордости не мог отвести руку, а Йен все еще просто стоял и смотрел на него. - Что? Стук, стук, стук. Йен медленно потянулся за пивом и снова перевел взгляд на ноги Микки. - Э-э ... - бутылка наклонилась в сторону пола. - Это наш? Золотистый ретривер перестал лизать штаны Микки и повернулся на голос Йена. Его хвост стучал сильнее и быстрее в ожидании большего внимания. Микки снял бейсболку и сделал большой глоток, прежде чем пожать плечами. - Да, наверное. - Наверное? - недоверчиво переспросил Йен. - Микки, какого хрена ты купил собаку? - Черт возьми, нет! - он показал Йену фак и заодно потянулся, чтобы бездумно взъерошить шерсть на голове ретривера. Длинный розовый язык обвился вокруг его пальцев, и Микки подскочил, оттягивая их назад с выражением отвращения на лице. - Я нашел его. Рот Йена открылся и закрылся, слегка причмокивая губами. - Ты нашел его? Какого черта, Мик, у него могут быть блохи или бешенство какое-нибудь. - У Рекса нет блох, - Микки сердито посмотрел на него и вернулся к дивану. Золотистый щенок встал и заскользил по полу лапами, неловко царапая когтями линолеум, пока не приобрел устойчивость в движениях. Каждая лапа бодро процокала по полу перед тем, как раздался шелест стремительного движения, и он запрыгнул на диван рядом с раскинувшимся Микки. - Ты дал ему имя?- Йен снова повернулся и встал перед ним. - Ты купил ему медальон? - Он сделал еще один шаг и вытянул шею, прищурившись. - Это что, собачий ошейник с медальоном владельца? Микки ничего не ответил. Его пальцы сжались сильнее и побелели мелкими пятнышками, пока он продолжал жевать губу так, как будто мог ее проглотить . – Ты хочешь, чтобы он снова заблудился или... - он вскинул руки движением, которое не передало и половину его возбуждения. - Чтобы его по-щенячьи изнасиловали где-нибудь в подворотне? - По-щенячьи изнасиловали? - Да иди ты нахуй. Песик заскулил и ткнулся носом в бедро Микки, напросившись на почесывание розового пуза. Йен тяжело вздохнул и растер лоб кругами, как будто пытался справиться с мигренью. Их квартира выглядела иначе, чем утром, когда он уходил. Он не мог точно показать пальцем, но разбросанная одежда, сброшенная в слепых объятиях экстаза, теперь была собрана в кучу. Вещи ни в коем случае не были сложены или убраны, но все же казались более упорядоченными. Йен мог бы поклясться, что видел это раньше, воспоминание тянуло его к себе, а ум говорил - ты знаешь это, давай, напрягись. А потом все встало на свое место; выглядело в точности как дома, как после того, как Фиона орала на них, что Лиам чуть не подавился какой-то дрянью, которую оставили слишком низко и легко доступной. У Микки был наведен детский порядок в стиле Саутсайда. Тело Йена соскользнуло на диван по другую сторону собаки, и он смог увидеть быстрый взгляд, брошенный на него тревожно и задумчиво и ... нервно? Да, нервные глаза. Пальцы легонько коснулись меховой шубки и задержались. - Ты назвал его Рексом? - в уголках его рта появилась улыбка, и лицо Микки расслабилось. - Как в Истории Игрушек? Зубастый динозаврик от Пиксар? Микки втянул щеки и сморщился, чтобы показать, что нет, это не смешно и, еще раз нет - без пизды не забавно, он не называл собаку в честь игрушечного трусишки Ти-рекса из фильма Пиксар. - Это еще Дисней, - вот дерьмо. - Ты знаешь, что я имею в виду. Не притворяйся, что не смотрел его тысячу раз с своими коротышками дома. Йен поднял руки в притворной капитуляции. Микки вскочил, и Рекс неодобрительно поднял голову, глядя на теперь пустое место рядом с ним. Йен медленно начал погружать пальцы глубже в золотистый мех. - Как долго меня вообще не было? - Не знай, что я тут минуты считаю, - он знает. Йена не было 6 часов и 32 минуты. Рекс посмотрел на Микки так, словно эти сведения наизусть выучил - это все, о чем с ним говорили весь день. - И ты надыбал собаку, пока я ходил на работу. Микки нарезал круги по углу, не собираясь никуда уходить, просто нервничая. На самом деле он не продумал тщательно реакцию Йена, и, наверное, он завел собаку, но что с того? Кто сказал, что у них не может быть собаки? У некоторых очень крутых ублюдков, которые неслабо Микки кинули, были собаки, и ничего такого. - Да, заимел я хренову собаку, пока ты уходил на свою дерьмовую работу в своей дерьмовой обжиральне, - он чувствовал, как румянец ползет по его щекам, слава богу, прекрасная ярость. - А ты хочешь знать, что еще я делал в это время? - Йен удобно устроился на подушках, все еще бездумно гладя Рекса и даже выглядя так, будто его успокаивало присутствие собаки. - Я помочился, подрочил и отправился промяться на улицу, потому что каждый раз, когда ты уходишь, меня колбасит и мне нужно что-то делать, иначе я волосы на жопе драть готов! Рекс полаял с придыханием, как будто монолог был мастерским. - Я нашел собаку и назвал ее Рексом. Я купил ему гребаный ошейник, а потом пришел домой и сделал стухший сэндвич, и все это время думал о том, будет ли тебе не все равно, что я привел домой собаку?.. Да мне плевать на такую хуйню, Йен! Плевать, с чего мне загоняться? Но ты - ты просто торчишь у меня в башке и копаешься чайной ложкой там и сям!.. Йен нахмурился и на его лбу появились морщинки, которые останутся и будут напоминать Микки о каждом разе, когда он заставлял Йена грустить. - Где это сям? Он поднял глаза к потолку, смеясь, но это прозвучало как эхо счастья, которое он все еще держал внутри крепко связанным. - Бесишь где. Йен кивнул, сдвигая руку, чтобы почесать висячие уши собаки, теперь целиком растянувшейся от его ласки. - Ты знаешь, он довольно миленький, - Микки приподнял бровь. - Я имею в виду, что я ни хрена не знаю о собаках, но это не может быть так уж сложно, верно? Микки прокрался обратно на свое пустое место на диване и получил тук-тук-тук хвоста. Рекс закатил глаза и шумно вздохнул. Йен засмеялся, и Микки чуть не заплакал, потому что это был смех Йена. Смех, на который ему столько раз было плевать, прежде чем он начал звучать так глухо и пусто. Тот же самый звук, который он мог бы поклясться, чудится ему где-то глубоко во снах, и это был самый лучший звук, который он когда-либо слышал. Мозолистые, длинные пальцы теперь были еще больше поглощены животным, и самодовольная ухмылка так и мелькала на лице. Она так давно на нем не появлялась, что сама, наверное, хотела приклеиться к этой кривоватой челюсти. Микки протянул руку, чтобы погладить Рекса по носу, и, боже, это было обыденно. Никаких витков кошмаров, проносящихся в их головах, или приступов агонии, омрачающих их лица. Улыбка угрожала появиться и на его обкусанных, обветренных губах, и ему было не западло врать Йену. Не западло копаться, выбирать и купить, а не найти Рекса, который стоил, черт возьми, каждого пенни. Потому что Йену не нужно было знать, что эта собака для него. Ему не нужно было знать о бесчисленных часах исследований и неловких разговорах Микки со знакомыми на работе о терапии с помощью собак. Ему просто нужно было продолжать так слабо улыбаться .