***
Фриск металась из стороны в сторону, периодически натыкаясь то на кресло, то на шкаф, то вовсе на стену. И это было совершенно не странно. Да, к ней вернулись все прежние приобретённые умения, вроде ощущения того, что находится вокруг, её специфического зрения и даже той странная чувствительности стоп к вибрации поверхности. Но нервы начинали тихонечко сдавать. Проблема была грандиозного масштаба: «Нас вызывают на аудиенцию король, королева и их дети… а мне совершенно не в чем идти! Что ты мне предлагаешь? Надеть одну из твоих бесконечных белых футболок и носки?!» Доводы о том, что для них, громкое «Королевская чета Дриимурр», совершенно ничего не значит, не принимались вовсе. Ещё одной проблемой стало отсутствие волос на голове. Потому что «я теперь ни на человека, ни на монстра не похожа! Пельмень с глазками!» Опять же, никакие слова совершенно не помогали разрешить дело мирно. Поэтому в какой-то момент, устав от мельтешащей перед глазами Фриск, Санс просто встал с кровати и ушёл. Куда, зачем, надолго ли? А кто его знает… вот и наша страдалица так подумала, поэтому продолжила заниматься своим очень увлекательным делом, то бишь истерить в пустоту. Однако, Скелетон вернулся достаточно быстро и чуть ли не кинул в подругу какие-то непонятные тряпки. По ощущениям напоминали атлас или шёлк. На немой вопрос в глазах Фриск он ответил: — Это мамины старые вещи. Мы с Папсом решили их не выкидывать даже когда отец типа умер. Хранили их в гараже за домом. Думаю, что сейчас ты вполне можешь надеть их, мне не жалко. А с головой твоей придумаем что-нибудь, малявка, — он усмехнулся и вышел из комнаты, кинув напоследок: — Одевайся, я верю, что у тебя получится, потому что я этим заниматься не собираюсь! — и уже когда закрыл за собой дверь тихо добавил: — Иначе отделаться от навязчивых мыслей мне будет ещё сложней… Признаться, Фриск беззастенчиво тупила на протяжении ещё минут двух, встав посреди комнаты с кучей одежды. Информацию она переваривать начала намного медленнее, чем раньше. Было ли это последствием операции — можно только догадываться. Но всё же как только до слепой дошло, что требовалось, она попыталась понять, что ей вообще дали. На ощупь, как уже упоминалось, ткань была приятная и качественная. Кажется, то, что она ещё нащупала, было кружевом или чем-то напоминающим жабо. Действительно, совсем скоро руки дошли до рукавов — это была рубашка. «Вот подстава, она на пуговицах… как по мнению этого полудурка я должна буду застёгивать пуговицы?!» Поворчав про себя, Фриск принялась трогать вторую вещь. То оказались штаны… и тоже на пуговице, причём достаточно тугой, ведь пришита она была надёжно и максимально близко к ткани. Третью вещицу распознать не удалось. Были какие-то шнурки, дырочки с металлическими клипсами, но в целом штука неизвестная. Четвёртыми были ботинки. Тоже на шнуровке. Вопросы аналогичные озвученному ранее всё ещё оставались. Но поделать было нечего, пришлось пытаться осваивать непостижимое. Из всей одежды самую большую сложность вызвала рубашка, потому что столько мелких пуговиц ещё нужно было уметь застёгивать. И те оказались такими же тугими, как и их сестра на штанах. Верх Фриск заправила в брюки, иначе всё неприятно моталось из стороны в сторону, а с такой свободой можно ненароком что-то испортить. Хотя, как она до этого спокойно бегала в одной футболке и трусах — не ясно. Заботу о ботинках и этой неизвестной для неё вещице было решено оставить на горе-друга, который куда-то успел смыться. Потому что на первом этаже его нигде не было, как и на втором. Пришлось плюхнуться на диван и поднять пыль, что успела осесть за ту неделю, что Фриск не убиралась. К счастью, долго ждать не пришлось. Удивительно, но в очередной раз было легко заметить, что аура у Санса была ледяной. — А чего расселась? У тебя ещё вон, есть чем заняться я посмотрю, ха-ха. Фриск в этой ситуации ничего смешного не видела, поэтому пуще насупилась и махнула рукой в сторону нерадивого, закатив глаза. — Это ты сейчас смеёшься, а знаешь как сложно было пуговицы эти дурацкие застёгивать? И вообще… из какого века эта одежда?! — Не то, чтобы она жаловалась, всё-таки лучше, чем ничего, но иногда такое настроение Санса её раздражало. — Не поверишь, ей уже лет сто точно есть. Не бузи, давай помогу. Он подошёл к ней и поднял на ноги, потому что голова у «травмированной» соображала всё ещё туго. Первым делом он начал зашнуровывать корсет спереди, попутно выкидывая колкости, узнав, что она даже не знала, что это такое. Когда с ним было покончено пришлось, опять же, силком усадить слепую обратно, чтобы обуть ботинки, а затем так же зашнуровать. Это занятие было гораздо муторнее. Радовало, правда, то, что всё как будто изначально было сшито не на Сару, а на Фриск. И вообще было в этом занятии что-то личное. Сансу не хотелось бы, чтобы кто-либо узнал о том, что он, весь такой холодный и хмурый, сидит на мягком коврике и методично продевает шнурки в отверстия, а потом завязывает милые бантики. Такое собственничество было вызвано отнюдь не тем, что его имидж «альфача» пошатнулся бы (он сам себя в серьёзном ключе так никогда и не назвал бы), а тем, что где-то внутри теплилось чувство комфорта и уюта, словно эти двое были вовсе не друзьями, а… — Всё, — он прервал поток этих мыслей, ибо иначе это зашло бы куда-то совсем не туда. Да и он действительно закончил. Фриск подскочила и выпрямилась. Даже не смотря на отсутствие волос, выглядела она хорошо, не вот отлично, но и не совсем ужасно. Бледное лицо, впалые щёки, тёмные мешки под глазами. А одежда, хоть и подошла ей, всё равно висела в некоторых местах из-за сильной худобы, отчего слепую можно было бы отнести в разряд тощих. Всё вместе создавало эффект. Какой не понятно, но какой-то и не самый плохой. — Ну так… мы идём? Санс был как будто в прострации и смотрел куда-то в окно. Поэтому вопрос вывел его из транса, и он слегка дёрнулся. Его взгляд остановился на Фриск. Теперь она не казалась ему такой низкой, как раньше. То ли это были ботинки и небольшая платформа, то ли девочка успела вырасти за прошедший месяц. Однако, теперь она спокойно доходило до его плеча, хотя при первой встрече он даже шутил, что ей до этого самого плеча как идти пешком до Китая. Скелетон на секунду попытался стать честным с собой — ему нравилось то, как она выглядела в этой одежде. «Стоит ли тогда отдать ей все мамины вещи? Хотя, наверное, это странно». В какой-то момент Фриск стало неловко из-за затянувшегося молчания (знала бы она, что её в это время ещё и беззастенчиво рассматривали), поэтому она сделала небольшой шаг вперёд, но коснуться не решилась, потому что не знала куда её рука попала бы, хоть его очертания и были вполне видны, даже в приглушённом свете. — Санс, очнись. Мы идём? — она повторила вопрос в надежде на то, что ей наконец ответят. К счастью так и произошло, он наконец разморозился и хрипловато ответил на выдохе: — Да. Но и этого ей было достаточно. Главное, чтобы он не молчал. Вина всё ещё гложила, поэтому любой «не-ответ» воспринимался головой как оставшаяся обида или даже злость. Таковой и в помине не было, но страхи, даже если убедить себя в отсутствии их причины, всё равно выползают наружу. Наконец они вышли на улицу. Сквозь ботинки вибрации земли чувствовались смутно, поэтому одна из новоприобретённых возможностей была закрыта для слепой. Вообще, она чуть ли не впервые за последний год была обута. Обычно простенькие балетки нужны были только для поездки в город на рынок, в остальное время стопы были свободны (или на них были носки). Эта же обувь казалась на тонну тяжелее ветхих туфель. Первые минуты Фриск шла очень неуверенно. Пришлось понадеяться на Санса для того, чтобы дойти до замка в целости. По дороге вновь встречались призраки монстров. И только сейчас в голову закрались вопросы, вроде «почему их так мало?» Действительно, было такое ощущение, что мало кто умирал здесь, раз улицы не были похожи на столпотворение в час-пик на базаре. И Фриск очень хотелось хоть у кого-нибудь из приветливо махавших монстров спросить в чём тайна, но она боялась, что Скелетон посчитает её совсем сумасшедшей. — Слу-у-у-ушай, Санс, — протянула с улыбкой слепая. — Не подумай ничего такого, но не мог бы ты немного отойти, я хочу кое с кем поговорить… лично. Счастье ей, что она не могла увидеть его, потому что настолько оскорблённое лицо вообразить было бы сложно. И больше огорчило «лично». Это небольшое дополнение разрушало идеальную сказку в беловолосой голове, где «личное» существовало только между ним и ею. Но Санс сразу же одёрнул себя на том, что у каждого, вообще-то, есть своё пространство, он ей вообще никто, максимум афигенный друг, который в какой-то момент больше начал напоминать мать. Собственно, именно поэтому он учтиво отошёл в сторону. Фриск счастливо хлопнула в ладоши и подбежала к ближайшему от неё призраку. Это была женщина с большим количеством перьев в одежде. И даже на руках виднелись напоминающие их узоры. Её чистый и несколько наивный взгляд сразу заметил приближавшуюся к ней старомодно одетую фигуру. — Прошу простить, я вас увидела и хотела бы задать один очень интересующий меня вопрос. Это ненадолго, мы тоже торопимся, но меня переполняет любопытство, — сбивчиво протараторила Фриск. — Ничего страшного, я отвечу, если смогу. Про вас уже все призраки Подземелья знают, вы такая прелестная, — женщина улыбнулась. — Ой, да…? — растерянно пробормотала слепая, но быстро собрала мысли в кучу. — Не суть. Почему здесь так мало призраков? На Поверхности тоже не часто их встретишь, но это потому что там больше места, тут же я вижу примерно такое же количество на квадратный метр. — Всё достаточно просто, — собеседница расправила небольшие синеватые крылья сзади и, тряхнув ими, убрала обратно. Волновалась. — Многие монстры погибли на Поверхности и там же остались, поэтому этих родных мы сможем встретить только если Барьер будет разрушен. А те, кто умирал здесь… не все хотят оставаться на этой стороне, поэтому добровольно уходят в забвение. Да, даже те, у кого есть близкие ещё на вашей стороне. У меня вот сын и муж ещё там, я их оберегаю. Но в остальном, слоняться просто так становится скучно. Есть те, кто дожидаются нужных монстров и уходят в это забвение с ними. Я не знаю, вторичная ли это смерть или даже после этого вы попадаете куда-то в другое место, но решиться на такой конец достаточно просто, когда ты устаёшь быть призраком. Но совсем недавно все мы были поражены тем, что в Подземелье появилась бывшая глава гвардии. Все знали, что она осталась наверху, однако что-то привело её сюда. Вопрос только в том, что и как. Умершие души не могут пробраться сквозь барьер горы ни с одной из сторон. Некоторые говорят, что они даже ступить на неё не могут. — В голове промелькнули образы с Поверхности. И правда, гора Эббот всегда оставалась пустой от слоняющихся теней. — Кстати, ваш спутник является её сыном… вы знали про это? — Не поверите, но да. И отца его я тоже знаю. Спасибо за ответ, узнать про это было очень важно для меня, — озадаченно промямлила она. — До свидания. — Надеюсь мы ещё обсудим что-нибудь, до свидания. Фриск подошла к белеющей душе с ледяной аурой. — Кажется, мне ещё предстоит привыкнуть к тому, что ты можешь говорить с пустотой, — Санс легко усмехнулся. — Могла бы и у меня спросить, я много, что знаю про астральный мир. — Эй, я же просила не подслушивать! — возмущённо сказала Фриск, поспевая за холодом. — Ты просила отойти, про подслушивание ни слова не было. — И это была правда, хотя дополнение в виде слова «лично» должно было намекать, но для этого оболдуя правила были не писаны. — Не волнуйся, я услышал только вопрос, потом мне было не до этого. — А до чего же тебе было дело? Над чем думал? Или это секретная информация? — Санс в очередной раз усмехнулся. Никаких других эмоций при разговоре с Фриск он выдать почти не мог. Она вызывала в нём искренний добрый смех от того, насколько по-детски звучало всё с её стороны. Да, именно этой простоты и наивности семнадцатилетней девушки как раз-таки не хватало двухсотлетнему парню. — Да думал зачем нас позвали вообще. От Ториэль не было вестей с того момента, как они ушли в замок. Не то чтобы я с ней прямо-таки общался раньше. Просто были хорошими знакомыми, тем более, что мои родители на их семью, по факту, работали. Не знаю, мне кажется, что не чисто дело. Последний раз, когда сюда попадал человек, то бишь Чара, Азгор пытался её убить. Да что ты так реагируешь? — Санс остановился и посмотрел на вздрогнувшую Фриск. — Не волнуйся, я сам умру, если он на тебя пойдёт. После этого они пошли в неловком молчании. Только иногда Фриск задумывалась настолько сильно, что её приходилось ловить за руку, иначе повороты она бы благополучно пропускала или вписывалась в них. В Вотерфолле было привычно тепло. Если в Сноудине повезло с погодой (было прохладно), то повезёт ли с Хотлендом, а тем более городом? Но об этом оставалось только догадываться. Привычного щекотания травы Фриск не чувствовала, от этого становилось грустно. Ей нравилось чувство свободы, которого всю жизнь не хватало. Поэтому, когда она впервые тут оказалась ей всё нравилось. Мягко, приятно и вольно. И духота или сухой холодный воздух не драли горло до першения. Атмосфера этого места была обволакивающая, искрящаяся. Прямо как кристаллы на своде пещеры. Шёпот эхо-цветов, переливающийся и вторящийся детский смех, который проносил этот биом сквозь столетия. От воды звуки исходили чуть ли не космические, точные и слабо укалывающие. Как будто положил в рот конфетку, а внутри неё оказалась стреляющая шипучка. И сразу стало кисло, но вкусно. Совсем скоро тишина сменилась громом и тягучим чувством духоты. Стало понятно, что они пришли к Хотленду. Фриск нисколько не волновалась насчёт того, как они пройдут по нему, в отличии от Санса, который то и дело поглядывал на титанически спокойную и задумавшуюся подругу. Вот уж не хотелось ему, чтобы она свалилась в обморок или упала с дороги, потому что они здесь были узкие, а под ними методично растекалась лава. Хоть и выяснилось, что смерть Гастера была специальной, но всё равно страх с самого детства оставил свои липкие отпечатки. Поэтому в какой-то момент Скелетон схватил Фриск за руку, аргументируя это тем, что так ему будет проще вести её. Она только пожала плечами и продолжила концентрироваться на мыслях, чтобы не закашляться от душащего пекла. Внезапно лысую макушку обдало приятной прохладой, а шум Ядра затих. На смену ему пришла размеренная музыка. Вполне деловая, но играющая кокетством звука. На немой вопрос в глазах Санс ответил: — Мы в отеле Метты… не дай Всевышний, чтобы мы её встретили. Просто путь в город лежит только через отель и Ядро. Не хочу туда идти, но придётся. — Ты же можешь телепортироваться… — Со стороны послышался хлопок. — Ты чего? — Я идиот, — обречённо простонал Санс, и в этот же момент на их месте остались голубые искры.***
Оказались они совсем рядом со входом в замок. Где-то внутри себя Фриск искренне посмеялась с глупости ситуации, но снаружи оставила только небольшую улыбку, из-под которой так и рвались смешки, и поднятые брови вкупе с прикрытыми глазами. Понять, что они были в другом месте было достаточно легко. Музыка резко прекратилась, в воздухе витала пыль и по атмосфера давила в данный момент своей скучной серостью. Да и вообще голова кружилась, всё-таки эти телепортации влияют на состояние в первые секунды. Санс отошёл на пару секунд и постучал в дверь. Через некоторое время послышались приглушённые шаги, которые больше напоминали быстрые прыжки. Дверь распахнулась так резко, что с дерева, которое было в трёх метрах от входа, ветром унесло несколько листиков. Фриск сначала зажмурилась, а потом редко распахнула глаза. — Че-е-его-о-о! — прогремел раскатисто по двору девичий голос. — Фриск, каждый раз, когда мы виделись ты меня шокировала, но как вы двое объясните это?! — Чара не могла сама поднять челюсть с пола, поэтому подошедший Азриэль помог ей с этим. — Да я не удивлён. Так и знал, что у неё волосы если не поседеют, то выпадут при жизни с ним, — добро подхватил принц, за что получил подзатыльник от матери, которая как раз появилась с мужем за спинами детей. — Здравствуйте, дети. Спасибо, что так оперативно пришли, проходите, может чаю… — но не успела Ториэль договорить, как Чара, сверкнув красными глазами, схватила ничего не понимающую слепую и потащила за собой. Самое главное, что никто ей не препятствовал. Фриск даже ничего осмыслить не успела, услышала только, что остальные три члена семьи позвали Санса за собой, и тут же дверь захлопнулась, а её запястье отпустили. В комнате было тихо и тепло. Казалось, что даже уютно. Смутные очертания стола, двух кроватей, тумбочек и шкафа. И особенно ярко выделялось что-то, видимо железное или сильно отражающее свет. — Там моя коллекция ножей, не стой столбом. Нам есть о чём поговорить! — Фриск усадили на кровать. — Рассказывай какого чёрта у вас происходило вчера-позавчера и вообще в последнюю неделю, потому что я уснуть не могла толком. Но вчера вообще сущий Ад был, у меня голова никогда так не болела. Почему ты так непонимающе на меня смотришь? Рассказывай, я никому больше не скажу! — Чара испытывающе всматривалась в прозрачные глаза напротив. — Откуда ты знаешь, что вчера и позавчера что-то происходило? Почему у тебя болела голова и ты не могла уснуть? Я не понимаю… — в кожу рук впивались ногти. Кажется, их стоило бы постричь, иначе от этих нервов можно будет себя же поранить. — Не может быть… — два красных огонька сверкнули в полумраке комнаты, и принцесса вскочила с кресла, в котором только расположилась. — Неужели ты не помнишь как умерла? — И судя по широко раскрывшимся глазам — не помнит. — Чёрт возьми! Я выпросила позвать вас только ради этой странной фигни! Хорошо, что произошло за эти два дня? Ты же знаешь это! — Из Чары била энергия. Каждая фраза, которую она говорила, дышала огнём. И это пламя сжигало всё наповал, как и уверенность Фриск в том, что она ничего не видела пока была в коме. — У меня была травма головы. И позавчера состоялась операция, после которой мне все рассказывали о том, что Санс чудом вытащил меня с того света. — Всё бы ничего, Дриимурр впитывала информацию, как губка. Но из-за последней фразы она фыркнула так громко, что понять, что она недовольна, было проще простого. Она упала обратно в кресло. — Он тебя вытащил, говоришь? Ну да, конечно, — устало проговорила она. — Не поверишь, но этот придурок не такой уж всемогущий герой, каким может показаться. Это я вытащила тебя… и не с того света, что за глупости! Вздор какой, — пальцы сомкнулись на переносице. — Это было самое настоящее Чистилище. Да и эти стрёмные люди меня напрягли. Ещё бы я тебя там оставила, — её голос стал ниже и словно исходил из самых недр тела. Фриск подняла на неё взгляд. Помимо пылающей души, даже чрезмерно пышущей жаром, в темноте было видно алое сияние глаз сестры по душам. — Чара, сколько лет тебе было, когда ты попала в Подземелье? — Два огня устремились прямо ей в душу. — Семь, я уже говорила тебе, — слепая сжала руки в кулаки от напряжения. — Сколько тебе лет сейчас? — Со стороны кресла она услышала тихий смешок. — Девятнадцать. — А если честно? — Сто девятнадцать. Всё встало на свои места. Чара жила во времена войны с монстрами. Она импонировала им, ненавидела людей, поэтому так бесстрашно спустилась сюда. Потому что знала их лично, а не по дурацким сказкам. Она Решимость. Двух Решимостей существовать одновременно не может. Мир избирает на это место самого достойного. Того, кто сможет его изменить и восстановить баланс. Её не было в Чистилище, потому что она жива, потому что укрылась в волшебном Подземелье, где всё пропитано водой из огромного моря. Её душа искрится так же, как и эти реки. Подземелье дарует долголетие и раскрывает способности. Мир потерял её и посчитал мёртвой, потому что она стала новым существом. Напряжение в комнате нарастало, становилось некомфортно. Кровавые глаза поднялись выше — она встала. Они приблизились прямо к лицу Фриск. Бледные тонкие запястья обожгло чужими пальцами и не переставало жечь, пока в глазах не посветлело.Слёзы. Истерика. Пожар. Ветер. Шаль. Кровь. Доски.
Снова темно. Напротив: алые глаза, растрепавшиеся каштановые волосы, белая помятая рубашка, зелёное платье и кровавая душа. Фриск в страхе отлетела к стене, всё ещё оставаясь на кровати. Только Чара непрерывно смотрела на неё, вглядываясь куда-то вглубь. Всё было легко прочитать в этих глазах: она поняла для себя всё, что хотела и исчезла из поля зрения, оставив только парящее красное сердце. И даже взгляд потух. К прозрачной пустоте подкатили слёзы, а крик застрял где-то в горле, свербя внутри. Воспоминания, страшные, пустые, вопящие, и все напоминающие последнее, ужасное. — Мне жаль, — голос звучал привычно, глубины в нём больше не было. — Я выпала из жизни. Ты тоже. Мы своей выходкой разорвали цепь. Теперь его мать свободна, не переживай. — Как ты поняла, что я упала в Подземелье и вчера почти умерла? А тем более попала в Чистилище? — Чара обхватила плечи руками и отвернулась. — Я родилась с переполненной душой, она в любой момент может не выдержать. Все, кто жил и умирал на Поверхности после меня пустышки. Обычные намерения, обычные жизни, обычные смерти. И тут появляешься ты со своей душевной недостаточностью. Упав сюда, ты воссоединилась с этим миром, который я чувствую слишком гиперболизировано. Тем более тебя. Не может существовать двух Решимостей сразу. Поверь, скоро появится третья, если уже не появилась, — она задумалась и всё же ответила на второй вопрос: — Я спала и видела сон, когда он прервался днём пожара в Руинах. Увидела тебя в доме и поняла, что этого не могло быть тогда. Пришлось экстренно просыпаться и настраивать себя на что-то «неощутимое», не знаю как это точно описать. — Но Ричард. Он был во время войны. И ты тоже. Значит ли, что судьба создала нас вопреки правилам? Может мы должны были попасть сюда? — Если во время войны действительно существовала ещё одна Решимость, то всё так, как ты говоришь… наверное. И выходит цепь хранителя была прервана не вчера, а намного раньше. Тогда странно почему ты всё-таки в этот гадюшник попала, ну да ладно. — Сара спасла меня и выполнила своё предназначение, я стала первой и единственной, кого она смогла уберечь. Остальные умирали быстрее, чем она успевала помочь. Со мной ей помог мой… брат, — внутри что-то гулко ударило и начинало раздирать. Дышать становилось трудно. Фриск поднялась и молча пошла куда-то. Она запомнила дорогу до выхода. Чара ничего не сказала и не остановила её. Знала, что смысла нет. Быстро миновав коридор, она открыла дверь и вышла. Всё же чувствительность к вибрациям поверхности к ней возвращалась. Слепая обогнула дерево и пошла куда-то вперёд. Идти уверенно не получалось. Внутри образовалась пустота, которая даже играла. Играла тяжёлыми струнами души, глубоко вонзаясь звуком в нутро, полностью его пронизывая. Пыльный воздух давил на лёгкие, сжимая их прессом. В голове остался только гул. Не сразу она ощутила холод. Не сразу она почувствовала прикосновение к плечу. Не сразу поняла, что он спрашивал её о чём-то. Не сразу из неё вырвались первые слезы, что обожгли мертвенно-бледные щёки. Не сразу её колени ослабли. Не сразу она поняла, что глубокий звук больше не слышен в голове. Пустота доиграла свою победную песнь.***
Она открыла глаза, ничего примечательного не произошло. Всё было в привычной темноте. Только вот слух уловил тот самый приятный искристый звон. Стало понятно, что она была в Вотерфолле. И не одна. Прямо перед глазами, очень близко, парила белая перевёрнутая душа. На правом плече легко лежала рука, державшая Фриск, что находилась между ногами и телом парня, вторая располагалась ниже и свисала между расставленных коленей. Санс дышал размеренно и, казалось, не заметил того, что подруга проснулась. Её правая ладонь была сжата в кулак и находилась где-то на уровне его солнечного сплетения, левая рука была близ его. Двигаться совершенно не хотелось. Место было спокойное, воздух лёгкий, не давящий на голову. Фриск закрыла глаза, чтобы и дальше просто сидеть так. Ей было комфортно, даже у него на руках. Более того, тепло, хоть от него и разило холодом. Все мысли возвращались к полученным воспоминаниям. И самое противное, что из всех в голове крутилось только то, где её старший брат лежит под горящими досками и мучительно умирает. В какой-то момент сдержаться не получилось. Всё ещё с закрытыми глазами, она судорожно выдохнула, легко задрожав. Сразу же свободная рука Санса нашла расслабившийся кулачок и взяла его. Большой палец размеренно гладил тыльную часть ладони. Сразу вспомнились все остальные постыдные моменты. И даже «потерянная неделя». «Какой же глупой нужно было быть, чтобы верить в тот бред, что несли Папс с Гастером?» Но от более полной картины происходящего становилось неловко. Вроде как ничего такого Фриск не делала: «И за что? За красивые глазки? Да не красивые они у меня, помню же. За то, что дом убирала? Ну да, конечно. Так за что всё-таки?» — думала она, пытаясь понять, что такого в ней могло бы быть. И, конечно, наш читатель может запросто ответить на этот вопрос. Но многое нам не открыто, пока мы не посмотрим на себя со стороны чужими глазами. А Фриск даже чужими глазами увидеть себя не смогла бы. Только своими и то, мёртвыми. И вновь картинка в голове. Она. Тощая, бледная, с уже обритой головой. Больше похожая на ходячий скелет. Не может и это привлечь. «Я неприятная внешне, неприятная внутренне, вечно всё порчу. Даже дня не прошло с момента, как мы вернулись домой и подумали, что начнём спокойное совместное проживание. А я уже закатила истерику. М-да, и правда истеричка». Но почему-то ведь он не бросил её одну задыхаться в своих эмоциях на улице, не бросил даже тогда, когда она только попала в это место и всячески препиралась, вела себя странно. Вот он, сидит. И главное, что с ней. За что ей судьба послала такого монстра тоже не ясно. Видимо, за что-то всё же заслужила. — Азгор узнал, что у тебя такая же душа, как у Чары. И они позвали меня, как того, кто вполне разбирается во всей этой теме. Он хочет, чтобы вы с ней сломали Барьер, и его совершенно не волнует какими путями это можно сделать. Ториэль была резко против идеи, но я пообещал, что постараюсь придумать как сделать так, чтобы всё прошло без потерь, — тихо и ровно проговорил Санс. — Снова пообещал на свою голову. Не идиот ли? Но если ты против, то я постараюсь убедить Дриимурра в том, что нам невозможно выбраться на Поверхность. — Я не против, — нисколько не раздумывая, ответила Фриск. Также тихо, почти шёпотом. — Женщина, с которой я сегодня говорила, сказала, что многие близкие монстров остались наверху и не могут попасть сюда. Я хочу помочь, чтобы быть не настолько бесполезной. И мне тоже не важно каким путём мы это сделаем. — Хорошо, тогда я точно что-нибудь придумаю… — он замолчал. — Почему ты убежала? Что Чара наплела тебе? Я же знаю, что она та ещё язва. Надеюсь, что не запугала на эту же тему. — Нет, она спрашивала, что такого мы творили последнюю неделю, потому что оказалось, что она чувствует чуть ли не всё, что происходит со мной. Спросить почему я не ощущаю её, конечно же, не удосужилась. В общем, теперь моей голове доступны все воспоминания и даже немного больше. — Чёрт, теперь я тебе, скорее всего, противен. Честно, я надеялся, что ты не вспомнишь всей этой гадости. Я пойму, если… — но Фриск перебила его. — Я всё ещё сижу здесь, в твоих руках, с доверчиво закрытыми глазами. Ты смеёшься что ли? Тут у меня скорее вопросы насчёт того, как ты меня терпишь. Нет, эти воспоминания из серии «немного больше» оказались невероятно колющими. Помнишь я говорила, что у меня был старший брат? — И то, что в него ударила молния? Да, вполне. А ещё ты приняла меня за него. Как такое забыть? — Ладонь Фриск сжалась в ладони Санса. — Он сгорел, да. В грозу. Только это мои родители хотели меня сжечь, а он пытался спасти. Его балкой придавило, он не успел выбраться. А я без сознания была: упала с высоты и это вкупе с дымом полностью отключило меня, — она говорила это так бесстрастно, но вновь и вновь эти кадры уже по сотому разу проносились в памяти. Про некоторые детали и все открытые ей события она решила умолчать. — Прости, не нужно было спрашивать, — он слегка склонил голову. — Всё нормально, выговариваться важно. Мне уже немного легче. Но я бы хотела обратиться к нему. Мне было пять, ему пятнадцать. Вот мне почти восемнадцать, а ему всё ещё пятнадцать. — Бледные губы сжались. Как бы он хотел сказать так про родителей, но теперь это было бы странно. — Ты уверена, что хочешь возвращаться на Поверхность? С учётом, что твоё поселение близко к горе, — Фриск сильнее прижалась к Сансу. — Нет, не хочу. Я выпущу монстров, всех, кто хочет жить под настоящим небом. Ты, наверное, тоже хотел бы выйти… — но он перебил её. — Я тоже не хочу уходить из Подземелья. Сколько бы плохого здесь не происходило, но на Поверхности я потерял мать. И тоже где-то неподалёку. Боюсь, мне там не понравится. — Ты же даже не знаешь, что такое свобода голубого небосвода, что такое дуновение тёплого летнего ветра, не знаешь… — и вновь он поспешил закончить мысль совершенно иначе. — Я много чего не знаю, это правда. Но я точно понимаю сейчас две вещи. Во-первых, на Поверхность я не хочу. Большинство из того, что есть там воссоздано моим же отцом и может быть улучшено мной. А во-вторых, — он перешёл на шёпот, — даже не рассчитывай, что я оставлю тебя здесь одну. Фриск и слова сказать не успела, как Санс притянул её ближе к себе и накрыл её губы своими. И от этого совершенно не хотелось уходить, глаза не распахнулись в неожиданности (да и это ничего не дало бы). Было такое ощущение, что так и должно быть, что они заслужили, после всего, что прошли вместе. Даже представить сложно, что этот монстр может быть злым и грубым, ведь сейчас от него исходило тепло, он с аккуратностью держал её одной рукой за плечо, а второй сжимал бледную ладонь. Он был так же нежен, как майский ветер в белую ночь, опускавшуюся на сонный мир, к счастью это было далеко не во сне.Май осень целовал