Корона

- Не хочу. Не желаю. Не буду, - Куруфин сидел, откинувшись на спину деревянного кресла, раздраженно постукивая по ручке пальцами левой руки. – Не буду и все. Ты дал согласие от моего имени, но ты не имеешь на это права, будь ты хоть трижды мой старший брат. Тем более, кого они выбрали мне в напарники! Турукано! Да, я видел, что он тщится что-то сделать, но у него никогда не выйдет сравниться с нами, потомками величайшего Мастера, ни в чем! Да он… Маэдрос, стоявший до того спиной к Куруфину, у окна, стремительно развернулся. Слова замерли у Куруфина на губах, когда он увидел это лицо. - Куруфинвэ, - нарочито спокойно начал говорить Маэдрос, - или ты соглашаешься, или я, своей волей изгоню тебя и под страхом моего гнева запрещу кому-либо следовать за тобой. Ты и так сделал достаточно. Ты почти разрушил союз, который такими трудами создавали Финдекано и я. Да я предпочел бы вновь оказаться на той скале, чем увидеть, как нолдор идут друг против друга! А ты своей волей почти что сделал это! И зачем, зачем, позволь спросить тебя? Чтобы Моринготто перебил нас поодиночке? - Затем, - Куруфин обрел утерянное было спокойствие, - чтобы ты не отдавал наше наследство этим полукровкам. - Ты глупец, Куруфинвэ, - за внешним спокойствием слышались, еще пока далекие, раскаты яростного гнева. – Ты… да не только ты, мы все! Все, шедшие за Домом Феанаро, убедились, что не сможем сами победить Моринготто. Мы потеряли… отца, - на мгновение Маэдрос умолк, - мы потеряли многих воинов, я сам вернулся только чудом – да мы должны признать это! – чудом Валар. И ты не видел, что за войско собирает Моринготто в своей крепости, а я… я видел. Он не преминул похвалиться, - Маэдрос прикрыл глаза, сжал зубы и глубоко вздохнул. – Там легионы, Куруфинвэ. Тьмы. Я даже не знаю, хватит ли всех нолдор, чтобы победить их. Хватит ли всех эльфов, живущих здесь, чтобы победить… Но мы должны верить, что хватит. И здесь, здесь! - ты устраиваешь эту глупую выходку с короной. - Нолофинвэ не может быть нашим королем, - Куруфина не так легко было переубедить. – Он не настоящий сын Финвэ. И он нарушил свое слово. - Какое слово? – прищурился Маэдрос. - Следовать за братом. Он объявил себя королем, еще когда не знал о смерти Феанаро. Я… Маэдрос не дал ему договорить. - Ты, Куруфинвэ, - очень спокойно сказал он, - ты обвиняешь Нолофинвэ в том, что он не следовал за старшим братом и отказываешься следовать за мной? - Ладно. Твоя взяла, - Куруфин умел признавать разумные доводы. – Я пойду туда. Но если можно привести лошадь к водопою, нельзя заставить ее пить. *** - Я, конечно, пойду, - Тургон был так высок, что даже на собственного отца смотрел слегка сверху вниз, - я, конечно, пойду, отец… но мне бы этого не хотелось. Финголфин стоял посреди комнаты, чуть опираясь руками о большой деревянный стол. Он смотрел в окно, на садящееся на западе солнце, потом вздохнул и перевел взгляд на сына. - Это необходимо, Турукано, - сказал он. – Наш союз, едва возникнув, тут же чуть не развалился. Мы нашли выход – и его нужно осуществить. И ты лучше других из нашей семьи понимаешь металлы и камни. - У нас много кузнецов и камнеделов лучших, чем я, - Турукано отвечал отцу прямым взглядом. - Это должен быть эльда из семьи Финвэ, - ответил ему Финголфин. Турукано только покачал головой. - Я – и Куруфинвэ, - он невесело усмехнулся. – Это почти невозможно. - Невозможное уже сделал твой брат. Прости, что напоминаю тебе об этом, - пальцами Финголфин слегка постукивал по столу. - Я понимаю, - сказал Тургон. – Может быть… - он не договорил. Оба молчали. Наконец, Тургон глубоко вздохнул. - Я попытаюсь, отец, - только и сказал он. *** Куруфин явился в общую мастерскую налегке, не принеся с собой даже маленьких щипцов, и намного позже назначенного времени. Он глянул на давно уже расположившегося в мастерской Тургона свысока (что было затруднительно, учитывая высокий рост Тургона - но у Куруфина это получилось) и без всяких приветствий уселся на грубый табурет, стоявший у рабочего стола. Тургон произнес слова приветствия - обычного, из тех, что использовали для знакомых, не слишком близких. Родные обычно здоровались по-другому, более тепло. Но если уж сказать совсем честно, даже такое приветствие Тургон едва выговорил. Помогла только выдержка, закаленная в Ледяном Походе, да мысль об отце. Он бы никак не одобрил, если бы средний сын начал работу с двоюродным братом с удара по лицу - а именно этого Тургону хотелось больше всего. Куруфин буркнул в ответ что-то настолько нечленораздельное, что даже лучший охотник Оромэ не смог бы точно сказать: это приветствие или проклятие. Зная двоюродного брата - самого злоязычного из всех сыновей Фэанора - Тургон предположил бы второе. Он несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и снова сосредоточиться на своих мыслях. Нужно было сначала обдумать, что и как они будут делать. Куруфин сидел и сверлил двоюродного брата взглядом, упорно и неотрывно. Когда Тургон двигался, взгляд Куруфина передвигался вслед за ним. Нельзя сказать, что это успокаивало, однако, Тургона нелегко было смутить. Он сосредоточился и вызвал перед внутренним взором видение короны - пока еще очень смутное. Надо было определиться с цветами. Если бы речь шла только о Втором Доме, Тургон бы не колебался: синие драгоценные камни, сапфиры самых ясных цветов, и серебро для обруча. Можно было бы добавить и бриллианты. Но что делать с короной всех нолдор? Особенно если учесть обидчивость Дома Фэанора. Тургон вообразил корону со всеми цветами: синий, серебряный, красный, золотой, белый, зеленый. Получилась безвкусная нестройная чересполосица. Он подумал пару мгновений - и сделал видение различимым для Зримого Мира. - Не пытайся, - сквозь зубы произнес Куруфин. - Что? - видение погасло, Тургон удивленно обратился к брату. - Не пытайся заставить меня что-то делать таким... примитивным способом, - Куруфин продолжал презрительно цедить слова. - Решил, должно быть, что я брошусь исправлять этот ужас. Нет уж, - Куруфин покачал головой, - и не подумаю. Пусть ваш король, - он сделал ударение на слове "ваш", - ходит хоть с котлом на голове, мне все равно. Тургон промолчал в ответ. Это было нетрудно, на самом деле, он не был силен в быстрых и точных ответах, в той игре ламатьявэ, которую любили многие нолдор. Он не находил в этом особого интереса, а если нужно было говорить, продумывал речь заранее. Кое-кто над этим посмеивался, но зато уж никто не мог обвинить второго сына Финголфина в необдуманных резких словах. На самом деле, Куруфин не был совсем уж неправ. Смутная мысль о том, чтобы поймать родича-умельца на крючок "сделай этот ужас лучше" у Тургона была. Но Куруфин был слишком умен и упрям, чтобы попасться. Тургон закрыл свой разум так, что туда не смог бы проникнуть и Вала, и принялся создавать один вариант венца за другим, отбрасывая самое уродливое и сохраняя удачные находки в памяти. Так прошло несколько дней. Куруфин стал являться рано утром, как и сам Тургон, может быть, сам Маэдрос приказал ему это, ожидая, что так они с Тургоном быстрее найдут общий язык. но эти надежды пока что пропадали втуне. *** Через неделю, не добившись никакого результата, Тургон решил поговорить с лучшим другом. Финрод, Теплое Сердце, хорошо понимал любого эльда, и даже с сыновьями Фэанора находил общий язык. - Им бы следовало послать туда не меня, а тебя, - говорил Тургон, прогуливаясь с Финродом по берегу Митрима в самом начале сумерек, когда в небе появлялись только бледные древние звезды, а новое, серебристо-белое, светило, еще только готовилось взойти. - Ты бы поладил даже с Курво. - Ты же знаешь, кузнец из меня плохой, - ответил Финрод. - Хуже многих подмастерьев. Да и не в этом дело... - А в чем? - тут же спросил Тургон, но Финрод только покачал головой и промолчал. - И дело ведь не в самом мастерстве, - вздохнул Тургон. - Если бы мы сделали даже простой серебряный обруч - но вместе... Но он ничего не хочет делать. Да и я тоже... - Тургон досадливо махнул рукой. - Ладно, я никому не буду мстить, я даже напоминать ни о чем не буду. Но даже смотреть на него - выше моих сил. Да и ему, кажется, тоже... Тургон отвернулся от друга и стал смотреть на воду. Ветра почти не было, озеро было гладким, разве что совсем маленькие волны набегали на песчаный берег. Вдали прокричала птица. - Ты уже сделал первый шаг, Турьо, - Финрод нарушил затянувшееся молчание. - Ты уже смотришь на него. И готов работать вместе. - Но он - не готов, - с горечью сказал Тургон. - И что я с ним сделаю? - Что-то сделать можно всегда, - Финрод замолчал, о чем-то раздумывая. Тургону же говорить и вовсе расхотелось. Он только следил за легкой рябью на озере, совсем не желая думать о чем-то важном. Здесь так спокойно… - Возможно, - Финрод нарушил молчание, - нет, даже не возможно – наверняка - решение есть. Но оно слишком тяжело для вас. Потому у вас ничего не получается. И у нас всех ничего не получается! – он ударил кулаком себя по бедру. - Я готов на многое, - сказал Тургон. – Иначе бы я не был здесь. - Заметь, Турьо, - Финрод снова говорил спокойно, - ты говоришь «многое», но не «все». Возможно, дело в этом. - «Все» я сделать не могу, Арьо, - ответил Тургон. – Есть вещи, которые я никогда не сделаю. - Пожалуй, - согласился с ним Финрод. – Не на «все». Нельзя идти против воли Высших, например – хотя мы уже нарушили их волю. Но есть то, что разрешено и даже предписано Высшими для нас, но мы не делаем этого – из-за гордыни, алчности, себялюбия. - Это верно, - согласился Тургон. – Но что же делать мне сейчас? - Если дело в том, какой вред они причинили нам, - медленно проговорил Финрод, похоже, обдумывая каждое слово, - может быть, для тебя решение – вспомнить и простить… самое плохое. Самое ужасное. Простить тому, кто прощения не просит и настроен враждебно. Может быть, решение состоит в этом. Но я не обещаю, что получится. Тургон долго не отвечал другу, глядя на воду. Финрод тоже не говорил ничего. Наконец Тургон нарушил мочание. - Мне кажется, я понял, - сказал он. – Хорошо, Арьо, я попробую. *** Cпрятаться от Маэдроса было так же легко, как от гончей Оромэ, но Куруфину это часто удавалось. А еще иногда он пользовался помощью Хуана. Но на этот раз Куруфин замешкался, ухаживая за своим конем, а Маэдрос показался на пороге конюшни раньше, чем Куруфин оттуда ушел. Куруфин поморщился, ожидая упреков, но поздоровался Маэдрос тепло – как с любимым младшим братом. Куруфин ответил так же, но остался настороже – он ожидал, что последний разговор будет продолжен. И Маэдрос не стал ходить вокруг да около. - Как продвигается ваше дело? – напрямую спросил он. Куруфин неохотно ответил: - Никак. Он замолчал, но взгляд Маэдроса тяжело было выдержать в полной тишине и Куруфин добавил: - Ты выбрал неправильного брата. Если дело только в том, что должен идти кто-то из нас, то можно было послать любого. Макалаурэ, например. Он, кажется, готов мириться со всем войском Нолофинвэ хоть сейчас – слишком его гложет совесть, что не он пошел за тобой. Маэдрос покачал головой. - Неправильный ответ, Куруфинвэ. Нужен был именно ты. - Именно я – не нужен, - Куруфин усмехнулся. – На что ты рассчитывал, когда выбирал меня? Я не хочу союза с ними – кажется, я показал это достаточно ясно. Но Маэдрос покачал головой. - Нет, я не мог послать Макалаурэ и не только потому, что он совсем не увлечен кузнечным делом – смысл, как ты, может быть, понял, совсем не в этом. Я выбрал самого правильного брата и ты это скоро поймешь. Если захочешь, - Маэдрос пристально взглянул на Куруфина. - А если не захочу? – усмехнулся в ответ тот. - Если не захочешь… - Маэдрос, поначалу стоявший облокотившись на стену, сделал несколько шагов по деннику, остановился, продолжая смотреть на брата. – Что ж, могу тебе сказать, что будет, если не захочешь. Мы не заключим союз. Будем разделены. И Моринготто разобьет нас поодиночке. - Отец считал, что мы справимся одни. - Как ни больно это признавать, но отец ошибался, - Маэдрос вздохнул. – Знаешь, я очень хотел бы, чтобы мы справились одни. И даже не потому – не только потому – что это наше дело и наша месть, как думал отец. Чем меньше эльдар вовлечено в войну, чем больше их занимается лишь мирными трудами и веселятся, не думая о мечах и стрелах, тем лучше. Но отец не был в Ангамандо, а я был. Нам не справиться одним. Хотя мы убили их множество, они очень быстро восполнят потери. Нужно объединиться и ударить по крепости Врага. Но даже если мы решим пока лишь обороняться, вместе нам будет куда легче. Земли здесь обширны, мы просто не сможем оборонять их одни. Куруфин тоже вздохнул. На него вдруг навалилась страшная усталость, не хотелось не только спорить, но даже говорить. Но нужно было что-то ответить. Он сел на мешок с овсом. - Не могу не признать, что ты, скорее всего, прав, как мне это ни претит, - ответил он. – Но что же ты, хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым за неизбежное будущее поражение? - Не хочу, - твердо ответил Маэдрос. – Я хочу лишь одного – союза. Чтобы мы были единым кулаком, ударившим Моринготто прямо в лицо. Чтобы он упал от нашего удара и больше не поднялся. - Мне трудно, Майтимо, - вдруг признался Куруфин, который никогда и никому не любил признаваться в трудностях. – Я слишком любил отца. Я не хочу признать его неправым. И мне трудно признать его неправым. Ведь Нолофинвэ занял место его и место Финвэ в Тирионе. Как не думать о том, что он хочет лишить нас всего? Даже и… Камней? - Я тоже не могу об этом не думать, - признался Маэдрос. – Но об этом можно подумать и потом. Когда мы добудем Камни. - Что же мне делать? – Куруфин не любил и просить о помощи, но просить о помощи старшего брата было не стыдно. – Что ты посоветуешь, Майтимо? Маэдрос ответил не сразу. Он смотрел на младшего брата долго, как будто давно не видел его. - Мы слишком часто и много думаем о плохом, - сказал он наконец. – Особенно последнее время. Долгое последнее время. Может, надо теперь подумать и о хорошем. Вспомни о самом лучшем, что у тебя было. Может, это поможет. *** Придя на следующий день в мастерскую, Куруфин почувствовал, что нечто изменилось. Странное ощущение: как будто железный стержень внутри него сломался и теперь он мог снова двигаться так, как хочет. На самом деле он уже пытался «думать о хорошем», еще давно, даже на кораблях, но тогда эти мысли причиняли лишь боль. По разным причинам. То он злился на слепоту – Валар, свою, родных – ведь когда Враг вовсю строил свои козни, они лишь трудились и веселились, а ведь можно было столько всего сделать! Прежде всего, позаботиться о том, как они попадут в Эндоре. Тогда не пришлось бы вступать в братоубийственную схватку. То мысли о былой безмятежности подтачивали решимость, заставляя размякать, и он вовсе не был готов к суровым испытаниям, которые их ждали. Тогда он испытывал злость. Но теперь… странно, но теперь эти мысли не причиняли боли. Скорее, они вымывали застоявшееся напряжение, как вода вымывает грязь из раны. Он позволял себе вспоминать о разных счастливых моментах, о работе с отцом и братьями, о разговоре с матерью, о прогулках в дальних пределах Амана, об удачных творениях. Только об одном он еще не думал – эта мысль еще обжигала болью. Как будто от его души отрубили часть и рана еще не зарубцевалась. Об этом он подумает потом. Потом… Тургон лишь для виду слегка подтачивал гранильным инструментом сапфир - тот уже давно был огранен наилучшим образом – и тоже думал. Подобно тому как сдираешь присохшие корки рядом с заживающей раной, постепенно приближаясь к самой сердцевине боли. Это ужасно, но приблизиться к этому сосредоточию надо, иначе не будет исцеления. Слой за слоем он снимал одно воспоминание за другим, чтобы добраться до сердца. До самого сердца… Было тихо. Так тихо, что слышался шелест травы за закрытым окном. Так тихо, что слышно было биение сердца. Так тихо, что вскоре должна была разразиться буря. - Она была… - вдруг сказал Куруфин. - Она была… - не за ним, но в то же мгновение сказал и Тургон. Слова у обоих хлынули потоком, словно прорывая плотину. Громко, слушая и не слушая друг друга, перебивая, оба говорили, говорили и говорили – о той, что когда-то была половиной души каждого из них, о той, которой не было здесь. - Она была, - сказали оба одновременно и умолкли. Долгое последовавшее молчание прервал Куруфин. - А вот теперь я готов на все, - со смешком – скорее, печальным, чем злым – сказал он. – Хоть пойти на Север одному, хоть корону для Нолофинвэ делать. Ничего мне уже больше не страшно. - На Север, пожалуй, не надо, - рассудительно, но с затаенной усмешкой сказал Тургон. – А корону делать надо. - Надо – так надо, - легко согласился Куруфин. – И какой она будет? - Да хоть котлом на голове, - Тургон пожал плечами. – Разве теперь это важно? Это не было дружбой, но было – союзом.