Пять

Не сказать, что я суеверный человек, — в совпадения я не верю от слова совсем. Но кроме как подарком судьбы, а может скорее проклятием, тот день назвать было нельзя. Я не верю в череду случайных событий, но у ситуаций, сложившихся словно по велению самой матери-жизни, не было имени. Слишком спонтанно, слишком закручено, но при это так правильно. Прикосновение за прикосновением, забота, выражавшаяся в ласке и трогательных движениях. Как можно сопротивляться чему-то настолько прекрасному? Вот и я не мог. Происходящее сводило с ума, на здравый смысл времени не было, да оно и не нужно. Трудно сказать, были ли в голове хотя бы остатки осознания происходящего или только безмерная волна мыслей, сносящая судна трезвого разума к прибрежью чувств. К черту все, сейчас мне по-настоящему хорошо. Что будет завтра волнует меньше с каждой долей секунды, сейчас в целом мире существует только красноволосый коротышка-недомерок. Но черт, возьми, какой этот коротышка-недомерок красивый. Эти карие глаза нанесли поражение моим противящимся в голове мыслям ещё в первом раунде. Хорошо, кукольный пикси, ты выиграл. Ещё никогда прежде обычный поцелуй не заставлял мурашки по телу пробегать дистанцию от макушки до пяток, приятно щекоча спину. Ладошки, обхватившие щеки и прижимающие к разгоряченным, словно оживший спустя долго время вулкан, губам, заставляли сердце отбивать финскую польку в ускоренном ритме. Что за девичьи фантазии, Дей? Тебе мало тупых и абсолютно не смешных сравнений тебя с девушкой Хиданом? Хотя, о чем это я, последнее, о чем сейчас стоит думать — это о чёрством религиозном фанатике, пытающемся доказывать другим верующим, что метал на утренней службе звучал бы куда лучше, нежели классический церковь хор. Я хочу, чтобы ты остановился и никогда не прекращал одновременно. Поцелуй слишком наполняет меня ненужными чувствами: безумное наслаждение, происходящее на грани схождения с ума вперемешку с непрекращающейся болью внизу живота, от чувства тревоги и собственного стыда. Но даже эта дебильная боль сейчас приносила мазохистское наслаждения. Закончи это уже наконец, мои полусогнутые коленки уже не в состоянии держать весь вес, ставший будто ещё тяжелее от чаши внутри головы, переполненной эмоциями. Но лучше схвати меня и прижми к себе, плевать насколько слащаво звучат мысли; мои ноги, как от перегрузки внутри лифта, не хотят больше стоять ровно. Хотя, о чем я говорю, тебе сейчас тоже совершенно точно не помешает поддержка. И даже не пытайся напустить на себя хладнокровный вид человека, что все эмоции держит в жесткой узде и не даёт им никаким боком проявляться на лице. Я прекрасно вижу этот лихорадочный румянец на фарфоровой, как у искусно сделанной куклы, коже. Черт возьми, ты бледный, как моль, но тебе это идёт. И даже слишком. Настолько, что я, как влюблённая школьница, хочу целовать эти блеклые щеки, нос, лоб, до чего только дотянутся горячие, словно кипяток, губы. — Давай перерыв. Я безумно счастлив, что пытка прекратилась. И также сильно хочу накричать на тебя за то, что посмел остановиться. Когда мы сможем увидеться снова? Я не верю в счастливые числа, но пять определенно было таковым. Пятого числа мой день рождения, уже пятый раз я выигрываю никому не нужный конкурс искусств на лучшую скульптуры из глины, и уже чёртов пятый раз мы случайно пересекаемся на этой дебильной остановке. Значит ли это, что сегодняшняя встреча последняя? На такое я не подписывался. Для меня каждое «свидание» было чередой выстрелов в сердце, а пятое — контрольным в голову. Акасуна, если сейчас все раз и навсегда для нас закончится, я последую за тобой в твою чертову квартиру и привяжу тебя к первому попавшемуся стулу верёвкой, олицетворяющей наши крепкие и никогда не порвущиеся узы любви с первого взгляда. — Поехали ко мне. Небеса, как постыдно это звучит. Голос дрожит, как у актрисы, совершенно не умеющей играть роль и впервые оказывавшейся на сцене, пытающейся зачитать строчки, которые от силы видела не больше трёх раз в жизни. Мысли донельзя похабные с дебильным привкусом романтики, что сейчас к месту, но заставляет краснеть до кончиков ушей, превращая лицо в спелый напичканный химикатами томат. — В другой раз, — убери эту смущенную улыбку на лице. Выглядит страшно. И о каком таком разе идёт речь? Мы видимся только на никому не нужной автобусной остановке. Я имя твоё узнал только на третьей встрече. Что за безумные игры с моим терпением? Ты знаешь, какая пытка думать о тебе, зная, что ты оказываешься в этом месте совершенно случайно? Я потерялся в днях, пытаясь разобраться в непонятных мне ныне чувствах, а тут отказ, будто этому школяру с закидонами на косплей это стоило ровным счетом ничего. Хочется сбежать от тебя и не видеть никогда, но прекрасно понимаю, что на бесконечном долгом пути, длинной в пять метров, я развернусь и окажусь снова здесь. А потом хорошенько вмажу по гордой, но не менее смазливой роже. Чертов Сасори, я ненавижу тебя ровно настолько, насколько хочу. Только не надо этой череды совпадений — она убивает. Глупая романтика выбивает из колеи. В первую встречу ты, словно по законам ужасных мелодрам, роняешь вещи так, что наши руки соприкоснулись, а мое тело пронзили иглы электрического разряда. Во вторую спасаешь меня от лужи, на которую так и целилась несущаяся на красный свет машина, словно ты главный герой-рыцарь романов для женщин. В третью уже спрашиваешь мое имя с невозмутимым взглядом, но даже от такого идиота как я не укроется накатывающая, как снежный ком, несущийся прямиком вниз с альпийских гор, лавина смущения. В четвертую уже с улыбкой на лице выдаёшь мне свою запасную толстовку, когда стрелы холодного воздуха пронзают спину, заставляя скрывать мелкую дрожь по всему телу. И кто вообще носит лишние вещи в рюкзаке? А в пятую встречу мы стоим и целуемся на забытой богом остановке. Хотя забытой ее трудно назвать: сейчас же вот-вот приедет твой чертов автобус, и ты сядешь в него, как главный герой плохого блокбастера, и уедешь в закат. А вот, кстати, и он. — К тебе мы все же поедем, — уже уходя, произнёс мне школьник на подработке. — Да пошёл ты. Я и сам прекрасно знал, что встретимся. Уверен, Сасори, у тебя тоже внизу живота сейчас была горячая магма, пытающая вытечь за пределы жерла вулкана. Можешь ехать в свою одинокую квартиру и сожалеть о том, что потерял. Я просто поплачусь Итачи в плечо. Он добрый и с улыбкой на лице скажет, что красноволосый эльф даже близко не стоит рядом с таким парнем как я. И будет чертовски прав. Мое счастливая цифра — пять, и мой желудок выворачивается наизнанку только при одном упоминании о ней. Поэтому, пожалуйста, давай встретимся на этой до чертиков романтичной автобусной остановке в шестой раз.