***
Утро было по-настоящему добрым, даже несмотря на вибрирование будильника. Федя ленивым жестом смахнул его, собираясь еще немного поваляться. Костя, спящий рядом, что-то неразборчиво пробурчал и уткнулся носом ему в плечо. Казалось, что он крепко спит и просыпаться в ближайшее время не собирается. Чалов улыбнулся этому зрелищу — спящий Кучаев был до ужаса милым: с растрепанными волосами, подрагивающими ресницами и очередными засосами на шее. Сердце снова сковало секундной тоской — какой же он идиот, что добровольно чуть не отказался от него. — Ты чего не спишь? — неожиданно для Феди, спросил Костя. — Любуюсь, — признался Чалов. — Это чем это? — удивился Костя, приподнимаясь на локте. — Тобой, конечно же! — Пф-ф-ф, нашел чем, не спится тебе! — фыркнул Костя, падая обратно на подушку, — мы на работу не опоздаем? — Даже если опоздаем, что нам будет? Кириллу явно не до нас, — сказал Федя, нависая над Кучаевым. — Кириллу может и нет, а Виктор Михайлович нам спуску не дает, несмотря на то, что творится, — улыбнулся Костя, притягивая Федю к себе. — Я думал ты вернешься ко мне, — промурлыкал Чалов, оставляя несколько легких поцелуев на шее Кучаева. — М-м-м, можно мне подумать? — закрыв глаза от удовольствия спросил Костя. — Нет! — категорично заявил Федя, — ты мне нужен, без тебя ни одна статья нормально не написалась! Так что… — То есть все это было задумано только, чтобы вернуть тебе вдохновение? — с притворной строгостью спросил Костя, он даже открыл глаза и чуть чуть отодвинул от себя Чалова. — Ну, есть немного, — рассмеялся Федя в ответ, — а еще мне некому носить кофе. — И шоколадки видимо, — проворчал Кучаев. — Все-таки они были твоими? — еще больше засиял Федя, — я так и думал! — Ага… — смущаясь ответил Костя и даже отвел взгляд в сторону. — Но зачем? Они же такие дорогие! — возмутился Федя. До этого момента он лишь предполагал, что это мог быть Костя, но до конца не верил, убеждая себя, что просто кому-то надоело подкидывать их. И их исчезновение с переводом Кости всерьез не связывал, — ты что последние деньги на это тратил? — Ну мне же нужно было как-то привлечь твое внимание, — улыбнулся Костя, — но похоже они не сработали. — Тебе это удалось, но немного иным способом, — покачал головой Федя. Все-таки Костя был невероятным. До такой степени, что сердце щемило от безграничной нежности. И любви. И непонятно чего еще, что кружило голову, сводя с ума. — На войне все средства хороши! — Так ты вернешься? Вернешься ко мне? — тихо спросил Чалов, возвращаясь к прерванной теме, — там в моем кабинете… В нашем кабинете словно чего-то не хватает. Даже цветок грустит без тебя! — Вернусь, если ты покормишь меня завтраком! — согласился Костя, — а потом отвезешь меня на работу! — Нифига себе условия, — рассмеялся Федя, за что получил весьма ощутимый тычок в бок, — но ради того, чтобы ты снова носил мне кофе, я и не на такое готов! — Вы ужасный человек, Федор Николаевич!***
В редакцию они все же опоздали. Всего лишь часа на полтора, как сказал Федя, но Костю в типографии уже встречали десятки любопытных глаз. Как только он вошел, раздался шквал аплодисментов, чем ужасно смутил Кучаева. Кажется, за его личную жизнь коллеги переживали больше, чем за свою. Костя отчаянно стараясь не краснеть, уклончиво отвечал на раздававшиеся со всех сторон вопросы и не обращал внимания на подколы по поводу красовавшегося на его шее засоса или может быть даже не одного. Если честно, он не успел рассмотреть, с утра у них были дела и поважнее, чем разглядывание себя в зеркале. — Я так понимаю, ты пришел ко мне сказать, чтобы я вернул тебя обратно наверх? — спросил его Гончаренко, как только Костя прорвался сквозь любопытных коллег. — Если вы не против, — опустив взгляд, признался Кучаев. — А как я могу быть против? — усмехнулся Виктор, — ты стажер. — Нет, ну если вы скажете, чтобы я остался… — Признаюсь честно, Костик, ты отличный парень и работник хороший. И мне бы не хотелось тебя отпускать, сам видишь в какой мы ситуации, сейчас никто не лишний, — вздохнул Гончаренко, — но я же вижу, что мыслями ты там. — Спасибо вам за все, Виктор Михайлович! Вы мне так помогли! — выпалил Костя и снова смутился, — если бы не вы… — Да ладно тебе. И без меня бы справился, — грустно усмехнулся Гончаренко. Костя сам не знал, что на него накатило, но он не выдержал и крепко обнял Виктора. Все-таки, что бы там не думал сам Гончаренко, в какой-то степени он был ему вторым отцом все это время пока он страдал от разбитого сердца. Помогал советами, загружал работой, когда это было так необходимо, всячески отвлекал и был наставником. — Я надеюсь, что все у вас получится… Ну вы знаете с кем… — Кучаев! Не впутывайте меня в свои любовные разборки! — проворчал Гончаренко, но по голосу было ясно, что он улыбается. Костя быстро собрал свои вещи быстро, их было немного поэтому через полчаса он уже вернулся в свой прежний кабинет. Чалова в нем не было и куда он ушел Кучаев не знал, но надеялся, что он быстро вернется. Кучаеву было страшно. В последний раз, когда он тут был, его переполняло счастье, прямо как сегодня, но потом все полетело в тартарары. Вот и сейчас в душе пели птицы, а в животе порхали бабочки и где-то внутри жило предчувствие того, что сейчас в его бочку меда вольют одну большую ложку дегтя. Костя огляделся, в кабинете все оставалось так, как будто он и не уходил отсюда на несколько мучительных недель. Даже цветок не завял, видимо Федя его все же не забывал поливать, а вот бардак на своем столе развести успел. Костя улыбнулся этому, что что, а в этом Чалов был неисправим. — Ты вернулся! — голос Феди застал Костю врасплох. — Но я же обещал, — улыбнулся Кучаев. — Я боялся, что ты передумаешь… — Интересно с чего бы мне передумывать? — Просто я так виноват перед тобой… — Давай просто забудем об этом? Перешагнем и будем жить дальше? Давай? — улыбнулся Костя, подходя к Феде. Тот улыбнулся в ответ и обнял его. Костя почему-то почувствовал облегчение, сегодня точно все складывалось не как в прошлый раз, а значит его переживания можно было откинуть и забыть о них. И наслаждаться долгожданным моментом. — Я тут вспомнил, — неожиданно пробормотал Чалов, — мы же собирались писать тебе статью! Думаю, что самое время…***
В редакции было непривычно тихо, несмотря на то, что часы Саши показывали уже десятый час. Обычно в это время стоял привычный гомон из разговоров, печатающих принтеров, звонящих телефонов и носящихся туда-сюда сотрудников. Сегодня же стояла гробовая тишина и ни одной живой души Головину не повстречалось. Можно было бы подумать, что объявлен внеплановый выходной, но тогда бы Ерохин точно его предупредил. Решив, что все на очередном совещании, он прошел в кабинет Ерохина, который не так давно еще был их общим. После их примирения Саша обещал, что вернется, но не уточнил когда. Александр не настаивал, чтобы это случилось на следующий же день, позволив Головину самому решить, когда он будет готов снова стать помощником Алексис. На это ему понадобилось несколько дней: осознать, принять, переварить. За те две недели, что Саша бегал от разговора с Ерохиным, он чуть не сошел с ума от обиды, разочарования и собственной глупости. Он намеренно игнорировал все его звонки и сообщения, боясь, что ему в очередной раз запудрят мозги, но в итоге все случилось слишком быстро. Головин просто понял, что больше не сможет без него, съедет с катушек и натворит какой-нибудь ерунды. А потом признание Александра и все покатилось так, что Саша не мог себе представить в самых своих смелых мечтах. В кабинете Ерохина ожидаемо не было. Головин специально не предупредил его о том, что именно в это утро собирается прийти на работу. Хотелось, чтобы его возвращение стало для него сюрпризом. Стол Саши был завален нераспечатанными письмами — похоже, что Александр один справлялся с их потоком не очень хорошо. Головина накрыло тоской и стыдом за свой побег. Теперь его обида уже казалась какой-то нелепостью и детской истерикой. Ерохину из-за его поведения пришлось две недели справляться с горой писем в одиночку, а еще вести странички в социальных сетях. Александр и словом не обмолвился о том, как ему было тяжело, не высказал ни единой претензии по поводу Сашиного ухода. Его снова накрыло, но в этот раз любовью и нежностью к Александру. Как можно быть таким идеальным? — Саша? — раздался голос Ерохина, — ты пришел? — Пришел! — улыбнулся Головин, разворачиваясь к нему. Александр на это ничего не ответил, лишь в два шага преодолел расстояние между ними и стиснул Сашу в объятиях так, что ему стало нечем дышать. Головин уткнулся носом ему в грудь и снова улыбнулся. Как же он соскучился по этому кабинету, по письмам, по читателям и советам, что они вдвоем раздавали. — Неужели ты ждал меня? — спросил Саша, не разрывая объятий и полной грудью вдыхая аромат парфюма Ерохина. Почему его крыло только от одного этого запаха? — Ждал и жутко скучал! — признался Александр, — мне безумно тебя не хватало. — Работать за двоих наверное не самое приятное занятие. Прости, что не вышел раньше, я все собирался духом вернуться сюда. — Нет! Я и до тебя работал один, — возразил Ерохин, — просто без тебя этот кабинет словно опустел. Как будто из него вырвали с корнем нечто важное. Ты приносил сюда свет и надежду, уют. Назови, как хочешь. Можешь вообще ничего не делать, просто сиди тут, я сам все сделаю, только не уходи больше! — Ну уж нет, просто так сидеть мне не позволит совесть! — рассмеялся Саша, — да и скучно это. Ерохин лишь фыркнул на эту фразу и чмокнул его в макушку. И отпускать от себя похоже не собирался. Между ними повисло молчание — расслабленное и уютное, такое, что можно было простоять так весь день. — А мы так и будем стоять? — не выдержав в итоге, спросил Головин, — не то чтобы я против, но если кто-то войдет — будет неловко. — Не войдет, — ответил Александра, но объятия все же разомкнул. — Это почему? И куда все подевались? — задал вопрос Саша, который мучил его с самого прихода. — А! Ты же еще не в курсе. Мы на грани разорения, — нервно усмехнулся Ерохин, проходя к своему столу. — То есть как на грани разорения? — Головину казалось, что ему послышалось. Как такое вообще могло случиться — один из лучших журналов мог обанкротиться? — Там долгая история, — вздохнул Александр, — но если кратко, то Кирилл рассчитывал на какой-то крупный контракт, нахватал долгов, а потом все провалилось. История с фальшивой Алексис оказалась последней каплей. — Но… Это же не из-за того, что она приходила к нам? — Нет, не думаю. Это обычная конкуренция — они подставили нас и забрали себе выгодный контракт. Что называется ничего личного. — Но куда делись люди? — все еще не понимал Головин, — неужели ушли сами? — Нет, не сами. Это Кирилл всех разогнал. Вернее, он всем предложил выбор — уйти или остаться, но с урезанием зарплаты. Как видишь немногие согласились остаться. — А ты? — А что я? Нас многое с Кириллом связывает, я не могу бросить его в такой непростой период. Даже если бы и захотел. Но я и не хочу, не представляю свою жизнь без этого места. И без Алексис… — Мне стоит начать ревновать? — уточнил Саша, прищурившись. Мысль о том, что у Александра с Набабкиным мог быть роман скручивала внутренности. — О, не стоит, — рассмеялся Ерохин, — у него слишком ужасный характер, чтобы даже просто думать о чем-то подобном! — Кстати, об Алексис… Я тут подумал, что сначала был влюблен в нее, а потом не мог понять влюблен ли в тебя. И разрывался от чувства вины, а в итоге оказалось, что и разрываться, то не нужно было, — мягко улыбнулся Саша. Обида действительно угасла. Он понимал, что ложь была вынужденной и относился к этому с пониманием. — Саша… Я до сих пор не могу простить себе то, что сам тебе не рассказал. Чего-то все ждал! И в итоге чуть не опоздал! — Но не опоздал ведь! — прервал поток мыслей Головин, — теперь, когда я все знаю и вновь в строю, думаю, что мы поможем Кириллу вылезти из всего этого… Кхм… Кризиса! — Колонка Алексис теперь будет гораздо больше, — заметил Ерохин, — ты готов работать в два раза больше? — Ну ты ведь помнишь — ради Алексис я готов на все!***
Почти всю дорогу до клиники Кирилл молчал. По его суровому взгляду и побелевшим пальцам, которыми он сжимал руль, Ильзат понимал, что лучше не лезть с разговорами и разумно молчал. Да и сам он понимал, что ситуация судя по всему критична. Как бы не хотел он сейчас поддержать Кирилла, нужных слов не находилось, поэтому он смотрел в окно, молчал и мысленно молился, чтобы все обошлось. Слишком много неприятностей на них упало за последнее время, что даже все счастливые мгновения меркли. Даже признание Кирилла теперь казалось откуда-то из прошлой жизни, хотя и прозвучало меньше двух часов назад. В здание больницы они ворвались словно два урагана, не обращая никакого внимания на охрану и регистратуру. Ильзат знал, что Марио сидел в коридоре третьего этажа и не тратя время на объяснение, сразу помчались туда. Белые стены, запах лекарств и спирта — раздражали. А тяжелая обстановка больницы давила и угнетала. Ильзат, который за всю свою жизнь посещал клиники раза два, чувствовал себя максимально некомфортно, не зная куда пойти и к кому обратиться за помощью. От Кирилла тоже толку было немного. Тот крутился из стороны в сторону, опасаясь пропустить нужный им коридор. — Марио! — наконец-то выдохнул Набабкин, и освободив свою ладонь от крепкой хватки Ильзата, ускорил шаг. Ахметов тоже увидел Марио, который опустив кудрявую голову на руки, сидел на стуле и нервно копошился в волосах. Вид у него был уставший, немного грязный и помятый. От этого зрелища у Ахметова даже кольнуло сердце. Хотя раньше он особой нежности к Фернандесу не питал. Скорее испытывал к нему раздражение, как и многие его коллеги, которые успели с ним пообщаться. Кирилл в это время уже остановился перед Марио и легко встряхнул его за плечо. — Кирилл? — очнулся Марио и словно подскочив от неожиданности, распахнул глаза, — что ты… вы, — заметив Ахметова, поправился Фернандес, — зачем вы тут? — А ты думал, что получив такие новости, мы останемся в стороне? — изумился Набабкин, — как бы не так! — Просто уходите! Вас никто не звал! — повысил голос Фернандес. — Даже не подумаем, — спокойно ответил Кирилл, — ты же тут… — Вы ничем не сможете сейчас ему помочь! — зарычал Марио, — а я жду, что меня пустят к нему и скажут хоть что-нибудь! — Тебя пустят? — нахмурился Кирилл, — а почему тебя? Ты ему кто? Родня? Супруг? Ты ему — никто! — Я…. — Марио захлопал глазами. Казалось в его голове в эти минуты шла тяжелая работа по подбору нужного определения, — я ему не чужой… — Да. Не чужой. Потому что он тебя идиота любит! И с тобой был в этот момент! И не удивлюсь, что тебя защищал! — Ты прав… — Марио прикусил губы и практически упал обратно на стулья, — на его месте должен был быть я… Кирилл скептически фыркнул, но Ильзат тут же сжал его плечо, показывая, что сейчас не время для ссор и разборок. — Я думаю, что Игорь поступил бы так вновь, — вставил Ахметов, — не стоит винить себя, Марио. — Но как я смогу отблагодарить его?! — Поступками, — улыбнулся Ильзат, — это важнее слов. — Прекрати с ним играть, — добавил Кирилл, — и подумай, так ли тебе будет плевать, если он вдруг пропадет из твоей жизни? — Мне не будет плевать, — признался Марио, — но только ему не говорите! Ну, когда он в себя придет… — Сам скажешь! — засиял Ильзат, — так, кому принести кофе? Тебе, Марио, точно нужно взбодриться! Изображать беспечность было не легко, но впадать в состояние подобное Марио было нельзя. Ильзат взял на себя ответственную роль главного оптимиста и из-за всех сил старался этому образу соответствовать. Он поймал на себе благодарный, полный тепла и обожания взгляд Кирилла и улыбнулся ему в ответ. Пусть грустно, устало, но зато искренне. Он знал, что Набабкин понимает и чувствует его. А в их взглядах читалось именно то, о чем он пару минут назад говорил Марио. Иногда слова не имеют никакого значения. Когда Ильзат вернулся к ним, с трудом удерживая в руках три стаканчика кофе, Фернандес уже не казался таким убитым. Он что-то рассказывал Кириллу, а тот в ответ кивал и черты его лица смягчилось. -…она так кричала! Просила автограф, потом допытывала, есть ли у меня девушка! — услышал сбивчивую речь Ильзат, и подав им кофе, сел рядом с Набабкиным. — А потом? — взяв стаканчик, спросил Кирилл. — Потом я сказал, что девушки мне не нужны… и она достала нож! — выпалил Марио и немного расплескал кофе из-за дрожащих пальцев. — Психованная фанатка! — выплюнул Набабкин, — надеюсь ее поймали? — Да-да, не волнуйся. Ее сразу задержали, но это ничем не поможет уже. Я просил пустить меня к нему. Предлагал деньги! Угрожал, просил, чуть ли не умолял! Но меня только прогоняли! И ни слова не сказали за все это время! Я не помню сколько я здесь уже и мне жутко страшно… — нервно выдохнул Марио, а потом добавил, — сюда приходил следователь, сказал, что у этой ненормальной какой-то диагноз — то ли мания преследования, то ли какое-то расстройство. Я точно не помню, да и какая разница! — Таких людей надо держать в изоляторе…. — нахмурился Ильзат. Как страшно, когда любой может оказаться сумасшедшим. И при этом он понимал, то и сам бы поступил на месте Игоря так же. Лишь бы спасти Кирилла. Тишину повисшую между ними, пока все трое думали о своем, нарушил вышедший к ним врач. — Вы знакомые Игоря Акинфеева? — уточнил врач, посмотрев на Кирилла и Ильзата. Он видимо запомнил только о Марио, который не покидал коридора второй день. — Да! — Набабкин вскочил на ноги, — как он?! — В реанимации — состояние стабильное, но тяжелое, — твердо и спокойно объяснил мужчина, — пока не могу вам дать никаких прогнозов, но в ближайшее время в себя он не придет — это точно. Но организм молодой, крепкий, еще и не таких на ноги ставили. Так что вам всем можно ехать домой. А вам, — повернулся он к Марио, — отдохнуть. — Я могу к нему зайти? — умоляюще спросил Фернандес, — хотя бы на минуту?! — Можно, но не в таком виде. Домой. Поспать и поесть. А завтра — приезжайте. Я дам вам пару минут. От этих новостей и обещания врача, Марио тяжело вздохнул и спрятал лицо в ладонях.Кирилл участливо сжал его плечо. — Я отвезу тебя домой, — решил Набабкин и поблагодарив врача, потянул Фернандеса к выходу, — давай-давай. Таким ты Игорю никак не поможешь. Придешь к нему завтра: чистый, отдохнувший и красивый. Ильзат шел за ними и чувствовал, как тяжелый груз упал с плеч. Он вновь поверил в то, что со всеми проблемами они справятся. А помочь Кириллу отвлечься от всех проблем и тревог он считал своей обязанностью. И в том, что справиться не сомневался.