Глубина резкости и чувств

      Последние дни, хотя скорее счет пошел уже на недели, Костя постоянно был с Федей. Домой Кучаев заезжал только, чтобы забрать очередную порцию необходимых ему вещей, а все остальное время они были практически неразлучны. К себе Костя отказывался возвращаться по самым разным причинам. Чалова это ни капли не напрягало, он был рад тому, что Костя практически жил у него, но беспокойство от того, что у Кучаева проблемы нарастало с каждым днем.              Федя помнил, как Костя рассказывал, что его отец относился к его предпочтениям крайне негативно и искренне переживал за него. Он все реже навещал родителей, а если и выбирал время для этого, то делал это так, чтобы не в коем случае не контактировать с отцом. Все попытки Феди поговорить о том, что его тревожит, заканчивались безрезультатно. Костя избегал их, менял тему или просто отмахивался. В какой-то момент Феде все это надоело и он решил действовать сам.              В выходной день, Чалов сославшись на срочные дела, покинул квартиру и пообещал еще дремавшему Косте долго не задерживаться. Решиться на такой отчаянный поступок было нелегко. Федя боялся и до такой степени, что тряслись все поджилки, но отступать было некуда. Он больше не мог видеть, как Кучаев возвращался из родительского дома мрачнее тучи, и с каждым разом становилось только хуже.              В ближайшем супермаркете Федя купил бутылку лучшего коньяка, который только смог найти и отправился на важную встречу. Возможно, самую главную за последние несколько лет его жизни, иначе, как можно было объяснить дикое волнение, потные ладони и подкатывающую от страха тошноту.              Дверь ему открыл сам отец Кости. Его взгляд был красноречивее тысячи слов: злой, немного брезгливый и жесткий. Федя едва успел задержать открывающуюся перед его носом дверь.              — Простите, Виталий Сергеевич, но вы со мной поговорите… — Федя с силой открыл дверь обратно, — иначе я буду сидеть у вас на площадке до последнего.              — Вызову полицию, — пригрозил он.              — Вызывайте. Меня отпустят все равно, и я вновь вернусь, — Федя сдаваться просто так не собирался, — но мы можем поговорить сейчас…              — Нам говорить не о чем! — повысив голос, ответил Виталий Сергеевич, его попытка закрыть дверь, была вновь прервана.              — Ваш сын… — начал Чалов, надеясь, что это хоть немного смягчит его настрой.              — Не желаю слышать о нем.              — И все же послушайте! — Федя с силой отодвинул его в сторону и перешагнул порог квартиры, — он есть и он ваш. И ничего на свете этого не изменит, — Федя достал из пакета купленный коньяк, — и я тоже никуда не денусь!              Повисшее молчание длилось несколько секунд, в течение которых никто первым не рисковал заговорить или отвести взгляд: Федя умоляющий, Кучаев-старший задумчивый. Видимо, за эти мгновения в его голове и душе происходила борьба его внутренних устоев и интересов. Похоже, что Федя действительно был первым, кто пришел к нему вот так, с желанием наладить контакт. И это действительно его подкупало.              — У тебя десять минут, — все же решившись, согласился мужчина, — проходи.              — Уложусь, — улыбнулся Чалов, и всучив ему в руки бутылку, повесил куртку на крючок.              В кухне тускло горела лампа, освещая помещение теплым светом. Виталий Сергеевич, достал бокалы, и включая радушного хозяина, пригласил его за стол.              — Ну что ж, слушаю… — начал он, сев напротив Чалова.              — Косте очень тяжело, вы же понимаете? — начал Федя, сделав глоток из бокала и набравшись смелости, — он очень любит вас!              — Он знает и знал всегда, что я категорически против подобной мерзости!              — Что мерзкого он совершил? — изумился Чалов, — разве он решает, кого ему любить, а кого нет?              — Есть моральные принципы…              — И он их не нарушает! — не уступал Федя, — мы никому не причиняем вреда. Никого не трогаем. Ваше право не понимать подобных отношений.              — Так что же ты хочешь от меня? — спросил Кучаев, покрутив в руках полупустой бокал.              — Чтобы вы не отказывались от собственного сына. Простите его. Помиритесь, — умоляюще попросил Чалов, — он очень переживает, хоть и не показывает этого! И вам обоим будет лучше.              — Мне? — ухмыльнулся Виталий, — от того что он разрушил все планы? Смириться с тем, что он никогда не женится, никогда не подарит внуков?              — А разве он должен жить по вашим планам? — спросил Федя, разлив еще коньяка по бокалам, — у него своя жизнь. И ему решать, как и с кем ее провести. Разве теоретические и еще не родившиеся дети могут быть дороже сына, который уже есть? Думаете, он не мог встретить девушку, которая бы не захотела рожать детей? А внуков вам еще может подарить ваш старший сын.              — Как у тебя все складно выходит! — покачал головой Кучаев-старший, и поднявшись, открыл холодильник, — давай хоть бутерброды сделаю…              — А как же выделенные десять минут? — улыбнулся Федя.              — Ладно уж, — махнул он рукой, раскладывая по тарелке неаккуратно нарезанные куски сыра и ветчины, — хоть о себе расскажи. Раз уж никуда не собираешься деваться!              — Хорошо, — облегченно вздохнул Федя, — расскажу!              Возможно, что все не так уж безнадежно. Небольшой шаг вперед они все же сделали, а атмосфера на кухне заметно разрядилась, и чем меньше в бутылке оставалось коньяка, тем веселее становились разговоры. От темы Кости и его переживаний они давно ушли. Обсудили и Федю с его работой и интересными случаями из журналистской практики, его детство, семью и учебу в университете. Поспорили о футболе, как оказалось, что болели они за разные команды, и даже немного о компьютерных играх, в которых оба неплохо разбирались.              Время уже было поздним, за окном стемнело, мать Кости давно вернулась домой и накормила их ужином куда более сытным, чем сооружаемые ими бутерброды, когда решив, что непременно пойдут на ближайшую игру вместе, Федя и Кучаев-старший нехотя попрощались.              Такси доставило счастливого, веселого Федю до дома. Ему казалось, что не идет, а летит по сырому асфальту, а потом поднимается по лестнице на нужный этаж. И не понятно — эта эйфория была от удавшегося разговора или от выпитого алкоголя? Напевая себе под нос нехитрый мотив, Чалов позвонил в дверь, поленясь искать ключи. Костя открыл сразу, взволнованно смотря на него и заламывая руки.              — Федя? — волнение сменилось удивлением, он окинул его взглядом и усмехнулся, — откуда ты такой красивый?              Переступив порог, Чалов крепко обхватил его, покачав в объятиях.              — Ты даже не представляешь! — загадочно улыбнулся Федя, — где я был и с кем встречался…              — Подробнее… — настороженно спросил, Кучаев заводя его в комнату.              — Я был в гостях у твоих родителей, — опустившись на диван, сообщил Федя, — твоя мама отлично не только пирожки печёт!              — У моих? — сев рядом, уточнил Костя, сжимая его ладонь и заглядывая в светящиеся глаза.              — Да! — самодовольно подтвердил Федя, обхватив его за пояс рукой, — правда, я молодец?              — Ну, это зависит от того, до чего вы там договорились!              — Не скажу, что твой папа теперь целиком на нашей стороне, — ладонь Феди скользнула под его широкую футболку, — но противиться больше не будет!              — И как тебе это удалось? — Костя во все глаза смотрел на Чалова. Сомневаться в его словах он не смел, — отец тебя пустил? Но как?              — Конечно, пустил! Как вообще можно сопротивляться моему обаянию? — засмеялся Федя, потянув его за пояс и усаживая себе на колени, — и даже больше. У нас оказалось немало общих интересов.              — И каких же? — ладони Кости легли на его плечи.              — Во-первых, мы оба любим тебя и желаем тебе счастья…              — Он? Ну конечно! — фыркнул Костя.              — И он тоже! Даже не сомневайся! И раз уж твое счастье — это я, то у него нет иного выбора…              — А во-вторых? — улыбнулся Костя.              — А во-вторых, у нас и помимо тебя есть о чем поболтать! Ты знал, что он неплохо разбирается в футболе? А еще у него оказывается есть диски со старыми играми, в которые я в свое время не успел поиграть, а теперь их вообще не найти…              — Какие у тебя оказывается корыстные цели! — засмеялся Костя, поцеловав его.              — Моя цель одна! — сжал его лицо Федя, — чтобы у нас с тобой все было хорошо!              Костя кивнул, прижавшись к его губам еще раз. Федя не сомневался, что теперь его желание точно сбудется.              Утро следующего дня началось для Феди менее радостно. Оно сопровождалось головной болью, тошнотой и ломотой в теле. Он с трудом переставлял ноги, передвигаясь от кухни, до спальни и обратно. Костя над ним по-доброму смеялся, варил ему уже вторую чашку кофе и делал бутерброды.              Ленивое, сонное утро было нарушено звонком Костиного телефона. Федя протянул ему гаджет, на экране которого высвечивалось имя абонента «Отец», ставя на паузу сериал, который они только начали смотреть. Кучаев подобному повороту казалось, был удивлен не меньше самого Феди.              — Да? — робко спросил он, отвечая на звонок.              Разговор длился недолго, но по эмоциям, что отражались на лице Кости и тому, как он кивал, все больше улыбаясь, Федя сделал вывод, что был он насыщенный и приятный.              — Да, конечно, я передам ему привет! — еще ярче заулыбался он, сжимая ладонь Феди, — да, до завтра.              Последние слова Кости были подобны холодному душу и Федя неосознанно выпрямился, принимая сидячее положение на диване.              — Как это до завтра? — уточнил Чалов, — тебя позвали в гости? Или заставили вернуться домой?              — Нет, не меня, а нас! — поправил его Костя, — мама обещала испечь побольше пирожков!              — Видимо мне пора восстановить свой абонемент в спортзал, — вздохнул Федя. Теперь он ему точно понадобится.              — Ну и мне тогда за компанию! — согласился Костя, вновь укладываясь на диван и беря пульт, — иди сюда. И не волнуйся. С отцом ты уже подружился, а мама с самого начала была от тебя в восторге.              Об этом Федя не волновался. Единственное, что его тревожило, чтобы они не попросили Костю вернуться домой, потому что он уже не представлял свою квартиру без него. И верил, что желание жить вместе у них взаимно.       

      

***

      Появление Марио в редакции посреди бела дня, для Кирилла стало неожиданностью. И не совсем понятно с хорошими новостями он пришел или не очень. От Фернандеса можно было ожидать чего угодно: от скандала из-за очередной ерунды, не требующей внимания, до дружеской посиделки за чашкой кофе. От кого-то другого Набабкин подобное терпеть точно не стал бы, но ради Акинфеева приходилось. Хотя скорее даже не ради, а из-за него. И что только Игорь нашел в заносчивом бразильце? Ведь если приглядеться Кирилл с трудом бы назвал его красивым. Конечно, вкусы у всех разные, но выносить подобные замашки — это было слишком. Но потом он вспомнил о своих отношениях с Ильзатом и понял, что любовь штука странная. Поэтому кто он такой, чтобы кого-то осуждать?              Марио вошел в его кабинет привычно резко, с каким-то порывом захлопнул за собой дверь и бросил спортивную сумку у двери. Уселся напротив Кирилла и смерил его тяжелым взглядом.              — Чем обязан? — поинтересовался Набабкин, пытаясь предугадать причину визита, — чай, кофе?              — Воды. Пожалуйста, — попросил Марио, чем удивил Кирилла. Ведь эта была просьба, а не приказ, как обычно.              — Игорь, принеси воды для Марио, пожалуйста, — попросил Набабкин, набрав номер Дивеева.              — Зачем ты потревожил Игоря? — нахмурился Фернандес, скрестив руки на груди, — зачем рассказал об этом вашем кризисе? Его даже еще не выписали, а он уже думает о работе!              — С каких пор ты стал так переживать об Игоре? — усмехнулся Кирилл.              — С тех самых! Это не твое дело! — с раздражением ответил Марио.              — Я не мог не сообщить ему положение дел, — терпеливо объяснил Набабкин, — это и его журнал тоже! Если мы разоримся, а он узнает об этом последним, не думаю, что Игорь скажет нам за это спасибо.              — Думаешь лежа в больничной палате, он решит ваши проблемы? Даст денег? Найдет тебе кого-то?              — Конечно, нет! Финансовые проблемы мы всегда решали сами!              — Но он теперь переживает! — не унимался Марио, — а ему сейчас это вредно!              — Можешь передать, что я со всем справлюсь сам, — попытался успокоить его Кирилл.              — Что-то я сомневаюсь, — скептически усмехнулся Марио и тяжело вздохнул. Для особой драматичности.              В этот момент вошел Дивеев с водой, и продолжить Фернандес не успел. Взглянув на бутылку, он поморщился, но перечить не стал и забрал ее, не забыв даже бросить сухую благодарность. Игорь быстро испарился из кабинета, оставив двух мужчин в натянутой атмосфере взаимных упреков.              — Ладно, я пришел сюда не ругаться, — вдруг вполне миролюбиво заявил Марио.              — Неужели? А зачем же? — поинтересовался Кирилл.              — У меня есть один хороший знакомый. Скажем так, он ярый болельщик ЦСКА и большая шишка в совете директоров одного крупного банка, который как раз сейчас ищет новые горизонты для продвижения и рекламы. Но! Они никогда не работали ни с газетами, ни с журналами, ни с другой печатной продукцией. Не знаю почему, но вот такой вот у них бзик.              — Тогда зачем ты мне все это рассказываешь? — мрачно уточнил Набабкин, глуша в себе зародившийся проблеск надежды.              — Подожди, — продолжил Марио, — я не договорил. Я попрошу его с тобой встретиться. Он согласится, я уверен. Но сможешь ли ты его уговорить отойти от своих убеждений, зависит только от тебя.              — Зачем ты это делаешь? — зачем-то спросил Кирилл, хотя сейчас хотел расцеловать его, который, кажется, только что спас их всех.              — Это ради Игоря, не ради тебя или кого-то еще, — надменно ответил Марио. Но Кирилл был уверен, что дело не только в Акинфееве.              — Спасибо! — искренне поблагодарил его Кирилл. Вот от кого, но от Марио, подобного поступка он никак не ожидал.              — Не за что, — фыркнул Фернандес, — я договорюсь о вашей встрече. Думаю, что она состоится если не сегодня, то завтра. Только не тревожь больше Игоря.              Кириллу с большим трудом удалось заставить себя начать дышать нормально, а не через раз. И не пуститься в пляс по комнате или не начать прыгать от радости. Он не мог поверить в то, что их только что все же спасли. Да, конечно, Марио сказал о том, что ему придется постараться, чтобы заполучить этот контракт, но что-то подсказывало Набабкину о том, что с этим все выгорит. Кирилла переполняло чувство благодарности к Фернандесу, который оказался не таким уж засранцем, каким его все считали.              Чувство облегчения и эйфории переполняло Набабкина. Хотелось непременно поделиться с кем-то этими новостями и первым, кто пришел на ум естественно был Ильзат.              — Принцесса, мы спасены! — заявил Кирилл, врываясь в кабинет к Ахметову.              — Да? — недоверчиво посмотрел на него Ильзат, — ты что душу продал? Или не душу, а задницу, например?              — Фу, какая пошлость! — рассмеялся Кирилл, садясь на стол, который тут же угрожающе скрипнул под его тяжестью.              — У меня тут в кабинете не такая прочная мебель, как у тебя, — усмехнулся Ахметов, — так что случилось, то?              — Приходил Марио. Он организует нам встречу с потенциальным спонсором, — торжественно объявил Набабкин, — остается самое легкое, уговорить его сотрудничать с нами.              — Кирилл Анатольевич, как бы ваша самоуверенность не вышла нам боком, как в прошлый раз! — мрачно отметил Ильзат.              — В этот раз все будет отлично! Жопой чую! — фыркнул Кирилл, — может, пойдем в ресторан сегодня вечером, отметим?              — Так, давай сначала ты его очаруешь, околдуешь или что ты там обычно с ними делаешь, заключишь контракт, а потом хоть трава не расти? — предложил Ильзат.              — Когда ты успел стать таким занудой, а? — закатил глаза Набабкин, слезая со стола.              — А ты когда успел стать таким… — потерялся Ахметов, не сумев сразу подобрать нужных слов, — ну вот таким…              — Каким? — он с любопытством посмотрел на Ильзата.              — Блин, вспомни себе, Кир. Ты был ужасен! Придирался, ворчал постоянно, все тебе не так было! — перечислил Ильзат, спасибо хоть пальцы не стал загибать, — не сидел на столах, не соблазнял юных, невинных фотографов!              — Кто кого еще соблазнил, — ухмыльнулся Кирилл, — но если хочешь, могу стать прежним! Вот, например, на этой фотографии фон просто отвратительный, да и картинка в целом поплыла!              — Ой, все-все! — сдался Ахметов, — не надо. Лучше иди, готовься! Речь там придумай убедительную. Не отвлекай, в общем, — он настойчиво подтолкнул его в сторону, и даже дверь перед ним открыл, — я пытаюсь сделать красивую обложку к следующему номеру!              

***

      Ближе к вечеру Марио сообщил, что договорился о встрече на завтра, и что ровно к десяти утра их потенциальный спонсор будет в редакции. Кирилл так обрадовался этой новости, что даже забыл спросить как, собственно, зовут их возможного спасителя. А перезванивать и переспрашивать счел бестактным, решив, что узнает все завтра уже по факту.              В этот раз Кирилл решил делать все наоборот: он не пытался выглядеть лучше, чем есть, не выбирал полчаса парфюм и даже не стал сбривать двухдневную щетину. И совсем не чувствовал волнения. Может потому что прекрасно понимал, что хуже все равно уже не будет. Даже если этот контракт сорвется, то для них ничего не изменится, они по-прежнему будут на грани.              Зато Ильзат его оптимизма и спокойствия не разделял. С самого утра он был на удивление серьезен и даже не улыбнулся ни разу за то время, что они добирались до редакции. Ахметов походил на натянутую струну, чем сильно удивил Кирилла, который видеть его в подобном настроении не привык. Обычно все у них было наоборот: Набабкин сплошной комок нервов, а Ильзат излучал оптимизм и расслабленность, давая понять, что у него всегда все под контролем.              — Расслабься Затик, если дело выгорит, я на тебе женюсь! — усмехнулся Кирилл, выходя из лифта в редакции.              — Не смешно ни капли! — буркнул Ахметов и ушел в сторону своего кабинета.              Даже не чмокнул на прощание, как раньше. Точно подменили. Набабкин покачал головой, усмехнулся собственным мыслям и направился к своей приемной, где уже его ждал Дивеев. Похоже, что это было заразно. Потому как даже Игорь сегодня явно пытался выглядеть более презентабельным, чем обычно: где-то нарыл белую рубашку и черные, а не синие, как обычно, джинсы. И видимо пытался причесаться. Все, что происходило, выглядело настолько нелепо, что Кирилл расхохотался, чем явно напугал Дивеева, который посмотрел на него, судя по всему, прикидывая — вызывать ли уже ему докторов или еще стоит немного подождать?              Кирилл не собирался пускать пыль в глаза их потенциальному спонсору, поэтому решил принять его в своем кабинете, а не в их переговорной. Сегодня он хотел быть максимально честным.              Ровно в десять утра Дивеев сообщил о посетителе. Им оказался молодой мужчина среднего роста, одетый в строгий и дорогой костюм, примерно одного возраста с Кириллом. Приветливо улыбнувшись и сверкнув дорогими часами, пожал Набабкину руку:              — Георгий Щенников, — представился он и уселся в кресло для посетителей.              — Кирилл Набабкин, очень приятно. Чай, кофе, вода? — не забыл про правила приличия Кирилл. Впервые с утра по спине прошелся холодок — слишком презентабельно выглядел этот Георгий, чтобы решиться сотрудничать с мужским журналом.              — Черный чай с молоком и двумя ложками сахара, — попросил Георгий, а потом заметив удивление на лице Набабкина, добавил, — довольно часто приходится общаться с англичанами, эти извращенцы привили мне любовь к этому напитку. Теперь не могу пить обычный черный чай.              — Я думал, что так извращаются только казахи, — усмехнулся Кирилл, набирая номер Дивеева, — Игорь принеси, пожалуйста, две чашки чая — один обычный черный без сахара, а второй черный с молоком и двумя ложками сахара. Да. Да с молоком. Точно! Уверен. Давай, неси уже!              — Строптивый секретарь? — усмехнулся Щенников.              — Стажер. Но очень толковый, думаю забрать его на постоянную работу, когда защитит свой диплом, — отчитался Кирилл, с некоторым облегчением.              — Итак, Кирилл, давайте перейдем к делу, — за миг, становясь серьезным, сказал Георгий, — мы никогда раньше не работали с печатными изданиями. Это насколько я знаю, Марио вам уже сказал. И тут, признаюсь честно, я только ради него.              — Да, я в курсе и все прекрасно понимаю. Но работая с нашим журналом, вы расширите свою клиентскую базу, у нас довольно обширная аудитория, самых разных слоев — начиная подростками, которые просто обожают колонку нашего знаменитого психолога, заканчивая мужчинами презентабельного возраста, которым интересны наши советы о здоровье, новости спорта или просто политические темы. Среди наших читателей есть и представительницы женского пола, также самых разных возрастов и профессий. Наше сотрудничество это глоток свежего воздуха, как для вас, так и для нас, — совершенно спокойно и рассудительно рассказал Кирилл, и понимая, что поймал нужную волну, расслабился окончательно.              — Это все, конечно, очень интересно, — ответил Георгий, — но малоубедительно. Откуда нам знать, что ваши читатели уже не являются клиентами нашего банка?              — Значит вы сможете разместить у нас информацию о новых выгодных предложениях, как для новых клиентов, так и для старых.              Речь Кирилла прервал вошедший Игорь, который занес поднос с двумя чашками, едва не споткнувшись на пороге и не разлив содержимое. Набабкину хотелось ударить себя по лицу, глядя на то, как несуразно выглядел Дивеев с этим чашками. Зато их клиент заметно оживился, наблюдая за тем, как Игорь расставлял чай, после чего проводил его взглядом, когда он выходил из кабинета. Вот это было уже интереснее.              — Для вашей рекламы мы можем предложить целый разворот и последнюю страницу. Плюс наша Алексис ведет страницы в социальных сетях, где также отвечает на вопросы — рекламу можно разместить и там. Также она может изредка рекомендовать вас своим читателям, — продолжил Кирилл, но заметив, что Георгий о чем-то задумался, замолчал.              — Кирилл, признайтесь честно, почему такая щедрость? Разворот в журнале стоит недешево, а тут еще дополнительные условия, — изучающе посмотрел на Набабкина Георгий, — даже несмотря на то, что мы никогда не работали с подобными изданиями, я все равно в курсе расценок и условий.              — Вы хотите честности? Что ж, расскажу как есть — мы на грани разорения. Ваш контракт крайне важен для нас. Поэтому мы готовы если не на все, то почти на все, — признался Кирилл. Конечно, это было неправильно — вот так вывалить свои проблемы на того, кто мог бы стать их спасательным кругом, но сейчас он не хотел юлить и пытаться казаться лучше, чем есть, — мы хотим расширить нашу аудиторию, хотим увеличить продажи, но для этого нужны средства, а для этого нам нужен крупный контракт вроде вашего.              — Что ж, звучит весьма убедительно, — кивнул Щенников, — но… Мне будет тяжело уговорить совет директоров о том, что нашему банку действительно выгодно работать с вашим журналом. Обычно мы берем около десяти дней на размышление, но вы мне симпатичны, Кирилл. И поэтому мы сможем дать ответ уже через пару дней в нужном вам ключе, но при одном условии.              — И каком же? — поинтересовался Набабкин, ожидая чего угодно: от процента от сделки, до чего-то криминального.              — Мне нужно свидание…              — Свидание? — не поверил своим ушам Кирилл.              — Да. Свидание, — повторил Георгий, явно получая удовольствие от того эффекта, что произвели его слова.              — Со мной? — прочистив горло, уточнил Набабкин. Черт, Ильзат его точно убьет.              — Нет, — рассмеялся Щенников, — вы, конечно, очень интересный мужчина. Но…              — О, можете не продолжать, — облегченно выдохнул Кирилл, даже ни капли не обидевшись на то, что его только что отшили, — и с кем же тогда?              — С вашим стажером-секретарем.              — С Игорем? — чуть не подавился воздухом Набабкин.              — Именно! — подтвердил Георгий, расслабленно откидываясь на стуле.              — Но… А если он не по… Кхм… Не по мальчикам?              — Ну, кому вы рассказываете! — усмехнулся Щенников, — мой радар никогда меня не обманывает. Он сто процентов по мальчикам, как вы выразились. Вот вы пятьдесят на пятьдесят, а он сто процентов.              — Ни хрена себе! — искренне удивился Кирилл, чем вызвал улыбку у своего гостя, — но вы ведь понимаете, что заставить я его не могу?              — Понимаю. Поэтому у вас есть время до сегодняшнего вечера, — согласился Георгий, а затем протянул свою визитку, — позвоните мне.              — Какого рода свидание вы хотите? Я должен понимать о чем просить своего сотрудника.              — Обычный ужин в ресторане. Ничего больше. Если Игорь сам, конечно, не захочет. Ресторан может выбрать сам, какой захочет, — Щенников поправил свой пиджак, а потом поднялся, собираясь уходить.              — Я все понял, — мрачно отозвался Кирилл и тоже поднялся для прощального рукопожатия.              — Надеюсь, что мы сработаемся, — подмигнул Георгий и вышел из кабинета.              Набабкин же в свою очередь тяжело вздохнул. Теперь судьба журнала зависела от Дивеева, который вообще-то мог легко отказаться от этой сомнительной авантюры и быть при этом правым.