Глубина резкости и чувств

      Гончаренко никогда не думал, что в сорок лет его жизнь кардинально изменится. Но она поменялась, если не в один миг, то очень и очень быстро. Все началось с его супруги, которая внезапно заявила, что хочет развода. Дети выросли, любовь превратилась в дружбу, а просто жить вместе не было смысла. Она хотела любви и страсти, как в двадцать лет, а Виктор дать ей этого не мог. Он и сам понимал, что былых чувств не вернуть, а еще подозревал, что у его жены просто роман на стороне, и не мог ее в этом винить. Скорее Виктор радовался, что у кого-то из них с личной жизнью будет все в порядке.              А потом в его жизни появился Ваня. Ворвался диким ураганом в его размеренную жизнь и перевернул все с ног на голову.              Хотя их первая встреча случилась еще, когда Виктор был примерным семьянином и ничего не предвещало разлада. Тогда он не придал значения этому мимолетному знакомству. Хотя даже знакомством это можно было назвать с натяжкой. Мало ли кто там ошивается у Набабкина в кабинете. Уже спустя пару минут Гончаренко забыл о нем, погрузившись в обсуждение рабочих вопросов.              Но вспомнить о Ване пришлось.              Виктор всегда водителем был аккуратным, внимательным и без особой необходимости правил не нарушал. Но в тот день, выезжая с парковки редакции, он отвлекся на телефон и не забыл о пешеходном переходе, на который резко выскочил какой-то парень, видимо тоже замечтавшийся о чем-то своем. Гончаренко ударил по тормозам, едва не ударившись носом об руль и остановился в считанных сантиметрах от молодого человека, который показался ему смутно знакомым. Он застыл перед машиной Гончаренко, не сводя с него испуганно-удивленных глаз. Виктор и сам перепугался не на шутку, впервые за свой немалый стаж вождения, едва не сбив человека. Не долго думая, он выскочил из машины, чтобы убедиться, что не задел его.              — Вы в порядке? — спросил Виктор, оглядывая молодого человека.              — Ага, — неуверенно кивнул он в ответ, — но жизнь перед глазами у меня пронеслась.              — Прости, это моя вина, — сам того не замечая, Гончаренко перешел на «ты», — отвлекся.              — Ничего, я тоже считал ворон, — отмахнулся парень, — но если бы у меня был выбор быть сбитым таким красавчиком или какой-нибудь ненормальной, которая второй день за рулем, я бы выбрал вас!              Виктор не нашел, что ответить. Комплимент был весьма сомнительным, его давно никто не называл красавчиком и даже просто симпатичным. И это было смущающе-приятным.              — Черт, да вы же работаете на Кирилла! — вдруг обрадовался молодой человек, — а я все думаю, где же я вас видел раньше! Я это, Ваня! Ваня Обляков! Я тоже иногда помогаю этому зануде со всякими компьютерными делишками!              — Про зануду — это ты в точку! — не смог не улыбнуться Гончаренко, — а я Виктор.              — Да, я знаю! Кир как-то упоминал. Блин, вы такой крутой! — мечтательно вздохнул Ваня, — мужчина мечты просто!              — Ваня, ты меня смущаешь, — строго ответил Гончаренко, — я не привык выслушивать комплименты, тем более от мужчин. Да еще и от тех, что в сыновья мне годятся.              — Ой, да ладно вам, это не комплимент, а констатация факта! И вообще, ничего, что мы посреди дороги разговариваем?              — Ты прав, — кивнул Виктор, — ты куда-то спешил? Давай я тебя подвезу? Хоть как-то заглажу свою вину за это происшествие!              — Да в универ. Куда еще может спешить студент, — закатил глаза Обляков, — но с вами я хоть на край света!              В ответ Гончаренко лишь покачал головой, слышать такое было странно, но в то же время приятно. Но скорее всего, в Ване говорил адреналин, вот ему и казалось, что Виктор красивый и далее по списку.              Пока они ехали до места учебы Вани, он не затыкался ни на секунду. Все говорил, говорил о чем-то или задавал миллион вопросов, на которые не дожидался ответа и спрашивал новые. К своему удивлению, Виктор понял, что слушать его увлекательно. А интерес в глазах Вани — подкупал. Время в дороге пролетело незаметно, и расставаться было даже слегка грустно.              Этот день стал точкой невозврата для Гончаренко.              Вечером того же дня ему на телефон пришло сообщение с незнакомого номера, конечно же, это был Ваня. Откуда он узнал номер Виктора было загадкой, но с его способностями, загадкой вполне решаемой. Либо его просто сдал Набабкин — ума у него на это точно хватило бы. Ничего конкретного Обляков своим сообщением не сообщал, но Гончаренко все же ответил, сам до конца не зная почему. А потом у них завязалась непринужденная переписка, которая затянулась до поздней ночи. Виктор, вообще, не понимал почему они просто не созвонились, но принял правила игры. А потом испугался своих же слов, когда понял, что Ваня уже неприкрыто флиртует, а он сам начинает отвечать тем же.              Гончаренко быстро закончил беседу, которая грозила свернуть в опасное для него русло. Он не собирался кидаться в омут с головой и назло бывшей жене заводить роман. Тем более с парнем, который был младше его самого чуть ли не в два раза. Виктор всю свою сознательную жизнь считал, что ему нравятся только женщины, за исключением, пожалуй, одного момента в студенческие годы. Но тогда он был пьян, молод, и безрассуден. И пусть это был всего один почти невинный поцелуй, но для себя Гончаренко решил, что приемлет отношения только с женщинами, а потом, спустя всего пару месяцев, встретил свою будущую супругу и стало не до размышлений.              Теперь, в его жизни появился Ваня, который в отличие от Гончаренко, четко знал чего хотел. А судя по всему, хотел он только одного — самого Виктора и действовал напористо и даже нагло. Он писал, звонил и намеренно искал встреч с ним, приходил якобы к Набабкину и случайно путался этажами. Не реагировать на него было сложно, но Гончаренко пытался. Он был вежлив и приветлив, но старался при этом держать дистанцию. А Ваня наоборот, это расстояние упорно пытался сократить. И не прямым текстом, а откровенными намеками, глупыми подкатами и шутками. А иногда и вполне себе серьезными и личными разговорами. Виктор не понимал, чего именно Ваня от него хочет. Понятно, что он привлекал парня в физическом плане, наверное, для него мужчина постарше был в новинку, но Гончаренко считал себя слишком старым для одноразовых интрижек, да и вообще, к отношениям готов не был. Обляков прямым текстом о своих чувствах не говорил, так что вполне могло случиться так, что Виктору все это привиделось. Может, писать посреди ночи о всякой ерунде, вроде той, что ему грустно и одиноко спать одному, это нормально среди молодежи?              Гончаренко метался. Метался, не зная, что ему делать, как быть и как реагировать на собственные чувства и ощущения. Он пытался начать игнорировать Ваню, перестать читать его бесконечные сообщения, которые сыпались ему и на телефон, и на электронную почту. Не отвечать на звонки и делать вид, что его нет в редакции, когда там появлялся Обляков. Иногда у него это получалось, да вот только хватало ненадолго. Не проходило и суток, как Виктор, словно пьяница, что добрался до рюмки, с головой уходил в эти письма и сообщения. И к своему ужасу, ждал очередной встречи. Ведь Ваня, несмотря на свою назойливость, был молод, красив и чертовски умен. А еще немного неуклюжим, что делало его похожим на медвежонка.              Чем-чем, а самообманом Виктор не занимался никогда, поэтому признаться самому себе, что ему симпатичен Ваня пришлось. И того, что с каждым днем ему хотелось чего-то большего, чем глупый флирт в переписке или при встрече, отрицать было бессмысленно. Но Гончаренко все же пытался, в первую очередь убедить самого себя, что все это глупости. И просто последствия развода, когда хочется чем-то забыться. Да и зачем он, уже немолодой мужчина, двадцатилетнему парню?              Одним словом, в голове и сердце Виктора был полный хаос, который его пугал и удивлял одновременно. Сердцу хотелось пустить Ваню в свою жизнь, а разум кричал о том, что это безрассудство. Побеждало с переменным успехом то одно, то другое. Гончаренко чувствовал себя глупым подростком, который не мог определиться. Общение с Ваней омолодило его и вернуло в студенческие годы, когда в голове гулял ветер. Иначе объяснить свое поведение Виктор не мог.              Гончаренко размышлял над этим, глядя на очередное письмо от Вани. Он решал прочесть его или удалить? Продолжать все это или пресечь раз и навсегда? Решение почти созрело, когда в его кабинет влетел Обляков.              — Ваня?              — Почему ты не сказал мне, что развелся? — сходу выпалил Ваня, упираясь за край стола и нависая над Виктором.              — А почему я должен был тебе об этом говорить? — совершенно спокойно уточнил Гончаренко, поднявшись навстречу. Как-то неприлично сидеть, когда перед тобой стоят симпатичные молодые люди.              — Да потому что это многое меняет! Вот почему!              — И что же это меняет? — удивился Виктор, ему казалось, что о его разводе знали уже все.              — Все! — воскликнул Ваня, — ты свободен! А это значит…              — Ничего это не значит, Вань… — устало произнес Гончаренко.              Но у Облякова были свои представления о происходящем, он схватил Виктора за ворот рубашки и потянул на себя. Только вот не понятно чего он хотел — ударить или поцеловать? От мыслей о последнем у Гончаренко перехватило дух, но он нашел в себе силы схватить Ваню за запястья и удержать от этого необдуманного поступка.              — Не надо, — прошептал Виктор, прикрывая глаза. Он боялся, что если их взгляды встретятся, то остановиться будет невозможно.              — Почему?              — Мне нужно время. Пожалуйста, Ваня…              — Ладно, — согласился Обляков, — но не отрицай очевидного. Ты этого тоже хочешь…              Ваня ушел так же быстро, как и пришел. Заставив Гончаренко задуматься, действительно ли он этого хотел? Ответ был положительным, но делать этого было нельзя. Это неправильно. Ведь ничего хорошего из этого точно не выйдет. Ведь не выйдет ведь? Виктор пытался убедить сам себя в этом. Где-то в подкорке сидело, что если он отнесется ко всему происходящему серьезно, то для Вани все это было лишь очередным приключением. Ну захотелось парню пообщаться с мужчиной постарше и как только он свое любопытство удовлетворит в полной мере, то тут же пропадет из его жизни, оставив еще большее чувство разочарования.               Но Ваня действительно был настойчивым. И от своего так просто отступать похоже не собирался. Действовал методично, словно беря Гончаренко на измор. Они продолжали общаться, перекидываясь ничего не значащими сообщениями, или подолгу разговаривали по телефону. О том небольшом происшествии они больше не вспоминали и тему эту не поднимали. Ваня, кажется, действительно решил дать Виктору время. Или задумал что-то более коварное, но по крайней мере, перестал оттачивать на Гончаренко свои замашки пикапера.              Прошло примерно три недели, может чуть больше, когда к Виктору в редакцию в очередной раз пришел Ваня. Кажется, он специально дожидался того момента, когда сотрудники типографии дружной толпой отправятся на обед.              — Привет, — Обляков беззаботно улыбнулся и нагло уселся на край стола Гончаренко.              — И тебе здравствуй, — ответил Виктор, строго посмотрев на Ваню, как бы говоря, что приличные люди не сидят на чужих столах.              Тот даже ухом не повел, продолжая разглядывать новые плакаты, что появились в кабинете пока его тут не было.              — О, вот этот классный, — ткнул пальцем Обляков в недавно напечатанный постер с Фернандесом, — он крутой футболист!              — А вот человек не очень, — тихо пробормотал Виктор, а потом добавил чуть громче, — ты чего пришел, Вань?              — Витя, я соскучился, — капризно надул губы Обляков.              — Вань…              — Ну, что Ваня? Я уже больше двадцати лет Ваня!              — Я просил время, - напомнил ему Гончаренко.              — И я его тебе дал! Даже больше чем нужно!              — Мне так не кажется!              — Виктор Михайлович, признайте уже, что я вам нравлюсь! И вы хотите того же, что и я! — не выдержал Ваня.              Злой Обляков был еще прекраснее, чем обычно — раскрасневшееся лицо, невероятные щеки, немного растрепанные волосы и глаза, что метали молнии.              — И чего же ты хочешь? А? Думаешь, я для тебя игрушка? Поигрался и забыл? — зло спросил Гончаренко.              — Чего я хочу? — кажется, Ваня прослушал вторую часть вопросов, — Тебя! Хочу быть с тобой, черт возьми! А ты меня даже поцеловать боишься!              — Ах, боюсь? — прошипел Виктор, схватив Облякова за футболку притянул к себе и заткнул его рот поцелуем. Таким, как будто делал он это в последний раз, таким, чтобы выбить из него все разумные мысли и развеять все сомнения в том, что он этого действительно хочет. Поцелуй вышел грубым и ненасытным, каждый пытался перехватить инициативу на себя. И кто знает во чтобы он перетек, если бы они были не в редакции, где в любой момент их могли застукать.              — Ваня… — с трудом прервав поцелуй, пробормотал Виктор.              — Ммм, — не открывая глаз, отозвался Обляков.              — Ты получил, что хотел?              — Мгм, - нечленораздельно ответил он, все еще не открывая глаз.              — А теперь уходи…              — Что? То есть, как уходи? Куда? — от удивления Ваня приоткрыл не только глаза, но и рот.              — Все, что между нами происходит — это неправильно! Мы не должны! Я не могу…              — Ну и трус же ты, Виктор Михайлович, — зло выплюнул Обляков. Не забыв громко хлопнуть дверью перед тем, как выйти из кабинета.              Гончаренко тяжело вздохнул, глядя на закрывшуюся после Вани дверь. В голове была пустота, а на губах все еще горел их поцелуй. Но он считал, что все сделал верно — они слишком разные, чтобы быть вместе. Ване нужен кто-то его возраста, а Виктору… А ему и одному вроде неплохо.              Так казалось до вечера. Придя домой, Гончаренко по привычке взял телефон, чтобы ответить на сообщения, что обычно скапливались у него к этому времени. Но сегодня там было пусто. Точно, он же сам добровольно от этого отказался. Отбросив телефон на кресло, Виктор пошел на кухню, решив, что как привык к этим перепискам, так и отвыкнет.              На следующий день снова была тишина, Ваня больше не писал, а Виктор не придавал этому особого значения, хоть и отметил, что это было непривычно. Руки то и дело тянулись к телефону, который предательски молчал. Ну а что было ожидать, если он сам прогнал Облякова?              На второй день с утра Гончаренко посматривал на часы, ожидая что вот-вот, но Ваня привычно пришлёт хотя бы «Привет». Но в эфире по-прежнему стояла гробовая тишина. Что неудивительно, Обляков судя по всему больше не желал с ним общаться. И винить его за это Виктор не мог. Он действительно повёл себя с ним очень грубо. Можно даже сказать — жестоко.              А теперь сам Виктор мучился от произошедшего, которое легло на него непосильной тяжестью. Он вспоминал Ваню и его жесткий, отзывчивый поцелуй, который отключал разум и ломал волю. Его губы оказались мягкими, а дыхание горячим, а сам Ваня теперь казался слишком желанным, чтобы вычеркнуть его из жизни. Так глупо Гончаренко себя еще никогда не чувствовал — сам прогнал, а теперь жалел. Идиот!              Виктор не находил себе места, чувствовал себя чужим где бы ни был: дома слишком тихо и в голову лезли предательские мысли написать Ване первым, на работе можно было ненадолго отвлечься, но как только типография пустела, вновь накатывала нестерпимая тоска и одиночество. И задерживаясь на работе до тех пор, пока охрана не начинала проверять кабинеты, перечитывал всю историю их переписки, удалить которую не хватало мужества. Эти милые сообщения были полны шуток и бесстыдного, откровенного флирта. Прямолинейность Вани удивляла и восхищала, заставляя помимо воли задуматься, если он так откровенен в своих намерениях, то каков его настоящий опыт? Мысли об этом волновали и заставляли фантазию ещё больше распаляться. К тому же, целовался он и правда отлично.              В один из таких вечеров Виктор, с ощутимым хлопком закрыв крышку рабочего ноутбука, вышел из кабинета, и стремительными шагами направился в сторону стоянки. Он скорее по привычке, чем в надежде увидеть Ваню окинул взглядом улицу, которая ожидаемо была пуста. Прошло уже столько времени с их последней встречи, а он все еще неосознанно ждал появления Вани. Но тот не приходил.              «Ну и пошло оно все» — подумал Гончаренко и завел мотор. Где это видано, чтобы в его-то возрасте так убиваться по мальчишке. Наверняка, он уже давно увлекся ровесником. И это хорошо! Только вот голос разума не имел никакой власти над сердцем, которое беспрестанно ныло, мечтая вновь услышать голос Вани, или хотя бы получить от него строчку. Насмешливую, похабную, смущающую своими откровениями. Да хотя бы одно единственное слово стало бы для Виктора радостью.              Весь вечер Гончаренко опять не находил себе места, скромный ужин приготовленный им на скорую руку не лез, а в очередном фильме, который он силился досмотреть не первый месяц, давно потерял сюжетную нить. Слишком сильно его отвлекали вечерами переписками и болтовней. Бросив вилку на стол, он взял в руки телефон и убедившись ещё раз, что нет ни пропущенного звонка и ни одного непрочитанного сообщения уверенно нажал на кнопку вызова.              Прошло несколько гудков, после которого его звонок сбросили. Вот так просто, холодно и жестоко. Виктор не стал набирать его повторно, и не стесняясь в выражениях, выругался. Маленький, гордый мальчишка! Вздумал играть с ним?              «Ваня, возьми трубку!» — отправил ему сообщение и убедившись, что оно доставлено, перезвонил ещё раз. Но его второй звонок также остался без ответа.              Но сдаваться просто так Виктор не собирался. Не в его правилах. Да, пусть он и говорил о том, что Облякову нужно оставить его в покое и найти себе парня по возрасту, но когда это действительно стало не просто словами, а реальностью, Виктор испугался. Пришло время признаться себе в том, что эти слова были скорее способом очистить свою совесть. Он хотел чтобы Ваня приходил вновь и вновь, просил и настаивал. И тогда Виктор, конечно же, бы сдался. Но Обляков оказался не так прост. И винить его за обиду было нельзя. Гончаренко понимал, что и правда был резок с ним. И теперь ему нужно загладить свою вину.              Перебрав все варианты, Виктор решил, что самым простым будет поговорить. Но как, если Ваня не брал трубку? В сообщениях такое писать было глупо. Похоже придется банально подкараулить его у университета.       

***

      Тянуть и откладывать дальше не было смысла, да и сил уже не было. Гончаренко сдался, понял, что еще немного и он точно потеряет Ваню из-за собственной глупости и принципов.              Узнать адрес учебного заведения Облякова сложностей не составило, почти каждый день он трепался о своих сокурсниках, скучных парах и строгих преподавателях. А вот узнать его расписание оказалось задачей непосильной, поэтому действовать пришлось наугад. В первый день Виктор, просидев в машине около часа, так и никого не дождался. Вани не было среди снующих туда-сюда студентов, трубку он по-прежнему не брал, а на сообщения не реагировал. Что-то подсказывало Гончаренко, что его попросту занесли в нежелательные контакты и его звонки вместе с письмами уходили в пустоту. Можно было, конечно, попросить Набабкина вызвать его в редакцию по какому-нибудь поводу, но втягивать главного редактора в свои любовные приключения хотелось меньше всего, но на крайний случай и этот вариант отметать не стоило.              Второй день тоже оказался неудачным, обеденный перерыв подходил к концу, а Обляков все не появлялся. Возможно, что он не приходил в эти дни на лекции, а может просто освобождался раньше и уезжал домой. Одним словом Гончаренко не везло. Ну что ж, это была не самая большая плата за собственную глупость.              На третий день Виктор ушел из редакции пораньше и вновь поехал испытывать удачу. Если честно, он не думал о том, что скажет Ване, когда его встретит, не размышлял о том, что им потом делать дальше, куда идти, где разговаривать. Для начала нужно было хотя бы просто поймать Облякова и извиниться, а дальше действовать по ситуации.              Сильне всего, Ваню хотелось обнять: без лишних слов, но так сильно, до боли в ребрах. И больше никогда не отпускать. Плевать кто и что скажет по этому поводу, если Обляков действительно хочет и не боится осуждений за эти отношения, то и Виктор к ним готов. Потребовалось чуть больше двух недель, чтобы это понять, главное, чтобы не было слишком поздно.              Проторчав в машине почти два часа, Виктор начал терять надежду на то, что Ваня сегодня вновь появится. Но наверное, звезды сжалились над ним и спустя двадцать минут Гончаренко заметил до боли знакомую светлую макушку. Ваня шел вместе с каким-то парнем и они весело о чем-то переговаривались. В сердце кольнуло ревностью, хотя поводов в общем-то и не было, ну может же человек иметь друзей.              Гончаренко не знал как поступить — окликнуть Ваню или позорно сбежать. В его плане не было того, что Обляков может быть не один. Но удача сегодня явно на стороне Виктора — парни разошлись в разные стороны, а Ваня пошел как раз в сторону его машины. Может, снова попытаться его сбить? Гончаренко нервно улыбнулся этой глупой мысли, вышел из автомобиля и направился навстречу Ване. Тот его и не замечал вовсе, уткнувшись в телефон.              — Ваня, — окликнул его Гончаренко.              Обляков замер, но не обернулся.              — Ваня, подожди…              Виктор видел, как он вздохнул. И кажется, ссутулился, сделавшись чуть меньше. Но все также молчал и не оборачивался. Но и не уходил при этом.              — Давай поговорим… Пожалуйста…              — Кажется, ты уже все мне сказал, Виктор Михайлович, — бросил Ваня, собираясь уходить.              Гончаренко в два шага догнал его и остановил, схватив за руку. Обляков дернулся, но вырваться из хватки Виктора было непросто. Скорее невозможно.              — Вань…              — Ну что ты заладил — Вань, да Вань? Говори уже, чего приехал! — раздраженно ответил Обляков.              — Прости меня! Я повел себя, как последний мудак, — выпалил Виктор. Вся заготовленная пять минут назад речь полетела коту под хвост.              — О, да неужели дошло!              — Вань, давай попробуем снова? — попросил Гончаренко, все еще крепко держа Ваню за руку.              — Что именно? — Обляков удивленно приподнял бровь.              — Все!              — А как же все это неправильно? Я не могу и подобное бла-бла-бла? — горько усмехнулся Ваня.              — Я понял, что все это полная хрень. Все я могу и хочу… Хочу хотя бы попробовать. А там была не была, — слабо улыбнулся Гончаренко, видя, как лицо Вани немного просветлело — он уже не напоминал грозовую тучу. Так, маленькую тучку, совсем крошечную.              — Ладно, но сначала ты меня покормишь, с утра голодный! — закатил глаза Обляков.              — Поехали! Выбирай любой ресторан, гулять так гулять, — не смог сдержать улыбки Виктор. Словно гора с плеч.              — Ой, нет, только давай не рестораны, не люблю их. Где потише и народа нет.              — Нет, ну я бы мог позвать тебя к себе и накормить пиццей или чем пожелаешь, но…              — Погнали! — беззаботно отреагировал Обляков, направляясь в сторону машины Гончаренко. Виктор покачал головой, но ничего не ответил. Эта черта Вани нравилась ему все больше.              До дома они добрались быстро. Кажется, Гончаренко в этот день нарушил все мыслимые и немыслимые правила, но ему было плевать, хотелось скорее добраться и разорвать эту гнетущую тишину между ними.              Пропустив Ваню в квартиру, Виктор сразу же запер дверь на все замки, словно выпускать его в ближайшее время совсем не собирался. Ваня заметил это, но никак не прокомментировал, только спрятал улыбку и обойдя Гончаренко, прошел в квартиру.              — Неплохо… — Обляков нахмурился, окинув взглядом гостиную, — так что? накормишь?              — Да, только у меня ничего особенного нет. Разве что жареная картошка и сосиски, — Виктору стало немного неловко, когда он звал Ваню к себе не подумал о содержимом холодильника, — но можем заказать пиццу, как я и обещал, если хочешь!              — Нет. Пойдет! Я не особо привередлив… И обожаю жареную картоху!              — Тогда мой руки и садись, я погрею.              Ваня кивнул и ушел в сторону ванной, оставив Виктора на кухне. Достав тарелки, Гончаренко разложил остатки вчерашнего ужина, быстро поставил их в микроволновку и открыл ящик, выбирая среди упаковок самый вкусный чай.              — Зеленый или черный? Есть с лимоном, с мелиссой, — предложил он, услышав за собой шаги Вани.              Сердце Виктора замерло, когда Обляков подошел ближе, остановившись в паре шагов.              — Такой же как и тебе, — ответил Ваня, не приближаясь и не отступая обратно, — зеленый или черный?              — Я люблю черный… — Виктор резко повернулся к нему, — Ваня, ты прости за то, что я тогда был так груб.              — Да ладно, я тоже виноват, — не спуская с его лица глаз, ответил Ваня. Виктору показалось, что немного, но он приблизился, — я правда действовал слишком настойчиво.              — Поэтому ты не отвечал на звонки? — покачал головой Гончаренко, — не брал трубку?              — Я хотел, чтобы ты сам понял, что я тебе нравлюсь!              — Разве я не показал тебе этого, Ванечка? — Виктор коснулся его щеки рукой, легко погладив ее большим пальцем, — ты нравишься мне. Очень. Больше, чем позволительно.              — А разве есть границы? — покраснев от смущения, спросил Ваня, — нет никаких границ.              — Есть. Меня пугала наша разница. Твоя молодость, твоя неопытность…              — Это ты с чего решил, что я неопытен? — удивленно захлопал глазами Ваня. И от этого намека, щеки Виктора вспыхнули.              — Я думаю, ты не понял…              — Я думаю это ты не понял, — парировал Ваня.              На счастье запищала микроволновка и Виктор отошел в сторону, осторожно достав горячие тарелки.              — Так садись за стол… — кивнул в сторону журнального столика Гончаренко, — поговорим об этом потом.              — Можем даже не говорить, а проверить на деле.              — Ой, замолчи Обляков!              В ответ на это Ваня лишь усмехнулся, а потом принялся за еду. Он быстро опустошил тарелку, не оставив на ней ни крошки.              — Неужели понравилось? — удивился Виктор. Знал бы, положил ему побольше.              — Очень! — подтвердил Обляков и грустно посмотрел на тарелку Виктора, — а еще есть?              — Нет, но если хочешь… — Гончаренко подвинул тарелку на середину столика, и Ваня тут же, не капли не смущаясь, стянул несколько крупных ломтиков.              Наблюдать за ним было одно удовольствие. Ваня улыбался, смотрел с таким восторгом и детской непосредственностью, что Виктор чувствовал себя вновь двадцатилетним и безмерно влюбленным. И когда Виктор коснулся его щеки пальцами, убирая с губ крошки, Ваня вновь его удивил. Крепко сжав его ладонь, он поцеловал ее, окончательно разрушив все сомнения, что еще оставались в душе. А когда шустро, за мгновение перебрался к нему на колени и прижался к его губам своим, убедился, что про опыт он и правда не соврал.              Теперь, когда поцелуй был не просто секундным порывом, а обдуманным и долгожданным, Виктор смог насладиться им полностью. И Ваня сжимавший его бедра коленями, не давал ни малейшего повода усомниться в правильности его решения.              — Какое же ты чудо, — улыбнулся Гончаренко, когда задыхающийся Обляков отстранился.              — Жаль, что ты долго этого не мог заметить!              — Зато теперь уверен, — Виктор крепче сжал его пояс, — и не надейся, что отпущу тебя от себя.              — Но у меня экзамен в пятницу… — виновато сказал Ваня.              — На экзамен так уж и быть, отпущу… — пообещал Виктор, — а в Новый год будем вместе. Ты и я. И никаких твоих студенческих друзей и вечеринок!              — Но до Нового года еще несколько месяцев!              — А я заранее! — усмехнулся Гончаренко.              — Идет! — согласился Ваня, — я бы и так не пошел!              Возможно Обляков лукавил. Но Виктор не собирался пытать его этим. Главное, что теперь они вместе. Остальное не важно.