Глубина резкости и чувств

      Новый год для Кирилла никогда не был долгожданным, волшебным праздником. Даже в детстве он довольно скептически относился к елкам, подаркам якобы от Деда Мороза и его внучки. Возможно это передалось ему от родителей, которые к этому празднику относились весьма прохладно и елку наряжали только для того «чтобы было как у всех», а в новогоднюю ночь просто ложились спать не дождавшись боя курантов. В подростковом возрасте для Кирилла этот день стал просто поводом для встречи с друзьями и очередной вечеринки, на которой алкоголь лился рекой, а захмелевшие девушки сами лезли на колени, а то и куда глубже. Когда Набабкин стал более взрослым — Новый год по-прежнему оставался для него обычным праздником, он никогда не чувствовал этой атмосферы, не носился по магазинам в поисках подарков, не ел мандарины килограммами. В середине декабря, когда редакция начинала буквально сходила с ума в ожидании самой волшебной ночи года, Кирилл лишь снисходительно усмехался и в общее безумие не вмешивался. Сам Новый год он встречал обычно в компании друзей, с мимолетным знакомым или знакомой, а иногда и вовсе в одиночестве. Пару бутылок шампанского, минимум закуски и головная боль с утра.              В этом же году, Кирилл решил сделать все иначе. Настроение неведомым образом уже в начале декабря было празднично игривое, а к двадцатым числам превратилось в предвкушение чего-то необычного и нового. Может дело было в том, что теперь рядом с ним был Ильзат, который изменил его жизнь до неузнаваемости? Или то, что после заключения выгодного контракта сроком на три года с возможностью продления, теперь не нужно было ломать голову, как выжить редакции, а задумываться о расширении? А может то, что с ним остались самые преданные люди, с которыми теперь хотелось провести не только рабочие будни, но и самый семейный праздник года? Потому что Набабкин, наконец, понял — эти люди, его сотрудники это его семья, со своими достоинствами и недостатками, что не бросили его в несчастье, а теперь разделят с ним радость праздника?              Отдельным человеком во всем этом был, конечно же, Ахметов. Кирилл никогда не думал, не смел предположить, что сможет быть счастливым. Он был уверен, что полюбить он просто не может, но Ильзат доказал обратное, ворвавшись в его жизнь и перевернув все с ног на голову, заставив сердце сжиматься от нежности, а голову кружиться от любви. Набабкин всегда считал себя свободным человеком, которого невозможно затащить под венец, ведь хорошее дело браком не назовут. И правда, ни одной женщине это не удалось, зато получилось у строптивого, улыбчивого фотографа, пусть это и не было юридически закрепленным союзом, но кольца, что они теперь оба носили на безымянных пальцах могли с этим поспорить.              Вообще, идея собрать всех для празднования Нового года принадлежала Ильзату, именно он убедил, что это будет хорошей идеей, а после того, как Кирилл это предложение озвучил на очередном собрании, а все с радостью согласились, то пришлось это признать. Сам же Набабкин провел бы этот день и эту ночь наедине с Ильзатом, но тот напомнил, что подобных праздников у них еще будет много, а этот год для них для всех был непростым. Кирилл не смог не согласиться — год действительно был не из легких.              Для празднования Кирилл решил снять большой загородный дом недалеко от Москвы. Все должны были приехать туда тридцать первого числа, а сам Набабкин вместе с Ильзатом отправились уже вечером тридцатого. Они должны были ехать прямиком туда, но в последний момент Ильзат захотел елку. Первой реакцией Кирилла был отказ, не хватало еще устраивать из чисто мужской посиделки детский сад, но глядя на умоляющий взгляд Ахметова и обещания выполнить любой его каприз, он быстро сдался. Выбрав самую огромную живую ель, они с трудом погрузили ее на крышу машины Кирилла. А потом еще битых сорок минут выбирали украшения, вернее Ильзат с горящими глазами хватал все подряд, а Набабкин ходил следом и бухтел о том, что они сейчас попадут в пробку на выезде из города и Новый год встречать будут в ней же, где-нибудь на МКАД. Но если честно, ради этого взгляда, в котором читалось счастье и обворожительных ямочек на щеках Кирилл был готов терпеть еще и не такое.              — Наряжать будешь сам! — проворчал Набабкин, как только они снова сели в машину, — меня в это даже не впутывай!              — Ну, Кири-и-и-л, — жалобно протянул Ахметов, — ну это же скучно!              — Меня вообще никаким боком это не волнует! — Кирилл был непреклонен, — не хватало на старости лет мне играться в игрушечки!              — Но они же елочные! Это не считается!              — Нет уж, развлекайся сам. Или жди своих друзей, таких взрослых, как ты сам и делайте, что хотите!              — Какой же ты зануда, Кирилл Анатольевич! — обиженно буркнул Ильзат, отворачиваясь к окну.              — Но-но-но, принцесса, этот зануда между прочим твой муж! — фыркнул Кирилл, но притянул насупившегося Ахметова к себе и чмокнул его в макушку.              — А вот возьму и разведусь с тобой, и никто ничего не докажет, — проворчал Ильзат.              — Не разведешься! — рассмеялся Набабкин, — меня ты любишь больше, чем свои игрульки!              — Вот же самоуверенный засранец, угораздило же связаться, — притворно вздохнул Ахметов.              — А если серьезно, завтра приедет твой обожаемый Сигурдссон, вот с ним и нарядите, уверен, что он уписается от восторга.              — Какой же ты ужасный человек все-таки, Кирилл Анатольевич, — закатил глаза Ильзат, — и вот за что я только тебя люблю?              — За красивую улыбку и большой…              — Фу! — прервал его Ильзат, — Кирилл!              — Вообще-то, я хотел сказать за большой ум, а ты о чем подумал? — прищурился Набабкин.              — Поехали уже, а? Кто-то боялся встречать Новый год на МКАДе!              — Вот поцелуешь, тогда и поедем, — усмехнулся Кирилл, указывая на щеку, как место для поцелуя. Злящийся Ильзат был на удивление волнующим воображение.              Ахметов в очередной раз закатил глаза, но все же потянулся, чтобы поцеловать Набабкина в щеку, но тот извернулся так, чтобы их губы встретились.              Наконец, выезжая на трассу Кирилл понимал, что судьба уже подарила ему главный подарок этого года, а может и всей жизни.       

***

      Поначалу Саша к идее о праздновании Нового года отмечать в загородном доме, да еще и в толпе коллег отнесся с прохладой. Он привык отмечать этот праздник в узком семейном кругу и планировал в этом году сделать это в компании Ерохина. Но Александр так загорелся этой идеей, что Головин, глядя на то, как он планировал этот день, что купить, как доехать и какие вещи им будут необходимы, сам вскоре увлекся так, что представить другой вариант уже не мог. Да и уступить в такой мелочи Ерохину, который и так выполнял любой Сашин каприз, даже раньше, чем тот успевал о нем подумать, было несложно. И даже приятно.              Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Саша переехал к Александру и теперь каждый его день был наполнен теплом, заботой и безграничной нежностью, от которой щемило в груди. Головин сам не верил в то, что с ним все это происходит в действительности. После того, как у редакции наладилось финансовое положение — работать стало втройне приятнее и легче. Саше даже подняли зарплату, конечно, возможно, что это Ерохин поспособствовал этому, но какая разница? Они по-прежнему отвечали на тонны писем, что сыпались им в печатной и электронной форме, вдвоем вели странички в социальных сетях и были счастливы. Это был их мир — мир советов, поддержки и помощи. И те моменты, когда спустя пару недель, а иногда и месяцев, к ним возвращались читатели со словами благодарности и историей о том, как их совет помог решить их проблемы — были бесценны. Утерянное одной фальшивой статьей доверие к Алексис росло с каждым днем, что несомненно радовало обоих Саш.              Лишь одна небольшая мелочь омрачала Головину их беззаботную жизнь. Он до сих пор не признался маме в том, что вновь полюбил мужчину и живет у него. Она по-прежнему была уверена, что Саша снимает квартиру и и все так же одинок. Каждый раз, когда его мама хотела заехать в гости, он придумывал тысячу причин, чтобы избежать этого и в тот же день навещал ее сам. Естественно один. Саша сам не понимал причин своей скрытности. Может не хотел волновать ее, или просто боялся, что она его не поймет и осудит.              Александр об этом всем знал и тактично не лез, давая время Саше самому разобраться со своими тараканами.              Утро тридцать первого числа у Саши началось со звонка мамы. Он совсем забыл, что не предупредил ее о том, что в этом году Новый год встречать планирует не с ними. А она скорее всего ждала и уже наготовила столько, чтобы Саша умер от переедания. Головин лишь надеялся, что его заботливая мама не позвала дочь какой-нибудь своей подруги, чтобы свести с ней своего непутевого и одинокого сына.              Глядя на два пропущенных вызова, Саша понимал, что дальше врать не сможет. Он хотел начать новый год без тайн от кого бы то ни было. А значит, пришло время во всем сознаться. Ну не убьет же его собственная мать накануне самого главного праздника года? Глубоко вздохнув, Головин нажал кнопку вызова, чувствуя, как сердце забилось где-то в горле.              — Сашка, ты там до сих пор спишь что ли? — раздался голос мамы после второго гудка.              — Нет, — признался Головин, — не сплю уже давно.              — А чего трубку не брал? Не слышал? Ну ладно, не важно, нам с папой тебя сегодня ждать? Я запеку твое любимое мясо и салат сделаю, как ты любишь!              — Мам, — перебил ее Саша, — я должен тебе кое в чем признаться…              — Так! Сын, к внукам я еще не готова! — притворно возмутилась мама.              — Что? Какие внуки? Ты о чем?              — Ладно-ладно, я пошутила, так в чем ты хотел мне признаться?              — Мам, я влюбился… — Саша даже зажмурился от волнения.              — Я догадывалась, дорогой, — рассмеялась женщина, — в последнее время ты просто светился. Ты хочешь привести ее сегодня к нам? Мы не против!              — Нет-нет, подожди, я не договорил… — Саша снова вздохнул, осталось сказать самое сложное, — это не девушка. Это парень, то есть мужчина. Вернее мой руководитель. И мы живем вместе.              Головин выпалил это на одном дыхании, а на том конце воцарилась тишина. Страшная, гнетущая, от которой по спине прошли мурашки. Саша боялся, что мама сейчас просто повесит трубку и не захочет с ним больше разговаривать. Но она пока отсоединяться не торопилась, но и молчание не прерывала.              — Ма-а-ам… — решился позвать Саша.              — Да? — откликнулась она, — прости, дорогой, ты меня просто ошарашил. Не ожидала, что ты снова…              — Ну, так получилось, — облегченно выдохнул Головин, — я не собирался, оно само…              — Так, я хочу с ним познакомиться! Может, заедете в гости на днях?              — Так ты не против? — улыбнулся Головин, уточняя еще раз ее слова. Он все еще не верил, что она так легко приняла его выбор.              — Как я могу противиться счастью собственного ребенка? Главное, чтобы не было как в прошлый раз…              — Не будет, мам. В этот раз все будет иначе! — улыбнулся Саша.              — Так когда мне вас ждать? Мне еще нужно морально подготовить твоего отца.              — Через несколько дней обязательно заедем! — пообещал Головин.              Потом они еще немного поговорили, а когда Саша повесил трубку, он испытал огромное облегчение, словно с его души упал огромный валун. Даже дышать стало легче. Сзади подошел Александр и крепко обнял его за талию, положив голову на плечо.              — Все нормально? — мягко спросил Ерохин.              — Да, все отлично, — улыбнулся Саша, — нас ждут в гости.              — Надеюсь, что не сегодня?              — Нет, через пару дней.              — Значит, ты зря переживал?              — Зря.              — Тогда пойдем собираться? Иначе скоро Кирилл начнет названивать, — Александр чмокнул Сашу в щеку и отстранился.              Саша последовал за ним, понимая, что этот год был прекрасен, а следующий будет еще лучше.       

***

      Каждое утро Арнора теперь начиналось практически по одному сценарию. И это был не тот, где Хердур будил его поцелуем в шею или еще куда-либо. Все начиналось с того, что ему на грудь или на спину прыгал пушистый комок килограмма так в полтора, а то и больше и начинал топтаться, впивая свои острые коготки в кожу, сопровождая все это громким мурлыканьем.              А все началось несколько недель назад. О том, что они собирались завести кошку, после того, как Сигурдссон переедет к Хердуру они благополучно забыли. Ровно до того момента, когда возвращаясь вечером домой Арнор не заметил в подъезде мокрого, жалобно мяукающего котенка. Наверное, уже многие соседи прошли мимо, не обращая на него никакого внимания, да и Магнуссон собирался сделать то же самое, но только не Арнор. Мигом вспомнив свое желание обзавестись домашним питомцем, он тут же состроил глаза котика из Шрека, прекрасно зная то, что Хердур подобному взгляду противиться долго не сможет. Поначалу он просто предложил принести молока, но Арнор тут же возмутился тем, что молоко кошкам вообще-то нельзя и уже сгреб в охапку мокрый, трясущийся комок, засунув его под куртку.              При более внимательном осмотре котенок оказался кошкой, трехцветной, с ярким рыжим пятном на лбу. В ветеринарной клинике, куда Арнор с Хердуром отнесли ее, им сказали, что кошке уже около девяти месяцев. То есть это уже был не котенок, а вполне взрослая барышня, которая оказалась весьма ласковой, ручной и сразу же признала в Арноре своего хозяина. Она ластилась к нему, спала рядом с ним и даже в играх предпочитала именно его. А вот вкусняшки с удовольствием принимала и от Хердура тоже.              С именем возникли некоторые сложности: Арнор хотел назвать ее каким-нибудь сложным исландским именем, а Магнуссон предлагал что-то попроще. Но все оказалось гораздо проще, у кошки выявилась какая-то маниакальная и странная любовь к персикам. Без раздумий эта кличка к ней пристала и теперь уже ни Арнор, ни Хердур не могли представить, что ее могли звать иначе.              Новость о совместном праздновании Нового года Арнор с Хердуром восприняли с воодушевлением. Все-таки в Исландии этот праздник не отмечался с таким размахом, как в России. Но только куда девать кошку на эти несколько дней, что их не будет Сигурдссона волновало уже который день.              — Мы возьмем Персика с собой! — торжественно объявил Арнор за завтраком тридцать первого декабря.              — Зайчик, зачем тащить ее с собой в такую даль? — эта новость для Хердура была не такой радостной.              — А тут ей будет скучно! Одной! В огромной квартире! Голодной…              — Мы оставим ей достаточно корма и воды, — Магнуссон просто так сдаваться не собирался.              — Нет! — упрямо заявил Арнор, едва не топнув ногой для убедительности, — она же как ребенок, ее нельзя оставлять надолго одну!              — И куда мы ее денем там? — вздохнул Хердур, — как повезем?              — У нас есть переноска, — улыбнулся Сигурдссон, — а там будет жить в нашей комнате, ну или пустим бегать по участку. Кирилл говорил, что там большая территория!              — Это когда это он успел тебе такое рассказать? — прищурился Магнуссон, на его памяти Набабкин такими подробностями не раскидывался.              — Ну… — тут же смутился Арнор, — не сам Кирилл, мне сказал Ильзат, а он ему…              — А ну это многое объясняет, — усмехнулся Хердур, — так, до того, как нам будет пора ехать у нас есть еще пара часов. Можем заняться кое-чем интересным.              — Это чем же?              — Мы пойдем спать! Потому что твоя кошка опять разбудила меня ни свет, ни заря!              — Почему это моя кошка? — возмутился Арнор, — она наша!              — Нет, твоя, тебя она любит больше!              — Неправда!              — Правда, — улыбнулся Хердур, — но я не могу с ней не согласиться, я тебя тоже люблю больше, чем ее!       

***

      Марио нервничал. Игорь это понял по ворчанию, которое раздавалось из соседней комнаты. С самого утра Фернандес был на взводе. По сто раз сверялся со списком закупленной провизии, перебирал теплые вещи и высказывал недовольства относительно расцветки свитеров Игоря: «ужасная безвкусица», «жуткий цвет» и «это сто лет как вышло из моды». Слышать это от Марио было забавно. За модой Игорь никогда особо не следил, отдавая предпочтение практичным, стильным и лаконичным вещам, сам же Фернандес тоже никогда не увлекался модными брендами и вещами от кутюр, поэтому ничего кроме улыбки эти возгласы не вызывали.              — Это загородный дом, милый… — обнял его Игорь, — ну какая разница какой расцветки мой свитер?              — Ты не понимаешь! — надулся Марио, — я слышал, что Костя и Федя решили что у них будут одинаковые свитера с оленями! У одного синий, у другого красный! А у Кирилла и Ильзата вообще уже была свадьба! А Ерохина и Головина одинаково зовут! А у нас что? У нас — ничего!              — Ну красный с синим не особо то и похожи, если что… — начал Игорь, желая его успокоить.              — Олени! — бескомпромиссно заявил Марио, ставя этим точку.              — А свадьба Кирилла и Ильзата ненастоящая. Это больше спектакль.              — Это традиции! — скрестил руки Фернандес, — не важно по закону или нет. Она была по традициям родины Ильзата!              — Хорошо. Но вот имена Саш — это вообще совпадение! — поднял руки вверх Игорь, словно сдаваясь. Он был уверен, что на это у Марио не найдется ответа.              — Балда ты, Игорь, — вздохнул Марио, — это судьба! — при этом он с такой грустью посмотрел на него, что сердце Акинфеева дрогнуло.              — И мы тоже — судьба.              По прошествии нескольких последних месяцев, Игорь верил в это и вера его была непоколебима. Марио его. А он, Игорь — Марио. Судьба. Предназначение. Что угодно. Но это — неоспоримая истина.              — Ну ладно, хватит дуться, — немного совладав с эмоциями, Акинфеев чмокнул его губы, — скоро за нами приедет такси.              — Опять эти ваши ужасные развалюхи…              — Я вызвал дорогое такси и указал, чтобы не присылали отечественный автопром. За те деньги, что я заплатил там должен быть, как минимум, лимузин.              Марио ответил тяжелым вздохом, видимо ни капли не поверив в сказки про лимузин, и взяв сумки, сам отнес их в прихожую.              — Где находится дом?              — Кирилл сказал в лесу. Вокруг сосны, ели… Воздух свежий. Сугробы.              — Какой кошмар! — всплеснул руками Марио, — а если машина не сможет туда проехать? Нам что идти по снегу с мешками?!              — Ну что ты? — улыбнулся Акинфеев, — нас встретит мужик на санях!              — На санях?! — Марио сел на пуфик у дверей, — лошади? Тройка лошадей с колокольчиком?              — Конечно, лошади! — Акинфеев изо-всех сил старался сохранять спокойствие и врать убедительно.              — Правда? — улыбнулся Фернандес и даже подпрыгнул на месте, — Игорь, это правда?              — Ну да, вроде… — замялся Акинфеев.              — Всегда мечтал покататься на санях. Поехали скорее!              — Ага… — вдохнул Акинфеев, гадая, какое оправдание будет звучать наиболее правдоподобно. Потому что за полчаса найти сани с лошадьми будет невозможно.       

***

      Костя не понимал, почему Федя решил непременно ехать на своей машине. По его мнению это доставляло массу неудобств. И одна из них с ними только что произошла. Вначале они пропустили поворот, о нем, конечно же, предупреждал навигатор, но который они из-за громкой музыки в салоне прослушали. А потом засели в рыхлом снегу. Да так, что не смогли вытолкать ее взаимными усилиями.              — Ну вот тебе и Новый год… — вздохнул Чалов, обходя машину кругом.              — А я говорил, на такси ехать надо… — нахмурился Костя. На узкой дороге, где они застряли не было ни одного намека на приближающийся автомобиль, и он с досады пнул колесо, — но ты же не послушался! Ты же у нас самый умный!              — Если бы такси застряло… — парировал Чалов, — также стояли бы на дороге.              — Не застряло бы! — настаивал на своем Костя, — он бы поворот не проглядел!              — А кто начал: «ой это моя любимая песня!» и громкость прибавил?!              — То есть я виноват? — возмутился Костя, — это я значит…              — А ты не думал, что твои танцы очень отвлекают?! — почти прокричал Федя.              Кучаеву было безумно обидно, что первый Новый год вместе они ссорятся, и возможно, встретят его на пустой дороге в лесу. На его памяти это вообще была их первая ссора на повышенных тонах. Единственный раз, когда Федя на него ругался, это был вечер перед защитой Костиного диплома. Тогда Чалов не только грубо отобрал у него телефон, но и поразительно строго отчитал за безделье. Он вообще волновался больше, чем сам Кучаев, считая, что недостаточно высокий балл может помешать его устройству к ним в редакцию на постоянной основе. Но все беспокойства оказались напрасными — Костя защитил свой диплом на отлично, получил на выпускном свою корочку, а потом без каких-либо сложностей устроился уже полноценным журналистом в «Мужской взгляд». Теперь Кучаев вел колонку о кино и помогал Чалову с его статьями.              — Надо звать эвакуатор! — выдал мысль Костя, когда понял, что самим им справиться точно не выйдет.              — Ага… Поедет он к нам, именно сюда. В лес, на узкую дорожку… Тридцать первого декабря! — махнул рукой Федя, но телефон все же достал.              Костя, который к тому времени немного, но успокоился, с надеждой посмотрел на него. Он был уверен, что Федя что-то да придумает. В том, что Чалов всегда, в самой безнадежной ситуации найдет выход, он не сомневался.              — Что за дыра! — зло прошипел Чалов, — еще и зоны покрытия сети нет!              — Мы попали в сценарий ужастика… — Кучаев посмотрел на небо, которое зимой так рано темнело, и зажигались первые звезды, — сейчас наступит ночь, до нас никто не дозвонится… Мы будем в машине, наступит мгла и из леса выйдут… — кто должен выйти из леса, Костя не знал. Он выжидающе посмотрел на Федю, надеясь, что он подхватит его мысль.              — М-м-м… — задумался Чалов, — мамонты?              — Йети! — отозвался Кучаев. Он все еще рассчитывал, что какая-нибудь машина, но все же сюда забредет.              Время шло, Чалов уже грелся в машине, надеясь, что бензина на работу мотора хватит. Кучаев немного подъедал запасы из багажника, и вглядывался вдаль, надеясь увидеть хоть какой-то намек на проезжающую машину, но горизонт был пуст. Доев второй бутерброд, Костя извлек из пакета бутылку вина и забрался в салон к Феде.              — Предлагаю начать отмечать!              — Ага, а если надо будет управлять машиной? — Чалов покосился на бутылку.              — Я думаю что уже не придется! — откупорив ее, Костя сделал глоток прямо из горла и протянул Феде.              — Что ж, тогда проводим старый год! — Чалов взял бутылку.              — И это не просто год, это самый потрясающий год, что был в моей жизни! — признался Костя, отпив еще вина, — он стал самым лучшим…. Ты, редакция… Удивительно, как один год может перевернуть всю жизнь.              — Я правда самое значимое в этом году? — улыбнулся Федя, сжимая его ладонь и забирая бутылку себе.              — Я этого не говорил!              — Но ведь так и есть! — Федя сделал большой глоток и вернул бутылку, — я знаю!              — Возможно, — увильнул от прямого ответа Костя, но не смог сдержать улыбки.              — Я так и знал! — Чалов обнял его за плечи, притягивая к себе для поцелуя.              Косте безумно нравился привкус красного вина на его губах, тепло салона и запах кожи от его дубленки. Так приятно и так возбуждающе.              Возможно, что этот поцелуй бы получил продолжение. Бутылка вина опустела больше, чем наполовину, приятная мелодия расслабляла, а вокруг была почти полная темнота. Теплые пальцы Феди коснулись его под рубашкой, запуская по телу Кости дрожь. Но тихий стон прервал ослепляющий свет фар подъехавшего автомобиля.              — Спасены! — улыбнулся Чалов, и не обращая внимания на разочарованный вздох Кости, выскочил из машины, одергивая куртку.              Из такси, который подъехал к ним, вышел водитель, а минутой погодя и пассажиры, в которых Костя узнал Марио и Игоря, и это окончательно подняло ему настроение. Новый Год все же будет спасен!       

***

      Арнор все же уговорил Магнуссона, чтобы взять Персика с собой. Всю дорогу он бережно держал ее переноску у себя на коленях и периодически ворчал на Хердура, чтобы тот ехал поаккуратнее. Учитывая, что они еле ползли по свежевыпавшему снегу, то его претензии были явно не обоснованы. Судя по мерному дыханию кошка спокойно спала и никаких неудобств не испытывала.              До места назначения они доехали, когда еще было светло. И судя по всему были первыми кто приехал, потому что вокруг не было ни души, только припаркованная машина Кирилла. Арнор полной грудью вдохнул свежего воздуха, любуясь на сосны усыпанные снежными шапками. Он любил зиму, готов был круглогодично ходить по сугробам, лепить снеговиков и кидаться снежками. В теплом времени года тоже была своя прелесть, но именно в зиме было свое волшебство.              Персик в переноске недовольно мяукнула и Арнор поспешил в дом, оставив Хердура одного с кучей пакетов с едой и вещами.              — О, какие люди, — улыбнулся Ильзат, открывая им дверь, — и не только люди я смотрю! Кирилл будет счастлив.              — Правда? Ты не говорил, что он любит кошек! — просиял Арнор, — мы можем подарить вам котенка!              — Какого котенка? — Кирилл вышел на их голоса, — боже, Сигурдссон, ты что притащил сюда кошку?              — Да! Мы не могли оставить Персика одну в ее положении!              — Я не понял, вы собрались впарить нам кота? Только через мой труп! — возмутился Набабкин, с ужасом наблюдая, как кошка выбравшись из переноски, принялась все обнюхивать, в том числе и его.              — Но Ильзат сказал, что ты любишь кошек, — растерялся Арнор, непонимающе хлопая глазами.              — Нашел кого слушать, — проворчал Кирилл, бросив кухонным полотенцем в ржущего Ахметова, — а я что-то не понял, ты привез кошку, а мужика своего забыл?              — Ой! — опомнился Сигурдссон, — он наверное там с вещами разбирается.              Уже через секунду Арнор чуть ли не бегом отправился помогать своему парню, который действительно пытался за одну ходку унести сразу все, что они с собой привезли. Как только они вернулись в дом, Ильзат увел Арнора наряжать елку. Хердур на это предложение промычал что-то нечленораздельно и отправился в компанию к Кириллу, который на кухне возился с горой фруктов, попивая из низкого бокала что-то похожее на коньяк.              — Ильзат, это, конечно, не мое дело, — осторожно начал Арнор, косясь в сторону Набабкина, что уже успел всучить такой же бокал Магнуссону, — но ты ведь знаешь, как Кирилл может быстро опьянеть, такими темпами он не доживет до полуночи.              — А! — фыркнул Ахметов, вытаскивая пакеты с елочными украшениями, — это не алкоголь, это холодный чай. Если нажрется, заберем у вас весь выводок котят, я ему уже пообещал!              — Правда? — просиял Сигурдссон, берясь за длинную и пушистую мишуру.              — Нет, конечно, я просто его припугнул, — рассмеялся Ильзат, отгоняя кошку от пакета с елочными шариками, — как вас вообще угораздило-то? Ты выпускаешь ее погулять?              — Нет, — покачал головой Арнор, раскладывая мишуру по веткам елки, — оказалось, что мы ее взяли уже беременную. Поначалу даже ветеринар не заметил, ну или не захотел замечать. А через две недели она неожиданно стала расти вширь, мы испугались и снова пошли к врачу. Там-то и выяснилось, что у нас скоро будет пополнение.              — Вот это вы попали, ребятки, — улыбнулся Ахметов, развешивая игрушки, — куда вы их всех денете?              — Ну, их будет всего трое, может, удастся уговорить Хердура оставить хотя бы одного, чтобы Персику не было скучно пока нас нет дома.              — Они разнесут вам всю квартиру! — тоном знатока заявил Ильзат, продолжая развешивать шарики, — однажды, когда я был мелким пацаном, притащил в дом к бабушке в деревне двух кошек, пока она ушла в гости к соседке. Тогда мне казалось это забавным, но они за пару часов устроили такой погром, что бабушка меня чуть не убила. Я думал, что она выгонит меня на улицу вместе с кошками.              — А вы точно не хотите себе одного? — не унимался Арнор, уже позабыв про елку и играя с кошкой кусочком мишуры.              — Ну уж нет, мне Кирилла хватает в качестве домашнего питомца! — усмехнулся Ильзат.              — Почему ты так его называешь? — не понял Сигурдссон, даже замерев на пару мгновений, но тут же отмер, когда получил когтями по рукам, — мне казалось, что у вас все так хорошо! У вас же даже свадьба была!              — Ох, Арни, это ж я любя, — поспешил оправдаться Ахметов, и повесив последнюю игрушку, окинул елку критическим взглядом. Оставшись довольным увиденным, он вытащил остатки мишуры, чтобы развесить еще и ее. На дне обнаружилась еще и звезда, про которую Ильзат уже и забыл, что брал. Но елка была слишком высокой, чтобы он смог дотянуться до ее верхушки.              — Я тоже не дотянусь, — заметив попытки Ильзата, отозвался Арнор.              — Тогда зови тяжелую артиллерию!              — Это какую? — не понял Сигурдссон.              — Мужика своего длинного зови! — усмехнулся Ахметов, — вторая шпала еще не приехала! Больше до туда никто не дотянется или на стульчик вставать.              — Куда ты там вставать собрался? Стишок будешь Деду Морозу рассказывать? — Кирилл появился настолько неожиданно, что напугал даже кошку.              — Ага! Попрошу себе Снегурочку в подарок, — закатил глаза Ильзат.              — Фиг тебе, а не Снегурочка. Придется теперь всю жизнь меня терпеть.              — Ну, вообще, я как бы и не против, — усмехнулся Ахметов, чмокнув Кирилла в щеку, а потом добавил, — так, ненаглядный мой, которого терпеть мне до конца жизни, а мясо ты замариновал или вы все там языками чесали?              — Я сейчас тебя самого замариную, — проворчал Набабкин, вновь уходя на кухню.              А Хердур в этот момент, слушая всю эту перепалку, наконец, водрузил звезду на ее законное место, тихо радуясь тому, что его Арнор добрый и светлый парень, никогда не будет обещать его замариновать.       

***

      Возле дома дымился мангал, на окнах переливались разноцветные гирлянды, слышалась музыка. Игорь глубоко вдохнул приятный запах раскаленных углей, поднялся по лестнице и на ходу стряхивая с обуви снег, прошел в дом.              — О, а вот и Дивеев! — довольное лицо Саши появилось в дверном проеме. На его плечах висело полотенце, о которое он поспешно вытер руки, — заходи-заходи! Поможешь салат резать.              — Ну, раз ничего еще не готово! — поставив на пол тяжелые пакеты, Игорь повесил на крючок куртку и прошел на кухню. Особого желания готовить у него не было. Это дело он не любил, считая, что лучшими поварами все же являются женщины. А он так, пару бутербродов соорудить сгодится.              На что-то большее у него теперь времени почти не хватало. После защиты диплома, он, как и Костя, устроился в редакцию под крыло к Набабкину. После чего с головой ушел в написание статей для их журнала, и как говорил Кирилл, это у него получалось не хуже, чем быть его секретарем. Да и сам Дивеев это знал, скромность вообще была не его чертой. Тем более его статьи всегда получали высокие оценки, как читателей, как Набабкина, так и немногочисленных критиков.              Процесс нарезки салатов и закусок шел полным ходом. Стол был заставлен тарелками, и Игорь с трудом разместил среди них привезенный им алкоголь, именно это было поручено Дивееву и Щенникову. Видимо, все по умолчанию считали, что Георгий разбирается в нем лучше всех.              Окинув взглядом просторную кухню, Игорь заметил, что количество народа значительно меньше, чем изначально планировалось.              — А где Игорь Владимирович и Марио?              Ильзат, намывающий в раковине бокалы, обернулся к нему:              — Видимо там же, где и Чалов с Кучаевым, где-то там, — неопределенно кивнул он в сторону окна, — в пути.              — Столько времени и все еще не приехали?! — заволновался Дивеев, — так и знал, что надо было вместе ехать!              — Да не переживай, приедут, — обнадежил его Кирилл, который только что прошел в кухню с улицы, стряхивая с волос снежинки, — тут все дороги ведут к дому. Не заблудятся.              Слова Набабкина успокоили Игоря, который во всем привык доверять своему начальству.              — А ты где Жору потерял? — поинтересовался Ильзат, подавая ему чистую доску и нож для овощей.              — Машину паркует. Оказывается с этим у него есть небольшие трудности…. — хихикнул Игорь, — например, задом получается не очень.              — У Кирилла с этим тоже проблемы, — громким шепотом сообщил Ильзат, но тут же замолчал, поймав на себе строгий взгляд Набабкина.              — Нет у меня никаких проблем! — пробурчал Кирилл, — что-то ты не жаловался раньше!              — Повода не было это сказать… — без малейшего стеснения ответил Ахметов.              От гнева Набабкина его спас хлопок входной двери и шум от ввалившейся в дом компании. Федя и Костя, раскрасневшиеся, нараспашку и со стойким запахом алкоголя, а позади них не менее раскрасневшийся Марио, сердитый Акинфеев.              — А мы машину из сугроба выталкивали! — с нескрываемой гордостью и радостью сообщил Марио, — представляете? Сами! И это даже интереснее, чем покататься на санях!              — Ты планировал покататься на санях? — удивился Ильзат, — откуда тут сани, Марио?              — А разве их тут нет? — нахмурившись, Марио покосился на Игоря, который мастерски сохранял искреннее непонимание, — мужика с тройкой нет?              — У него выходной, — пробубнил Игорь.              — Так, все потом! И сани, и лошади, и мужики! — скомандовал Кирилл, — все тарелки на стол, а сами во двор! будем пускать салюты!              Территория возле дома освещалась лишь одним небольшим фонарем и горящими окнами. Набабкин, отогнав всех на безопасное расстояние, воткнул в сугробы заготовленные салюты и поджег первый фитиль. В небо взмыли разноцветные всполохи огоньков, рассыпаясь в тысячи более мелких и складывались в причудливые узоры. Щенников, подоспевший как раз к самому началу этого пункта развлекательной программы, крепко обнял за пояс Игоря, совсем не стесняясь никакого проявления чувств.              — Этот год и правда был особенный, — сказал Георгий, так тихо, что слышал его только Дивеев.              — Я знаю, — также шепотом согласился Игорь, — в этом году я встретил тебя.              — Нет, это я тебя встретил, — с улыбкой возразил Щенников. Дивеев подозревал, что завершение фразы будет еще про работу, контракты и прибыль, но никакого продолжения не последовало.              Игорь прижался щекой к его плечу и слегка развернувшись, обнял его одной рукой в ответ. Он и правда считал этот год самым важным в своей жизни, а этот салют самым красивым из всех, что он видел раньше.              Стоящие напротив него пары думали так же, в этом Игорь не сомневался. Саша Головин прижимался к высокому Александру, и что-то тихо говорил ему, чем вызывал у него легкую, едва заметную улыбку. Федя, у которого от свежего воздуха давно прошел легкий хмель от выпитого в застрявшей машине вина, вовсю помогал Кириллу с костром и шампурами, а Костя, гревший руки возле мангала, не спускал с него добрый, горящий нежностью взгляд. Арнор, прижавшись щекой к груди Хердура, молча его обнимал, да так крепко, что казалось, что его парня пытались у него отнять. Ильзат с ухмылкой наблюдал за действиями Набабкина, но в глазах читалась нежность и любовь. В эти моменты Игорь ощущал исходящее ото всех счастье. Глубокое, безграничное счастье, разливавшееся теплом по венам. И сам, чувствуя крепкие, обнимающие его руки, понимал, что находится именно там, где нужно и с теми людьми, которые стали для него второй семьей.              Когда салют закончился, а мясо было приготовлено, Кирилл посмотрел на часы.              — Все в дом! Скоро старый год провожать!              Перечить ему никто не стал, все уже успели замерзнуть и проголодаться. Висящий на стене телевизор транслировал привычные новогодние фильмы, которые несмотря на то, что были заучены всеми дословно, не раздражали, а создавали необходимую атмосферу. Кирилл взялся за бутылку и открыл ее, для эффекта разлив немного игристого вина на пол.              Прохладный напиток освежал и расслаблял. И спустя пару минут, дом наполнился громким, но искренним смехом. Все наперебой делились самыми яркими воспоминаниями за прошедший год. У всех они были разные: неудавшиеся статьи и самые яркие интервью, нарушение сроков, когда последнюю точку удавалось поставить за час до сдачи номера, но и было кое-что общее. Это то, что именно этот год сблизил всех так, как не удавалось всем прошедших, и подарил самое важное — взаимную любовь.              За десять минут до полуночи вместо традиционной речи президента, Кирилл решил, что в этом году самому взять слово и подвести итоги года.              — Итак, коллеги, — начал Набабкин, выключив звук на телевизоре, — прошедший год был непростым для нас. Для меня, для каждого из вас. У нас были взлеты и падения. Проблемы: маленькие и большие, решаемые и нет. Но мы все преодолели, прошли все невзгоды и сделали это вместе. Я считаю, что мы не только сплотились, сблизились за этот год, как никогда ранее, но и стали одной большой семьей. Именно поэтому я рад, что вы приняли мое приглашение вступить в Новый год со мной, встретить его за одним столом и в нашей тесной, но дружной компании. Надеюсь, что следующий год будет еще лучше, еще удачнее и продуктивнее. И я безумно рад, что этот год принес нам не только проблемы и неприятности, но и что-то хорошее, что-то светлое и счастливое. Всем нам этот год подарил любовь. Я рад за каждого из вас и за себя тоже. За себя в первую очередь, конечно же.              Кирилл подождал пока стихнут раздавшиеся смешки и продолжил:              — Хочу сказать спасибо каждому из вас, за то, что не оставили меня в тяжелый момент, за вашу преданность делу и отличную работу. Игорь… — Набабкин обратился к Акинфееву, — ты заставил меня в этом году пару раз поседеть, но если бы не ты, я бы никогда не достиг таких высот. Даже, когда ты разносил в пух и прах редакцию или какую-то статью, это давало силы и вдохновение на новые свершения. Я рад, что ты нашел того, кто будет вдохновлять тебя и до чертиков доволен, что этот кудрявый засранец ответил тебе взаимностью.              Марио на это возмущенно фыркнул, изо всех сил пытаясь не улыбнуться. Игорь подмигнул Кириллу, а Марио чмокнул в щеку.              — Саша, боже, сколько же у нас тезок то, — усмехнулся Кирилл, кивая в сторону двух Саш, — как вообще вас различать? Ерохин, мы с тобой уже не первый год работаем вместе, но именно в этом году популярность твоей Алексис взлетела до невиданных высот, потом упала на самое дно, а потом снова поднялась. Я рад, что ты нашел в себе силы не опускать руки и продолжать помогать своим читателям в их непростых жизненных ситуациях, спасибо тебе за то, что ты предан нашему журналу уже многие годы. Я даже рад тому, что ты смог выбить себе помощника! Ведь, если бы не он, кто знает, как бы все сложилось. Саша, спасибо тебе за то, что стал опорой Александру, стал его правой рукой и не дал сойти ему с ума от потока читательского нытья. И еще счастлив за то, что у вас все сложилось, ребята.              — Сколько раз повторять, что это не нытье, Кирилл, — Ерохин покачал головой.              — Ладно-ладно, твоя правда, наверное, — согласился Набабкин, — Арнор и Хердур, вас по-отдельности я уже не представляю. Как и все в редакции. Вы — пример для подражания, но и в тоже время пример того, что нельзя тупить так долго, прежде, чем приступать к активным действиям. Вы большие молодцы, спасибо вам, что вы продолжаете радовать своих читателей новыми интересными статьями.              — Кто бы говорил, Кирилл Анатольевич, кто еще тупил! — возразил Магнуссон, улыбаясь и беря Арнора за руку.              — Федя, если бы не твой стажер, а теперь и наш коллега, я бы, наверное, тебя уже убил! — продолжил Набабкин, — за твои опоздания и не вовремя сданные статьи. Но благодаря ему, ты достиг невероятных успехов, надеюсь, что в будущем году вы продолжите вдохновлять друг друга и будете выдавать мне бомбезные статьи, как минимум раз в неделю. И вовремя! И буду банален, и снова повторюсь, но я рад, что у меня есть такие коллеги, как вы.              — А мы рады, Кирилл, что ты есть у нас! — подал голос Чалов.              — И, наконец, Игорь, — Кирилл повернулся в сторону тут же засмущавшегося Дивеева, — ты тот человек, который спас редакцию от банкротства. Чтобы там не возражал по этому поводу наш любимый Георгий, но именно ты убедил его, что мы лучшие претенденты на сотрудничество с его банком. Не знаю как ты это сделал, и не хочу знать, если честно, но у меня просто не хватит слов выразить тебе все свои чувства. И не смотри на меня так, Жора, мои чувства к Игорю только отеческие! И я чертовски рад, что вы вместе. Особенно за Дивеева, больше он не вздыхает по тому, что его никто не любит!              — Ну, Кирилл Анатольевич! — обиженно протянул Игорь, — зачем вы меня позорите?!              — Прости, Игорек, это я любя! — рассмеялся Кирилл, — ну и, наконец, самый главный для меня человек, который тут сегодня присутствует. Ильзат, когда я впервые тебя увидел, то сначала хотел тебя выгнать, а потом уволить, а потом еще раз. А после я сам не заметил, как понял, что моя жизнь без тебя померкла. Я уже не представляю себя без твоей наглой улыбки и очередной утренней перепалки. Твое упрямство помогло мне в тяжелый момент не опустить руки, а самое главное не опустить тебя. Каждый раз я убеждаюсь в том, что тебе мне послала сама судьба! Никогда бы не подумал, что скажу что-то подобное, но не побоюсь сегодня признаться при всех, что я люблю тебя!              — Кирилл Анатольевич, я сейчас расплачусь, — Ильзат насмешливо смахнул несуществующую слезу, но расплылся в теплой улыбке.              Возможно Ахметов сказал бы что-то еще, но Кирилл заткнул его поцелуем, вокруг раздались одобрительные выкрики и аплодисменты. Этот момент совпал с боем курантов. Теперь уже все друг друга поздравляли, обнимались, чокались бокалами с шампанским. Дом снова наполнился шумом и теплой, праздничной атмосферой.              В новогоднюю ночь принято загадывать самое сокровенное желание, ведь считается, что оно обязательно сбудется, но все присутствующие это сделать попросту забыли, ведь у каждого уже было все, о чем только можно мечтать, потому что...              ..Все было идеально.