Потеряшка

Свет. Лишь только яркий свет. Союз лежит на мягкой, ароматной летней траве. Нежные травинки ласкали лицо коммуниста. Он раскрыл глаза и увидел пред собой лишь голубое небо и плывущие по нему пушистые, белые облака. - Я что, не умер? - произнес русский, спрашивая у самого себя. Союз присел на земле и осмотрел себя. На нем белая скромная рубашка, такие же скромные черные брюки, а на лице все еще была привычная ему черная повязка. Ни ран, ни крови, ни боли. Все хорошо и дышать хорошо. Как же странно... "Я в воспоминании? Но тогда каком?" - Ну вот ты и здесь, Союз. СССР обернулся на знакомый до боли голос и увидел Рейха. Он стоял чуть поодаль. Немец был здоров, цел и невредим. Он тоже был в той одежке, в которой его впервые увидел Союз при встрече. - Рейх.. - Довольно глухо выдавил из себя Союз, быстро вскакивая навстречу любимому. Тот расправил руки, ожидая, когда коммунист влетит в него. Но русский затормозил, осторожно приблизился к нему и крепко обнял, что было сил, чуть не повалив с ног. Рейх прижимался к родному и любимому телу, вновь вдыхая его аромат. - Знаешь что? - Спросил немец, слегка отстранившись, - Это здесь не нужно. Он потянулся рукой к повязке Союза, а затем снял ее, отбросив в сторону. Повязка полетела прямо в траву. Коммунист посмотрел на Рейха и удивился. Он видит двумя глазами. Второй совершенно здоров! - Как? Как ты это сделал? - Радовался Союз, оглядывая все вокруг. В душе у него трепетала невероятная радость, такая чистая и хрупкая, как у ребенка. - Я ничего не делал. В это место после смерти попадаешь уже без увечий и ран. - Улыбался Рейх. Союз посмотрел вокруг. Теперь, когда глаз вернулся, он не мог никак нарадоваться. Хотел осмотреть все вокруг. А вокруг был чудесный пейзаж: они стояли посреди поля с цветами, где-то вдали виднелась речка и лес. - Что это? Рай? - Я бы назвал это место "покой". - Спокойно сказал Рейх, закрывая глаза, вдыхая полной грудью воздух. Русский смотрел на него, не мог оторваться, ведь здесь он был совершенен и прекрасен. Душу согревала невероятная радость и любовь. Вскоре немец почувствовал на себе взгляд Союза и усмехнулся. - Догоняй! И он сорвался с места и словно ветер полетел вперёд, едва касаясь земли ногами - так показалось Союзу. - Тебе не сбежать! У обоих загорелся азарт, они бежали, смеялись. Союз вскоре догнал своего любовника. Однако, сделав это, он обхватил его руками и вместе с ним повалился в траву. Они ребячились, катались по мягкой траве, задевая цветы и одуванчики с пушистым куполом. "Парашютики" так и летели в разные стороны. Союз остановился, он победил. Рейх лежит под ним на спине, сбито дышит и улыбается. Он счастлив. Русский тянется к его лицу за поцелуем и получает его. Нежный и страстный. Он ласкает это любимое тело. А Рейх отвечает. Две души с небывалым трепетом снова слились воедино. Теперь они счастливы. Теперь они вместе и ничто их не разлучит. Каждый новый день они посвящают друг другу. Здесь есть все, есть тот покой и красота, к которой так они стремились. Есть ли тут другие души? Нет. У каждого свой покой, а у этих двоих таков... *** Россия сидел на лавочке. На кладбище. У могилы отца. Больше месяца прошло, а он просто не отходил от этого места. После гибели отца отношения с братьями и сестрой натянулись, а кое-где и вовсе рухнули. Украина винил Россию в смерти отца, он был очень агрессивно настроен. Казаху приходилось разнимать их несколько раз, хоть Россия и не дрался вовсе, просто защищался и принимал удары. Бить брата ему не хотелось. После похорон Украина сразу же покинул родительский дом. Казах и Белка тоже разъехались. Этот дом напоминал им об отце, обо всем хорошем и уже ушедшем. Безвозвратно. Белка и вовсе утратила свою радость, бодрость и позитив. Она как будто потеряла огонь в душе. Что-то невероятно важное. И если раньше вы могли при встрече подумать, что яркая и жизнерадостная, то сейчас серая и задумчивая. Возможно, со временем это пройдет. Казах стал говорить реже. Он и раньше не отличался разговорчивостью, но теперь из него не вытянуть и слова. Россия вздохнул и положил красивую пару красных гвоздик на сырую от летнего дождя землю. Он приходил сюда почти каждый день и все просил у отца прощения. После того, как Белка рассказала ему все, что рассказал им с Казахом отец, он и вовсе поник, чувствуя невероятную вину. Но что сделано, то сделано. Ничего не вернуть назад. Страны с шоком восприняли именно смерть Союза. Они не верили в его смерть. И на четверку его детей смотрели с неким недоверием, впрочем, так всегда бывает с новенькими. Особенно Великобритания был недоволен. К Союзу он испытывал некоторое восхищение и уважение. Америка и вовсе не признал Россию, отказался это делать. СССР страшил его больше. А этот парнишка так себе. Сопляк. Было сложно. - Можно? Россия очнулся от грустных мыслей и огляделся. Рядом стоял молодой юноша. Такой же как и он сам. Русский вглядывался в него, пытаясь понять на кого он похож. Но не смог. - Прости. Не представился. Меня зовут Германия. Я сын Третьего Рейха. - Немец вежливо протянул руку. Россия не сразу пожал ее. Точно, он напоминал ему Рейха. Только он был крепче, его фигуру не назовешь женственной. Он просто довольно худощав. Рейх тоже был похоронен здесь, неподалеку, а Германию как раз отпустили навестить отца. - Я Россия, очень приятно. - выдавил из себя русский с наигранной вежливостью. Ему не очень-то хотелось знакомиться и уж тем более разговаривать. - Тебя все знают. Слушки о твоём поступке прошлись везде. Россия напрягся. - Не напоминай, прошу. Германия кивнул и поправил очки. - Не беспокойся, Россия. Он простил тебя. Сейчас он счастлив, находясь в лучшем мире с моим отцом. - Германия смотрел на серое небо, говоря это. - Да неужели, откуда ты знаешь?! Германия осторожно достал из наплечной сумки ветхую тетрадь. Это был тот самый дневник. Он нарочно открыл последнюю страницу и принялся зачитывать ее вслух. Сейчас. В этом сыром доме я пишу это письмо. Кому? Я точно не знаю. Возможно себе, на память, чтобы через пару десятков лет открыть и прочесть. Я задумался. Что же делает нас сильнее? Это любовь. Я абсолютно точно уверен. Я люблю Союза и благодаря этому ещё жив, ещё ношу свою бренную тушу под небом. Я люблю своего сына и надежда, что когда-нибудь я вновь обниму его, прижму к себе, не отпускает меня. Союз мне поможет. Он тоже любит меня, так же сильно как и я его. Он ведёт себя так простодушно, искренне и тепло. Его ребячество не делает его хуже, наоборот. Я нахожу это прелестным. Я могу точно сказать, что Союз самый сильный из всех, кого я встречал. Я бы никогда не подумал, что после всех ужасов, после всей этой боли, русский простит меня. Просить прощения не всегда легко. А прощать ещё сложнее. Я восхищаюсь им всей душой. Спасибо тебе, Союз. Надеюсь, что мы найдём свой покой и будем счастливы... Германия осторожно закрыл тетрадь и положил свою руку на плечо русского. Тот, расчувствовавшись, обнял немца прижимаясь к нему. Немец не возражал. Всем нужна поддержка. - Так что будь уверен. Он любил тебя ещё до рождения и конечно же простил. Вдохни и выдохни. Твой отец хотел бы, чтобы ты был сильным и стал ещё лучше, чем он когда-либо. Россия успокоился. Чувство вины терзало его меньше. Чувство покоя заволакивает. Это все слова Германии. Он был так силен и уверен во всем, что сказал. Они так и сидели вместе. Позже разговорились, находя много общего... - Нас сильнее делает любовь - Это ведь высшая радость. Та, что гоняет по венам кровь, И выводит с души всю гадость. Нас сильнее делает любовь - Это ведь общая радость. Я хочу обнять тебя вновь, Ты - моя вечная слабость.