Одна на двоих

Им пятнадцать и госпожа Юй почти воет от ярости и бессилия. Ее ненависть достигает предела, но все, что она может – это снова и снова испепелять взглядом ненавистного мальчишку, который никак не хочет оставить в покое ее семью. А Вэй Ин смеется, дразнит Цзян Чэна и почти ночует в библиотеке, изучая все доступные книги. В последнее время он чувствует свое тело слишком сильно, его сны почти не дают ему спокойно спать, а желание прикоснуться к Цзян Чэну затмевает разум. Он знает, что это значит, они все знают, и он хочет быть готов. Им семнадцать, и Цзян Чэн кричит от ярости и боли, снова и снова вскидывая меч. Они оба сильны, никто из них не может и не имеет права уступить другому. Это не игра и не тренировка, и даже не бой до первой крови. Это настоящая битва, но выигравших в ней нет. Они оба падают без сил на песок, из последних сил и тяжело дыша, тянутся, переплетают пальцы и отключаются от изнеможения и потери крови. Их тяга друг к другу настолько сильна, что их насильно развозят в разные стороны, прочь от резиденции. В самые глухие деревни, под присмотр лучших лекарей. Им нужно восстановить силы, чтобы попробовать снова, а если бы они остались рядом, то попытались бы снова сойтись в поединке, и это убило бы их гарантированно. Вдали друг от друга выздоровление идет гораздо медленнее, и уж точно не спокойней. И иногда только игла во лбу, тонкая и серебряная, способна удержать их в постели. Но даже во сне Вэй Ин мечется на кровати, и его раны снова кровоточат, поэтому, в конце концов, он оказывается спеленатым простыней и веревкой. Тогда он просто зовет Цзян Чэна, и в голосе его поют тоска и жажда, а лекарь и сопровождающие мечтают о том дне, когда можно будет вернуться. Все было бы проще, если бы можно было воспользоваться энергией для лечения, но во время Пары потоки ци в теле бет находятся в хаосе, и любая лишняя капля может привести к смерти. Цзян Чэну без Вэй Ина так же плохо, как и Вэй Ину без него. Он не пытается вскочить с кровати и не зовет свою пару, но иногда госпоже Юй кажется, что лучше была бы любая истерика, а не это безмолвное равнодушие. Цзян Чэн словно умирает внутри, и госпожа Юй умирает вместе с ним, снова и снова проклиная мальчишку Усяня. ...Они встречаются снова спустя почти месяц. На их телах не осталось ни одной царапины, но сил не прибавилось ничуть. Они сцепляются в объятии таком тесном и жарком, что, кажется, можно услышать, как трещат кости. Несвязный шепот, жадное и шумное дыхание, и больше нет никого вокруг. И даже через час они не могут отойти друг от друга ни на шаг. Объятие сменяется на пожатие, и окружающие отводят глаза, но не заметить изменения невозможно. Глаза обоих мальчишек горят огнем, лица дышат здоровьем, а с губ не сходит глупая и счастливая улыбка. Мадам Юй передергивает каждый раз, когда она видит сына, но знает, что изменить ничего не сможет. Все уже решено без нее, и любое ее действие ни к чему хорошему не приведет. Знать это отвратительно, и она раз за разом срывается на Фэнмяне, но он безразличен к ее уколам и истерикам. А потом в резиденции снова звенят клинки. В этот раз почему-то все по-другому. Нет той ярости, что была в первый раз, словно они уже все решили для себя, и теперь осталась самая малость. Вэй Ин наступает, но атакует осторожно, Цзян Чэн отбивает его удары, скалится, рычит, дышит тяжело, и в один момент вдруг оказывается лежащим на спине. Вэй Ин наваливается сверху, без труда ломает его сопротивление и, выпустив меч и рывком отогнув его голову, впивается зубами в нежную шею. Цзян Чэн хрипит, обмякает, а госпожа Юй почти воет от разочарования и ярости. Она готова броситься к парочке на поле, но Цзян Фэнмянь безжалостно стискивает ее локти, а она забывает, как пользоваться Цзыдянем. Всего лишь на миг, но именно его не хватает, чтобы вернуть контроль над ситуацией. А спустя несколько минут она лежит в своих покоях, смотрит в потолок и пытается понять, что будет дальше и как ей с этим жить. Цзян Чэна забирают сразу, как только Вэй Ин отпускает его. В залитых кровью одеждах Ваньинь смотрится страшно и странно умиротворенно и спокойно. И даже улыбается уголками губ. Оставшись один, Вэй Ин потерянно бродит по резиденции, пытается поплавать, но чуть не тонет и возвращается на берег. Он счастлив, но его счастье такое странное, ломкое. Ему почти жаль, что он сломал Цзян Чэна, но в глубине души сам не верит в свое сожаление. Только так Цзян Чэн будет его, до самого конца, сколько бы жизнь им ни отмерила. На третий день он просыпается и понимает: время пришло. Кровь кипит, реальность вокруг размывается, и сердце гулко бухает в груди. Тонкий запах разливается вокруг, влечет, и Вэй Ин почти плачет, слизывая его с пересохших губ. Так пахнет его Цзян Чэн. Часть его души. Вэй Ин не знает, как выглядит, но видел не раз, как меняются беты, ставшие альфами. И он больше не мальчишка, он мужчина, готовый защищать того, кого выбрал, до самого своего конца. В новых покоях Цзян Чэна нет никого, и это тоже традиция. Это значит, что Цзян Чэн знает и ждет. И тот действительно ждет. Вэй Ин буквально врезается в него взглядом, стоит ему только переступить порог комнаты. Цзян Чэн сидит на коленях перед столиком, на котором стоит одинокая чаша, уже пустая. И у Вэй Ина слабеют вдруг ноги. Цзян Чэн почти не изменился, но от него такого – спокойного, тоже повзрослевшего, невероятно красивого – захватывает дух. Госпожа Юй боялась зря: Цзян Чэн вовсе не похож на девушку, пусть его лицо и утратило детские черты, став более резким и четким. Его волосы отросли, и больше нет нужды стыдливо прятать их в пучок, и первое, что делает Вэй Ин, когда добирается до него – это садится рядом и запускает руки в черный водопад, пропуская прохладные пряди сквозь пальцы. От чувственного удовольствия шипят оба, Цзян Чэн резко поворачивается, и Вэй Ин тянется к его губам. Они не умеют целоваться, любая ласка для них внове, но проснувшиеся древние инстинкты не дают места для сомнений и колебаний. Да и Вэй Ин не зря ночевал в библиотеке. Цзян Чэн не девушка, не бета, его тело сильное и развитое, но Вэй Ину весь Цзян Чэн кажется хрупким. И ласкает он его так, как если бы тот был величайшей драгоценностью на свете. Вэй Ин читал о потере контроля, и о сметающей все страсти, но, видимо, в них живет что-то еще, кроме инстинктов. Потому что Вэй Ин не торопится заявить права, он наслаждается Цзян Чэном так откровенно, что тот не в состоянии удержать контроль. Он стонет, тянет на себя, прикусывает в нетерпении губы. Он тоже знает, как это будет, да и лекарь провел с ним беседу, но в реальности все совсем не так. Вэй Ину почти стыдно от того, как капает охлаждающая смазка с головки его члена, и как густые капли стекают по словно горящей коже, добавляя ощущений. Цзян Чэн краснеет, но не сопротивляется и с коротким стоном подается навстречу вторжению. Там, внутри него горячо и сухо, но смазки Вэй Ина так много, что проникновение почти не доставляет дискомфорта. От узости и жара их обоих выгибает, но первые движения почти робкие и неуверенные. Но с каждой секундой темп ускоряется, и Цзян Чэн зависает над кроватью, опираясь только на голову и плечи. Вэй Ин держит его бедра, входит глубоко и резко, и это так хорошо, что не хочется, чтобы это заканчивалось. Болью прошивает внезапно. Она вспыхивает на шее Цзян Чэна там, где остались следы метки, прокатывается по его телу, заставляя мышцы судорожно сжаться, перекидывается на Вэй Ина, и сразу следом все смывается слепящим удовольствием. Ярким и острым настолько, что они кричат, не в силах сдержаться. Вэй Ин врезается до конца, наваливается сверху, притирая член Цзян Чэна к его животу, и освобождается глубоко в его теле, содрогаясь и коротко, зло выстанывая проклятия вперемешку со словами любви. ...Белье под ними мокрое и сбито в неопрятный ком, но им все равно. Они лежат, дыша в унисон друг с другом, прижавшись тесно, словно желая врасти. Эйфория еще не ушла, и возбуждение еще не уснуло, но все вокруг теперь кажется совсем другим, и им нужно время, чтобы привыкнуть к этому. Они не знают, что будет завтра, как на них посмотрит госпожа Юй и оставит ли Цзян Фэнмянь наследником Цзян Чэна, но сейчас им все равно. Цзян Чэн, чуть уставший, но не готовый сдаться, улыбается уголками губ, а Вэй Ин ловит его дыхание и возвращает его с поцелуями. Им семнадцать, и у них впереди вся жизнь.