Одна на двоих

Лань Цижэнь темнеет лицом, когда видит их вот так. Сичэнь и Ванцзи — братья и нет ничего особенно в том, как малыш Ванцзи цепляется за руку брата, а тот обнимает его, усаживая на колени. Они оба бесконечно милы и очаровательно невинны, но Цижэнь хмурит брови. Он не провидец, но что-то внутри дергает каждый раз, когда он видит племянников вдвоем. Они еще слишком малы, но Цижэнь видит в их взглядах друг на друга то, от чего сжимается сердце. Он пытается достучаться до собственного брата, предупредить его, но тот остается глух к его словам. И когда умирает его жена и весь орден фактически ложится на плечи одного Цижэня, он решается. Ванцзи плачет, а Сичэнь срывается в настоящую истерику, но Цижэнь неумолим. Если не сделать это сейчас, то потом будет поздно. И Лань Ванцзи навсегда покидает Облачные глубины. Лань Цижэнь не любит Ланьлин Цзинь, глава Ордена Цзян никогда его не поймет, история с саблями Не не внушает доверия, и маленького Ванцзи принимает Цишань Вэнь. У Вэнь Жоханя есть дети, и он обещает, что вырастит из Ванцзи достойного заклинателя, и тот становится Вэнь Чжанем. Это имя собиралась дать ему его мать, и это единственное, что оставляют малышу из его прошлой жизни. На обратном пути Цижэнь впервые нарушает правило Ордена и напивается в таверне, но даже алкоголь не избавляет от боли и чувства вины. Но он знает, что поступил правильно, и даже ненавидящий, кажущийся слишком взрослым взгляд встретившего его Сичэня не заставляет сомневаться. …Лань Сичэню девятнадцать, когда Цижэнь впервые ловит себя на том, что не может смотреть племяннику в глаза. Тот неизменно вежлив и улыбчив, но его глаза холодны, как лед, а тепло, что он дарит людям — фальшивое. Сичэню девятнадцать, это время образования пары, но он не смотрит ни на кого. О, Цижэнь пытается помочь, но все его усилия пропадают втуне. Сичэню не интересны ни девушки, ни юноши. Цижэнь даже делает попытку познакомить его с кем-нибудь из распавшейся пары, но результат такой же. Первого в жизни Сичэня Совета глав Орденов Лань Цижэнь боится, как огня. Он даже пытается воздействовать на Вэнь Жоханя, но получает жесткий и справедливый отказ: соревнованию лучников быть, и Сичэнь обязан быть на Совете. В конце концов, он официальный глава ордена, а страхи достопочтенного Лань Цижэня — его проблемы. Но когда Цижэнь видит, насколько далеко арена находится от помоста, выдыхает. С такого расстояния различить что-либо невозможно, а Сичэня интересуют только адепты Гусу Лань. Сердце Цижэня пропускает удар, а из чаши Сичэня выплескивается чай, когда объявляют победителей состязания лучников. «Вэнь Чжань» звучит первым, у Сичэня останавливается взгляд. Но лишь на секунду, а уже через мгновение он резко поворачивается к арене, но в толпе высмотреть кого-либо невозможно. И все же у Сичэня получается. Это видно по его закаменевшей спине и плечам, по тому, как сжаты в полоску его губы. Но он не двигается с места, и Цижэнь еще надеется, что все обойдется. Что это только совпадение, ведь юношей с таким именем не так уж мало, да и Сичэнь мог и не запомнить, как их обоих звала мать. Кроме того, в конце концов, он сам мог ошибаться с самого начала. Или таки его действия были правильными, и годы и расстояние сделали свое дело. Сичэнь сбегает из отведенных покоев в тот же вечер. И возвращается только под утро. Растрепанный, почти безумный, с подрагивающими руками. Не замечая никого, он валится на кровать в одежде, и спит почти до обеда. Проснувшись, он уже больше похож на себя и даже посещает Совет, и Цижэнь возносит мысленную молитву всем богам, чтобы все обошлось, но, видимо, сегодня те смотрят в другую сторону. …Адепт, нарушивший его медитацию, бледен и испуган, но когда Цижэнь понимает, что мальчишка боится не его, пугается сам. Он торопливо поднимается с пола и идет следом за ним, чувствуя, как покрывается холодным потом. Звона мечей не слышно, но вдали пылает зарево, и к холодному поту добавляется дрожание пальцев. …Арену окружает купол. Он вспыхивает каждый раз, когда в него ударяется заклинание, и по разбегающемуся огненному узору Цижэнь понимает, что держит его кто-то из клана Вэнь. Но этот «кто-то» по ту сторону арены, и Цижэню становится не до него, когда он наконец видит… их. Видит и понимает: он проиграл. Но они прекрасны, все равно прекрасны. Как сошедшиеся в поединке Инь и Ян: черный с красными всполохами и бело-голубой. И каким же мужчиной Чжань… нет, Ванцзи, стал… Резким, порывистым, бесстрашным. Отражением Сичэня в проклятом зеркале. Никаких мечей и ближних атак, даже попыток сблизиться. От заклинаний кипит земля под ногами, купол содрогается и стонет, одежда на сражающихся тлеет… Кажется, что этот бой будет вечен. Но в один миг Ванцзи вдруг опускает руки, и заклинание Сичэня с силой бьет его в живот. Ванцзи падает навзничь, и Сичэнь устремляется к нему. Кладет руку на быстро вздымающуюся грудь, заглядывает в лицо… и Ванцзи запрокидывает голову, открывая шею и закрывая глаза. Отросшие клыки прокусывают тонкую кожу, и губы Сичэня окрашиваются в красный. Магический щит падает в тот же миг. На арене появляется Вэнь Жохань, и он явно недоволен исходом. Цижэнь только хмыкает про себя, не обращая внимания на то, как сильно болит сердце и как начинает дрожать изображение перед глазами. Правила строги: альфа имеет право забрать свою пару, кем бы та ни была. Но Вэнь Жохань вряд ли так просто отпустит одного из лучших своих адептов. Меч сам прыгает в руку поднявшегося ему навстречу Сичэня. Его острие почти касается лица главы ордена Вэнь, и сомнений в том, что у Сичэня не дрогнет рука — нет. — Он — мой, — Сичэнь почти рычит и сейчас в нем никто не узнал бы того спокойного и доброжелательного Лань Сичэня, каким он был. Раньше. — Ты знаешь, что он мой, и я забираю его. Вэнь Жохань молчит, только чуть щурится. Цижэнь знает, что тому достаточно повести бровью, чтобы не оставить от Сичэня и мокрого места, и ему становится страшно. Он почти готов выйти к ним, как Жохань отступает, а его лицо раскалывает усмешка. — Я знал, что это когда-нибудь случится. Твой дядя — просто глупец. Сичэнь не опускает руку, пока Вэнь Жохань не уходит с арены. И только потом возвращает меч на место и, наклоняясь к Ванцзи, берет того на руки. Он ни на кого не смотрит, прижимая брата к себе, словно самое драгоценное сокровище, и Цижэнь чувствует себя столетним стариком. …Они пересекают границы резиденции Гусу через неделю. Двигаются в унисон, кажется, даже дышат одновременно. Они словно одно целое, их пальцы сплетены, и глаза оживают только при взгляде друг на друга. И все правила перестают действовать. Сичэнь говорит один. Смотрит без ненависти, но и без приязни, и Цижэнь смиренно принимает это, надеясь, что у него будет время исправить все. Сичэнь ставит условие, и с ним соглашаются. И Лань Ванцзи возвращается домой.