Наше место

Зимнее утро всегда отличалось своей загадочной атмосферой. Чанёль проснулся слишком рано — часов в четыре — и не смог сомкнуть глаза. Минут пятнадцать он пролежал в тишине, любуясь своим мужчиной, который себе не изменял и мог спать сутками напролет. Чтобы не разбудить Бэкхёна, Пак тепло оделся и отправился на прогулку, несмотря на то, что за окном еще темно и на темно-синем небе можно было разглядеть несколько ярких звезд. Прохладный воздух помог фотографу избавиться от странного ощущения внутри — словно в прямом смысле смог проветрить мозги. В последнее время Чанёля постоянно уносило в свои мысли — Бэкхён это замечал, но не давил — и за это Пак был чрезмерно благодарен. Фотограф сам не мог разобраться, в чем причина такого состояния. Но гуляя по тихому Сеулу, пока на улицах не было ни души, долговязый почувствовал невероятное единение с природой. Ему казалось, что он слышит каждый звук — такая вокруг была тишина. Пак пожалел, что не взял с собой фотоаппарат — он мог сделать уйму захватывающих фотографий. Появилось острое желание запечатлеть деревья, что неподвижно застыли, покрытые инеем, мелкие снежинки, что рассыпались при легком дуновении ветра, как фонари освещали дорогу в парке, предавая сказочную красоту. Но раз уж он не подумал об этом — значит сделает это в другой день. Может, пригласит Бэкхёна? Хотя вряд ли он согласится просыпаться в столь ранний час. Вспомнив сожителя, долговязый расплылся в улыбке и стало вдруг так тепло на душе. Начинало светать и все вокруг стало преображаться, благодаря солнечным лучам. Чанёль сделал глубокий вдох и прикрыл на мгновение глаза, пропитывая всего себя чистым зимним воздухом. Это было верным решением — пройтись по городу, ведь долговязый почувствовал себя действительно лучше. Чанёль точно очистил свой разум от ненужного хлама и наполнился энергией природы, чувствуя в себе невероятное желание творить. Пришло вдохновение и Пак знал, чем займется до пробуждения Бэка. Вернувшись в квартиру, Чанёль тихонько заглянул в комнату, чтобы взять свою тетрадку и ручку. Бэкхён все так же крепко спал, уткнувшись лицом в подушку. Одеяло скатилось на бок и фотограф осторожно поправил его, чтобы младший не замерз. Редактор не шевельнулся, лишь повернул голову и причмокнул губами — Пак тихо прыснул и покинул комнату, чтобы случайно его не разбудить. Неделями долговязый мучился с выбором подарка для Бэкхёна и в какой-то момент понял, что обязательно должен что-то сделать лично сам. Тогда ему пришла идея написать для него песню и спеть ее в новогоднюю ночь, но сомнения постоянно мешали ему сосредоточиться на музыке. Могло ли это понравится редактору или наоборот? Может, ему это не по душе и фотограф будет выглядеть глупо? Только благодаря утренней прогулке он смог немного собраться и настроиться на текст песни. Он просидел над написанием слов больше часа, а потом тихонько репетировал в гостиной, пока младший продолжал спать в спальне. Стрелки часов показывали десять утра — Чанёль спрятал черновики с записями в своем задвижном ящике, двигаясь также аккуратно. Бэкхён, казалось, просыпаться и не собирался. Хмыкнув, фотограф решил приготовить ему завтрак и разбудить, чтобы они начали готовиться к вечеру. Долговязый приготовил на скорую руку яичницу и нарезал помидоры с болгарским перцем, красиво оформляя на тарелке. Не забыл приготовить хороший крепкий кофе и поспешил в комнату, потому что уже начинал скучать по Бэкхёну. — Доброе утро, — удивленно выдохнул Пак, стоило заметить сонный взгляд редактора. Второй лежал на кровати, обнимая подушку, но уже не спал — пытался проснуться. — Спящая красавица, я приготовил тебе завтрак. — Доброе утро, — лениво улыбнулся младший, не двигаясь с места. — Не могу проснуться. — Я приготовил кофе. — Ты меня балуешь, — хмыкнул Бэкхён и заставил себя приподняться, чтобы Чанёль смог положить поднос ему на колени. — Все выглядит очень аппетитно. Бэкхён вдохнул полной грудью и блаженно улыбнулся, почувствовав терпкий запах кофе вперемешку со свежестью овощей. Редактор попробовал еще горячий кофе, чуть сморщившись, и довольно закивал головой. — Во сколько ты проснулся? — спросил блондин, пробуя яичницу. — Очень рано, — ухмыльнулся Пак, довольный тем, что редактору понравился завтрак и он сейчас уплетал яичницу в обе щеки. Бэкхён, конечно, не удивился и не сдержал смешка, качая головой. Все же не поймет он организм фотографа, который не давал ему спать толком, но все равно оставался бодрым и сильным, готовый свершать великие дела. — Ты долго будешь в постели нежиться? Нам надо покрасить твои волосы и начинать готовку, — напомнил ему долговязый про острое желание редактора перекраситься. Глаза младшего тут же загорелись и он прибавил темп, чем рассмешил Чанёля. — Ну, не хватало, чтобы ты подавился! — Все очень вкусно, — похвалил редактор его кулинарные способности. — Спасибо! После плотного завтрака, Бэкхён убежал умываться, а Чанёль готовил смесь для покраски волос. Ему не терпелось увидеть младшего с естественным цветом волос, хотя очень привык к светлой шевелюре. На то, чтобы сменить имидж, они потратили чуть меньше часа. Через пятнадцать минут Бэкхён убежал в ванную, пока фотограф готовил гостиную для вечера. Помимо наряженной ёлки, мужчины развесили по дому разноцветную мишуру, а Бэкхён поставил несколько ароматизированных свечек, чтобы зажечь их ближе к полуночи. — Уау, — восхищенно вздохнул Чанёль, когда Бэк вышел из ванной в домашних вещах с еще мокрыми волосами. Темный цвет шел младшему куда больше, чем светлый — Пак не стесняясь разглядывал редактора так, будто видел впервые. Бэкхён смущенно поерзал на месте и сам же решил спасать неловкую ситуацию, подойдя к фотографу ближе. — Тебе очень идет. — Поцелуй меня, — попросил Бён и улыбнулся так, что у старшего чуть ли крышу не снесло. Он резко притянул его к себе и поцеловал в губы, крепко обхватывая руками за пояс. Такой порыв нравился младшему и он с удовольствием поддержал его, углубляя поцелуй. — Что ты делаешь? — рассмеялся Бён, когда старший поднял его на руки и буквально понес в их спальню. — Чанёль! — Не могу сдержаться, — повалив его на кровать, ответил Пак и снял с себя кофту. — Я хочу тебя, — прошептал он, склоняясь над мужчиной. Бэкхён, естественно, был обескуражен внезапной сменой настроения старшего, но не возражал против утреннего секса. Хотя время близилось уже к обеду. — Ты сейчас так выглядишь… — Как? — фыркнул редактор, скрывая свое смущение от пристального взгляда. — Слишком невинно, — выдохнул судорожно Чан и уткнулся носом ему в шею. — И дьявольски желанно. — Какой-то контраст, — усмехнулся Бэкхён и поежился от горячего дыхания фотографа. — Чанёль… — Тише, — Пак покачал головой, прервав сожителя. Он накрыл его тело своим и снова поцеловал, получая довольное мычание младшего. Бэкхён не мог объяснить это нескончаемое желание целоваться с фотографом. Старший делал это так, что у теперь брюнета голова шла кругом каждый раз, стоило пухлым губам коснуться его губ. А еще у Чанёля всегда оставался еле ощутимый мятный вкус — видимо, это из-за любви старшего к чаю с мятой — что придавало больше красок и ощущений. Редактор жадно ловил губами умелый язык фотографа, иногда, втягивая его и посасывая. Одежда в какой-то момент оказалась на полу, а парни прижимались друг другу теснее, чувствуя обоюдное возбуждение. Чанёлю не терпелось взять редактора и доставить ему удовольствие до посинения в глазах, чтобы с его губ срывались стоны. Бэкхён чувствовал иной настрой мужчины, но совершенно не был против. Толкнув фотографа так, что тот лег на спину, Бэк оказался на нем, хищно щуря глаза. Кажется, старший впервые видел этот дикий огонек в глазах редактора — не желая отдавать главенство ему, Пак снова перевернул его. Брюнет рассмеялся, но больше не противился, обнимая долговязого. Чанёль заметил, с каким затаившемся интересом Бён ждал следующих действий старшего. Долговязый крепко схватил мужчину за щиколотки и резко закинул его ноги к себе на плечи, вырывая с губ редактора шокированный вздох. — Какой же ты сексуальный после душа, — прошептал Чанёль, цепляя на себя дрожащими пальцами презерватив. Бэкхён лишь поерзал и сжал пальцы ног, сгорая от нетерпения. Наверное, никогда еще он не желал, чтобы Чанёль вошел в него до конца, никогда не горел от жажды ощутить его в себе. Грудь редактора вздымалась часто — он на мгновение задержал дыхание, а потом снова сделал уже более глубокий вдох. От старшего веяло животной — может даже немного похотливой — страстью, что ранее Бэк не замечал в нем. И это заводило с двойной силой. Чанёль развел руками мягкие ягодицы редактор и перед тем, как войти в него, он поцеловал его щиколотку на правой ноге. Но Бён не успел среагировать, как почувствовал набухший от возбуждения член фотографа в себе — брюнет издал немой стон. Движения старшего были неспешными, но резкими. Каждый новый толчок заставлял терять контроль над сознанием и Бэкхёна словно уносило в другой мир. В голове был только Чанёль — его первый мужчина, такой необыкновенный, красивый и сексуальный. Редактор стонал ни капельки не волнуясь о том, что они могли помешать соседям. Попросту не хватало на это внимания, потому что полностью отдался ощущениям. Долговязый соскучился по губам редактора — те так и манили при каждом стоне — и он наклонился вперед, оставляя ноги мужчины на своих плечах. Губы, что слились в простом легком касании, моментально разгорелись в страстном поцелуе, словно вели борьбу за главенство. — Ах! — вскрикнул Бэкхён, когда фотограф неожиданно перевернул его на живот и посадил на колени, желая взять редактора раком. — Что сегодня на тебя нашло? — Мне остановится? — судорожно выдохнул Пак. — Не смей! — возразил Бён и не мог поверить, что специально выпятил попу, прогибаясь в пояснице, прямым текстом говоря, что хочет продолжения. Старший шлепнул его по ягодице и снова развел их руками, толкаясь. — Да! — вскрикнул Бён и потянулся рукой к своему изнывающему члену. Толчки становились все резче и быстрее, а стоны лихорадочно вырывались с губ обоих. Чанёль убрал руку младшего и сам начал водить по возбужденному члену редактора, желая кончить одновременно. Но первым все равно кончил долговязый, содрогаясь от наслаждения. Он горячо выдохнул в ухо Бэкхёну и страстно укусил мочку, ускоряя темп руки. — А-ах! — сорвалось с губ младшего и он излился в ладонь фотографа, довольно и пошло улыбаясь.

***

Секс, не вписывавшийся в дневное расписание тридцать первого декабря, сказался на мужчинах более чем положительно. Они вместе приняли душ, где минутами предавались ласкам и легким, ленивым поцелуям, помогая потереть друг другу спины. Теперь со счастливыми лицами готовились к ужину. Чанёль взял на себя ответственность за все блюда, но Бэкхён все равно добился разрешения помогать. Он, в основном, мыл овощи и фрукты, резал их для салата, пытался красиво оформить печенья и конфеты на блюдцах, а потом также накрыть на стол, пока фотограф готовил блюдо из мяса, использовал нарезанные овощи для двух видов салата, а потом приступил к десерту. Они все же приготовили торт — точнее Пак, потому что Бэкхён лишь подавал ингредиенты и сидел, любуясь мужчиной. Старший выглядел безумно сексуально, когда подходил к делу очень серьезно. А за готовкой Чанёль всегда был чересчур сосредоточенным. Например, иногда, выпадал из реальности и не слышал то, о чем щебетал редактор. К семи часам стол был накрыт, а беспорядок на кухне убран. Бэкхён довольно оглядел гостиную, в которой они приглушили свет и включили гирлянды, развешенные по стенам и ёлке. Чанёль скрылся в спальне, кажется, говорил по телефону с матерью — Бэкхён своим собирался звонить после полуночи. Но вот Кёнсу он все же набрал и пригласил в гости, но у его друга с блогером были грандиозные планы. Спорить с ним редактор не стал, но ему обещали, что они с Чонином обязательно приедут в гости. Оглядев еще раз гостиную, Бэкхён испытал огромную благодарность старшему за то, что он так постарался создать уютную, праздничную и теплую атмосферу. Редактор ни на минуту не ощутил какой-либо неловкости, дискомфорта, словно они с фотографом уже давно вместе и это их не первый новогодний ужин. Чанёль вышел из комнаты с гитарой в руке и на вопросительный взгляд Бэкхёна лишь махнул рукой — он оставил инструмент на диване и указал на стол. Младший улыбнулся, когда долговязый включил телевизор — там как раз крутили новогодний вечер — и убавил звук. Все же Чанёль более традиционный, чем Бэкхён. А еще невероятно обходительный, порой настолько, что Бэкхёну казалось, будто он маленький ребенок, за которым нужен глаз да глаз. Долговязый наполнил стакан мужчины апельсиновым соком и аккуратно стал накладывать салаты, даже не давая возможности Бёну сделать это самому. — Благодарю, — улыбнулся редактор. Несколько минут он нахваливал Чанёля и его волшебные умелые руки, ведь все было так вкусно, что просто пальчики оближешь. Мясо было нежным, мягким и сочным — может, Пак брал уроки кулинарии? Как можно так вкусно готовить только потому, что есть рецепт? — Просто мне нравится это делать, — пожал плечами Чанёль. Бэкхён проглотил кусочек мяса и выпил немного сока, лишь потом отвечая: — Просто потому, что тебе это нравится? — Конечно, — кивнул фотограф. — Я ведь делаю это с любовью. А когда делаешь все с любовью — то обязательно получается шедевр. Например, кофе. — Кофе? — удивился Бэк. — Да, — закидывая в рот огурчик, ответил старший и взглянул на брюнета. — Ты любишь кофе и готовишь его не хуже бариста. Я тоже неплохо его делаю, но у тебя получается лучше. — Ладно, — рассмеялся Бён. — Убедил. Вечер проходил для мужчин довольно быстро, но они даже не успевали следить за временем, поглощенные друг другом. Они беседовали, не умолкая, рассказывали смешные истории с детства, обсуждали мировые новости и, иногда, все же поглядывали на телевизор, увлекаясь концертом. В тот момент Бэкхён попросил старшего сыграть на гитаре и второй ответил, что именно для этого он и перенес инструмент в гостиную. Чанёль пел разные песни, начиная от веселых и заканчивая грустными. Но пел не полностью, а лишь отрывками. Иногда поглядывал на редактора с улыбкой, а иногда уходил в пение, прикрывая глаза. Возможно, у него не было сильных вокальных данных, но хрипотца в голосе предавала ему особый шарм. Бэкхён не мог оторвать взгляда и не мог наслушаться, жадно ловя каждый звук. Они переместились на диван — Бэкхён залез на него, прижимая к себе колени и обхватывая их. Чанёль сидел рядом с гитарой на руках. Он допел последнюю строку песни и гостиная погрузилась в тишину. — Я, — заговорил Пак и взглянул на Бэкхёна. — Я хотел подарить тебе ровно в полночь, но лучше сделаю это сейчас. Бён украдкой взглянул на коробку и два подарочных пакета под ёлкой, судорожно гадая, что мужчина мог ему приготовить. А еще волнуясь относительно подарка для Чанёля. Он так надеялся, что старший не разочаруется. — Я долго думал, что тебе подарить, — признался Пак и поднялся с дивана, чтобы взять один из пакетов. — Я заметил, что ты часто сидишь на балконе и заказал плед с гравировкой твоего имени. — Что? — удивился Бэкхён. — Заказал? — Да, — улыбнулся Пак и протянул подарок. — Взгляни. Огромный и невероятно мягкий плед ярко желтого цвета — невероятно, что Чанёль запомнил этот маленький факт о редакторе, о его любимом цвете. Фотограф помог найти имя Бэкхёна и вызывал шквал эмоций. — Я хочу, чтобы он тебя согревал, когда меня не будет рядом, — продолжил Пак. — Не хочу, чтобы ты мерз и болел потом. Ткань очень качественная и, если укутаешься в него, то будут такие ощущения, словно ты в объятиях человека. — Чанёль… — Подожди, — Пак снова взял гитару в руки. — Еще не все. Накинь на себя этот плед и слушай то, что я тебе сейчас спою. Эту песню я сочинил для тебя. — Что… — Потом, — покачал Чанёль головой и в гостиной снова заиграла музыка. When you were here before Couldn't look you in the eye You're just like an angel Your skin makes me cry You float like a feather In a beautiful world I wish I was special You're so fuckin' special But I'm a creep, I'm a weirdo What the hell am I doing here? I don't belong here I don't care if it hurts I want to have control I want a perfect body I want a perfect soul I want you to notice When I'm not around You're so fuckin' special I wish I was special But I'm a creep, I'm a weirdo What the hell am I doing here? I don't belong here… Чанёль пел с закрытыми глазами, словно специально избегая взгляда младшего. Но Бэкхёну — испытавшему сейчас бурю эмоций — так хотелось сейчас взглянуть ему в глаза. Фотограф написал для него песню и в голосе сквозило такое искреннее отчаяние, что редактор впал в ступор. Пак восхищался им, но себя будто совсем обесценил. И это единственное, что Бэку не понравилось. Чанёль считал себя странным, а Бэкхёна особенным. Бэкхён был для него особенным, но и для редактора старший далеко не обычный мужчина. Покачав головой, Бэкхён скинул с себя плед и придвинулся к старшему, убирая гитару в сторону. — Чанёль? Пак поднял на него взгляд и слабо улыбнулся. — Чанёль, я не знаю, как тебя благодарить, — в шоке прошептал Бэкхён. — Я… Поражен до глубины души. Я… Бэкхён замолчал — фотограф накрыл его губы своими и тут же отстранился. — Тебе не нужно что-то говорить, — ответил Чанёль и взял руки редактора в свои. — Я просто… Мне… Мне было легче передать все через песню. — Я для тебя особенный? — удивленно прошептал Бэкхён, будто спрашивал о какой-то великой тайне. Чанёль снова промолчал, но поцеловал и на этот раз тягуче медленно, ласково, будто отвечая на вопрос редактора именно таким образом. — Я тоже подарю сейчас, — продолжал шепотом говорить Бэкхён. Лицо фотографа было очень близко и хотелось продолжить целоваться, но кто знает, чем бы это закончилось. В глазах Чана вспыхнуло любопытство и он отодвинулся, чтобы Бэк смог пройти к ёлке и взять коробочку с подарочным пакетом. — Конечно, это не сравнится с тем, что ты сделал для меня, но я очень надеюсь, что тебе понравится. — Не говори ерунды, — фыркнул Пак, наблюдая за младшим. — Не имеет значения, что дарит человек. Самое главное, чтобы это исходило от души. Бэкхён согласился, но все равно чувствовал себя неловко. Наверное, он мог подготовиться лучше, но если подходить творчески, то у него совсем мало способностей. — Ух ты! — Чанёль словно ребенок обрадовался набору элитных сортов чая, просматривая каждую баночку. Бэкхён пытался прочесть по эмоциям старшего и в глазах у фотографа действительно восторг. — Спасибо, Бэк! — И еще это, — Бён протянул волшебную банку. Чанёль буквально завис на несколько секунд, а затем в шоке подскочил с дивана, выхватив подарок с его рук. — Ч-что? — Ты серьезно?! — редактор сначала испугался, но когда Пак стал довольно лыбиться на волшебную банку, то от сердца отлегло. — Я планировал купить ее еще месяца два назад, когда узнал о ней. Спасибо! Спасибо! — повторял Чанёль и наклонился, чтобы обхватить лицо обалдевшего Бэкхёна и смачно поцеловать в губы. — А давай сыграем? Не все задания, конечно, но хотя бы по одной. — Уверен? — прищурился Бэкхён. — Там ведь не какие-то глупые задания в роде «иди и сделай приседания сто раз». — Я знаю, — фыркнул Чанёль и открыл волшебную банку, присаживаясь рядом с редактором. — Давай, ты первый. — Ну уж нет, — отказался Бён и возмущенно посмотрел на старшего. — Это тебе я подарил, вот ты и начинай. — Испугался, — ухмыльнулся Пак, но уже полез пальцами в баночку, пытаясь достать первое задание. На маленькой розовой бумаге было написано «Признайся в самом сильном страхе перед всеми». Фотограф нахмурился и явно не ожидал, что с первого же задания будет настолько сложно. Рядом сидевший Бэк заметил реакцию сожителя и попытался переубедить его не играть, если не хочется, но Ёль будто не слышал его. Он взглянул на Бэка и заговорил: — Нет-нет, давай сыграем. Видимо, это игра на компанию друзей, но все же. Кхм, — прокашлялся мужчина и отложил баночку, удобнее устраиваясь на диване. — Что ж… Кхм… — Чанёль посмотрел на Бэкхёна и второй затаил дыхание. — Мы не говорили еще с тобой на более личные темы. Наверное, ты замечал, что иногда я веду себя немного странно, — Бэкхён молчал. — Иногда моя отстраненность, резкое желание много двигаться, делать по несколько дел одновременно обусловлены тем, что я начинаю себя накручивать. Я… Мне очень тяжело доверять людям, Бэкхён. Я даже не могу сказать, что у меня есть действительно очень близкий друг, потому что не чувствую этого по отношению к тем, с кем общаюсь. Но ты другой… То есть… Тебе я не боюсь показывать себя настоящего и мне не страшно рассказать тебе о чем-то личном, как сейчас. Но порой мне бывает страшно и вот в такие моменты я могу показаться тебе странным, а это лишь от того, что я начинаю бояться, что я тебе надоем, что я слишком навязчивый, что я какой-то не такой. Но я работаю над этим. И я хочу сказать, что ты единственный человек, помимо моей матери, кому я всецело доверяю. Кого я по-настоящему могу назвать близким, родным человеком. И я не хочу напугать тебя своим признанием. Это то, что я слишком долго держал в себе. По правде говоря, я не собирался в этом признаваться, но раз уж все так совпало — значит так нужно было. Бэкхён слушал внимательно и только сейчас понял всю суть песни, которую написал Чанёль для него. И это навевало грустные мысли. Не хотелось, чтобы старший чувствовал себя так. Брюнет придвинулся ближе и просто обнял его, вкладывая в эти объятия всю свою искренность в отношении к Чанёлю. Старший обвил руки вокруг его талии и прижался к нему крепко-крепко, вдыхая запах его тела, уткнувшись лицом в шею. Бэкхён улыбнулся: все же, иногда, Чанёль мог вести себя как ребенок. — Теперь твоя очередь, — пытался перевести тему Пак. — Спасибо, — редактор постарался вложить в это «спасибо» больше, чем благодарность. И надеялся, что Чанёль это правильно понял. — Давай, — мужчина протянул волшебную банку Бэкхёну и тот незамедлительно достал еще одну бумажку. — Что там? — с любопытством спросил Пак. — Эм, — Бэкхён спрятал бумажку в кармане. — Не смотри. — А что там? — Так, — Бэкхён поднялся с дивана. — Ты идешь на балкон и ждешь меня там. — Ты меня заинтриговал, — с восхищением произнес Пак, но послушно поднялся следом. Бэкхён протянул ему плед, чтобы тот не замерз, а сам скрылся в прихожей. Чанёль услышал хлопок двери и нахмурился, даже не имея представления, о чем гласило задание, что вытянул Бэкхён. Укутавшись в плед, Пак ерзал на месте, глядя на ночное небо. Сейчас оно уже не было настолько чистым, как утром. Выдохнув пар изо рта, он проследил за тем, как он испаряется в воздухе, а затем услышал еще один хлопок двери, но уже не их квартиры, а подъездной. Подойдя к перилам балкона, он опустил голову и заметил знакомую, любимую макушку. Бэкхён вышел во двор и прошел чуть дальше, оглядываясь вокруг. Людей было мало — почти никого, кроме одной парочки, которые куда-то спешили. Фотограф послушно ждал его действия, хотя так и хотелось крикнуть ему, что он там задумал. Бён остановился и развернулся к их дому, а затем откинул голову назад, чтобы увидеть Чанёля, покорно ожидавшего на балконе. — ЭЙ, НАРОД, ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? — Бэкхён начал во все горло кричать. Чанёль рассмеялся и заметил, как кто-то выглянул в окно, видимо, очень любопытные особы. — ПАК ЧАНЁЛЬ! ЧАНЁЛЬ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. СЛЫШИШЬ? Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Шокированный признанием редактора — да еще и в такой форме — Пак побежал вниз, накинув на себя поспешно одну из курток. Он бежал очень быстро, судя по острой боли в груди, когда он выбежал на улицу и увидел смеющегося Бэкхёна. А они ведь даже и не выпили и капельку алкоголя. — Ты чего? — удивленно прозвучал голос Чана. Бэкхён обнял старшего и поцеловал за ухом, повторяя как заведенный: — Я люблю тебя, Чанёль. Люблю, люблю. — Я тоже тебя люблю, — Пак сжимал брюнета в своих руках, все еще не веря в услышанное. — Бэкхён… Младший отстранился и покачал головой, прося старшего помолчать. Он заглянул в большие глаза долговязого, в которых все еще теплилась надежда. Глаза редактор слегка заслезились и он быстро похлопал ресницами, отгоняя влагу. — Чанёль, если я особенный в твоей жизни, то ты еще более особенный в моей. Ты не представляешь, как сильно ты мне дорог. Обещай мне, что больше не позволишь себе так считать? Веришь мне? Пак часто закивал головой и они уткнулись лбами, глупо посмеиваясь и нежась в ласках. Старший прикрыл глаза и потерся кончиком носа о нос Бёна — младший довольно улыбался, готовый вот-вот замурлыкать. — Что было написано в твоем задании? — спросил Пак, склонив голову вбок. — Сделать необычное признание в своих чувствах любимому человеку, — рассмеялся Бэк и поджал губы. — У тебя получилось! — Они, я думаю, тоже с тобой согласны, — Бэкхён кивнул головой куда-то за спину фотографу и Чанёль обернулся, проследив за взглядом редактора. С балкона на этаж ниже, чем их квартира, на мужчин смотрела пожилая пара, которые улыбались и о чем-то шептались. Мужчины вновь рассмеялись, но отвернулись, чтобы не смутить их. — Я люблю тебя, — уже прошептал Бэкхён, чувствуя невероятное облегчение. Он признался не только Паку, но и себе. А еще всему району, наверное. Счастливый Чанёль смачно поцеловал мужчину в губы, а затем обхватил руками его бедра и поднял, закружив. — Чанёль, что ты делаешь, — редактор хотел возмутиться, но его смех лишь подстегивал мужчину продолжать кружить его на руках. Наверное, это действительно один лучших новогодних ночей, потому что два полюбивших друг друга человека, не только признались в этом, но еще и подарили ключи от внутреннего мира, от того, что обычно людям навязывают скрывать, прятать, игнорировать. Им не нужно гадать о том, что случится в будущем. Страхи со временем будут отброшены, ведь самое главное и самое верное в нашей жизни — это ловить настоящий момент. С двумя влюбленными мужчинами могло произойти абсолютно что угодно, ведь никто и не говорил о вечной любви, никто не произносил этих пафосных речей. Сейчас они вместе. Сейчас они любят друг друга. Сейчас они все еще узнают друг друга. Сейчас они вместе празднуют Новый год на своих местах, в общей квартире, которая помогла им разобраться не только с прошлым, но и открыла двери к будущим начинания. Сейчас мужчины счастливы. Остальное подождет.