В прошлое — за будущим

Оставшиеся до отъезда дни в обществе Мэйсона Пайнса пролетели как один миг. Не то чтобы Роберт считал, конечно… но да, он считал, вообще-то. Потому что они с Пайнсом уезжали отсюда вместе, потому что у него случился-таки с родителями сложный разговор о том, что орган в бюро покупать не надо и потому что Робу слишком осточертело находиться в этом тухлом местечке, где после трех лет в Сакраменто было совершенно нечем дышать. С Мэйсоном было просто — у него было такое же странноватое имя, как у самого Роба (он до сих пор не мог понять, как его родителям вообще пришло в голову назвать его Стейси, черт побери; как только дойдут руки — он обязательно сменит паспорт), а еще он также любил Стивена Кинга и ненавидел перец. Не то чтобы это было, конечно, так супер-важно, но они по крайней мере не спорили о том, какую пиццу им заказать на дом перед просмотром очередного фильма. И пока… пока этого было достаточно. Да и… если честно, Роберт просто хотел оказаться уже в Сан-Франциско и показать Пайнсу, какую снял там квартиру в Сансете. Не сам, конечно — у него не получилось бы найти жилье так быстро, с такими-то ценами и скоростью, с которой иммигранты охотились за выгодной арендной платой — ему помогла компания, под лейблом которой он теперь записывался. Но квартира-то от этого хуже не становилась. И там… была довольно большая кровать. Роб засунул в чемодан недавно выстиранную, но еще не глаженную рубашку, совершенно наплевав на то, что потом придется ее отпаривать, и захлопнул крышку. Все. Осталось совсем недолго. — Собираешь шмотки? — он дернулся, резко выпрямляясь и оборачиваясь к двери. Даже не услышал, как она скрипнула, как этот чертов мальчишка умудряется так подкрадываться?! Мэйсон притворил за собой дверь, щелкнув язычком замка, и прошел к разворошенной кровати Роберта, так и не заправленной с утра — потому что утром парень проспал, и пришлось поторопиться. В этом городе был только один человек, с которым он действительно очень хотел встретиться — его учитель музыки, мистер Лайонел, который по стечению обстоятельств только сегодня вернулся домой, — и опаздывать Роб не желал. В итоге он все успел (и даже забежал к Ленивой Сьюзен за любимым пирогом старика), но расплатился за это хаосом в только недавно вычищенной до блеска комнате. — Ага. Уже часы до отъезда считаю, — Валентино усмехнулся и зачесал себе пальцами упавшую на лоб челку. — Разговор про орган прошел успешно, но тяжело, и теперь находиться здесь еще более невыносимо, — он снова наклонился, чтобы застегнуть чемодан окончательно — и тут же чуть не упал на него от неожиданности. Потому что бесшумный Пайнс подошел к нему со спины и, вдруг сильно сжав его бока, потерся пахом об его задницу. — Хочешь, сделаем ожидание отъезда чуть менее тошнотворным? — вкрадчиво предложил он, и Роб на это коротко усмехнулся, оглядываясь на него через плечо. — Я думал, мы перейдем на этот уровень отношений уже в Сан-Франциско, — без какого-либо сожаления признался он. — Мечтал показать тебе свою квартирку — и показать, кто в ней хозяин. Мэйсон весело рассмеялся, отстраняясь и вновь устраиваясь на разворошенной кровати. — Домовладелец твой в ней хозяин, — легко парировал он, и Роб снова залюбовался тем, как подрагивает его кадык, когда он запрокидывает голову. Ни следа от того вздорного, неуверенного в себе подростка, с которым Роберт познакомился шесть лет назад. Даже прозвища не осталось. Никаких воспоминаний. Валентино пнул застегнутый чемодан чуть в сторону, к дальней стене комнаты, и, оценив, как предусмотрительно Пайнс запер дверь, двинулся к кровати. Мэйсон встретил его вырвавшимся сквозь раскрытые губы коротким шумным смешком, полным беззлобного триумфа, и мягким поглаживанием по загривку. И какое-то время — совсем недолго, вообще-то, может, две или три минуты — они медленно и упоительно целовались, параллельно раздевая друг друга и перекатываясь по кровати (в теле Мэйсона восхитительно противоречиво сочетались весьма ощутимый пресс — и выступающие тазовые кости), а потом… Роберт зачем-то отстранился — и сообщил: — Мне родители заявили, что теперь будут дожидаться внука, чтобы было кому передать бизнес. Мэйсон тихо рассмеялся в ответ, шумно выдохнув через нос и явно откровенно наплевав, что родители Роберта работают на дому (и неважно, что самому Робу — двадцать один, и он может делать у себя что захочет). И — несильно прикусил Роба за шею, тут же отпуская тонкую кожу и ведя языком черту к ямочке под ушной мочкой, кажется, лишь для того, чтобы доверительно шепнуть ему на ухо, обдав при этом щекотной волною кайфа: — Не думаю, что дождутся. Валентино выгнуло от этого ворвавшегося в его разум влажного шепота, и он, крепко зажмурившись, потянул с Мэйсона совершенно по-блядски узкие джинсы. Да, вот так время летит совершенно незаметно и безумно приятно, мысленно согласился он. И сейчас можно было легко сказать: «Новая жизнь начинается уже завтра».