Драбблы

— Привет, Ким Дэ, — симпатичная брюнетка облокотилась на соседний шкафчик, хитро глядя на парня из-под длинных ресниц, после чего нарочито громко продолжила. — Всё так же стираешь ладонь по ночам, смотря на мои фотографии? Это явно привлекло внимание зевающей толпы, из-за чего вокруг них начали скапливаться другие ученики, заинтересованно разглядывая парочку. — Я никогда не делал этого, — Чондэ сжался под давлением чужих взглядов, крепче прижимая к груди учебники. — Да мы знаем, что ты девственник, можешь не напоминать, — она гадко захихикала, сильно пихая парня в плечо, заставляя его уронить все книги на пол. Кто-то в толпе начал посмеиваться, кто-то — возмущённо бормотать, а кто-то просто сочувственно вздыхал. Но никто не осмеливался помочь ему. У Чанёля сердце кровью обливалось от этой картины. Ким был похож на маленького запуганного щенка, которого зажали в угол. Его не хотелось обижать, наоборот — обнять и спрятать от злого окружающего мира. Эта девушка по имени Юна известна всей школе своей стервозностью, высокомерием и любовью к публичному унижению других. Одной из её главных жертв стал тихий неприметный Ким Чондэ, которого, в общем-то, никто и не замечал раньше. До того, как он признался этой самой Юне в любви года четыре назад. Пак не был знаком с ним лично, но слишком часто неосознанно ловил его глазами в толпе, пока тот, сгорбившись, шёл на очередной урок. Тогда Юна лишь посмеялась над ним, но с каждым годом унижения становились всё более частыми и громкими, из-за чего Дэ начали сторониться, вешая на него ярлык изгоя. Ёль был слишком трусливым, чтобы подойти к нему. Кажется, пора что-то менять. — Может, хватит, — его низкий голос прозвучал слишком громко, заглушая чужой шёпот и погружая холл в тишину. Несколько десятков глаз с любопытством и удивлением уставились на него. Чондэ сглотнул, пытаясь найти в толпе того, кто это сказал. Неожиданно люди начали расступаться, давая высокому парню с забавными ушами выйти вперёд. — А ты ещё кто? — девушка скривилась, показывая своё отвращение. — Пак Чанёль, — он взглянул на растерявшегося Дэ, слегка улыбаясь. — И, честно говоря, Юна, ты нас всех заебала. После нескольких секунд пораженных вздохов послышались одобряющие возгласы, местами даже крики. — Тебе пора понизить свою самооценку и, пожалуй, узнать что-нибудь об уважении к другим, понимаешь? — он неопределенно ухмыляется, подходя немного ближе. — Чем тебе так не угодил Чондэ? Тем, что ему понравилась такая мымра, как ты? Он буквально один из самых милых людей в этой мерзкой школе, и мне действительно жаль, что я не вмешивался раньше. — Если он тебе так нравится, почему сам с ним не встречаешься? — Юна выплюнула это, стараясь хоть как-то задеть Пака и остановить уже собственное публичное унижение. Слишком резкий вопрос. Чанёль даже подумать не успел, как с его губ сорвался сдавленный ответ: — Ему не нравятся парни. Резкая тишина оглушила, превращая голову в вакуум. Он, правда, только что признался ему в чувствах перед всей школой? Дэ удивлённо уставился на него, то открывая, то закрывая рот, словно собирая свои мысли заново. Кажется, он хотел что-то сказать. Ёль не стал дожидаться. Он убежал. Хотя прятки в туалете сложно назвать побегом, но других выходов, в общем-то, не было. Он ждал того самого спасительного звонка на урок, после которого ученики разбредутся по кабинетам, давая ему возможность незаметно уйти домой (а лучше уехать в другую страну). В коридорах раздаётся привычный раздражающий звон, призывающий подростков пройти на уроки. Чанёль ждёт, пока снаружи не наступит полная тишина, прежде чем со скоростью пули вылетает из импровизированного укрытия. До выхода остаются считанные метры, но чья-то чужая рука неожиданно хватает за край бежевого школьного пиджака, резко останавливая (хотя, насчёт "резко" можно поспорить — тот, кто задержал Чанёля, особыми физическими данными, видимо, не блещет). — Ну что ещё, — Пак раздражённо разворачивается, готовя гневную тираду с использованием цензурных и не очень слов, но весь его запал куда-то улетучивается, стоит только наткнуться взглядом на максимально смущённого Чондэ, всё ещё сжимающего своими тонкими пальцами его пиджак. — Парни мне, вообще-то, тоже нравятся, — неуверенно шепчет он. Кажется, сердце Чанёля упало куда-то в пятки.