Моя мама вышла замуж по любви и всю жизнь проплакала.
Коко Шанель
Все хорошее всегда имело отвратительное свойство заканчиваться: так закончилась новогодняя суматоха, так должно было закончиться и божественное (адское) сотрудничество двух именитых британских домов моды. Грустно от этого факта становилось всем: даже молчаливый и безэмоциональный Хастур был расстроен. Его явно не радовал тот факт, что теперь он не будет видеть Анафему так часто, как приходилось, да и добродушный сплетник Азирафаэль, говорить честно, представлял из себя не худшего собеседника и коллегу. Что уж говорить, таких в «House of Lucifer» вообще было не встретить: одни змеи, готовые прогрызать себе карьерный путь, и Вельзевул. Сама дизайнер, пытаясь отвлечься от той мысли, что им с Гавриилом придется «расстаться», принялась размышлять, какую же круизную коллекцию она хочет создать. В это же время Гавриил строил «гениальные планы», целью которых была смена фамилии Вельзевул на «Девайс». После рождественской ночи, проведенной вдвоем, он наконец-то смог хоть как-то охарактеризовать свои чувства. Гавриил влюбился. Поскольку ему было почти пятьдесят, он, ссылаясь на жизненный опыт и два брака, был уверен, что в этот раз нашел любовь всей своей жизни. Быть краткой, так ему уже и вовсе стали безразличны мода и судьба совместной коллекции «Эдем» и «House of Lucifer». В связи со сложившейся ситуацией он даже решил бросить курить. Вельзевул заснеженным январским утром направлялась на встречу с Марлен. До сих пор она пребывала в состоянии шока от хитрой махинации своих друзей и ей было интересно узнать причины этой аферы, поэтому она и приняла предложение Морель выпить чашечку кофе перед долгим рабочим днем, надеясь задать ей несколько вопросов. Когда женщина вошла в кафе, она сразу же увидела свою подругу, флиртующую с официантом, и закатила глаза. Марлен всегда делала так, когда ссорилась с мужем. Новоиспеченная главный редактор британского Vogue тоже заметила Вельзевул и широко ей улыбнулась. — Как всегда опаздываешь, дорогая, — сказала блондинка. — У каждого свои привычки, Марлен. — без тени веселья ответила Вельзевул. — И то правда, — спокойно ответила Марлен, не сообразив, на что намекала дизайнер. — Проезжала сегодня мимо бутика «House of Lucifer» и увидела только пустые полки, хотя прошло только два часа с открытия. Я считаю, что это успех и за него нужно выпить. — Рада это слышать. А за выпить… как насчет выходных? Просто сегодня меня пригласил в ресторан Гавриил в честь выхода коллекции… — Я все поняла, — издевательски усмехнулась Морель. — А я думала друзей на парней не меняют. — Он не мой парень, — возмутилась Вельзевул. Она терпеть не могла, когда кто-то говорил, что они с Гавриилом состояли в отношениях. Возможно, ее бесил именно тот факт, что это неправда и они в них не состояли. Но говорили ей об этом часто просто потому, что пиар-кампания затянулась. — Именно поэтому ты подала в суд на «Карнавал», да, — хмыкнула блондинка. — Между прочим, они назвали меня разлучницей и женщиной легкого поведения, а пять лет назад они и вовсе вешали на меня убийство твоего братца, что почти лишило меня поста арт-директора в «House of Lucifer». — Но ты подала в суд на них за то, что они назвали Гавриила бытовым насильником. Даже не смей это отрицать, Вельзевул. Это очевидно любому зрячему человеку. Тебе не кажется, что ваши отношения должны выйти на новый уровень? — Марлен любила раздавать всем советы и Вельзевул об этом знала. Пусть Марлен было невозможно вынести (с точки зрения ее мужчин — бывших и нынешнего), но она считала себя экспертом в любовных делах, хотя таковой не являлась и разбиралась только в моде. — Боже храни королеву, когда же ты перестанешь, — Вельзевул закатила глаза. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, о том, как ты стала главредом британского Vogue. — О, это была идея Кроули! Он позвонил мне в сентябре, когда я была в Лос-Анджелесе и уже получила роль в фильме, и сказал: «Господи, это все херня твои фильмы, прилетай как можно скорее в Лондон, нам нужно поговорить», — и бросил трубку. Я купила билет на самолет в тот же день и через пару часов уже была в Хитроу. На часах было девять вечера, поэтому я поехала к нему домой. Кроули начал выспрашивать меня, почему я ушла из итальянского Vogue — я честно ответила, что возникли проблемы с вышестоящими. Ты же знаешь, если мне что-то не нравится в моей жизни, то я сразу это меняю. После этого Энтони рассказал и о своем диагнозе, и о своем решении. — Диагнозе? — переспросила Вельзевул. — Да, я не вдавалась в подробности. Ничего смертельного, но он решил, что хочет отойти от дел и заняться своим здоровьем и отношениями. У него парень такой забавный, кстати, — Марлен в очередной раз улыбнулась. — Все понятно, — пробормотала Вельзевул. — Я как всегда узнаю обо всем последняя. И вы мне что-то еще рассказываете про друзей. Марлен закатила глаза и, поправив прядь высветленных волос, отвернулась к двери, ведущей в кафе. Вельзевул уже хотела извиниться, но поняла, что дело было не в ней. К их столику приближались Кроули и помощник Гавриила. — Ну привет, ударница, — усмехнулся рыжеволосый мужчина, хлопнув по плечу подругу и заняв место рядом с Марлен, Азирафаэлю пришлось сесть рядом с Вельзевул, которая даже спустя три месяца, его пугала своей обыкновенной мрачностью, когда поблизости не находился Гавриил. — Продажи идут хорошо. — Да не знаю я, никак до офиса не доберусь, — ответила женщина, не обращая внимание на то, что реплика Кроули была утвердительной. — Офисы, кошмар, как вы вообще работаете, — рассмеялся Энтони. — Я сам больше двадцати лет проработал в редакции и так задолбался, что никому не пожелаю. Дали бы мне выбор вернуться — ни за что бы не согласился. Марлен опять закатила глаза, а Вельзевул внимательно рассматривала пеструю компанию. — Морель сказала, что тебе очень хочется послушать эту увлекательную историю из моих уст. — И наполовину ее рассказала, — заметила дизайнер. — Француженка, что с нее взять? — Мы остановились на твоем решении, — добавила Марлен, она не любила, когда упоминали о ее происхождении в пренебрежительном контексте. — На самом интересном месте, — отметил Кроули. — Молодец, Морель, быстро учишься. Так вот. Я просто решил, что пора уходить. Мое состояние никак не помогало мне работать. Я взял на себя смелость предположить, что мода найдет для меня более лакомое местечко, нежели должность главреда Vogue. Мой отец всегда говорил: «Начинаешь злиться — уходи», — а он тоже был журналистом и что-то да смыслил в этом дерьме. Конечно, было сложно принять это. Я каждый день просыпался и повторял себе, что на что-то еще годен. Это было похоже на пытку. Тогда я записался к психологу, вроде, начало становиться лучше, но я сорвался и начал пить. В одном из баров я встретил Азирафаэля, — мужчина нежно улыбнулся, поглядывая на блондина. — Он вытащил меня из этого дерьма, как бы это все не звучало банально. Через месяц я решился позвонить Марлен. Я не видел никого другого на своем месте. Сложно это признать, но Марлен талантлива абсолютно во всем, что связано с модной индустрией. Иногда я даже ночами пускал слюни на итальянский Vogue, когда она была его главредом. Она согласилась, и дело осталось за меньшим — дожить до Рождества и довести до конца вашу коллекцию. Честно сказать, вы с Гавриилом смогли меня заинтересовать, и я с любопытством ждал результата, который меня не разочаровал. — Почему ты не рассказал раньше? Я ведь тоже могла бы помочь, — поинтересовалась Вельзевул, пораженная этой историей. — Я же говорю, фламинго, я не был уверен в этом предприятии, поэтому об этом и знали два человека — я и Марлен, которая имела ключевую роль в этой затее. Ближе к Рождеству я проболтался Азирафаэлю. — он поправил волосы. — Да и ты все это время была занята своими любовными интригами. — Боже храни королеву, я вас убью, — простонала Вельзевул, ударив себя ладонью по лицу. — Нет между нами ничего, сколько можно. — Это ты так думаешь, — заметил Кроули и подмигнул своему бойфренду. — А твои глаза, начинающие блестеть при каждом его появлении, говорят мне другое. — Да пошел ты, — не выдержала дизайнер. — Ну прости, — усмехнулся мужчина и взглянул на наручные часы. — Дамы, вам не пора на работу? К слову, Марлен, я себе никогда не позволял опаздывать. — Да, нам пора, — согласилась Вельзевул. Арт-директор «House of Lucifer» действительно спешила, ведь ей требовалось до вечера уладить кое-какие дела, возникшие с тем, что Люцифер одобрил идею с ателье. — Безусловно, — кивнула Марлен в ответ на реплику Кроули про опоздания. — Особенно, когда кололся. Азирафаэля, сидевшего тихо, это замечание смутило. Конечно, он знал об этом периоде в жизни Кроули, как и все остальные знакомые журналиста, но делавшие вид, что были не в курсе, но, как у Вельзевул запретной была тема курения, так у ассистента Гавриила тема наркотиков. Почему, правда, он предпочитал не распространяться. — Да, тогда особенно, — подтвердил Энтони. — Предлагаю продолжить этот разговор позже. — Я согласна! — воскликнула Вельзевул. Она расцеловала друзей на прощание и поспешила в офис, приговаривая: «Наконец-то это закончилось». А еще ей показалось, что у нее отобрали лучшего друга, и она даже не знала кто — Марлен или вранье на протяжении полугода. Зато все непонятые раньше вещи теперь становились на свои места. До ужаса ее смутил тот факт, что ей ничего не сказали, хотя она всегда думала, что находится на привилегированном положении и у Кроули, и у Марлен. День у Вельзевул не задался с самого начала: встреча с Марлен и Кроули оставила неприятный осадок на душе, отчего она ходила хмурая и все у нее валилось из рук. С таким настроем пришлось отложить разработку каких-либо планов касательно ателье. Люцифер, фактически владелец бренда, дал добро на этот проект и мысленно уже успел подсчитать, какую прибыль это принесет. Конечно, он это сделал, иначе бы никогда не согласился. Каждый час к ней в кабинет заходил Хастур с отчетом по продажам. В последний раз Вельзевул запустила в него пустой стаканчик из-под кофе, аргументируя это тем, что он весь день только и делает, что ходит, вместо того, чтобы работать. Арт-директор сама по себе была достаточно вспыльчивой женщиной, хоть последние полгода и держала себя по неведомым причинам в руках. Кажется, лимит исчерпался, и ей захотелось кого-нибудь убить. К пяти вечера Вельзевул и вовсе заснула. Она была уже близка к тому, чтобы забыть про встречу с Гавриилом, но ей позвонил Люцифер, который ее и разбудил, с радостным криком в трубку, из которого женщина разобрала только «нам пришлось закрыть магазин в центре, ведь все раскупили, и у конкурентов-партнеров тоже самое». Партнеры… Только в этот момент она вспомнила о Гаврииле и с паникой в глазах посмотрела на часы. Вельзевул еще не опаздывала, но решила поспешить. Она направилась домой, чтобы забрать приготовленный заранее подарок и переодеться — сменить костюм, потому что рабочий был не самым удобным, да и надоел. Они договорились, что Гавриил заберет ее из дома и они вместе поедут в ресторан. Около семи к ее подъезду действительно подъехала машина арт-директора «Эдема». В течение дороги они перебросились несколькими дежурными фразами, Гавриил сделал ей комплимент, и они замолчали. Вельзевул заметила, что ее друг ни разу за этот час не взял в руки сигарету, хотя по обыкновению уже должен был выкурить три, аргументируя это тем, что дорога вводит его в стресс. Это показалось женщине странным, но она промолчала. Разговор они возобновили уже в ресторане, когда им подали еду. Гавриил поздравил с успехом коллекции и себя, и свою спутницу, и быстро опустошил свою чашку с кофе. Это была еще одна странность, которую заметила Вельзевул — он отказывался пить, мол, хочет сохранить этим вечером трезвое состояние. В этот раз женщина не удержалась и спросила, неужели с сегодняшнего дня они начали вести здоровый образ жизни и когда же тогда они начнут бегать. Гавриил посмеялся, но сказал, что это одноразовая акция — он отказаться полностью от алкоголя не мог, также, как и не мог начать бегать по утрам, возраст уже не тот, чтобы предавать свою жизнь столь кардинальным изменениям. — У меня, кстати, для тебя есть подарок, — заметил Гавриил и передал ей красиво упакованную большую коробку. — Что это? — недоверчиво спросила Вельзевул. — Открой. Женщина в своей привычной манере покрутила пальцем у виска и принялась развязывать бантики. Когда половина коробки уже была распакована, Вельзевул начала догадываться, что внутри. Вернее, на подсознательном уровне она знала это с самого начала, но принять не могла. — Лодочки от Dior, — рассмеялась она, глядя на содержимое открытой коробки. — Именно они. Я запомнил твою фразу, про то, что девушек нельзя купить лодочками от Valentino, на это годные только лодочки от Dior. — Вау, — только и смогла произнести ошеломленная Вельзевул. Гавриил тоже рассмеялся. Он сделал первый шаг и обратного пути уже не было. Нет, конечно, он мог бы обратить все в шутку, но делать этого не собирался. Вельзевул тоже отдала Гавриилу подарок. Она знала, что он обожает всякого рода аксессуары, поэтому в ее коробке оказался шарф от Versace. — Вау, — повторил он ее реплику. — Нам нужно кое-что обсудить, Вельзевул. — Мне уже не нравится постановка твоего предложения, дорогой, — честно призналась женщина, делая глоток кофе. Увидев, что Гавриил не пьет заказанное вино, она тоже к нему не прикоснулась. Пить так вместе, оставаться трезвыми… тоже, но только потому, что спьяну не хотелось наговорить лишнего. — Мы работали вместе достаточно долго, — начал он. — Это было веселое время. Ты стала мне хорошей подругой и… в какой-то момент я понял, что испытываю к тебе гораздо больше, нежели дружбу. Я люблю тебя, Вельзевул. — Так вот к чему были лодочки, дорогой, — неловко заметила арт-директор «House of Lucifer». — Неожиданно. — Да, лодочки, да, — тяжело выдохнул Гавриил. — Ты что-нибудь скажешь? — Да что я могу сказать? — Вельзевул растерялась. Казалось, что столь желанные слова напугали ее настолько, что она вполне сейчас могла сорваться и убежать. Она боялась отношений больше всего на свете, потому что не хотела, чтобы ей разбивали сердце еще раз, но Гавриил… — Ты младше моих родителей на шесть лет, что я им скажу? «Мам, пап, привет, это мой парень Гавриил Девайс, возможно вы слышали о нем, он дизайнер, потрясающий мужчина, а еще младше вас на шесть лет. Мам, помнишь, как мечтала о платье от него?». Ты это себе так представляешь? — Во-первых, возраст не помеха, мне же не двадцать, а тебе восемь. Во-вторых, я обязательно подарю твоей матери платье от «Эдема». А в-третьих, дорогая, спасибо за комплимент, — Гавриил широко улыбнулся во все тридцать два. Ему нравилось, что диалог зашел в это русло. Когда Вельзевул была совсем согласна, но не хотела этого признавать, она брала бытовые темы в качестве аргумента. А это значило, что она тоже что-то к нему чувствовала. — Вдруг мы не сможем жить вместе? Представь, что мы разлюбим друг друга, но уже будем супругами. Бракоразводный процесс, дележка имущества, грязные статьи в прессе и ненависть до конца дней. Ты этого хочешь? — Я тебя не разлюблю, — парировал Гавриил. Он был абсолютно счастлив: женщина, которую он полюбил, любила его в ответ, пусть и пыталась доказать обратное. — А, если ты меня разлюбишь, я обещаю не говорить никаких гадостей прессе и ничего не забирать — все наше имущество будет твоим, как и мое сердце. — А вдруг твоя бывшая жена опять начнет говорить про меня гадости? — не унималась Вельзевул. — А тебя это волнует? — удивился Гавриил. — Ты подала в суд на «Карнавал» за то, что они назвали меня насильником. Вряд ли она тебя пугает. А, если так, я сделаю тебя своей женой как можно скорее, и никто ничего не скажет в твой адрес. — Женой? — глаза Вельзевул округлились от услышанного. Нет, для нее это было слишком. Она не выдержала и опустошила бокал с вином, а следом и второй. — Я даже не сказала, что люблю тебя, а ты уже себе навыдумывал… — она подняла глаза на него и уже не удержалась: — Ладно! Я люблю тебя! Ты доволен? Ты этого хотел? Чтобы я сказала эти унизительные слова… Только не нужно ничего говорить про женитьбу! Сначала нам нужно привыкнуть к этому… положению вещей. — Как скажешь, — Гавриил рассмеялся. Как же все это было нелепо. — Да, я доволен и про женитьбу молчу. Все, как ты скажешь, дорогая. — А если я запрещу тебе курить? — неожиданно выпалила женщина. — Я брошу, дорогая, — честно ответил Гавриил. — Вот так уж действительно дорогая… — да, Вельзевул была шокирована всей этой ситуацией, но нельзя же бегать от себя, да? В конце концов, никто не убьет ее за попытку, а от себя я добавлю, что эта попытка будет крайне удачной…