Самая Темная Ночь

      Даламар проснулся в своей комнате − скорее, не проснулся, а выпал из сновидения, бессмысленного и липко-кошмарного. Сон не принес облегчения ни усталому телу, ни растревоженному разуму. Это не было обычное утомление после очередного длительного эксперимента его учителя. Приближалась Самая Темная. То было наиболее тяжелое и опасное время для магов, когда все три луны истлевали, а силы служащих им были на исходе. Эта ночь случалась раз в несколько лет, и никогда волшебники не были столь беспомощны и уязвимы, как в это время. Сведения о Самой Темной хранились в строжайшем секрете от немагического населения Кринна. Ведь у колдунов было слишком много врагов, особенно у тех, кто носит черную мантию. В эту ночь они старались собраться вместе, на всякий случай держа под рукой охранные амулеты, начертив защитные руны над своим жилищем. В Вайрете маги всех трех лож прибывали в башню, дабы помочь друг другу пережить эту нелегкую ночь, поскольку упадок сил плохо сказывался на здоровье и на умственном состоянии. Даламар вспомнил прошлые Самые Темные − он застал их еще в Сильванести. Все эльфы-маги обычно собирались в храме Эли, но ему − слуге, которому дозволили постичь лишь азы магии Солинари, вход туда был заказан. Он и не протестовал, хоть и было нелегко переносить воздействие Самой Темной одному. Это было непросто и сейчас. Спать он больше не мог, какой-то первобытный страх овладел им. Он сел, стараясь дышать глубже. Выглянул в окно − над рощей стояла глубокая ночь. За время, проведенное в башне, он уже научился угадывать часы даже в темное время суток. Сейчас была полночь. Рейстлин же отослал его в одиннадцать. Даламар долго лежал, гипнотизируя потолок, ворочался на кровати, ставшей вдруг такой неудобной, а потом долго блуждал в стране раздражающих и выматывающих сновидений, чтобы проснуться и обнаружить, что прошел какой-то час. Время сильно замедлялось в Самую Темную, и это было мучительно. Сердце бешено колотилось. Из рощи доносился вой − негромкий, далекий, едва уловимый и от этого еще более невыносимый. Даламар немного походил по комнате. Не выдержал, сел обратно на кровать, зажав уши руками. Вой все равно был слышен − точно это было его наваждение. Эльфу хотелось спрятаться куда-то, или бежать, бежать, пока проклятая ночь не закончится. Но приходилось держать себя в руках. − Эта ночь будет хуже, чем те, что ты застал, ученик, − сказал ему Рейстлин накануне вечером. − Она будет длиннее, мрачнее и безумнее, она принесет кошмары и ужасные видения. Более того, место, где мы с тобой находимся, усилит воздействие Самой Темной. Оно подпитается твоими страхами, высосет последние твои силы. Ты, главное, не вздумай колдовать, ученик. И мой тебе совет: постарайся забыться сном, пусть он и будет подобен вязкому болоту, кишащему чудовищами… Что сказать, шалафи умел воодушевить. А затем он заявил, что до Самой Темной еще несколько часов, и не стоит тратить время. Даламар не возражал − он рассчитывал, что чем сильнее устанет, тем больше вероятность, что он проспит до самого рассвета. И, конечно же, ничего не вышло. Следуя совету Рейстлина, он не пытался прибегать к магии. Лишь сидел и нервно растирал себе виски. Взгляд скользил по комнате, цепляясь то за один, то за другой предмет, в надежде найти хоть какое-то занятие, что отвлечет, займет до самого утра. Но подходящих вещей не находилось, и темным эльфом вновь овладела паника. Он обхватил лицо руками, его начала била дрожь. Проклятая Самая Темная! Интересно, как же справляется с ней шалафи? Мысль об учителе на секунду успокоила его воспаленное сознание. Может быть, Рейстлин знает, как справляться? Может быть, он научит и его? Конечно, это будет неслыханной дерзостью − доставать наставника и по ночам. Возможно, шалафи будет очень зол, возможно, даже проклянет его… А вдруг Рейстлину самому нужна помощь? Ведь его шалафи слаб здоровьем, а Самая Темная отнимает столько сил… Но нет, он должен был подготовиться, все рассчитать… Оставаться в своей комнате темный эльф уже не мог. Точно во сне он медленно побрел в сторону большого зала. Это решение оказалось ошибочным. Огонь в камине уже погас, свечи сгорели. Случайно оставленное раскрытым окно жутковато скрипело створками. Сквозняк пронзил Даламара, заставив его содрогнуться и обхватить плечи руками. Не стоило приходить сюда. Черные небеса, лишенные трех лун, смотрели на него из окна. Точно Бездна вглядывалась в самую душу, манила, готовая забрать, растворить в себе. Занавесь колыхалась, будто погребальный саван на призраке. И снова этот вой − Даламар уже не был уверен, звучит он на самом деле или только в его голове. Пересилив себя, он поспешно закрыл окно − шалафи точно не одобрит гуляющего по коридорам сквозняка. Сел у камина, пытаясь расшевелить и затем раздуть угли, но они моментально гасли. Наконец, он решился, несмотря на слова шалафи, заранее зная, что хорошим это не кончится, − пробормотал простое заклинание, шепотом, украдкой. И обернулся опасливо − он словно вновь очутился в Сильванести, и кто-то из дома Мистиков мог появиться за спиной. «Творить заклятья в Самую Темную! Немыслимо! Впрочем, что еще ждать от слуги…» Шалафи бы не стал читать нотации. Он бы стоял и молча смотрел, как наказание само находит его ученика. Смотрел, как он самостоятельно постигает свою неправоту. Магия, даже такая простая, не подчинилась ему. А расплатой стала ужасная боль в висках, что заставила его скорчиться на полу и пережить несколько кошмарных минут. Глупец, какой же глупец! Надо вернуться к себе и пережить остаток ночи… Он вновь бросил взгляд на окно и поежился − тьма за ним нисколько не рассеялась. И вновь кто-то выл в роще, тихо, но тоскливо и надрывно. Шатаясь и вцепившись мертвой хваткой в перила, темный эльф начал подниматься по лестнице. Он мысленно молил Нуитари, чтобы ему не встретился сейчас ни Страж, ни любой другой неупокоенный житель башни. Даламар уже начал привыкать к ним, но встреча с этими тварями в такую ночь окончательно бы выбила его из колеи. И он и сам не понял, каким образом очутился у покоев шалафи. Осторожно приблизил ухо к двери − точно мог что-то услышать. Интересно, спит ли его учитель? Или же сидит у окна и читает? И, верно, будет читать до рассвета? Желание оказаться рядом хоть с кем-то, чье сердце билось в груди, охватило его. Он уже готов был постучать в тяжелую дубовую дверь, но остановил себя. Кем он будет выглядеть в глазах шалафи? Ребенком, ищущим спасения от кошмаров в родительской спальне? Однако заставить себя отойти от двери Даламар не мог. Он приник к прохладному дереву щекой, уже не полностью осознавая свои действия. Ему бы не поздоровилось, сделай он так в обычное время − дверь в покои Рейстлина всегда была опечатана заклятиями. Но теперь… Перед ним была просто дверь. И учителя не было за ней, не требовалось никакой магии, чтобы понять это. Но где же Рейстлин тогда? В библиотеке? В келье Всевидения? У бассейна с живцами? Даламар заранее поежился от перспективы блуждания по Башне в самой разгар ночи затмения, но он все же рад был найти себе занятие и возможность хоть как-то убить время. Он ведь должен убедиться, как верный ученик, что с его учителем все в порядке? И как бы напуган он ни был, мысль об учителе хорошо отвлекала. Только Рейстлин Маджере способен работать в проклятую для всех магов ночь! Только он отважился бы… Нет, такого быть не может. Шалафи бы ни за что не покинул пределы Башни в такое время! Но уже в библиотеке, что встретила темного эльфа звенящей тишиной, им овладели сомнения. Даламар невольно бросил взгляд на запретную секцию − ту, где хранились все книги Фистандатилуса. Он вспомнил, как однажды не выдержал и взял с полки одну книгу − на страницах были перепутаны слова, и после бессмысленной попытки прочесть хоть что-то точно так же спутались и его мысли. От прикосновения к иссиня-черной коже, которой была оплетена обложка, ему обожгло руки. Он долго не мог залечить их, кожа постоянно слезала, раны воспалялись и сочились сукровицей. И, конечно же, шалафи ни на секунду не поверил в легенду о пролитых реактивах. Даламар вздрогнул. Стеллаж с книгами стоял от него достаточно далеко, но тут ему показалось, что он совсем рядом, только протяни руку. Он теперь знал, что, продолжи он тогда чтение хоть на мгновение, он бы остался безумцем. Но теперь ему снова хотелось взять одну из опасных книг, может, теперь у него получится прочесть ее, может, теперь он готов? Перед ним вдруг вновь оказались пожелтевшие от времени страницы, и слова − точно напечатанные душевнобольным, они шли вразнобой, вдоль и поперек страницы, неровными строчками, пляшущими дождевыми червями. Они заманивали его. Приглашали зарыться лицом в старый пергамент, вдохнуть вековую пыль. Может, он и правда готов постигнуть эти знания? Может… Точно какая-то тень коснулась лица Даламара. Дыхание тени было зловонным, а прикосновение леденящим. И было ему мимолетное видение: он, прикованный к столу, распростертый как жертвенное животное, мерзкое старческое лицо, склонившееся над ним, лицо живого мертвеца, гниющего заживо. Прижатый к его груди алый камень и боль, раскручивающаяся как спираль, с каждым кругом приносящая все больше страданий. Даламару нисколько не было стыдно за то, что он опрометью бросился из библиотеки. Но почему же ноги принесли его в подвалы, а вовсе не в его комнату? Ехидный голос в голове, подозрительно похожий на голос одного из наставников в доме Мистиков, шептал, что в минуты опасности только крысы бегут вниз. Он не мог возразить, лишь с трудом переводил дыхание. Перед глазами стояла какая-то пелена, но когда она рассеялась и когда он сумел разглядеть происходящее в абсолютной тьме благодаря своему эльфийскому зрению, он сильно пожалел об этом. Живцы спаривались. Переплетаясь в клубок, в уродливый клубок, охватив склизкие телеса друг друга бесформенными отростками, они терлись блестящими боками и выдыхали в унисон. Бессмысленные глаза их блестели, таращились расширившимся зрачками в никуда. У некоторых из них, прямо как у моллюсков, половые органы располагались на шее, а то и в более неподходящих местах. Даламар не сразу смог оторвать взгляд от этого зрелища. Оно, как и все самое омерзительное, намертво приковывало к себе, несмотря на то, что хотелось вырвать глаза, чтобы больше никогда не видеть, хотелось родиться глухим, чтобы не слышать этого влажного хлюпанья. Темный эльф покачнулся, подавил рвотный рефлекс и уцепился за перила лестницы. Рука нащупала склизкий комок. Взлетел он по лестнице еще быстрее, чем бежал из библиотеки. И долго, яростно оттирал ладонь об стену так, что стер кожу. Ему вообще хотелось теперь эту руку отрезать. Теперь он старался вообще не заострять внимания на окружающих предметах, на обитателях Башни − живых и не очень. В библиотеке расхаживает Фистандатилус, в подвалах живчики затеяли гнусную оргию. Самая Темная Ночь отыгралась на всех. Но где же все-таки его шалафи? Ведь не мог же он уйти куда-то в такое время? Не задумал же он новый эксперимент? Сейчас, когда магия могла обернуться против своих носителей? Не отважился бы он на это без Даламара? А может, у него очередной приступ… Но разве не отреагировали бы на такое стражи? Нет, все же следовало прояснить этот вопрос. Очередная волна страха окутала темного эльфа. Если его учитель отправился куда-то в Самую Темную, то он точно безумен. Если с ним что-то случилось… За окном вновь раздался протяжный вой. Даламар поежился, потер ноющие виски, огляделся вокруг. Нет, даже не используя магию, он чувствовал присутствие учителя в Башне. И сейчас тот был далеко от него. Но… в то же время и здесь. − Учитель? − Неуверенно пробормотал он. И затем, не выдержав, крикнул: − Шалафи! Эхо вернуло его голос в искаженном виде. Не мог же он на самом деле звучать столь жалко и потерянно? В роще кто-то рыдал или смеялся, а может, это было лишь плодом его воображения. Там же кто-то жадно пожирал кого-то. И казалось, что висящий на ограде труп мага в черных одеждах, того самого, что запечатал вход в нее до прихода Рейстлина, теперь не свисает безвольным кулем на кольях, а восседает на них, точно стервятник, ждущий свою добычу. В роще кто-то охотился, в роще кто-то спасался. А небо по-прежнему скрывало луны и звезды. Ему потребовалось много времени, чтобы обежать башню. Роща жила, дышала и будто тянулась всеми ветвями к нему, намереваясь поглотить его жизнь, выпить его досуха. Даламар уже не соображал, тянутся ли к нему руки неупокоенных или же ветви мертвых деревьев царапают его лицо? И… Ему всегда казалось, что роща была много дальше от башни… Он еще раз неуверенно позвал шалафи, но тут же одернул себя − вряд ли тот сейчас разгуливал по роще. Даламар заставил себя успокоиться и вновь устремил взгляд на башню. Ни одно из окон не светилось, башня равнодушно смотрела на него в ночи пустыми глазницами. Даламар ждал. Направился снова в обход − под ногами хрустели не то сухие ветки, не то кости, что-то постоянно шевелилось, извивалось. Он предпочел не вглядываться, смотрел только на башню. Если Рейстлин там и он работает, работает в Самую Темную, то что-то должно его выдать. Что-то обязательно… Есть! Темный эльф заметил свечение − под самой крышей башни. Оно мелькнуло на долю секунды и исчезло. Странно. В той части башни была лишь небольшая галерея, куда ни он, ни шалафи почти никогда не ходили. Рейстлин однажды велел ему прибраться там − еще в первые недели его ученичества, и Даламару запомнились лишь оконца, заляпанные пометом летучих мышей, скрипящие доски, грозившие обвалиться под ним, да горы пыли. Ничего ценного и интересного здесь не было. Или же Рейстлин хотел, чтобы он так думал? Свечение − Даламар успел подметить − было алым. А потом его будто поглотил мрак. Но там, наверху, явно происходило что-то значимое. Что-то великое. В такое время, когда маги не решаются даже на самое элементарное заклинание! И это великое его учитель не захотел разделить со своим учеником. Но он докажет, что достоин, достоин видеть, а может, и участвовать. Как доказывал это ранее. Даламар был рад обретению цели, пусть даже такой неясной и грозящей ему учительским гневом. Ноги сами несли его вверх по лестнице, один пролет, второй, третий… Под конец он начал задыхаться, но лишь крепче цеплялся за перила и продолжал двигаться вперед. А наверху его ждали. Два мерцающих белесых глаза мигнули и придвинулись к нему. А Даламар мог лишь бессильно хватать воздух ртом. Казалось, он уже привык к стражам. Однако в Самую Темную все привычное казалось иным и явно более агрессивно настроенным по отношению к нему. Если Рейстлин приказал стражу охранять вход, то дух прикончит его на месте. Но ведь шалафи не сказал «Даламар, не смей бродить по башне». Он не сказал «Не вздумай подниматься в ту заброшенную галерею». Он сказал только, что лучше всего будет остаться в своей комнате. Или же это был приказ? Страж ждал, пока не нападая. − Хозяин велел не пускать никого к нему? − уточнил темный эльф, отдышавшись. Страж молчал, и Даламар почуял некоторую неуверенность, исходящую от хранителя. Похоже, прямого приказа не было. А значит, не стоит и лебезить перед бестелесной тварью. − Если мой шалафи не отдавал такого приказа, то я пойду к нему. Отойди. − Велел он. Белые глаза придвинулись ближе, и Даламар почуял могильный холод, исходящий от духа. С большим трудом ему удалось сохранить невозмутимое лицо. − Я сказал, отойди! − Повторил он, добавив металла в голос. − Хозяин не просил задержать тебя… − Прошелестел дух, не двигаясь с места. − В таком случае не стой на моем пути. − Даламар сделал шаг вперед и скривился − кровь будто бы застыла в жилах, мороз сковал лицо. Проклятая тварь и не думала уступать ему дорогу. − Но Хозяин не велел также помогать тебе, ученик Хозяина… − Я не прошу помогать мне! Я… − Даламар повысил голос, но осекся. Ничего хорошего не будет, если его крики отвлекут шалафи от его занятий. Страж по-прежнему не двигался с места. Темный эльф решился. Он знал, что стражи убивали прикосновением. Но если твари не приказывали задержать его, он сможет пройти. Все тело его будто пронзили тысячи иголок, когда он сделал еще шаг. Ощущение было подобно тому, что бывает, когда падаешь в прорубь. Выплывешь ли ты, или ледяной свод сомкнется над твоей головой навеки? Намеренно ли Рейстлин оставил здесь стража со столь неясными, двойственными указаниями? Было ли это еще одним испытанием для ученика? Или же все закончится глупой бесславной смертью дерзкого недоучки? Но Даламар уже не мог повернуть назад. Там, за спиной стража, творилось великое таинство, волшебство невиданной мощи. Творилось в тот момент, когда все маги Кринна в страхе прятались по углам. Он сделал еще несколько шагов, отдавая себе отчет, что каждый из них мог оказаться последним. Но ведь его шалафи часто ставил перед ним похожие задачи. Где он сам мог решать, рискнуть ли жизнью и стать свидетелем очередного великого эксперимента или остаться в своей комнате. И, конечно же, Даламар всегда выбирал первое. «Это моя привилегия, шалафи» − говорил он, и Рейстлин молча кивал, вполне удовлетворенный. Но страж… Может быть, в этот раз он ошибся в расчетах? Эльф сжал зубы, сдерживая крик. А в следующую секунду он уже был внутри, судорожно хватая ртом воздух, не чувствуя собственных губ. С большим трудом ему удалось устоять на ногах и не растерять остатки достоинства. Даламар не спешил поднять взгляд, лихорадочно собираясь с мыслями, готовя слова для оправдания, пытаясь выиграть хоть немного времени − пока он вновь не обретет дар речи.