Поймай мою тень

Ночной лес выглядел довольно мрачно. Деревья изгибались в таких причудливых позах, что, казалось, ветки тянуться своими колючими кончиками прямо к коже, к бьющейся на шее сонной артерии. В воздухе висели колючие капельки пахнущего полевыми травами дождя. Они оседали на темной одежде, волосах и даже оружии, пока что бережно спрятанном за поясом. Покрытые блестящими, тяжелыми листьями ветки недовольно всколыхнулись, пропуская небольшой отряд вперед. Машину и большую часть оборудования они оставили еще пару километров назад, так как по такой дороге ехать было абсолютно невозможно – кто-то перерыл ее так, что пройти даже пешком было крайне затруднительно. Хотя говорить кто-то было бы немного лицемерно. Тсунаеши прекрасно знал, кто это сделал. Где-то вдалеке раздался жуткий крик, и Ламбо, смачно выругавшись, рухнул прямо в трещащий кустарник. Шедший рядом с ним Гокудера что-то тихо запричитал, кинувшись прямо к упавшему парню, и Тсунаеши закатил глаза, осознав, что хакер волнуется скорее за оборудование, которое тот нес, чем за самого Бовино. - Безмозглый идиот, - процедил сквозь зубы Хаято, бережно отряхивая от грязных листьев ящик с аппаратурой. Тсунаеши только покачал головой. - Ламбо, это всего лишь выпь. В это время года здесь можно иногда встретить этих птиц. Хотя да, у них довольно жуткий крик. Савада едва заметно приподнял уголки губ, когда увидел, как Рехей подходит к немного сконфуженному Ламбо и с ободряющей улыбкой подает ему руку. Гокудера, убедившись в целостности содержимого ящичка, с облегчением вздохнул и уже гораздо более дружелюбно повернулся к перепугавшемуся парню. - Да не дергайся ты, не убью я тебя. Ламбо неуверенно улыбнулся, поднимаясь на ноги, и с молчаливого одобрения Хаято снова протянул руку к чемоданчику. Тсунаеши, не отводя мягкого взгляда от оружейника, опустил руку вниз и наугад нашарил большую прохладную ладонь, которая с готовностью сжала его пальцы в своих. Савада почувствовал, как появившаяся было дрожь утихла, уступая место необыкновенному спокойствию. Все хорошо. Кея рядом. Он здесь. Все в порядке. Я в порядке. Из-за кустов медленно вынырнуло огромное здание, мрачной тенью возвышавшееся над некогда аккуратно выстриженной лужайкой. Теперь на месте идеальных нежно-салатовых газонов рос бурьян, колючими головками, ершистыми листьями и мелкими цветами колыхавшийся на ветру, чем ужасно напоминал что-то живое. Гибкие стебли шевелились, как щупальца, и Тсунаеши почувствовал пробежавший по спине холодок. При свете луны поместье Джиглио Неро выглядело довольно жутко, и даже хваленая выдержка агента и ученика Реборна давала сбои. Тсунаеши едва сдержал нервный смешок. Мда, прожить столько времени, пройти через такой ад и неожиданно обнаружить у себя страх перед ночными заброшенными поместьями… Реборн бы оценил. Марш-броском по руинам бы оценил. - Сделаем привал, - тихо отдал команду Савада, скидывая рюкзак на влажную траву. Сзади послышался недоуменный вздох Гокудеры. - Но Тсуна… Прямо здесь? Конечно, мы все устали, но все же… Бьякуран хочет, чтобы ты пришел к нему один, и он точно выставил охрану, которая должна будет отсечь тебя от нас. Не очень-то разумно оставаться вот здесь, у него на виду. Тсунаеши покачал головой. - Хаято, то, что ты сказал, было бы правдой, если бы это не был Бьякуран. Для него все это игра. Красивая и реалистичная игра. Пока мы не вступили на его поле боя, раунд не начался. Хотя все равно стоит быть настороже. Так поступил бы тот Бьякуран, которого я помню. Что сделает этот человек, я не знаю. Хаято покачал головой, молча подчиняясь словам босса, но по его чуть дерганым движениям было видно, что он не был настолько уверен в невмешательстве главы Организации. Остальные начали молча раскладывать на влажной траве плащи, чтобы немного отдохнуть перед операцией. Мукуро, едва улегшись на скользкий материал, сразу отвернулся и тихо засопел. Хром, кинув мимолетный взгляд на него, медленно подошла к полю, вдохнула пропахший дождем воздух и осторожно коснулась растущего прямо на краю леса невзрачного кустика. Тсуна встал за ее спиной, отрешенно наблюдая за плавными движениями врача. - Лакрица, - тихо произнесла Докуро. – Ее так же называют солодкой. Используется в отхаркивающих и слабительных сборах, обладает противовоспалительным действием. Некоторые тибетские врачи даже полагали, что корни солодки способствуют долголетию. - Так же используется как сахарозаменитель, пенообразователь и краситель. Из нее еще делают конфеты – странные такие, приторные немного, - эхом отозвался Тсунаеши. Хром легко кивнула и погладила мелкие листочки, немедленно отозвавшиеся на ее прикосновение медленным покачиванием. – Выглядит неказистым. Кто бы мог подумать, что его корни настолько полезны. Хром неосторожно тронула тонкий стебелек, и растение осыпалось на землю каплями осевшей на нем влаги. - Мы много чего не замечаем в этом мире. Часто то, чем все выглядит, не является таковым на самом деле, - вдруг сказала она. Тсунаеши вздрогнул и посмотрел на девушку. В ее больших глазах застыло что-то непонятное, печальное, подернутое пеленой обреченности, и Тсуна ни за что не мог бы объяснить потом, что заставило его сказать следующие слова. - Он поймет. И все равно останется с вами. Хром тихо рассмеялась, и ее смех был больше похож на плач. - Он не любит меня. И никогда не будет. Я смирилась с этим, Савада-сан. Я ему не нужна. Ему нужны вы. Тсуна печально улыбнулся. - Он просто впервые встретил то, чего добиться не может. Вы же знаете, он как ребенок, для него весь мир – то, что должно рассеивать его скуку. И он не любит меня. Это всего лишь детская обида мальчика, не получившего нужную ему игрушку. Хром подняла голову и перевела свои огромные ясные глаза на юношу. В них мерцало отражение луны и миллионы звезд. Тсуна почувствовал легкое головокружение, и ему показалось, будто эти глаза затягивают его. - Он хотел бы, чтобы этих чувств не было. Поверьте, он многое бы отдал, лишь бы не ловить каждое ваше движение, не следить за вами взглядом, не рисовать ваш портрет и не ненавидеть Хибари-сана только за то, что он может быть с вами. Вот только у него не получается с этим бороться. Хром смотрела на него мягко и спокойно. Она ни в чем его не винила. Тсуне было бы гораздо легче, если бы она кричала на него, вопила, что он сволочь, что он увел ее жениха, но девушка просто молча принимала это. Тсунаеши перевел взгляд на прикрытый бронежилетом живот Хром и до боли сжал зубы. - Тебе не стоило участвовать во всем этом. Прости. Я должен был найти тебе замену. Докуро только мягко улыбнулась и покачала головой. - Я хочу быть с вами до конца, Савада-сан… Босс. Девушка наклонилась и, чуть поморщившись от холодной влаги, сорвала бледно-розовый цветок лакрицы. На лепестках мерцали капли все еще льющего с небес дождя, в них отражалась закрытая тучами луна и сиявшие в глазах Хром звезды, и Тсуна впервые пожелал, чтобы его не существовало. Чтобы он исчез, растворился в шуме листвы, проникших сквозь униформу каплях, розовых лепестках лакрицы. Тогда всем было бы проще. Хибари бы не пришлось подставляться под свинцовые пули предателя и приходить в разрушенный дом. Мукуро не вдавливал бы по ночам хрупкое тело Хром в простыни, исступленно шепча его имя. Бьякуран бы не сжигал торговые центры и не смеялся бы ему из сотен бессмысленных сообщений на его почте. Все было бы иначе. - Вы не виноваты в том, что все так получилось. Знаете, я даже рада, что это вы. В конце концов, иначе я никогда не смогла бы достигнуть его. Теперь я имею больше, чем могла бы желать в этой жизни. Я благодарна вам, босс. Бесконечно благодарна. Голос Хром звучал мягко, но уверенно. Тсуна горько рассмеялся. - Хотел бы я быть похожим на тебя хоть немного. Ты сильная, Хром. А я… - Вы сильнее меня. Я никогда не смогла бы прийти сюда, думая, что меня убьют. И одновременно вы такой дурак. Добровольно отказались от счастья, которое только что получили… Решаете все за нас. Босс, вы простите, конечно, но вы клинический идиот. Тсунаеши поперхнулся воздухом. - Хром… Девушка с неожиданной для нее силой развернулась и, схватив Саваду за воротник, резко притянула его к себе. - Мы взрослые люди и сами прекрасно понимаем, на что идем. Никто из нас умирать не хочет. У всех нас есть что защищать. Прекратите, наконец, быть эгоистом, и откройте глаза. Вы – человек, которого мы будем защищать до последнего вздоха. Просто потому, что вы важны для каждого из нас. Не взваливайте все на себя в одиночку. Несмотря ни на что, вы всего лишь человек. Если вы упадете, мы вас поднимем. Если не выдержите груз ошибок, то мы разделим его с вами. Если исчезнете в этом проклятом аду, мы пойдем следом. И не потому что вы наш босс, а потому что вы – драгоценный для нас человек, которого мы хотим защищать. Тсунаеши ошарашенно смотрел в серьезные, ослепительно яркие глаза Хром и ощущал, как по его телу медленно разливается тепло. Девушка выдохнула и отпустила грубоватую ткань униформы. Какой же он дурак… Решил сбежать от ответственности. Трус. В нем не только его жизнь, в нем – жизни всего их отделения, жизнь Реборна, жизни его родителей и жизнь Кеи. Как он мог отречься от этого? Как мог смириться? Как?.. - Вы закончили? – раздался позади хрипловатый голос Хибари, и Тсуна, чуть улыбнувшись, кивнул. Мозолистые пальцы аккуратно, почти неуверенно коснулись его ладони, и Тсунаеши впервые за долгое время сам обхватил его руку. Он не знал, как передать Кее то, что он чувствовал, не знал, как сказать ему, что все будет хорошо – голос почему-то не слушался, а звуки никак не могли сложиться в слова. Но по тому, как сильно тот сжал его ладонь в ответ, Тсунаеши осознал, что Хибари понял его без слов. - Спасибо, Хром, - улыбнулся девушке Тсуна. – Я перед тобой в неоплатном долгу. - Мы все выживем сегодня, - твердо сказала она, и Тсунаеши отчаянно захотелось ей поверить. - Да. * * * - Ламбо, ты установил ловушки? Парень аккуратно прикрыл травой небольшое устройство и выдохнул в микрофон на воротнике: - Да, босс. - Отлично. Ребят… выживите. - Есть. Тсуна выключил микрофон и глубоко вздохнул, для успокоения проведя пальцами по висевшей на поясе кобуре. Кожа перчаток приятно холодила, но рукам отчаянно не хватало теплоты Кеи, к которой Тсунаеши слишком быстро привык. Он знал, что Хибари где-то тут же, в паре десятков метров от него, что его дыхание все еще витает в воздухе, что его сердце все еще бьется, но это было ужасно страшно. Он втянул ребят во все это. Он втянул Хибари во все это. Он вытащит их отсюда. Они сегодня не погибнут. Тсунаеши чуть пригнулся, выныривая из бурьяна, и проскользнул к главному входу. Ворота выглядели гораздо мрачнее, чем тогда, когда они вытаскивали отсюда Дино и отца Хаято. Савада мрачно усмехнулся. Они желают, чтобы он боялся? О, он будет бояться. Так, что у него совершенно случайно дрогнет палец на курке пистолета. Ворота открылись с жутким скрипом. Что за фарс. Будто постановка дешевой трагедии. Сейчас он зайдет и… Тсуна едва не рассмеялся в голос, когда увидел расставленные по холлу свечи. Боже, ну и позерство. - Эй, Бьякуран! – крикнул Тсунаеши, и его голос, отраженный от высоких стен зала, показался ему необыкновенно громким. – Что за несчастный театр одного актера? Хотя стоп, у тебя же есть подчиненные… В любом случае это слишком смахивает на театральную постановку, не находишь? Откуда-то сверху донеслось зловещее хохотание. Его явно запугивали. Тсуне невыносимо захотелось всадить Бьякурану пулю прямо меж глаз – вся эта нелепость жутко выводила из себя. С ним играли, как играют с интересной игрушкой. Его совершенно не воспринимали всерьез. Ну что ж, если им так хочется… Первый же выстрел заставил гардину с тяжеленными бархатными шторами со свистом рухнуть вниз. В воздух поднялись тонны пыли, бережно собранные тканью за многие года, пока поместье пустовало. Откуда-то сверху немедленно раздалось чихание. Тсунаеши довольно хмыкнул. Несмотря на все прошедшие годы, Бьякуран по-прежнему плохо переносил пыль. Конечно, ради его спокойствия можно было вычистить это место, но тогда потерялась бы вся театральность, а этого глава Организации уж точно не допустил бы. - Ну что, Бьякуран, нравится? Говори, что тебе от меня надо, или я разнесу это место к чертям собачьим. Тсунаеши как-то понимал, что вся эта история связана не только с ним, но и с семьей Джиглио Неро. Уж слишком часто эта фамилия шла бок о бок с делом Организации и Бьякурана в частности. Не зря Бьякуран пригласил его именно сюда. Поместье, некогда принадлежавшее семье Джиглио Неро, бесследно исчезнувшей пару лет назад. Юни – наследница этой семьи. Что-то есть здесь такое, что нужно Бьякурану. Что-то, что связывает Тсунаеши, а точнее Виджеланте, и Джиглио Неро. Что-то, что сам Тсуна пока упускает. - Тсунаеши-кун, - раздался мелодичный, вкрадчивый голос. Тсуна вскинул голову, пытаясь определить, откуда идет звук, но из-за эха ничего понять не получалось. – Давно не виделись. Тсуна хмыкнул и выпрямился, опуская руку с пистолетом вниз, однако не убирая его. Лежащий на курке палец слегка подрагивал. - Трус. Как, впрочем, и всегда, не так ли, Бьякуран? Раздался недовольный возглас. - С чего это трус? - А почему ты все время говоришь со мной издалека? По сообщениям, или вот как сейчас, не показывая лица. Почему трусливо подкладываешь бомбы, подмешиваешь яды и громишь дома? Почему, в конце концов, ни ты, ни Юни не сказали мне, что вы живы?! Крик эхом прокатился по холлу. Тсунаеши медленно выдохнул. Перед его глазами снова полыхали пожары, снова трещали падающие балки, снова растворялась в пламени худенькая девичья фигурка. Почему? Разве мы не были друзьями? - А ты за столько лет даже не попытался нас найти. - Я думал, что вы погибли! - Ты лжешь, - голос Бьякурана стал жестче. - После того, что произошло, ты даже ни разу не пришел на место пожара. Мы погибали там. Умирали вместе. У Юни была сломана нога. У меня вместо кожи был сплошной ожог. Но никто не пришел. Никто не хотел разбирать развалины, никто не хотел искать выживших. Ты оставил нас умирать. Тсунаеши вздрогнул. - Но… Как же так?.. Я же приходил. Каждый день. Каждый чертов день я ходил по руинам и кричал. Я звал вас, - Тсунаеши помотал головой. Он прекрасно помнил, как он сбегал из дома, чтобы прибежать на пепелище. В его ушах до сих пор стоял крик маленького мальчика, которым когда-то был он сам, и его слезы. Под ногами шуршал раскрошенный бетон и ломались обгорелые палки. Пальцы чувствовали шершавую поверхность блоков, которые он не мог поднять. Он звал их. Смех послышался совсем близко, и Тсунаеши не нужно было даже оглядываться, чтобы понять, что Бьякуран стоит за его спиной. Его тихое дыхание было так близко, что Тсуна на миг прикрыл глаза, пытаясь успокоить сердце. Дыхание Бьякурана слишком сильно напоминало дыхание Кеи. - Я не слышал, Тсунаеши. Я тебя не слышал. Его голос звучал тихо, почти насмешливо, но Тсунаеши слышал спрятанную где-то там, в глубине обиду и боль. Савада почти ощущал, как за его спиной щелкает спускаемый курок, и пуля со свистом вонзается в его голову, проламываясь через череп, вгрызаясь в куски теплой плоти, проходя навылет сквозь мозг и оставляя аккуратную дырочку в его лбу. Бьякуран хотел убить его. Хотел уничтожить, раздавить, заставить ползать по полу. Он ненавидел его. Тсунаеши не мог. - А Юни слышала? – тихо спросил он. Бьякуран за его спиной вздрогнул. - Какая разница? Она хотела услышать, поэтому и слышала. Она плакала, Тсунаеши. Она кричала, что слышит тебя, когда криков не было. Она пыталась ползти, когда это было бесполезно. Ты бросил нас умирать. Тсунаеши тихо рассмеялся. - Бьякуран. А ты уверен, что криков не было? - Я не слышал их! А Юни слышала! Она сошла с ума за те четыре дня, что мы проторчали в этом завале! Ты не был там! Ты не представляешь, каково это, когда в метре от тебя гниет чей-то труп, когда ты слышишь, как в нем копошатся черви, когда единственный живой человек рядом с тобой сходит с ума! Но я знаю! - Ты не знаешь, - твердо прервал его Тсуна. – Юни знает. В воздухе повисла тягучая тишина. Тсунаеши медленно выдохнул и повернулся. Бьякуран совершенно не изменился за эти годы. Белоснежные волосы, сиреневые глаза, любовь к белой одежде. И одновременно все изменилось. Сумасшедшая усмешка на тонких губах, совершенно безумный взгляд, татуировка под левым глазом. Тсунаеши смотрел на него и не мог не видеть того близкого ему человека, которым Бьякуран был когда-то. - Бьякуран, ты сошел с ума. Тот запрокинул голову и оглушительно расхохотался. - Нет, это не я сошел с ума! Это весь этот чертов мир сошел с ума! Ты бросил нас! Юни отвернулась от меня! Если бы не Червелло… - Кто? – подался вперед Тсунаеши. Он впервые слышал это имя. Бьякуран растянул тонкие губы в улыбке. - Ты все поймешь, Вонгола. Ты все поймешь… Да начнется шоу! Раздался грохот. Тсунаеши вздрогнул и почти одновременно с треском проваливающегося пола услышал выстрелы. Доски рушились под ногами, Тсунаеши падал в пропасть, и его ушей достиг звук, который он никогда не смог бы перепутать ни с чем другим. С таким звуком пуля влетала в тело человека.