Клинопись на жжёном сахаре

В то утро небо над моей головой было ясным и безоблачным. Опустив очки на самый кончик носа, я разглядывал нежную синь, подернутую легкими перышками облаков, и потихоньку продвигался по мокрой от ночного дождя тропинке. Она вела к одному из многочисленных деревянных домиков, в этот час казавшихся совсем безжизненными; только вывешенные на просушку узорчатые хаори вперемешку с потрепанными бинтами и дырявым во многих местах полотнищем напоминали о том, что это место обитаемо. Я остановился возле дощатого крыльца. Что же мне делать теперь? Следует снять ботинки и постучать, пожалуй, а там будь что будет. Однако моя рука не успела коснуться двери. — Мы ждали вас, Накадзима-сан. Придерживая рукой сёдзи, за порогом стоял невысокий молодой человек в весьма необычном одеянии, так и бросающимся в глаза своими ярко-красными шнурами и необычным покроем. — Это я ответил на Ваше письмо, — продолжил он, смотря мне прямо в глаза. Мне почему-то стало неловко и захотелось вытянуться по струнке, но я ограничился лишь тем, что вернул очки с кончика носа на положенное место. — Прошу, следуйте за мной. Проходя по тускло освещенному коридору, я пару раз замечал шепот и шебуршание где-то позади себя, но не подал вида. Меня провели в просторную комнату с циновками на полу и маленьким чайным столиком, уютно примостившимся возле открытой прямо в сад белоснежной двери. Я сел на указанное мне резким взмахом руки место возле столика и, не удержавшись, спросил: — Неужели Санива — это Вы? Молодой человек нахмурился, но через долю секунды его лоб разгладился, а взгляд потеплел. — Это действительно я. Надеюсь, что оправдал Ваши ожидания, — негромко сказал Санива, сверкнув решительными светлыми глазами. — Подождите немного. Дверь закрылась, и я остался наедине со своими мыслями, разбросанными, казалось, по всей черепной коробке. Правильно ли я поступил, что приехал сюда? Не доставлю ли я неудобств столь легендарной личности и его детищам своими вопросами? Я, конечно, дал обещание, да и другим людям интересно, что же происходит в этой таинственной цитадели… За дверью вновь послышался шорох. Я поднял одну бровь, в остальном сохраняя невозмутимость — я ни секунды не сомневался в том, что за мной наблюдали. В коридоре, похоже, это поняли, и тихая возня сменилась откровенным топотом, сопровождающимся смехом и удивленными возгласами. «Это он?», «тот самый человек?», «зачем ему Муцу-сан?», «может, привез новый пистолет?» — я терпеливо внимал всему этому, не меняя выражение лица. А потом я увидел его. Он словно материализовался в дверях, закрыв могучим затянутым в темно-синий халат телом весь проникавший в комнату свет. Из-под узорной сине-белой банданы выбивались растрепанные каштановые волосы, напоминающие шерсть матерого волка, а где-то между ними и широкой улыбкой, посреди большого пятна сажи, будто старательно растертой по лицу, горели янтарным огнем большие дерзкие глаза. Я обомлел. Между ног новоприбывшего скользнул маленький белый тигренок, двумя прыжками пересек комнату и юркнул в щель приоткрытой сёдзи, услужливо захлопнувшейся через мгновение. Парень в бандане, не снимая обуви, прошел мимо меня. Я завороженно наблюдал, как от его сандалий на циновках расплываются мокрые и грязные следы, навевая мысли о том, в скольких же интересных местах сегодня побывала несчастная обувь. Великан остановился возле двери, вдохнул и широко распахнул ее, вскричав: — Ага! — Его ликованию не было предела. — Ну, теперь не уйдете! На пол посыпались…дети. Колоритный парень с упоением зарылся в эту кучу, щекоча одного и другого и третьего, а малыши с хохотом и визгом расползались от него во все стороны. Один из ребят, изящный ребёнок, стриженный под каре, вдруг вскочил, помахал перед носом нарушителя спокойствия каким-то блестящим дырчатым цилиндром и с криком «Не догонишь!» скрылся в дальней галерее. Остальные дети — кто на своих двоих, кто на своих четверых, — устремились за ним. Стало тихо. Парень откинул со лба темные патлы, упер руки в бока и вдруг расхохотался, до того громко и заразительно, что я обнаружил, что улыбаюсь во весь рот. Я начал было привставать, чтобы сказать свои давно подготовленные слова, но был остановлен на полпути — янтарные глаза вдруг оказались совсем близко. — Вы это… простите, что так вышло, — сбивчиво пробормотал он и одним движением дёрнул меня вверх, ставя на ноги. — Они же маленькие, им бы все игры… — А Вы, похоже, и рады, — не удержался я. — И часто у вас здесь так? Парень негодующе замотал головой. — Конечно, нет! — Он взмахнул руками так яростно, что я побоялся, что меня снесет воздушной волной. — Сегодня я спокойно дежурил в огороде, а потом присел отдохнуть и почистить свой Смит-Вессон… Великан мечтательно потер воображаемую кобуру, вздохнул и продолжил: — А они на него глаз положили! Интересно же, дети все-таки, — он хохотнул и слегка боднул меня кулаком в плечо в знак симпатии. Я кисло улыбнулся в ответ; моей высушенной сидением за компьютером фигуре это симпатией не показалось, и я едва не улетел вслед за испарившимися детьми. — Так я и прозевал от него барабан. Гонялся за ними по всей цитадели, черт-те где лазил за этими непоседами! Парень досадливо разглядывал свои сандалии, будто впервые их видел. И задумчиво вопросил: — И как им удаётся каждый раз втянуть меня в это? Я начал чувствовать, как во мне разгорается живительное пламя. Вот это материал! Мы думали, что таинственная цитадель полна странных чуждых созданий, а здесь кипит жизнь! Я расстегнул сумку, вооружился планшеткой и любимым покусанным карандашом. — Давайте знакомиться, — бодро начал я, — Меня зовут Накадзима Рёити, и я очень хочу задать Вам пару вопросов, если Вы не против! Парень заулыбался и протянул мне лапищу, собираясь передать мне с рукопожатием свою дружбу, симпатию и пару сотен грамм чистого (или грязного?) огородного чернозёма. — Моё имя Муцуноками Ёсиюки, и я счастлив рассказать Вам все, что душе угодно!