Лондон - город возможностей

Лена вздрогнула и перевела распахнутые глаза в сияющие в темноте глаза Джерома, оцепенев. — Я… — шепотом вымолвила Лена, опустив взгляд в пол. — Мне не спалось, и я пришла поспать с тобой, — девушка взглянула на жестко держащую за запястье руку, приподняв брови. — Я тебе помешала? — грустным тоном спросила она, взглянув на теперь расслабленного Джерома, отпустившего ее руку с глубоким вздохом. — Нет, прости… Это… — альбинос сел на диване, взяв тетрадь в свои руки, на которых набухли от легкого стресса вены, — очень важные записи. Они очень личные. Поэтому такая резкая реакция, — он прочистил горло, встав. — Какой ты загадочный, — усмехнулась Лена, приобняв парня сзади за талию, прижавшись носом меж его лопаток. — Я просто хотела твоих объятий, — без запинки твердила лестно она. Джером просунул тетрадь меж книг на высокой, наполненной многоцветными книгами книжной полке и вернулся к Лене, прижав ее голову к своей твердой груди. — Я не заметил, как уснул, — прошептал Джером, оставив короткий поцелуй на лбу девушки, уже позабыв о легком вздоре немного ранее. — Пошли спать, — улыбнулась девушка, разрешая парню отвести себя обратно в комнату, и бросила мимолетный взгляд на книжную полку. Они оба легли в мягкую, пахнущую приятной свежестью постель, сначала на дюймы подальше; Джером лежа на спине, с предплечьем, сложенным поверх лба, а Лена лежала на боку, лицом к Джерому, стараясь разглядеть в темени, спал ли альбинос или нет. И дальше бы так пролежали, если бы не Лена, решившая притиснуться ближе к теплому телу соседа по кровати, обвивая руки вокруг его шеи. А Джером вот только засыпал, слегка дернувшись от неожиданного прикосновения, но тоже повернулся лицом к той, что уже второй раз нарушает его сон. Он обвил руку вокруг ее тела, прижавшись сонно губами к ее губам и мутно кивая на неразборчивые шепоты девушки. Причмокивания сменились на смачные и мокрые поцелуи, а шальное колено Лены, утыкающееся в затвердевший пах, и вовсе столкнуло его с пути желания заснуть. Девушка спокойно разобралась со своими джинсами и нижним бельем, не отрываясь от поцелуя. Ее тело придавила тяжелая туша залезшего на нее парня. Стоило ему просунуть уже скользкую слизистую головку в не менее скользкое и влажное нутро девушки, как та отстранилась от поцелуя. — Ты знал, что некоторые могут забеременеть от предсемени? — спросила вдруг Лена. Джером посмотрел на нее серьезным взглядом, но в этом взгляде Лена увидела и разочарование, и злобу, и презрение. — Это неправда, — раздраженным, после десятисекундного полного давящего молчания, тоном ответил Джером. — Но я так слышала, — буркнула Лена, отведя обиженный взгляд в окно. — Лена, если ты не хочешь — так и скажи, — закатил глаза парень, слезая с убийцы своего стояка, заправляя половой орган обратно в свои спортивные штаны. Лена не знала, что на нее нашло. То ли ей просто хотелось играть в дурочку или надоедать парню, и последнее ей ох как хорошо удавалось, судя по тому, как парень сел спиной к ней, хмуря брови. Лена ни на секунду не могла заткнуться об этой чертовой беременности. Еще больше причин появилось у Джерома злиться не только на Азизу, но и еще на Лену. — Я просто хочу быть осторожной. Не хочу, чтобы ты и меня кинул из-за незапланированной беременности, — пробурчала вновь Лена, тут же надкусив губу и съежившись от того, что вылетело из ее рта. «Какого хуя ты несешь?», — спросила себя девушка, мысленно хлопнув, нет, выстрелив себя в лоб. — А? — этого холодного и глубоко «А» было достаточно, чтобы сморозившая столь неуместное изречение поняла, насколько она раздражила этим своего… Уже неясно, своего ли после этой ночи. — Лена, что ты, блядь, несешь? — уже развернувшись, Джером посмотрел на лежавшую позади себя девушку. Хоть и в комнате было тускло, Лена прекрасно могла представить себе его взгляд, заставляющий ощутить себя низким и ущемленным. Лена остановилась и решила на этот раз подумать, что ответить, а не сморозить первое, что придет на ум. Она, естественно, не хочет разрушить то, что между ними есть. Нужно быть полной дурой, чтобы упустить из рук такого мужчину, как он. Сложно найти такого мужчину, который сможет обеспечить тебя, твою будущую семью. Да еще, вдобавок ко всему, он и внешне, и в постели хорош. Мужчины многого не теряют, если от них уходит роскошная девушка. Роскошных девушек полным-полно. А вот женщина… Она наносит себе большой ущерб, упуская не только привлекательного, но и умного и богатого мужчину, потому что таких как раз-таки не полным-полно. И что же ответить сейчас? Устроить маленькую шумиху? Извиниться и сидеть неловко, пока солнце не поднимется? Солгать и сказать, что пошутила? — Я… Не хочу быть твоей второй Азизой, — вдруг немного надломленно ответила Лена. — Не хочу, чтобы ты пользовался мной и влюбил меня в себя… Чтобы я страдала, как она, — повисло молчание. — Меня… Сильно огорчило то, как бесчувственно ты к ней отнесся. То, что ты был с ней столько времени, спал с ней и… Так легко… Перешел на другую. Я уже долго страдала от несостоявшейся любви и мне понадобилось столько времени, чтобы забыть его… Я до сих пор не забыла, — она вновь остановилась. — Я не требую от тебя любви и не заставляю, но и не хочу потом страдать. Если я влюблюсь в тебя — я не смогу делить тебя с женщинами. Ты… Перепрыгиваешь с человека на другого и не привязываешься, поэтому тебе никогда не понять, каково это чувствовать. Тебе не понять, как чувствует себя Азиза, поэтому ты легко отказываешься от нее, как будто ничего не было. — Ты сейчас оправдываешь Азизу? — спросил вновь коротко и холодно Джером. — Оправдываешь то, что она рожает ребенка, чтобы шантажировать меня? — Я не оправдываю Азизу… Она не права. Но… И ты не прав, — немного неуверенно сказала девушка. — Я думала, что она просто шляется за тобой, как фанатик, но ты спал с ней. Наверняка глухо шептал ей в те ночи, что даже любишь ее. Для тебя это были пустые слова, наверное, но не для нее… Ты видел, как она в тебя отчаянно влюбляется… Я не на ее стороне, но и ты не невинен. В каком-то смысле… Это ты ее сделал психованной и навязчивой… — Лена остановилась в ожидании ответа, но, получив лишь стук капелек по стеклу снаружи в ответ, встала с кровати. Она подошла к большому зеркалу и посмотрела на затылок неподвижно сидящего спиной к ней парня. — Я могу одолжить зонтик? — Я сделал психованной? — хрипло отозвался Джером, вызывая беспокойство на лице Лены. Она напряглась. — Неужели… Это… Так легко влюбиться? — вновь будто себя спросил парень, сидя неподвижно. Лена нахмурила брови. — Ну, ты мужчина… Знаешь, это клише. «Мужчины используют любовь, чтобы получить секса, а женщины используют секс, чтобы получить любовь». Мужчинам сложнее понять женщин, потому что женщины эмоциональные. Поэтому мужчины называют женщин ненормальными — вам чужды подобные чувства, — сглотнула она. Джером, нагнувшись к прикроватной тумбочке, открыл ее и достал ручку. Лена попыталась присмотреться, но не разглядела, лишь безмолвно провожала спину Джерома, удалившегося за прикрывшейся дверью. «Я сделала ошибку? Или… Я была права. Я что, отпущу его? Он же не забудет меня полностью, да? Боже, а если он и забудет? Так же, как и ему не понять мои чувства, я не могу понять его чувств. Я права на его счет? Надеюсь, что нет. Я не хочу влюбиться в тебя. Не хочу быть той идиоткой, которая была предупреждена, что ничего серьезного не будет, но все равно по уши влюбилась. Не хочу быть твоей второй Азизой» — она, ощутив, как немного заслезились глаза, залезла на подоконник, смотря на льющий из ведра дождь. Стоило дождю успокоиться пред лучами восходящего в семь утра солнца, Лена, не сомкнувшая глаз всю ночь, немного неловко и глупо потопала к двери, съеживаясь. Однако, открыв дверь, она владельца квартиры в своей гостиной не обнаружила. Не имея желания смотреть ему в глаза после сегодняшней ночи, она обвела квартиру еще раз взглядом и выбежала за дверь. Сегодня воскресенье, есть полно времени пойти домой и побыть в депрессивном состоянии.

**********

Благо никаких пар с Джеромом в понедельник не было. Она весь вчерашний день, и до сегодняшнего обеда, раздумывала о нем. Все мысли о нем. Дай или не дай бог встретить его во время обеденного перерыва. Не встретила. Пришел ли он вообще сегодня на занятия? Вместо него Лена, держащая свою коробку для обеда с сэндвичем с индейкой и безуглеводным хлебом в одной руке и персиковым чаем в другой, заметила одиноко сидящую Азизу, грустно ковыряющуюся в пасте. Лена сглотнула, немного жалобно смотря, и подошла к столу соперницы. — Можно сесть? — спросила она, заставив Азизу посмотреть на себя исподлобья своими ярко-голубыми глазами. Последняя закатила глаза и сложила руки на столе, немного раздраженно. — Пошла нахуй, — ответила холодно она. — Почему ты меня так ненавидишь? Ты меня ненавидела до того, как я знала Джерома, — спросила Лена, немного нахмурив брови. — Я не обязана тебя любить. Везде сующая свой нос Лена не может понять, что не все должны ее любить. Я ненавидела тебя изначально, а то, что ты пытаешься увести от меня моего любимого человека, доказало то, что я была о тебе правильного мнения, — ответила Азиза, все время смотря ровно в глаза не сводящей взгляда Лены. — Зачем ты влюбилась в такого человека? Ты знала, что он не собирается быть с тобой, — скорее заботясь, ответила она. — Я знаю хорошо, что ты за человек. Может, тебе удалось обмануть некоторых, но я вижу, какая ты змея. Ты все хочешь себе. Ты хочешь все внимание на себе. — Джером ни меня, ни тебя любит. Я хочу, чтобы ты это поняла и перестала убиваться из-за него, — промолвила Лена, стараясь сдерживать нахлынувшую злобу. — Оставь меня в покое. Мне не нужна твоя жалость, — вновь холодно ответила Азиза, встав со стола и оставляя Лену в полной тишине и одиночестве посреди толпы студентов, торопящихся обедать. Лена все же села за стол, но к еде не притронулась. Действительно ли она волновалась за Азизу? Узнав большую картину — немного. Азиза — не совсем тот человек, которого можно жалеть, но Лена теперь смотрела на это с другой стороны, потому что могла примерно представить себя в ее положении. Он влюбил ее в себя и, будучи таким идеальным, естественно он считает Азизу сучкой в сравнении с другими женщинами. Ведь она не хочет, чтобы его отобрали от нее. Загвоздка в том, что Азиза немного неправильно поняла характер Джерома. Никто не отбирает его ни у кого. Он сам выбирает, кого он хочет, а кто ему уже надоел. Некоторым женщинам это бы понравилось. Лене тоже это на каком-то уровне нравится. Ох уж это удовольствие: столько женщин убивались, чтобы быть его единственной, но из всех — сколько их там было — он выбрал именно ее. Вот ее напыщенное самолюбие и раздулось еще больше. Но Джером не тот парень, которого можно заманить внешностью. Не тот парень, которого можно заманить умом. Не тот парень, которого можно заманить мудрой и заботливой натурой, что станет хорошей матерью его детей. На Тони эти вещи работают. Он хочет семью, хочет от природы красивую мать для своих детей. Такие вещи его привлекают. Джерома заманить в капкан любви сложнее. Под конец занятий, прошедших без каких-либо других происшествий, Лена решила выйти на прогулку, может, по магазинам, чтобы развеяться и забыть этих мужчин с их проблемами, но спокойную прогулку судьба ей не заготовила, потому что прямо у главных ворот университета стояла Кармен. Лена, злобно фыркнув, быстрыми шагами направилась к еще не заметившей ее бывшей подруге. — Наконец заявилась, предательница! — пытаясь сдержать пыл, встретилась с ней Лена, скрестив руки под грудью. Кармен, взглянув на подошедшую, закатила глаза и попыталась пройти мимо, но Лена перегородила ей путь. — Ты никуда не пойдешь, пока не ответишь мне. Ты оборвала мое платье для пьесы? — выжидающе и твердо спросила она. — Я оборвала! — язвительно и самоуверенно ответила Кармен. Лицо Лены скривилось и нахмурилось еще больше. — Что ты мне сделаешь? А? — Как ты могла так поступить со мной? — огорченно, но все же озлобленно ответила вопросом на вопрос Лена. — А как ты могла так поступить со мной? Ты знаешь, что Калеб мне нравится. Ты не имела к нему интереса год, как вы общались и были друзьями, и как только я проявила к нему интерес, твои чувства вдруг стали неясны?! — ответила не менее злобно Кармен. — Калеб всегда любил меня, — процедила почти угрожающе Лена. — Ты ему не нравишься. Это не имеет… — Он любит тебя потому, что ты из него дурака строишь. Ты не хочешь быть с ним, но ты даешь ему достаточно внимания, чтобы он, как идиот, верил, что между вами есть будущее. Ты его не хочешь, но не можешь отступить, чтобы другая девушка была с ним. — Так это ты его надоумила, — усмехнулась саркастично Лена, покачав головой. — Ах ты тварь. — Я не надоумила. Я этому идиоту раскрыла глаза, потому что он тупо мужик, который стал жертвой твоих манипуляций. Ты бесишь меня! — воскликнула Кармен, заставив свою соперницу ошарашенно распахнуть глаза и отшагнуть. — Какого хрена ты несешь, Кармен?! — воскликнула вконец разозлившаяся Лена. — И не притворяйся, будто ты этого не знаешь! Будто не держала его, как пса для своего внимания, и как только появился Тони — ты его разом отшила. Ты не такой невинный и святой человек, каким ты себя представляешь, — взмахнула правой рукой Кармен в сторону, смотря на нахмуренное и оскорбленное лицо перед собой. — Даже сейчас тебе плевать на то, где он, куда подевался, в каком он состоянии. Тебя лишь заботит твое собственное эго. Тебе похуй на Калеба. Тебе похуй на то, что случилось со Сьюзен. Ты просто сочувствуешь людям, чтобы показать, на какой моральной платформе ты стоишь и насколько ты лучше всех. Все свои «благие» действия ты делаешь ради показухи. «Посмотрите на меня, я — Лена. Я лучше вас всех, потому что я пошла в детский приют не ради этих детишек, а чтобы люди смотрели на меня и говорили, какой я хороший человек», — саркастично отозвалась Кармен. Лена сжала кулаки. — Ну надо же… Какие заявления, — вдруг послышался голос Азизы, до сих пор незамеченной. — Святая и добрая Лена только на поверхности такая, а стоит людям узнать тебя — как они сразу же понимают, что ты за гнилой человек, — заявила она. Кровь Лены с приходом Азизы и ее лицемерием разбушевалась, и она теперь перевела взгляд на другую противницу. — Азиза, Азиза, Азиза — с усмешкой повторила имя сокурсницы девушка. — Ты не тот человек, чтобы осуждать гнилое нутро. Не ты ли та, что забеременела, чтобы шантажировать этим ребенком мужчину, который тебя видеть не хочет? — почти стрелу в грудь Азизы пустила она, отчего глаза и рот последней распахнулись от шока. — Кто… Кто… Тебе Джером сказал? — прослезилась Азиза, повертев головой. — Он не мог тебе сказать об этом. Откуда ты это услышала, тварь?! — эмоциональная девушка сделала быстрые и угрожающие шаги, грозясь схватить Лену за шиворот, пока ошарашенная и запутавшаяся Кармен стояла в стороне. — Ты… Ты… Как ты мог?! Как ты мог?! Как ты мог?! — она кричала в сторону Джерома, который не вовремя заявился в университет, ничего не подозревая. Джером обвел взглядом троих девушек: одна испуганная, другая плачущая, третья разъяренная. Благо этому цирку, кроме двух охранников, не было свидетелей. — Что? — попытался спросить спокойно Джером. — Что происходит? — Как ты мог сказать этой шлюхе про меня?! Про нас?! Как ты мог?! — вновь выкрикнула выплакавшая тушь Азиза. — Ты… Т-т-ты, — она, разозлившись и задрожав, указала пальцем на Джерома. — Ты мне… Ты мне сказал, что ты меня любишь. Т-т-ты… Ты теперь сплетничаешь с этой тварью, которую знаешь два месяца, обо мне?! Да?! — она тяжело задышала и схватилась за волосы пальцами. — Ты хотел дать ей еще повода издеваться надо мной?! Мало того, что все в этом университете думают, что я просто психованная фанатка, которая ходит за тобой по пятам, так теперь ты еще и сказал ей, что я тебя шантажирую ребенком?! Вот как?! — Я ей об этом не говорил, Азиза. Она сама про это узнала, — попытался успокаивающе ответить Джером, аккуратно подойдя к бушующей девушке. — От кого?! От кого ты про это узнала?! — крикнула во весь голос в сторону Лены Азиза. Лена безмолвно и ошарашенно стояла, а ее вид копировала Кармен. — Отвечай мне, мразь! — она хотела вновь подойти к Лене, как вдруг ее схватил Джером и сжал руками. — Пусти меня! Пусти! Пусти! Пусти, я сказала! — пытаясь высвободиться ерзала Азиза. Безуспешно. — Она об этом узнала в ночь Хэллоуина. Она тогда услышала наш разговор в аудитории, помнишь? — все так же успокаивающе ответил Джером. — Успокойся… Больше никто об этом не зна… — парень повернулся в сторону Кармен и указал на нее пальцем. — Кармен, я знаю, какая ты распространяющая небылицы болтушка. Я тебе скажу это один раз — держи рот на замке. Ты меня поняла? Поняла?! — повысил голос парень в сторону закивавшей и опустившей взгляд девушки. Он повернулся в сторону Лены, что смотрела на него глазами, полными не только разочарования, но и стыда. Его взгляд дословно довел до нее то, что он хотел. «Я же предупреждал тебя не говорить про это Азизе», — разобрала в его глазах девушка и посмотрела в сторону. — Пойдем… Я тебя отведу домой. Успокойся, — молвил он в сторону всхлипывающей Азизы, пытаясь удержать ее тело в объятиях. — Ты мне причинил столько боли… То, что со мной делал мой бывший ничто по сравнению с этой болью, — пробубнила едва слышно лишь для парня она, дрожа всем телом. Джером сжал зубы, молча выводя ее за ворота университета. — Столько боли… Столько боли… — повторяла плача она. — Чего я только не вытерпела ради того, чтобы ты любил меня. Видела, как ты шляешься по шлюхам. Приняла, что нельзя никому не говорить про то, что происходит между нами. От всех слышала, какая я идиотка, раз уж мужчина, которого я люблю, на меня не обращает внимание. Все это я терпела, лишь бы однажды в этой жизни ты бы назвал меня любимой и единственной. Я всю твою чепуху терпела. Терпела, чтобы ты променял меня на шлюху, которую знаешь два месяца, — твердила она в грудь уже севшего в такси вместе с ней в своих объятиях Джерома. Тот слушал безмолвно, с прикрытыми глазами. — Все-все, успокойся, — наконец подал голос он, проводя рукой по черным локонам девушки. — Тише-тише, — он оставил короткие поцелуи на ее лбу, взяв ее левую руку в свою свободную правую. — Ты меня не любишь… Не любишь… Не любишь… Ты… Я не смогу вынести, если ты будешь с другой… Не смогу. Ты единственный, кого я люблю. Никого больше не хочу. Никого. Никого, — плакала она в его промокшую от ее же слез белоснежную, испортившуюся из-за туши рубашку. Джером глубоко вздохнул и убрал руку с головы девушки, прикрыв ею лицо. — Все, тише… Тише… — повторял он, не в состоянии подобрать нужных слов, редкость для острого на язык парня. В квартиру немного успокоившуюся девушку парень отнес на руках, аккуратно положив ее на ее кровать, где они не раз и не два, и не три занимались любовью; где он действительно твердил ей, что любит ее посреди секса. Когда она кричала под ним, что любит, и он тихо отвечал «я тебя тоже». Но это было посреди пыла и страсти, а не серьезно, как думал Джером. Уставшая Азиза прикрыла глаза и потерялась в глубоком сне, пока ее любимый сидел рядом на кровати. Он еще помнил тот день, когда Азиза пыталась наглотаться таблеток из-за него. Когда он был в квартире Сильвии и занимался с ней сексом. Азиза позвонила, пока он принимал душ. Ответила ей Сильвия, сказав ей не беспокоить ее и Джерома. Хорошо, что Сильвия сказала Джерому «Какая-то из твоих девушек звонила», и он, ожидая чего-нибудь такого от Азизы, поехал к ней, обнаружив на полу без сознания. «Почему… Почему ты должна была быть такой… Почему ты, как она? Мне одной боли в жизни было мало?» — спросил мысленно Джером Азизу, как вдруг его телефон завибрировал. Он достал его из кармана и обнаружил сообщение от Лены: «Прости меня, пожалуйста. У меня нечаянно вырвалось изо рта. Я была озлоблена на Кармен, и Азиза присоединилась к нашей ссоре. Я не хотела создать тебе проблем», — прочитал Джером, цокнув языком. «Одни проблемы от этих баб», — подумал он, встав с кровати и подойдя к двери, ведущей к небольшому балкону. Его глаза устремились вниз на землю с седьмого этажа, а голову вновь затуманило воспоминание, хранящееся в мозгу словно шрам, никогда не исчезающий. Телефон, плотно сжатый в его ладони, вновь завибрировал, и парень лениво глянул на экран. «У меня ДМТ, и тут Вик и Кэсси. Топай к нам, зефирюшка» — читалось от контакта «Сильвия». Джером глубоко вздохнул и вернулся в квартиру, обведя взглядом крепко спящую Азизу. Он написал ей сообщение: «У друга беда, мне нужно было уйти. Вернусь ночью. Если нет, то завтра», и вышел из квартиры. По дороге в дом подруги, которая жила достаточно далеко, почти на окраине Лондона, он сидел в такси в запутанных мыслях. Он примерно понимал, что за чувство его поглощало внутренне, но не полностью. Если бы он знал наверняка, что его беспокоит — он бы тут же с этим разобрался. Он же Джером. Неприкосновенный, беззаботный. Нет ничего, что должно быть ему не под силу. — Джером! Так ты пришел! Любимка! — воскликнула открывшая дверь Сильвия, тут же обняв друга за шею и повиснув на ней. — Привет, белый, — поприветствовал другой в комнате, Вик, с третьей, Кэсси, сидящей на его коленях. Они оба поочередно вдыхали из бонга, обмениваясь дымом в поцелуе. Джером, выдохнув, сел на коричневый кожаный диван напротив целующейся парочки. — Что с тобой не так, мужик? — спросил Вик, заметив усталость друга. Последний покачал головой и протянул руку к бонгу в руках Кэсси. Та с удовольствием протянула. — Джером у нас всегда был серьезным, но сейчас он серьезнее обычного, — промурлыкала Кэсси, поправив свои алые, будто лепестки розы, волосы. — Колись. Что, в университете задали слишком большой проект? — спросила с сарказмом Сильвия, рассмеявшись вместе с парочкой. Джером затянулся из бонга. — Я в порядке. Просто устал, — пожал плечами альбинос. — Когда вы приехали в Лондон? — спросил он у Кэсси и Вика. — Вот вчера, пришли тебя поведать, — ответил Вик. — Мы думали, что эта мысль пойти в университет у тебя пропадет через год, но ты все еще учишься. Зачем? — Это мой выбор. Я и раньше говорил это — и сейчас говорю. Пойти учиться в университете было моим собственным выбором, — ответил Джером, вдохнув еще раз и передав бонг Сильвии, сидящей рядом на диване, сложив свои ноги на его коленях. — Кстати, об этом… Мы хотели вновь начать свои туры по миру, как в старые добрые времена, помнишь? Мы вчетвером всю Северную Америку и Европу прошли. Помнишь, как нам было хорошо? — спросила Кэсси, улыбнувшись и показав ямочки на щеках, проколотые пирсингом. Джером тоже слегка улыбнулся и кивнул, потянувшись к новой бутылке пива на деревянном кофейном столике. — Наш выбор на этот раз пал на Карибы. Я, Вик, ты и Сильвия. Из улицы в другую, из города в другой, из страны в другую. Обследование местности днем, и танцы и вечеринки по ночам. Мы очень соскучились по всему этому, но если не будет тебя — это будет странно. Мы все всегда делали вместе. Вернись к нам, — умоляла своим сладким и приятным голосом Кэсси. Улыбка с лица Джерома пропала, пока он смотрел на точку перед собой. — Неужели жизнь в этих четырех стенах, где тебе говорят, что учить, ты предпочитаешь нашему прошлому? Ты сам всегда говорил, что учебные заведения для тупых людей, — закатив глаза, сказала Сильвия, достав сигарету. — Ты — Джером, — сказала она, несильно стукнув Джерома кулаком по бицепсу. — Ты выше этих придурков, которые делают то, что социум считает правильным. Мы соскучились по тебе. По тому Джерому, который спал с новой красоткой каждый день; который отрывался по полной; смотрел на жизнь через такие очки, о которых средне-статические придурки и вообразить не могли. Брось нахуй эту свою учебу. Тебе не нужен этот диплом, — повисло молчание. — Помнишь… Наши прогулки по лесам Орегона? Наши вечеринки в Новом Орлеане? Наши прекрасные вечера в Париже, с видом прямо на эту чертову башню? — Я тогда… — наконец подал голос Джером. — Хотел убежать. Убежать от своих проблем и своих демонов. И я убежал. У меня проблемы появились вновь… На этот раз… Не знаю, смогу ли я просто взять, все бросить и скрыться. — Какие проблемы? Скажи, в чем дело, — настояла строгим приказным тоном Сильвия. — Сокурсница из университета по уши влюблена. Сейчас беременна. От меня. Говорит, что родит ребенка. Пыталась один раз покончить с собой. Без понятия, что делать, — пусто отозвался Джером. Вик и Кэсси сидели с открытыми ртами, а Сильвия смотрела осуждающим взглядом. — В смысле не знаешь? Разве ответ не очевиден? Пускай делает, что хочет. Рожает ребенка, абортирует его, кончает с собой. Какое тебе до этого дело? То есть, если мужик, которого я не хочу, подходит ко мне и говорит, что покончит с собой, если я не буду с ним — я должна быть с ним? Это ее выбор. С каких пор ты даешь всяким шлюхам так тобой пользоваться? Какого хуя ты так одомашнился и стал таким мягким? — отчитывала друга Сильвия, нависая над ним. — В этом немного есть моя вина… Она в меня влюбилась слишком сильно, да и я говорил в постели, что люблю ее в порыве возбуждения, — Джером устало откинул голову назад и покрутил пальцем. — А ты ее парень? — спросила Сильвия. — Нет. Я всегда ей говорил, что мы не состоим в отношениях. — Ну вот тогда весь твой ответ! Ты ей ничем не обязан, и ты ни в чем не виноват, — фыркнула Сильвия, скрестившая руки под большими грудями. — И что ты собираешься делать? — подал голос Вик. — Не знаю… — выдохнул Джером. — Отличный выход — сказать «не знаю»! — возмутилась Сильвия. — В смысле «не знаю»?! Ты над этим еще и думаешь? Нахуй эту шмару. Дай свой телефон, я сейчас все улажу, — Сильвия потянулась к карману парня, но Джером перехватил ее руку. Она отстранилась. — Ты почему стал таким бесхребетным? — не унималась она. — Ты думаешь, что я смогу спокойно жить, зная, что она покончит с собой? Ее бывший ее избивал и проследил за ней до самого Лондона. Я помог ей тогда, и она начала сильно уважать меня. Она… Она была не такой, как сейчас. Она была очень тихой, скромной, беззащитной… Она влюбилась в меня сильно, хоть и я говорил ей с самого начала и до конца, что я непостоянный человек и что… Я ничего не могу обещать. Ни будущего. Ни семьи. Ни детей. Она всегда всего сильно боялась. Всегда была трусихой и одиночкой. Поэтому ею пользовался ее бывший. Со мной она открылась, но… Я стал центром ее жизни. До этого у нее не было никакой своей цели или смысла. Она просто выживала день за днем… Я стал смыслом для нее, поэтому она так… Поэтому… Я… Не могу просто взять и бросить ее, особенно сейчас. Ведь… Это я ее сделал такой. Может, Джером где-то подсознательно знал об этом до того, как Лена его надоумила, но он никогда не задумывался глубоко, потому что ему было все равно. Он задумался над этим только сейчас и пришел к заключению, что Лена была права. Что он тоже виноват и что Азиза страдает и теряет рассудок именно из-за него, а не потому что всегда была такой. — Нихуя подобного, не вини себя в этом. Откуда ты знаешь, что она не сделала что-то подобное в адрес своего бывшего, разозлив его? Я могу тебе гарантировать, что она просто тобой пользуется и просто слова на ветер бросает, что убьет себя. Никогда она этого не сделает, — препятствовала Сильвия. — Она уже пыталась однажды, ты даже про это сама знаешь. Я вовремя тогда подоспел. — Что она с собой сделала? — спросила Кэсси. — Пф-ф-ф, — фыркнула Сильвия. — Передозировка таблетками. Ну конечно, из всех способов она выбрала таблетки, позвонила Джерому до этого, чтобы он пришел и спас ее, бедную девицу, заточенную в башне, — с сарказмом лепетала девушка, повернувшись вновь к Джерому. — Это не… — Сильвия, — строго сказал парень, оборвав девушку на полуслове. — Довольно, — между друзьями повисло молчание. — Так… Ты не вернешься к нам? — спросила вдруг Кэсси. — Давай мы тебе поможем уладить эту проблему? — Нет, — отозвался Джером. — Вы мои лучшие друзья и те, с кем я провел много своего времени. И уж я-то знаю, что в этом вы не сможете дать рациональный ответ или выход из ситуации, — он остановился. — Если честно, я устал. Я лягу спать в твоей комнате, хорошо? — спросил он у кивнувшей Сильвии. Альбинос встал с места и скрылся за темной деревянной дверью в комнате Сильвии. Ему было неудобно здесь, ведь он привык к своей белоснежной и минималистичной комнате, а в этой царил бардак. Все предметы мебели не сочеталась друг с другом, все было в темных и тусклых тонах, да и еще бесчисленное количество полок, наполненных бесчисленным количеством хлама. Неоновые гирлянды, светильник в форме буквы S из красных фонарей, прикрепленный прямо к стене над кроватью. Было неудобно, но усталого Джерома это не волновало. Он снял свои тяжелые белоснежные ботинки и такую же белую толстовку с капюшоном и бросился на кровать. Ему не понадобилось много времени, чтобы провалиться в сон. — Что происходит? Это… Где я? — мой взгляд падает на мои знакомые руки, и я осматриваюсь вокруг себя. Я везде и нигде. Это пустота и мрак. Вакуум в космосе, без сияющих звезд. Я боюсь встать, думая, что провалюсь, но среди полной пустоты я вижу зеркало. Неуверенно встаю на ноги, готовясь провалиться, но я стою твердо. «Что происходит? Как я попал сюда? Где я был до этого?» — мои мысли не дают мне покоя, пока я перебираю ровные и неуверенные шаги к зеркалу. Оно большое, во весь мой рост, кажется. Просто огромное зеркальное стекло или… Не зеркало? Я вижу в отражении своего отца. Это дверь? Он стоит и смотрит на меня с таким же запутанным взглядом. — Отец? — отражение моего отца повторяет то же самое, и это слово раздается нескончаемым эхом. Мои брови хмурятся, и я отшагиваю, то же самое делает и он. — Т-ты не я, — отражение отца повторяет за мной с тем же страхом и недоумением в глазах, что в моих. — Ты не, — я смотрю на свое тело — и это мое тело. На мне моя белая одежда, но не на моем отце. — Что за шутки? — кричу я в сторону отражения, а оно повторяет за мной. — Что происходит? Кто меня затащил сюда? — я начинаю смотреть по сторонам и как только возвращаю взгляд на отражение — его больше нет. И зеркала нет. Вместе этого — будто дверь, ведущая… Ведущая… В комнату… Знакомая комната… Я шагаю внутрь и предстаю в квартире, в которой я жил еще несколько лет назад, вместе со своей матерью. О, мне знакомо это место… Знакома каждая деталь в этой комнате. Я обвожу ее вновь взглядом и вижу Азизу и младшего себя. Мне тогда было всего лишь пятнадцать. Две пары глаз уставляются на меня. — Ты пришел… Пришел ко мне, да? — спрашивает у меня Азиза. Она плачет, и ее волосы и одежда растрепаны. Я не знаю, что ответить, и просто выжидающе смотрю на них обоих. Что происходит. Это… Это невозможно. Это нереальность. Это сон. Я во сне, и стоит мне осознать это, как комната начинает бешено трястись, мебель сдвинулась с места, тарелки падают одна за другой, а люстра вот-вот грозится упасть. — Это ты ее сделал ненормальной! Это ты из нее сделал психопатку! — подросток кричит в мою сторону. Что? Что ты такое несешь? — Я покончу с собой. Я покончу, покончу! Покончу! Если ты не вернешься ко мне — я покончу с собой! — Азиза все еще плачет и подходит к окну. Нет, не снова… Нет… — Ну тогда сделай это. Сделай же, — говорит мой подросток в ее сторону. Как? Как ты мог это сказать? Как я мог это сказать? — Нет… Прошу тебя, постой. Я не хотел этого говорить, — молю я, пытаясь не упасть из-за пошатывания и ломающегося потолка над собой и пола под своими ногами. — Не надо, я не хотел этого. Нет… Нет! Нет! — она не слушает меня и выпрыгивает с балкона. — Нет! — Нет! — воскликнул Джером, распахнув глаза и резко сев на кровати. Он тяжело дышал, дрожащими руками сжимая одеяло. — Ох… О господи, — выдохнул он, переведя дыхание и прикрыв глаза. Дверь распахнулась, представляя немного обеспокоенную Сильвию. — Ты кричал? Что случилось? — спросила она. Джером покачал головой и лег обратно на кровать. — Кошмар приснился? Кто? Фредди Крюгер или тот аллигатор из Флориды? — рассмеялась девушка, но парень лишь повернулся к ней спиной. — Хочешь минет? Расслабишься… — Сильвия, уйди, — строго приказал Джером, и Сильвия, фыркнув, выполнила порученное. Всю оставшуюся ночь Джером не смог сомкнуть глаз, таращась в окно и наблюдая за тем, как небо меняет цвета, из черного в синие тона, и с рассветом — в голубой. Сказать, что он помнил все мельчайшие детали этого сна — значит ничего не сказать. И сказать, что это заставило Джерома войти в полное небытие своих мыслей — было бы преуменьшением. Восемь часов он неподвижно пролежал на кровати, и наконец тело поднялось, когда мочевой пузырь попросил опустошения. Он направился в ванную, словно пьяница, игнорируя спящих на диванах Сильвию и Вика и обнаженную Кэсси в его объятиях. Он взглянул в зеркало над умывальником и заметил тяжелые синие мешки под своими глазами, пустынно сухие губы и мертвые глаза. Мало того, что из-за альбинизма он выглядел очень бледным и холодным, так теперь полностью походил на трупа. На учебу идти совершенно не хотелось, но это был повод отвлечься от всего этого бардака в голове, и он, прихватив свой рюкзак, вышел из квартиры. Он уже и так опоздал на первую пару и половину второй.

**********

Лена, лениво прихорошившись и все еще чувствуя вину перед Джеромом, спустилась вниз завтракать со своими сокурсниками и соседями. — С добрым утром, Лена. Как спалось, моя красавица? — спросила Эмбер у девушки, и та, сухо улыбнувшись и поблагодарив, села за стол рядом с Ясмин. — Лена, утреца! — воскликнула с улыбкой Ясмин и указала на девушку, которую Лена до этого не встречала. У нее были шелковистые и ровные черные волосы до плеч, густые черные брови и зеленые глаза. Она Лене напоминала немного себя. У них были эти одинаковые арочные брови, эти большие лисьи глаза и пухлые рыбьи губы, без арки купидона. — Это — Меган. Мы с ней подружились недавно. Я пригласила ее к нам на завтрак. Она перевелась из факультета науки в модный! Прикинь! — говорила Ясмин, поедая с аппетитом мюсли. Лена, с улыбкой на губах, нахмурилась. — Со второго года? Разве менять факультет с науки на моду со второго года… — поделилась немного озадачено она. — О, я хотела перевестись с начала года и все это время готовила свое портфолио и подоспела почти со всеми заданиями для второго семестра. У меня никак не получалось на научном факультете, но я всегда умела рисовать, и уже сама знала много про моду. Все мои учителя посоветовали мне попробовать лекции моды, я несколько раз посещала их в прошлом году и приняла решение, что мне будет лучше на этом факультете, — улыбнулась Меган. — Ясно. Приятно видеть тебя на факультете. Надеюсь, что мы станем хорошими подругами. Если ты понравилась Ясмин — то и мне ты тоже очень понравишься, — они втроем хихикнули и принялись за завтрак. — Кстати, Меган, сделаешь мне одолжение? — Меган отложила вилку и нож и кивнула. — Первые две лекции у нас по созданию шаблонов и шитью. Их проводит Мисс Эленор Браун, знаешь, да? Скажи ей, что меня не будет. Я должна достать вещи для проекта по Природной Форме. Она сама поймет, что я имею в виду. — Сделаю, — кивнула Меган, получив в ответ «спасибо». После завтрака она прямиком направилась в нужный канцелярский магазин, находящийся довольно далеко от их университета. Зачем топать так далеко из-за канцелярии? Да потому что в том магазине было абсолютно все, что могло прийти в голову. Да и все учителя всегда рекомендовали закупаться там. Найдя все нужное из списка, данного ей Мисс Эленор, она дала владельцам магазина адрес университета. Она не собиралась тащить эти две громадные коробки сама. Вернувшись в университет, она купила себе две булки симит из турецкого кафе неподалеку от университета и стаканчик со вкуснейшим карамельным кофе. Уплетая с удовольствием за обе щечки и слушая музыку, девушка, подошедшая к парку университета, хотела было свернуть и подняться по дорожке к воротам, как недалеко от себя заметила высокую белоснежную фигуру, которую она бы никогда и ни за что не приняла бы ни за кого другого. Лена медленно шагнула к сокурснику, идущему ей навстречу с опущенными взглядом. — Привет, — поприветствовала с улыбкой она, заставив его поднять взгляд. Впервые она видела его таким уставшим и таким мертвым, что чуть отшагнула. — Что… Что с тобой? Что случилось? — взволнованно спросила она, отложив свои кофе и булки на скамью, погладив парня по руке. — Привет, — сухо ответил он и покачал головой с усмешкой. — Просто не выспался. Я в порядке. — В твоих глазах не осталось ни единого белка, они кровавые, — девушка приложила руку к его лбу. — Боже, у тебя жар! — воскликнула она. — Да? — спросил Джером, тоже прислонив руку ко лбу и ощутив, как он пылает. — Да… — Сядь сюда, — она указала на скамью, и Джером послушно сел. — Я принесу… Выпей кофе, он горячий, — девушка протянула ему свой стаканчик, и он принял и чуть отпил, сморщившись от того, какой это был сладкий напиток. — Милый мой, тут в пяти минутах есть аптека. Я сбегаю и принесу тебе жаропонижающий и воды, хорошо? — она нагнулась и оставила поцелуй на его лбу, и тот, слегка улыбнувшись, кивнул и погладил ее по волосам.

**********

Азиза проспала весь день и всю ночь и проснулась рано утром. Первое, что она принялась искать — это своего любимого. Она звала его имя, тщетно и отчаянно топая по квартире и все больше расстраиваясь. Винила себя, что заснула и не смогла побыть с ним — вот он и ушел. Вторым делом проверила свой телефон и обнаружила его сообщение. Насупившись, но и обрадовавшись, что он вернется, она тут же набрала номер Вадиъхи и рассказала ей о событиях вчерашнего. Джером наверняка был в университете, поэтому она решила топать туда, но Вадиъха предложила ей выпить по чашечке кофе и позавтракать, а потом она сама подбросит ее к университету. Звучит хорошо. Они весело уплетали блины с мороженым, разговаривая вновь про вчерашнее. Азиза не могла перестать говорить о том, как Джером успокаивал ее и отнес в квартиру на руках и, самое главное, что он обещал прийти сегодня. Вадиъха только радовалась и делилась позитивными мыслями, до того, как они сели в машину и поспешили в университет, не заметив, что просидели всю первую пару. Девушки обе пристегнулись, и Вадиъха завела машину, держа курс в нужную сторону. Было тихо и мирно. — Ты думаешь, что он правда пошел к другу? — вдруг спросила Вадиъха, не отрывая взгляда от дороги. Улыбка с лица Азизы пропала, и она немного насторожено взглянула на Вадиъху. — А… Где ему еще быть? — нервно усмехнулась девушка. — Ну… Не знаю… У Лены? — спросила Вадиъха. Лицо Азизы опустилось, а тело съежилось. — Зачем ему к ней идти? — грустно, стараясь звучать уверенно, переспросила она. — Ты правда не предполагаешь, что у них что-то есть? Что они… Переспали? — Они проводят время вместе, но они не в таких отношениях. Они не спят, я точно знаю, — заверила Азиза. Вадиъха скептически приподняла бровь. — Я докажу. Вот, я спрошу Кармен. Она все знает, — девушка взяла свой телефон в руки и открыла чат с Кармен.

привет Кармен я хотела кое что спросить у тебя насчет лены и Джерома ты много знаешь про лену думаешь они спят вместе?

Она прочитала вслух свое сообщение и нетерпеливо ждала, пока Кармен объявится. Та не заставила себя ждать. весь университет знает что они ебутся я сама видела вот в прошлую среду они сосались под деревом в саду Зрачки Азизы сузились, стоило ей прочитать это. Она дрожащими руками сжала телефон в руке и повертела головой. — Что она говорит? — спросила Вадиъха, одновременно наблюдая за дорогой, что скоро закончится.  — Я не верю в это… Не верю, — Азиза всхлипнула. — Он не мог переспать с той, которая унизила меня перед ним и перед всеми. Не мог настолько меня предать, — она прикрыла лицо руками, и Вадиъха, нахмурившись, погладила ее по голове, мимолетно взглянув в окно. — Что? — шепнула она, присмотревшись и поняв, что не ошиблась с первого раза, когда увидела Тони. Это был в действительности он, шагая рядом с бордюром под решетками парка университета. Он мимолетно взглянул на машину, но та скрылась за поворотом ко входу. — Что он тут делает? — вновь шепнула Вадиъха. Ее удивление не прекратилось, ведь прямо перед входом к прекрасным садам на скамье сидел Джером, а над ней копошилась Лена. — Азиза… Смотри, — сказала Вадиъха, остановив машину. Азиза подняла взгляд и увидела двоих вместе, и в этот момент Лена нагнулась и поцеловала его. Печаль Азизы сменилась злостью, и она быстро вышла из машины, направившись через дорогу в сторону парочки. — Ты сказал, что пошел к своему другу! — воскликнула она в сторону Джерома.

**********

Тони вышел из душевой кабинки после освежающих утренних процедур и с одним полотенцем вокруг бедер направился в свою комнату, раскрыв шторы. Почти каждый день женщина, живущая со своим мужем в доме и квартире напротив, через дорогу, раздевалась догола, вставая перед окном со своей большой грудью на показ. Каждое утро ее глупый муж, будучи уже в позднем сорокалетнем возрасте, спрашивал свою женушку, почему та вставала и раздевалась у окна, но та лишь улыбалась в окно, извиваясь всем телом перед улыбающимся, так же обнаженным молодым парнем напротив. Закончив со своими приветствиями с «милфой», ловелас быстро напялил черные джинсы, черный свитер и черные тяжелые сапоги, накинув черную кожаную куртку сверху и прихватив такой же черный рюкзак с собой. Хотелось одеться в «эмо-пидора» или «ниндзя», ведь он купил себе новые черные маски для лица. Он расчесал и уложил свои волосы в свою привычную аккуратную и аристократичную прическу и вышел из комнаты. Сегодня он обещал себе навестить некую рыжую девицу, по которой он, честно признаться, соскучился. Он с нестерпимым желанием хотел увидеть озлобленное и оскорбленное выражение на ее лице при его виде. Слегка хихикнув своим мыслям, парень устремился на кухню, чтобы прихватить себе яблока на дорогу, но остановился и застыл с озадаченным лицом. На кухне хлопотала мама, готовя плотный английский завтрак, а за самим небольшим, на четыре персоны, столом сидел спиной к парню мужчина. Тони примерно смекнул, кто это, но продолжал стоять, сжимая в кулаке ремешок от рюкзака. — Ой, с добрым утром, сынок, — поприветствовала мать, накладывая на тарелки обгорелые хэшбрауни. Мать Тони никогда особо не выделялась мастерским навыком готовки. Ведь если бы она готовила, Тони не пришлось бы завтракать в кафе или просыпаться раньше обычного, чтобы поджарить себе яичницу или сделать свой любимый сэндвич, рецептом которого он не делился ни с кем, сколько бы его друзья ни просили. Помнится, они однажды сидели с друзьями ночью, обкуренные и пьяные до чертиков, и им вдруг захотелось кушать. Тони, еле стоящий на ногах, громко заявил: «Я ща нахуярю кое-что, вы в жизни ничего подобного не пробовали». И, несмотря на свое состояние, он умудрился сделать такие вкусные сэндвичи, что друзья начали требовать признаться, что же он туда положил, на что повар и мастер всех сэндвичей ответил: «Секрет в соусе». «Да, и что ты кладешь в этот соус?», на что он ответил: «Я ссу в него». — Давай проходи, присаживайся. Я как раз готовлю завтрак, — сказала с улыбкой женщина, уже выкладывая из банки на вид еще холодную фасоль в соусе. — Кто это, мам? — игнорируя просьбу матери, спросил Тони, продолжая стоять. — Здравствуй, сынок, — мужчина наконец соизволил повернуться к Тони и встал с места. От этого приветствия бровь Тони вздернулась. — Здравствуй, — холодно ответил он, шагнув навстречу протянутой руке и пожав ее. Его взгляд тут же пал на нос мужчины. С горбинкой и чуть опущенным кончиком. — Твоя мать пригласила меня на завтрак. Думала, что это хороший способ нам с тобой познакомиться, — мужчине стоило сказать едва ли более двух слов, а придирчивому Тони уже не понравился его голос, и у него появилась еще одна причина быть раздраженным. — Да, сынок. Это — Дэвид, — она указала на мужчину. Парень снова сморщился. — А ты уже знаешь про сына. Тони. — Ты хороший парень, сынок. Заботишься о своей матери, трудолюбивый. Твоя мать тобою очень гордится, — хвалил Дэвид. Тони сухо кивнул и принял тарелку, протянутую матерью, со слегка обгорелой яичницей и твердым желтком, обгорелыми хэшбрауни, холодной фасолью и тремя немецкими сосисками. — Спасибо, — ответил Тони, отпив из стакана с яблочным соком. — А вот тебе, — женщина протянула тарелку Дэвиду. Тони мимолетно взглянул на протянутую тарелку и заметил сосиски с белым мясом. — Что это? — спросил Тони, указав на тарелку и получив непонимающий взгляд от Дэвида. — Это… Мясо. Оно белое. Курица? — Индейка, — кивнул немного нервно мужчина. — Предпочитаю ее больше, — говорил он, стараясь не смотреть в испепеляющие его глаза. — Почему свинину не ешь? — язвительно спросил, не угомоняясь, Тони. — Сказал же, нравится больше индейка, — наигранно усмехнулся Дэвид. Тони быстро схватил вилку и нож в руки и, отрезав кусок от своей сосиски, положил его на тарелку мужчины. — Попробуй. Они хорошие, — сказал он, выжидающе смотря. — Тони, что это за манеры? — вдруг спросила женщина, тоже насторожившись. Тони громко хлопнул по столу, заставляя посуду на ней зазвенеть и двух взрослых в комнате подпрыгнуть. — Ты чертов еврей, не так ли?! — спросил озлобленно он. — Дэвид тебя зовут или Давид, а?! — мужчина глубоко вздохнул, а мать села за стол, прикрыв лицо руками. — Сынок, успокой… — Не называй меня сынок. Я тебе не сынок, — процедил Тони, встав с места. — Как ты посмела завести в ебыря еврея? Ты… Ты, блядь, меня ненавидишь?! — сказал он уже в сторону своей матери.  — Эмили мне уже сказала про твою неприязнь к моим людям, но дай мне объяснить… — Неприязнь?! Да ты хоть знаешь, как мне отвратно сейчас, зная, что моя мать ебется с еврейским мусором?! Мне не нужны твои объяснения, убирайся нахуй из моего чертового дома, сейчас же, блядь! — Тони указал в коридор, ведущий ко входной двери. — Твоя мать и я взрослые люди. Мы нравимся друг другу, и твоя мать должна сама быть в состоянии выбирать за себя, — пытался объяснить мужчина. — Пошел нахуй отсюда! — Тони настолько повысил голос, что, казалось, аж стены затряслись. — Эмили… — мужчина повернулся в сторону молчащей женщины, прятавшей лицо в ладонях. — Скажи что-нибудь… — попросил он, и на этот раз Тони хлопнул обеими руками по столу и, опираясь на них, чуть наклонился к сидящему мужчине. — Я неясно выразился? Не смей называть имя моей матери и убирайся, пока я тебе морду не изуродовал, — уже тише сказал он. — Сынок, — наконец отозвалась Эмили. — Он хороший человек. Он мне нравится. То, как ты поступаешь, это… — Мам. У меня было одно условие. Мне плевать, если ты выберешь нигера или мусульманина, или азиата, мне похуй. Никаких евреев. И уж тем более, — он вновь повернулся к уже слегка разозлившемуся мужчине. — Никаких евреев, которые хотят жить в моем доме. Ты даже в шкуре еврея плох. Хоть бы был владельцем банка или юристом, как у вас это обычно бывает, но не-е-ет, — протянул с усмешкой Тони. — Ты отброс, который просится жить в доме своей подружки. Я бы плюнул тебе в лицо, но не думаю, что ты этого достоин. Я не стану повторять ещё раз, мусор бесхребетный. Вон из моего дома, — Дэвиду других слов было не нужно, и он, еле сдерживаясь от того, чтобы не разбить нос нахальному мальцу, вышел из квартиры. Он знал, что у ее сына неприязнь к евреям, но чтобы тот имел такую ненависть в его сторону — о таком он и подумать не мог. А ведь пришел с позитивной мыслью, что сможет отговорить сына. Даже отрепетировал диалог и приготовил ответы на возможные реакции от сынка, но вариант «даже не даст мне рот открыть» не учел в своем списке предположений. «Агрессивная овчарка, что за молодежь такая антисемитская пошла?» — Я просто… Просто хотела наконец освободить тебя от своей ноши, — всхлипывала Эмили. Тони вновь сел за стол. — Ты никого другого не могла найти? — раздраженно и выжидающе спросил Тони, сложив руки на столе. — Сынок, я не… Молоденькая. Мне уже за сорок два, да и… Ты мой хороший, самый красивый на всем белом свете, — она провела по щеке сына рукой. — Ты пошел весь в своего отца, и сестра твоя. Я не красавица и никогда ею не была, — сломленным голосом ответила она. Взгляд Тони сменился с разочарованного на кающееся. — Он был заинтересован во мне, несмотря на то, что я безработная, непривлекательная женщина с двумя детьми, живущая на деньги своего сына. Да, он не может сейчас обеспечить и избавить меня от тебя, но он сказал, что постарается. Он принял это… Я уже взрослая женщина и знаю, что для меня хорошо, — на ее изречение Тони вздохнул. — Мамочка моя любимая, — он взял руку матери в свои и преподнес к своим губам, поцеловав. — Я тебя так сильно люблю. Люблю больше жизни. Я не хочу избавиться от тебя. Будь у меня работа получше — я бы до конца жизни тебя обеспечивал со своей семьей, но ты не знаешь, что для тебя хорошо, понимаешь? Ты совершила много ошибок в своей жизни, поэтому я не могу трезво тебе доверять. Если бы ты знала, что для тебя хорошо — ты бы не забеременела в семнадцать. Когда отец решил развестись с тобой, мне и Джесс было четыре и восемь. Зная, что хорошо для тебя и твоих детей, ты бы не стала отвоевывать отчаянно опекунство, а потом все алименты тратить на алкоголь. Ты бы не дала мне бросить учебу в тринадцать и идти работать, и я бы тогда проучился и, возможно, поступил бы в университет, и у меня была бы работа получше. Ты бы не дала своим еще глупым детям работать, а в это время самой сидеть дома. Зная, что хорошо для тебя, ты бы не отобрала насильно деньги Джесс на университет, отправленные отцом, чтобы отправиться в казино и все проиграть. Может, ты в действительности всегда делала то, что было хорошо для тебя, но мне и Джесс от этого не было хорошо, — Тони наблюдал за плачущей и вертящей головой матерью и вновь преподнес ее руку к губам, поцеловав. — Я в долгу перед тобой, как твой сын. За то, что ты родила меня, я благодарю. Но ты никогда не отплатишь свой долг материнства ни передо мной, ни перед Джесс. А сейчас, когда у меня и так каждый день депрессивные мысли, головные боли и ночи, заполненные размышлениями и полные сожаления о моих глупостях в подростковые годы, ты приводишь домой не только ни на что не пригодного куска дерьма, но и низкого бесстыдного еврея, Делаешь единственное, чего я не хотел. Одного я не хотел и просил, но ты будто идешь против меня. Мать — такая же должница перед своими детьми, как и дети перед ней. Как ты могла сделать единственное, что разобьет мне сердце? Ты меня что, совершенно не любишь? — Конечно, я тебя люблю, но ты пытаешься вмешаться в мою личную жизнь… Я бы никогда не говорила, с какой женщиной тебе встречаться, — на ответ матери Тони пожал плечами. — Я бы никогда не водился с девушкой, которая не понравится тебе. Ты говоришь мне, что я вмешиваюсь в твою жизнь, но за все мое детство ты делала все, что было в твоих силах, чтобы испортить будущее мне и моей сестре. Я тебя за все это простил и всегда безусловно тебя любил. Неужели ты одним не могла пожертвовать ради меня? Когда в мире столько мужчин… Мне просто не нравятся эти люди, и я не могу это контролировать, — повисло молчание. — Я сожалею, что не могла быть для тебя хорошей матерью. Если бы я могла вернуть время вспять, я бы… — Но время не вернуть вспять, мама. Нельзя. Есть только будущее. И ты или продолжишь быть той, кто огорчает своих детей, или… прекратишь, — Тони встал с места и подошёл к матери сзади, наклонившись и обняв крепко. — Несмотря на все твои ошибки — ты моя мама. Единственная. И я тебя очень люблю, — он оставил поцелуй на ее виске и выпрямился. — Я должен поспешить кое-куда. Мне очень жаль, что я не мог закончить свой завтрак, но оставь его, и как вернусь — я обязательно съем, — его губы оставили еще один поцелуй на пшенично-золотой макушке матери, а его ноги повели его из квартиры в сторону кафе, где он обычно встречался со своими друзьями и завтракал или иногда обедал. Ноябрьская погода была моросящей и Тони, забыв надеть маску, почувствовал, как его нос краснеет от холода. Хорошо, что в кафе, где красноносого ждал его коллега и друг, Берко, было тепленько. Он сел за стол напротив пьющего кофе и обедающего парочкой яиц с беконом и румяными тостами и тоже подозвал официантку к себе, заказав теперь не обгорелые хэшбрауни с сосисками и крепким американо. — Смена у тебя сегодня через несколько часов, да? — спросил Берко. Тони, залипая на свой телефон, кивнул. — Что будешь до этого делать, нигга? — Я хочу навестить рыжую бестию, — усмехнулся Тони, приняв тарелку с завтраком у официантки и принявшись кушать. — Лену? Сколько ты ее уже не видел? — Где-то чуть больше недели… Я с ней не говорил с вечера Хэллоуина. Уже восемнадцать дней или около. — Что, думаешь, скажет? — они оба усмехнулись. — Даже не знаю. Побесится, но успокоится. Ну… По крайней мере, я так думаю, — внимание Тони и Берко отвлекла парочка девушек. Одна плачущая, а другая успокаивающая. Тони улыбнулся. — Как думаешь, что у нее случилось? — Берко задумался. — Кот умер? — серьезно спросил Берко, и Тони тихо расхохотался. — Че ты смеешься? Че ты еще хотел услышать, нигга? — Тони пожал плечами смеясь. — Если честно, я не знаю, чего я ожидал этим вопросом, — они оба глупо хихикнули. Друзья закончили завтрак, и Тони помчался к метро. Университет девушки находился достаточно далеко от его скромного и менее безопасного района. На быстро мчащемся метро дорога занимала почти час, а еще нужно было полчаса идти пешком к самому университету, но Тони не жаловался. Он и без того каждое второе утро ходил на пробежку. Обходя внешний садовый бордюр университета, Тони заметил большую черную машину БМВ и номер на ней. «Знакомая машина» — подумал он, пытаясь разглядеть водителя через чуть тонированные окна. Тони смог бы вспомнить, чья эта машина, будь у него память получше, но британец никогда не блестел хорошей памятью, или же предпочитал не запоминать семьдесят процентов всего, что произошло за день. За поворотом, где и находился вход в сады, он развернулся, но был остановлен вышедшей из машины девушкой. Это была та самая девушка, что ссорилась с Леной в вечер Хэллоуина. Ее Тони предпочел запомнить. — Ты сказал, что пошел к своему другу! — взвизгнула она. Парень глянул в сторону, куда она кричала, и заметил «ходячего снеговика» вместе со своей рыжей бестией. На его лице засиял немного дерзкий оскал, и он отшагнул, спрятавшись немного за бордюром. — Азиза… — ходячий снеговик, именуемый Джеромом, его Тони тоже ни за что бы не забыл, встал со скамьи. Рыжая бестия обеспокоенно наблюдала за ним. — Джером, не вставай, — говорила она Джерому любимым Тони голосом. — Так ты был с ней всю ночь, да?! Мне ты сказал, что пошел к своему другу! Какого черта ты делаешь с ней?! —кричала Азиза. Джером тяжело вздохнул и закатил глаза, а Лена стояла с выражением недоумения на лице. — Мы только что натолкнулись друг на друга! — воскликнула она, и Азиза свирепо посмотрела на нее. — Я не с тобой разговариваю, грязная ты шлюха. Заткни свой рот! — воскликнула она в сторону Лены. Тони не хотел, чтобы рыжую бестию обижали, но не мог не хихикнуть от выражения лица Лены. Почему-то его всегда забавляло ее раздраженное, злобное или оскорбленное лицо. — Мы правда натолкнулись только сейчас друг на друга, — хрипло ответил уже уставший от всей этой чепухи Джером. — И я правда был у друзей. — Ложь! Ложь! Ты спишь с ней! Ты спишь с ней, не так ли?! Скажи, скажи мне честно, пожалуйста! Я только хочу честности от тебя! Ты спишь с ней?! — взмолилась, всхлипывая, Азиза. Улыбка на лице Тони пропала, стоило ему увидеть, как Лена перевела взгляд в сторону, что для него было уже ясным ответом на отчаянные вопросы Азизы. — Ах ты грязная шлюха… — прошептал Тони, покачав головой.