Хочется ударить себя. Вот настолько ему страшно. Он не понимает, правильно ли он сделал, что поддался рукам Намджуна. Зачем ответил на поцелуй, и как повелся на эти
сладкие губы, если всю свою осознанную жизнь был гетеросексуальным, и только…
Сокджин перешагивает с ноги на ногу по узкой дорожке, обдумывая произошедшее. Где-то сбоку, он слышит голоса влюбленной парочки, которая обсуждает что будет на ужин. Впереди, хозяин отчитывающий своего пса. А здесь Соджин, который не понимает, почему ему понравилось целоваться с парнем.
Он шагает в сторону той самой лавочки тётушки Ю.
Там темно. Свет нигде не горит, а в огромных окнах не видно читающей Мисс Ю.
«Что случилось?» — задает себе вопрос Джин, и ускоряет шаг в сторону лавки.
Он заходит во внутрь. Тишину разбавляет лишь тихий плач в углу комнаты. Джин поспешно включает свет, и видит плачущую Мисс Ю.
— Тётушка Ю? Вы в порядке? Все хорошо? — взволнованно спрашивает Джин. Он быстро пересекает комнату и подходит к углу, в котором сжалась тетушка Ю.
— Н…нет. — она закрыла лицо руками.
— Что произошло? Скажите же!
— Они… Они. — она не могла вымолвить ни слова. — Они хотят забрать лавку.
У Джина сжалось сердце.
— Кто?
— Банк. Они говорят, что лавка не приносит доходов. — она зарыдала пуще прежнего.
Не может быть. Эта лавка стоит тут уже много лет, и с ней связано много воспоминаний.
— Так. Ладно. — Джин положил руку на плечи старушки, которые лихорадочно тряслись, в такт ее рыданиям. — Послушайте, мы не позволим им этого сделать! — она не могла остановиться плакать. — Посмотрите на меня! — старушка подняла глаза. — Мы не позволим им!
— Пойдешь против… правительства?
— Если это понадобится.
— Но, что ты можешь сделать?
— Просто доверьтесь мне. Я вам помогу.
Обещаю.
*
Утро для Чонгука начинается с прихода домой.
— Пап, я дома, — кричит Чон, закрывая входную дверь.
— Доброе, Чонгук-и. Прости, я ничего не приготовил.
— Ну… ничего. Я поел у
друга.
— Ты прости, что тебе приходится ночевать у друзей.
«Я и не против»
— Эта работа меня совсем с ума сведет, — мужчина потирает ноющие болью виски.
— Если хочешь, я могу что-то приготовить.
— Если тебе не трудно, — тяжело вздыхает Пак, сын отвечает ему коротким: «Конечно».
Чонгук не успевает подойти к плите, как телефон оповестил его о сообщении:
Тэтэ: Эй, Чонгук-и. Ты уже дома?
Чонгук улыбнулся.
— Да, Тэ. Я уже дома.
Тэтэ:
Хорошо, только поешь обязательно.
Чонгук снова улыбнулся.
Вообще он никогда особо и не думал заводить что-то на подобии «серьезных отношений», но год назад, что-то пошло не по плану. Чонгук никогда не приводил девушек (и парней тоже) к себе домой. Для него это было слишком интимно.
— Почему ты улыбаешься? — спросил мужчина, попивая свежесваренный кофе.
— Ох, да так, просто. — Чонгук заблокировал телефон.
Чимин ухмыльнулся.
Сын закрылся от него после того, как Пак рассказал ему о том, что он усыновленный. Представьте, что вы живете с отцом, и каждый год вспоминаете о смерти
выдуманной матери.
Чонгуку было больно…
— Девушка?
Парень.
— Нет, просто одногруппница.
Ложь.
— Пап, а ты любил когда-нибудь?
Чимин задумался.
— Да. Было дело, — Пак грустно улыбнулся. — Она… я впервые влюбился в кого-то. Вместе мы провели мало времени, но этого хватило на то, чтобы я больше не смог забыть ее.
— Как вы познакомились?
Чимин прочистил горло и продолжил:
— Она работала в больнице, а я получил отравление… Она заботилась обо мне. Ну то есть, это была ее работа. Но заботилась обо мне она… как-то особенно.
— Как ее зовут? — задал вопрос Чонгук, но у Чимина зазвонил телефон.
— Алло? Да… Да, хорошо… Да, я приеду… Ладно.
— Прости сынок, мне нужно идти, — мужчина похлопал сына по плечу. — Поешь, обязательно. — крикнул мужчина напоследок, и вышел за дверь.
— Чёрт, подери… Даже имени не узнал, — выдохнул Чон…
*
«Намжун»
«Намджун!» — зовет голос в голове.
— Что?
«Ты отвратителен»
— Я… знаю, — сквозь ком в горле, отвечает Ким.
«Хм, просто решил напомнить…»
Прошло всего пару секунд:
«А помнишь как влюбился впервые?»
— Не надо…
«Хм… Она была хороша»
— Прошу…
«Красавица школы…»
— Заткнись.
«Но она тебе отказала.»
— Заткнись!
«И где она сейчас?»
— Замолчи, прошу, — снова шептал Намджун.
«На дне реки Хан…»
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричал Намджун, разбивая костяшки на руках о бетонную стену.
«Успокойся.» — строго сказал голос, так как говорил отец Намджуна.
Намджун медленно сползает по стене. Плач стремительно превращается в истерику. Он хотел забыть ее… но не может. Даже через одиннадцать лет, не может.
Да, он убил свою первую любовь… но Сокджин.
Чёрт. Сокджин…
Он никогда не думал, что влюбится в своего психотерапевта. Раньше, он испытывал к ним отвращение… но теперь к нему снова вернулся
«Голос». Все только ухудшается.
Он снова все испортил… 
