***
В этой гостиной западного крыла было прохладно, хотя уже давно затопили камин. Недолгое время после обеда кто-то проводил за чтением, кто-то повторял уроки, кто-то пил чай, кто-то же играл в любимые игры, были даже такие, кто тихо разгадывал кроссворд, сидя в кресле, или читал газету. Алоис сидел на широком белом подоконнике, без интереса устало наблюдая за стекающими по стеклу дождевыми каплями. Осень - это, конечно, дождь, да какая Англия без дождей, но не таких же сильных! Комнату оглушил прогремевший за окном раскат грома. Ещё только вторая половина дня наступила, а за окном так хмуро, что не видно ничего. ― Слышали, говорят, этот старшеклассник из класса «А» пропал. Его уже больше недели ищут, найти не могут, с самых тех выходных, когда все домой уезжали, ― полушепотом произнёс Гай, наклоняясь через стол к двум собеседникам. Алоис отвлёкся от созерцания скучнейшего пейзажа за стеклом и покосился на троих одноклассников, сидящих за столом у шкафов. ― Людвиг, что ли? Небось, остался дома при мамочке и сейчас отдыхает, притворившись больным. Везёт же некоторым, ― измученно потянувшись и зевнув, предположил Карл, отодвигая в сторону тетрадь и ручку. ― Ох, как же я устал, ― добавил он, ― это так несправедливо с их стороны нам столько задавать! Мы же не высыпаемся, ― устало ворчал он. ― Кстати, Жак, спасибо, что дал списать последнюю лекцию по физике. ― Не за что, ― недовольно буркнул тот, явно недовольный подобной ситуацией. ― Я слышал, его едва ли не с полицией ищут, и дома он не появлялся даже, ― не умолкал Гай. ― Значит, свободы захотелось, вот и сбежал, мы ж тут, как в тюрьме. Подъём ни свет ни заря, куча занятий и кормят паршиво. Мне вот до сих пор есть хочется, ― Карл наигранно вздохнул, положив руку на живот. ― Тебя сколько ни корми, ты всё равно есть хочешь, ― не отрываясь от газеты, пробурчал Жак. ― Интересно, куда всё-таки он делся… ― задумчиво произнес Гай. ― Как бы там ни было, нас это не касается. И нам не стоит это обсуждать, ― деловито продолжил Жак. Вдруг двери в гостиную с шумом распахнулись, в комнату вбежал один из учеников параллели. Запыхавшийся мальчик в ужасе оглядел присутствующих. ― Людвиг умер! ― вскрикнул он. И даже те, кто не слушали, а были увлечены своими делами, шокировано обернулись. Серо-зелёное небо за окном рассекла молния.***
Стихия песню пела, и песня та была реквиемом. Гремело небо, злилось и рвалось, словно обрушило вниз весь пыл и боль. Дождь - острый, упрямый, теперь шёл тихо, размеренно, немного тягуче, с редкими всполохами молний и грома. Капли воды холодили губы. Говорили, он утонул, но в школе ходили лишь слухи. Мессу назначили на утро. Алоис почти никогда не общался с ним, но то, что однажды произошло, тоже не забывал. И весть о его смерти, поначалу шокировав, подарила ему надменную улыбку. Но улыбка та - эгоистичная, гордая, ликующая, презрительная - лишь затмевала собой ту часть его души, что затрепетала при упоминании о вечном забвении. Нельзя было сказать, что Алоис боялся смерти, нет. Он уже сталкивался с ней в своей недолгой жизни и знал, что она всегда идёт по пятам. От неё он не бежал, не прятался и не боялся, старался просто не думать. А вскоре и вовсе решил, что ему всё равно. К его брату смерть подобралась слишком близко, и он его потерял. Значит ли это, что просто нужно держать дистанцию? Он не знал. Но и слышать о ней он больше не желал. Алоис никогда ещё не думал о смерти как о способе мести. Была ли бы смерть Людвига местью за содеянное им? Возможно. Но этот путь отчего-то показался графу слишком легким избавлением за грехи. Мальчик просто утонул, такое бывает. Однако таинственная смерть его легко охладила то жгучее чувство, разъедающее изнутри душу при каждом воспоминании произошедшего. И оно ушло, а может, просто забылось. Нет человека, нет воспоминаний. Да и мстить больше было некому. Сиэль пристально смотрел на него с серьёзностью, укором. И каким-то лишь ему понятным сожалением, которое порою появлялось мельком в его глазах в особо печальные моменты. ― Не смотри так, ― резко огрызнулся на него граф, стыдливо и раздражённо отворачиваясь. ― Мы вообще-то на заупокойную мессу идём, ты и там так будешь улыбаться? ― спокойно произнёс Фантомхайв, отводя взгляд куда-то в сторону. Алоис ничего не ответил. Сиэль был одним из тех, кто во время общей печали постарается слиться с толпой, так легче. Особенно когда тебя это не касается. Но Алоиса это касалось, и Сиэль всё прекрасно понимал, но старался огородить друга от косых взглядов. Ещё рано. Транси был другим со своей феерией чувств и эмоций, со своей порой наивной открытостью и потаённой злобой. Наверное, Сиэль не удивился бы, даже если Алоис улыбался бы и на мессе, со спокойной душой воспевая реквиемы за упокой. А под конец провозгласил бы что-нибудь крайне циничное в духе чёрного юмора. И не факт, что не в адрес самого покойного. Прощальная месса* проходила в необыкновенной тишине. Казалось, вся школа собралась в одной этой небольшой часовне. И царившая вокруг мрачная траурная атмосфера привносила с собой странное ощущение отчужденности и безразличия, от которого в какой-то момент хотелось избавиться. Стоя в средних рядах, откуда хорошо было слышно священника, Алоис старался ничем не выделяться среди присутствующих и садился и вставал вместе со всеми. Только поднимаясь, опускал голову, чтобы скрыть улыбку. И когда все пели «Requiem aeternam dona eis, Domine»*, Алоис невольно вспомнил маму, брата. Красный перстень на одном из пальцев ярко блеснул в свете свечей. Фамильная драгоценность, не более чем мамин подарок перед смертью. Хотя сколько граф себя помнил, он всегда носил это кольцо. Алоис взглянул в окно - там, вдали, у кромки леса мелькнула тёмная фигура. Кто-то однажды сказал: «Дождь для души как лучший пятновыводитель, стирая все, что хорошо впиталось в полотно событий, – следы простым карандашом и перепутанные нити. Опасен и вооружен…» Священник провозгласил «Ite, missa est»*. Все, не торопясь стали покидать церковь. Одетый в своё обычное тёмно-серое пальто, он, казалось, сливался с дождём, и лишь угольно чёрная шляпка зонта маячила над его призрачной фигурой за стеной капель. ― Как вам месса, господин Фаустус? ― поинтересовался Алоис, нарочно отстав от всех, идя рядом с учителем. ― Как и полагается быть заупокойной службе… ― Вас ведь там не было, не так ли? ― нагло перебил его граф. ― Я видел вас в окно, ― стараясь не выходить за пределы зонта, продолжал Транси. ― Скажи мне, Алоис, ты веришь в Бога? ― неожиданно спросил Клод, смотря на мальчика сверху вниз. ― Я потерял мать и просил, чтобы Лука не покидал меня, ― вдруг начал Транси после долгой паузы, ― но его теперь нет здесь, со мной. Никого нет. И вы спрашиваете меня, верю ли я… ― он ненадолго замолчал. ― Нет, ― тихо ответил Алоис, потупив взгляд. Они медленно прогуливались по короткой сумрачной аллее из вязов, что вела к парадному входу в школу. ― Юноша, который читает святое писание в субботнюю мессу и говорит подобную ересь, - со строгостью учителя заговорил Клод. ― А во что верите вы? ― Алоис, мы могли бы подружиться, ты так не думаешь? - более мягко продолжил демон, меняя тактику, стараясь затянуть собеседника в разговор, и замедлил шаг. - А вы не думаете, что для дружбы уже поздновато? Дружба, фаворитизм… это всё такая скука. Пустые эмоции. Пресмыкаться, чтобы завоевать чьё-либо доверие, это такое лицемерие! Не так ли, господин Клод? - заглядывая учителю в глаза, с наглой улыбкой закончил мальчишка. Фаустус не ответил, лишь пристально взглянул на графа. Распахнулись главные двери, ученики с шумом, толкаясь под дождем, второпях стали заходить внутрь, старясь спастись от непогоды. И Алоис, недовольный появившейся меду ними напряженной недосказанностью, как-то спонтанно впихнул в руку Фаустуса молитвенник, который нёс с собой. - Увидимся, - улыбнулся Транси и как можно быстрее рванул вслед за остальными, догнав, идущего позади всех Фантомхайва. Клод остановился в нескольких метрах от главных ступеней, подозрительно щурясь, наблюдая за Алоисом. Но как только мальчик скрылся за дверью, идущий рядом с ним Фантомхайв обернулся. Устало и враждебно он несколько долгих секунд смотрел на стоящего неподалёку учителя, но вскоре сам вернулся в школу. Клод оскалился, с грозным шипением отбросил врученную мальчишкой книгу в сторону. Книжонка тут же вспыхнула адским пламенем прямо под дождём, на мокрой земле, а демон раздражённо взглянул на покрасневший след, что та оставила на ладони, сжимая руку в кулак. «Теперь игра усложнилась. Но... играть по простым правилам ведь не интересно, не так ли, Ваше высочество?» *** В спешке собирая книги, Сиэль ворчал и ругался на всё подряд, он опаздывал на урок, да ещё и домашнее задание куда-то так не вовремя подевалось. Случайно столкнув с края перьевую ручку, он с досадой почувствовал, что теряет последнее терпение. Предмет закатился за стол, и, поставив все собранные книги обратно, Фантомхайв нагнулся забрать его, но тут же, громко чертыхнувшись, отскочил в сторону, падая на пол: на него из угла у стены смотрел небольшой чёрный мохнатый паук. Не отрывая взгляда от насекомого, мальчик суетливо нащупал поблизости первое, что попалось под руку. Но стоило ему замахнуться, как насекомое, быстро перебирая лапками, нагло прошествовав прямо перед его носом, уползло под рядом стоящую кровать. Заглянув под койку, Сиэль нервно сглотнул, увидев там у одной из ножек, рядом со стеной, огромную пустую паутину. Понимая, что попросту теряет время, граф злобно кинул взятый тапочек на пол и, раздражённо запихнув чужую обувь под кровать, забрал учебники, направляясь к двери. - Осторожней! Фантомхайв, ты чего? - недоуменно спросил заходящий в комнату Алоис. Но мальчик, ничего не ответив, лишь громко хлопнул дверью. - Эй, а где мои тапочки? - Транси растерянно огляделся.***
«В комнате той ковёр усыпан осколками стекла с алыми разводами, и бушует буря повсюду, отдаваясь рокотом волн от стен. А глаза застилает иллюзия спокойствия, когда смерть тихо подкрадывается сзади…» За кромкой леса прогремели едва слышные последние громовые раскаты. В сером полумраке одинокой спальни пахло хвойной смолой, воском и горящим деревом. Тенью мелькнул к окну темный силуэт. Я демон. Он мой юный господин. Фаустус медленно перебирал натянутую на пальцах меж двух ладоней маленькую сеточку паутины. И несчастная бабочка отчаянно, махая крыльями, из-за всех сил пыталась выбраться из липких смертоносных нитей. Я закручу вокруг тени моей паутины всё твоё существование. Я вовлеку тебя во мрак подозрений, греха и обмана. Я вскрою все твои тайные страхи, все пороки и слабости, покрыв трещинами твою маску беспечной улыбки и истерического смеха. Я сотру из твоей жизни малейшую безмятежность. Собрав твои мечты, надежды и достижения, я разобью их на твоих глазах в самые мелкие осколки. Я тот, кто раскроет для тебя самый ужасный секрет и улыбнется своей самой снисходительной улыбкой. Ведь я твоя смерть. Бабочка билась в сетях, и нить нетерпеливо дрожала. Но чем больше она сопротивлялась, тем сильнее запутывалась. И вскоре, выбившись из сил, слабые крылья замерли, и бабочка обессилено повисла в паутине. Раздался стук в дверь, одна из нитей лопнула, словно туго натянутая струна, и бабочка безжизненно полетела вниз. *** Граф явно не стал утруждать себя проблематичными пуговицами пиджака. Мягкий вязаный жилет поверх тонкой рубашки лишь подчёркивал его по-детски худощавую стройность. Светлая растрёпанная отросшая чёлка, второпях неаккуратно заправленная за ухо. Когда Клод открыл дверь, Алоис держал тетрадь и книги в одной руке, другой небрежно развязывая тонкий бантик галстука. Мальчик нисколько не был удивлен, что Клод его ждал, скорее, даже был отчасти недоволен, что не сразу открыли дверь. - Вечер добрый, - произнёс граф, бесцеремонно переступая порог комнаты. - Твои уроки закончились сегодня позже обычного, - для мнимого официоза заметил демон, зная, что Алоис просто вновь опоздал, придя на час позже. Мальчик легкомысленно кивнул, проскальзывая мимо учителя в комнату и оставляя принесенные книги на столе. Фаустус не обернулся, медленно прикрыв дверь, прислушиваясь, как шуршат бумаги на столе и граф удобнее устраивается на жестком скрипучем стуле. Как одним резким движением Алоис снимает надоевшую ленточку с шеи, словно тонкую удавку, что давно душила его, и, засовывая ту не глядя в карман шорт, расстегивает ещё одну пуговицу воротника. И пламя в камине, извиваясь, шипело, плевалось искрами. Ему, пламени, всегда не по себе с подобным соседством. - У вас тут так жарко, как в аду, окочуриться можно, - оттягивая воротник, заявил Транси и откинулся ни спинку стула, - вы бы хоть окно что ли открыли? - Так ведь там дождь идёт. Алоис закатил глаза, Клод повернулся к нему, подходя ближе, зажёг потушенный канделябр на углу стола, начиная своё обычное занятие. Но окно он всё-таки приоткрыл. Торжественно печален был тем дождливым вечером закат. Оплакивал дождь уходящее солнце, последние капли монотонно стучали по подоконнику, слабые порывы ветра ударяли о стекло, трепетал огонь свечей, и волновался тюль, принося с собой запах прелой листвы, дождливой сырости. С неприятным ему удивлением Фаустус подметил, с какой напряжённой нервозностью Алоис поглядывал на часы, с каким нетерпением он исправлял малейшие ошибки, по вредной привычке грызя кончик ручки. И ни в коем случае не смотрел в сторону Фаустуса в ожидании окончания занятия. Так дело не пойдет. - Ты молодец, на этот раз ни одной ошибки, - зачёркивая неправильно написанное слово, утвердительно произнёс Клод и поправил очки. - У тебя стало получаться намного лучше, - продолжал учитель, ставя запятую, хотя мальчик на него даже не смотрел. Меняя тактику, мужчина отложил большую тетрадь и книгу на стол, направляясь в сторону буфета - Может, чаю хочешь? - доставая чашки, ненавязчиво продолжил он. - Я тут недавно в город ездил, там новая кондитерская открылась… - оборачиваясь, он замолчал. Алоис стоял у окна, с безразличием вглядываясь куда-то вниз, на лужайку. - Ты не любишь осень? - отодвигая край портьеры, вставая рядом и старясь поймать взгляд собеседника, поинтересовался Клод. - «Он был морозным небом В октябрьской ночи. Самая темная туча в грозовом фронте Проливалась дождём из его сердца. Самый холодный месяц, самый трудный, - Разрывающий весну*» , - тихо закончил он, не отрывая взгляда от стекла. - Откуда это? - взглянув на графа, заинтересовался демон. - Это игра такая. В цитаты. Только я автора не знаю. - Так тебе весна нравится? - явно сбитый с толку подобным поведением, вновь спросил Фаустус. Уловив замешательство учителя, Алоис, задумчиво улыбнувшись, кивнул. - Вы проиграли. - Что? - Вы не назвали автора моей цитаты… - звучит растерянно, чуть наигранно. Зашипел вскипевший чайник. - Ладно, Алоис. Ты можешь идти, на сегодня мы, пожалуй, закончим, - устало произнес Клод, убирая чайник с конфорки маленькой плитки, но обернулся, с недовольством провожая ученика глазами. - «Мальчик сказал мне: "Как это больно!"», - начал читать Клод, медленно подходя к только что захлопнувшейся двери, - «И мальчика очень жаль. Ещё так недавно он был довольным И только слыхал про печаль. А теперь он знает всё не хуже Мудрых и старых вас. Потускнели и, кажется, стали уже - Зрачки ослепительных глаз…» - он аккуратно слегка нажал на дверную ручку, сосредоточенно прислушиваясь к учащающемуся тихому сердцебиению Алоиса, стоявшего по ту сторону двери. Тук-тук-тук-тук-тук... «Я никогда не разрешу ему покинуть мою паутину…» Граф вздрогнул, бросая взгляд на дверь, но та даже не приоткрылась. Мальчик занёс руку, собираясь уже постучать, и замер в поразившей его нерешительности. Двадцать секунд. Даже малейшего предлога не находилось, чтобы вернуться. И у него было катастрофически мало времени, чтобы его отыскать. Занятие закончилось, задание он получил, и по правилам ему положено спокойно вернуться в свою комнату. Пятнадцать. Тусклый свет заходящего солнца тенями скользил по высоким стенам длинного неосвещённого в полосатых серо-зелёных старых обоях холла, выхватывая и превращая фигуру стоявшего у закрытой двери ученика в белый призрачный силуэт. Девять. Казалось, малейший, даже самый незначительный шум способен нарушить воцарившуюся там напряжённую тишину. Три. Где-то в одной из соседних комнат неожиданно раздались приближающиеся голоса, и щелчок чужой открывшейся двери раздался словно спусковой. В ту же секунду дверь перед носом Транси резко распахнулась, и ученик перешагнул порог. Ноль. Тяжело дыша, словно после испуга, Алоис оперся спиной о дверь, отрезая себе все ходы отступления. И поднял на Клода взгляд. - Анна Ахматова, - оставляя последнее слово за собой, протянул Транси. - ...Мне нравится осень. И тон его, самоуверенный, невозмутимый, спокойный, с едва заметным снисхождением, где-то в самой глубине действует не хуже адреналина в крови. Алоис улыбнулся, видя, с каким выжидающим удивлением смотрел на него Фаустус. Ожидал ли он подобного? Транси протянул ладонь, подзывая демона ближе. Приглашая подойти ближе, ещё ближе, хотя между ними едва ли метр. И Фаустус напрягся, злясь и скрипя зубами на столь вопиющую наглость со стороны будущего контрактера, но послушался, наклоняясь к самому лицу графа, надеясь оставаться хозяином положения. - Что вы там говорили про сладкое? - алчно облизнув губы, игриво, с издёвкой спросил Транси, смотря прямо в глаза Фаустусу. И мужчина сдерживается, чтобы не дать себе воли и не впиться пальцами в златокудрую голову этого бесёнка. Но какой взгляд, сколько в нём недоверия и силы, жестокости и ласки, одухотворённости и безумия. Правильно говорят: глаза - зеркало души, и столь ценное сокровище дорогого стоит.***
Маленький ребенок аморален, у него нет никаких внутренних торможений против стремления к удовольствию. - Ммм…ах, мм… - граф с наслаждением медленно облизнулся, прикрывая глаза и слизывая с губ белую пудру с горьковатым привкусом миндаля. Откинувшись на мягкую спинку кресла, Алоис устало скользнул ладонью по животу и изнеможенно выдохнул. Не в силах пошевелиться, он едва не стонал от этого тяжёлого чувства перенасыщения. - Водыыы… - измученно потянул Транси, и лишь когда звякнул поставленный на столик бокал, приоткрыл глаза. - Вот, - сухо произнёс Клод, оставляя бокал на столе возле кресла, в котором вальяжно сидел мальчишка. Алоис был почти уверен, что над ним попросту издеваются. Приложить усилия, чтобы протянуть к заветному бокалу руку, казалось ему невыполнимой задачей. Да что там руку, даже если он пошевелит кончиками пальцев, ему станет ещё хуже. Фаустус же спокойно стоял подле кресла, его это ситуация откровенно забавляла. И Транси мог поклясться, что если господин учитель сейчас произнесет хотя бы слово, он с большим удовольствием, не жалея сил, запустит в него этим самым бокалом или же чем позначительней. Трясущейся рукой Алоис все-таки забрал бокал, но до рта донёсти был не в силах. И, бесцеремонно выхватив стакан из цепких пальцев графа, Клод опустился на подлокотник кресла, приставляя бокал к его губам. Преодолевая себя, граф поднял голову, грозно хмурясь, исподлобья взглянув на учителя, но всё равно выпил всю воду. - Я же говорил, не стоило съедать так много… - отстраняясь, строго произнёс Клод и, поставив стакан обратно на стол, сел в соседнее кресло, поправив очки. - Ах, вы только взгляните на него, он же говорил! - с возмущением ворчливо прошептал Алоис, развязно вытирая рот тыльной стороной ладони. Откуда мне было знать, что от этой божественной пищи может быть так плохо. Если вы не заметили, здесь нас подобным кормят редко. Точнее - никогда! - беспардонно съязвил граф. - Тогда я уберу это… - демон потянулся к стоящей перед мальчиком тарелке, когда тонкие пальчики схватили грубую ткань его пиджака и настойчиво потянули к себе. Клод одарил графа полным серьёзности чуть удивлённым, внимательным взглядом. Легко щелкнули дужки снятых очков, и, усмехнувшись, Алоис с лукавой улыбкой, закусив одну из них, склонил голову чуть на бок, не выпуская из пальцев шершавую ткань, не отводя глаз. И смотрел, смотрел. Поначалу с ехидством, как-то рассеяно, на аристократично длинные пальцы с чёрными ногтями, на плечи. Потом, склонив голову к другому плечу, чуть щурясь, перевёл взгляд на грудь, на белый туго застёгнутый воротничок. А затем резко, пристально, прямо в глаза. Изучая, высматривая. С каким-то коварством, презрением, хитростью, недоверием. В любой другой раз Клод незамедлительно просто оборвал бы любые подобные игры в гляделки, но сейчас удивление, гордость и поистине демоническое любопытство не позволяли ему шелохнуться.Даже если это была очередная шутка, издевка или проверка на прочность со стороны Транси, о том, чтобы поддаться, не могло идти и речи. Ведь это означало крах самоуважения, потерю чести и достоинства для демона. Граф будто выжидал, не двигаясь. Хотел ли он поцеловать его, ударить по лицу или же высказать всё по поводу произошедшего? Чего мальчишка добивается, понять было совершенно нельзя. Однако читалось в этом детском напряжённом пронизывающем взгляде нечто, что Клод до конца понять не мог. Больше всего это походило на неутолимую жажду, да такую, что паучьего дворецкого на мгновение взяли оторопь и сомнения, а человек ли вообще этот белокурый отрок перед ним. Ведь именно так порой смотрел на мальчика сам Фаустус. Медленно Алоис привстал, потянулся к Клоду, почти касаясь. Он больше не улыбался. И серьезное выражение лица придало ему неожиданно задумчивый вид печального ребёнка.Клод мог видеть своё отражение в зрачках графа, слыша, как часто бьётся сердечко за хрупкой грудной клеткой. Переждав одно-два мгновения, мальчик приблизился совсем вплотную, чем вызвал у Фаустуса странное ощущение незащищенности, постыдное желание отвернуться или зажмуриться, но демон лишь слегка, едва заметно, дёрнулся. Пальцы на его рукаве судорожно крепко сжались, плотная ткань неприятно врезалась в запястье, и тут же безвольно отпустили. По комнате разнёсся беззаботный, звонкий смех, граф расслабленно плюхнулся обратно в кресло, продолжая заразительно хохотать, откинув голову назад, стуча ладонью по подлокотнику. И Фаустус поймал себя на удивительной мысли, что мальчишке с подобными фокусами прямая дорога в театральный кружок.Не сразу осознав причину столь резкой смены настроения молодого графа, Клод опешил, чувствуя, что на этот раз чаша его терпения была переполнена.Его глаза на мгновение вспыхнули и тут же потухли, слабо мерцая где-то у самой радужки. Фаустус глубоко вздохнул, с холодной выдержкой молча, поправил мятый рукав, в мыслях лихорадочно выискивая хоть какие-то оправдания белобрысому дьяволёнку, но их не находилось.Зато было много способов осадить дерзость заигравшего ребёнка. Только вот в большинстве из них Алоис вряд ли бы остался в полной физической сохранности или живым вообще. Снисхождение демона не бесконечно.Вдруг случайно задетый развеселившимся графом бокал на столике опасно покачнулся, полетев на пол. Хлёсткий звук разбившегося стекла оглушил комнату. - Ой… - граф замолчал. Перегнувшись через бортик, он окинул взглядом осколки на паркете. Лицо его приобрело то выражение искреннего удивления, лёгкого испуга и растерянности, какое бывает у нечаянно нашкодившего в безудержном порыве игры ребёнка.Клода же такой резкой звук охладил, избавив от мельтешащих мыслей. Алоис скосил взгляд на учителя, пытаясь понять, попадёт ли ему за разбитую посуду, но, распознав явное безразличие, быстро соскочил с кресла, вытаскивая из кармана ленточку галстука. - Вы - строгий образец для гордых изваяний*, - самодовольно подмигнув Клоду, Алоис затянул бантик на шее и подхватил с кресла ученическую тетрадь. - Спасибо за ужин, к слову, пирожные были так себе, смените кондитерскую, - фамильярно попрощался граф. - Ага, и поэтому вы их все съели, - пробурчал Клод, - я открою, - он ринулся к двери следом за мальчишкой. - Здесь открыто, - меланхолично произнёс Алоис, с легкостью открывая входную дверь. - Э… конечно, - сам поражаясь, как он умудрился не запереть дверь на замок, Клод наблюдал за покидающим его графом. - Спокойной ночи, сэр, - уныло добавил мальчик, выскользнув за порог, в темноту, заполняющую длинный неосвещённый коридор.***
Осенний вечер заволок всё немым холодным туманом, словно белой фатой. Тяжёлые тучи окутали небо, сгущая краски, смешивая все в единое черное пятно, с проблесками фонарей где-то вдалеке у ворот. Всё так же тлели прогоревшие угли в камине, подернувшись серым, вспыхивая, потрескивая и шипя, переливались красными волнами. И мгновенно вспыхивали садившиеся на них пылинки, сгорая. В углу паук на тонкой паутине не торопясь поглощал мёртвую бабочку, и блестели тонкие нити бирюзовой пыльцой с её крыльев. «Грядёт буря…», - произнёс Фаустус. Демон коротал время, разбирая репродукции Айвазовского, принесённые мистером Руже, в ожидании своего последнего гостя. «Вы, однако, припозднились сегодня, граф», – поднимая взгляд на закрытую дверь, добавил учитель и поднялся с места. Бледный как призрак Сиэль стоял неподвижно в одиночестве длинного холла у дверей кабинета со стопкой исписанных листков в руках. И только его яркие лазоревые глаза были враждебно прищурены. - Домашняя работа класса, вы просили занести, - он смотрел на учителя с нескрываемым презрением. Идеально выглаженный белый воротничок рубашки, аккуратный жилет, даже причёска выглядела так, словно он только что расчесался специально, чтобы прийти сюда. Клод склонил голову в издевательской пародии на уважительное приветствие. - Добрый вечер, Сиэль. Мальчик сжал губы. - Добрый, - сквозь зубы пробормотал юноша, явно стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, даже гордо, однако раздалось это как звонкий детский шепот. Клод шагнул вперёд, собираясь забрать листки, и Сиэль машинально в панике отступил, протягивая руки. Не осознавая этого, вы боитесь меня, ведь моя суть страшна. Ну, что за кошки-мышки. Это смешно, вам не скрыться и не спастись. «Но эта игра становится занимательней, чего только стоят подозрения Сиэля и наивные попытки задеть меня, выставляя напоказ свою гордыню. Он всё равно ничего не сможет». По неразумности вы присвоили и считаете своим то, что уже принадлежит мне. «А голодный демон - опасный противник, не правда ли? О, я могу вас лишь пожалеть». Ему лучше поторопиться и вернуться в комнату. Гуляя в тёмных коридорах по вечерам, можно столкнуться с неприятностями. - Позволь я заберу это, - произнёс Клод. И листки быстро перекочевали из одних рук в другие. Фаустус чувствовал, как старательно взгляд Фантомхайва прожигал в нём дыры, и упивался этим ядом. «Он знает. Знает всю правду, знает, зачем Алоис приходит по вечерам в эту комнату, знает, какие грехи случаются за этой дверью. Я вижу это в его глазах. И он считает это козырем в своем рукаве. Я вижу, с каким желанием, глядя мне прямо в глаза, он хочет преподнести мне его. Ну же… - Я расскажу. После такого … - жёстко, но с долей неуверенности произнёс Сиэль. - О чём вы, Фантомхайв? - с наигранным удивлением парировал Фаустус, уже предчувствуя, каков будет ответ. «Давайте, Фантомхайв, поднимите всех на уши, звоните в колокола, кричите. Разоблачите меня, сообщите всем: учитель привилегированной католической школы соблазнил юношу. Торжествуйте - ведь вы победите». - Уверены? - тихо перебил его демон. «Сиэль не сделает этого. И от этой мысли я едва сдерживаю победную усмешку». - Нет, не сможете, - мягко выдохнул демон в ответ на молчание мальчика. «Граф, вы уже осознали это чувство внутри себя? Разве не оно толкает вас на эти необдуманные поступки? Красивое слово с привкусом пепла. Ибо в грехе со мной Алоис счастлив. Именно поэтому вы никогда не сможете предать его, не так ли?» Фантомхайв плотнее сжал губы, острее ощущая собственное бессилие. - Спасибо, Сиэль, можешь идти, - мягко прошептал Клод, словно от предыдущего диалога между ними не осталось и следа. И после долгой паузы мальчик слегка дёрнулся от его слов. Резко развернувшись на каблуках, он молча быстрыми широкими шагами удалялся всё дальше по коридору, а вскоре и вовсе позорно сорвался на бег. «Бегите, бегите, граф. Так как я уже слышу, со сколь сладостным хрустом и лёгкостью ломаются ваши тонкие кости, ощущая в воздухе приторный запах страха». 1* Ме́сса (итал. messa, от лат. missa) — основная литургическая служба в латинском обряде Католической Церкви. 2* «Requiem aeternam dona eis, Domine» входное песнопение — в западных литургических обрядах один из элементов литургии, входящий в состав начальных обрядов и открывающий собой мессу. Начальные слова католической заупокойной молитвы. 3* Ite, missa est (следует дополнить: condo, лат., «идите, распущено», то есть собрание) — формула, которой в древне-христианской церкви заканчивались обе части богослужения; в настоящее время используется в конце католической мессы. 4* Слова из песни The Rasmus - October and April2. Автор перевода — «tenterro» 5* Шарль Бодлер – Красота.