***
― У нас же сейчас нет урока? ― вальяжно зевнув, Алоис скинул с плеч пиджак, неаккуратно бросив его на спинку стула. ― Нет, сейчас обед, а потом урок географии, ― опустив стопку книг на стол, облегчённо вздохнул Фантомхайв. ― Тогда пошли, ― приободрившись, Транси потянулся к дверной ручке. ― Стой… От подобной близости у Алоиса на секунду перехватило дыхание, однако удивление и растерянность быстро сменились глупым смехом. ― Что смешного? ― грубо огрызнулся на него Сиэль, поправляя ленточку галстука на шее соседа. ― Значит, ты теперь у нас заботливая мамочка-наседка, ― рассмеялся Алоис. ― Да ну тебя, ― резко оборвав незаконченное занятие, граф отодвинул соседа от двери и покинул комнату, ― за неопрятную форму влетело бы тебе, а не мне! ― Я же пошутил, ― выбегая вслед за другом, выкрикнул Алоис. ― Сиэль, она опять развязалась, ну не возвращаться же мне ради зеркала. ― Нет, ― холодно ответил Сиэль. ― А знаешь, как самому завязывать неудобно, - улыбаясь, жалостливо голосил граф, крутясь вокруг Фантомхайва. ― Сказал же ― нет. ― Ну, пожалуйста…***
После обеда граф Транси, покинув столовую, отправился к себе в комнату в надежде отдохнуть до начала следующего урока. Коридоры второго этажа, полные возни, толкотни и возбужденных голосов младшеклассников, сменились длинными узкими, но тихими коридорами этажа третьего. Поднимаясь по лестнице, Алоис почувствовал, как чья-то тяжёлая рука легла на плечо, резким движением потянув графа на себя. ― Эй, руки убрал! ― вырвавшись, возмущенно обернулся Транси. ― Тише, ― неожиданно растерянно отозвался его спутник. ― Чего тебе, Энтони? ― без особого удивления переспросил мальчик, продолжая подниматься по лестнице. ― Да подожди ты, Транси, ― быстро следуя за Алоисом и пытаясь ухватить того за руку, негромко произнёс юноша. ― Сказал же не трожь! ― резко отбросив чужую руку, граф остановился. ― Говори, чего тебе. ― Ты Людвига не видел? ― запыхавшись, серьезным тоном спросил он. ― Что, вам, подпевалам, скучно стало, пресмыкаться не перед кем? ― язвительно усмехнулся мальчик, явно стараясь задеть старшеклассника, однако Энтони был не на шутку встревожен. ― Нет, не видел, ― сложив руки на груди, ответил Транси. ― Чёрт, ― раздосадовано выругался Энтони, ― я его с конца прошлой недели не видел. Может, и не возвратился ещё… ― бубнил себе под нос юноша. ― Надеюсь, он сдох! И больше здесь не появится, ― пренебрежительно бросил Алоис, отворачиваясь и продолжая подниматься по лестнице. ― Иди ты, ― как-то обиженно рявкнул в ответ Энтони и, с силой оттолкнув Алоиса, быстрыми шагами поднялся по лестнице, скрывшись в глубине коридора. От сильного удара граф почувствовал, как теряет равновесие, нога его соскользнула со ступеньки - пытаясь удержаться, он хотел схватиться за перекладину рукой, но промахнулся, с ужасом осознав, что падает.***
Двери конюшни хлопали под резкими порывами ураганного ветра. Противно поскрипывая, качался старый фонарь, висевший на гвозде у входа, мерцая неровным светом и грозя потухнуть в любую секунду. Лошади в конюшне в преддверии сильной грозы вели себя крайне тревожно - метались в стойлах, оглушая непрерывным ржанием и стуком копыт. ― Привяжи её, я надену седло, ― торопясь, светловолосый мальчик протянул брату удила и, сняв с места седло, накинул его на спину белому коню. ― Алоис, может, не надо, на улице уже дождь начался, ― вглядываясь в приближающуюся за воротами темноту, попросил Лука. ― Нет, нам надо позвать доктора, ― твёрдым тоном ответил Транси, стараясь как можно аккуратнее затягивать подпругу. Но лошадь не слушалась, нервно фыркая и переступая с ноги на ногу. ― Братик, а почему мистер Вильям не позволяет нам повидаться с мамой? Он меня даже в комнату её не пустил, ― почти плача шептал мальчик, стирая тыльной стороной ладони наворачивающиеся слёзы. ― Не знаю, Лука, не знаю, но мы должны привезти доктора, и тогда... ― он прекратил поправлять попону и, подбежав к младшему, опустился на корточки, беря его заплаканное лицо в ладони. ― Не плачь, пожалуйста, всё будет хорошо. Мы привезём доктора, и маме обязательно полегчает. А на выходных мы отправимся на прогулку, ― обнимая братика, сам едва не плача, шептал Алоис, ― только не плачь. ― Без мистера Вильямса? ― подал голос Лука. ― Что? ― он заглянул ему в глаза. ― Конечно, конечно без него. Только ты, я и мама. Купим мороженое, покатаемся на каруселях... ― Поехали, ― Алоис забрался на лошадь, протягивая руку брату. Вдруг двери конюшни распахнулись под ворвавшимся порывом ветра, с ужасным грохотом ударяясь о стены. От громкого звука лошадь резко отпрянула в сторону, поднялась на дыбы, разрывая слабую привязь, и в три больших прыжка выбежала из конюшни. Не удержавшись, Алоис вскрикнул и повалился в грязь у ворот. От удара спиной и головой потемнело в глазах. Где-то вдалеке сквозь вой ветра и шум грома он слышал крики брата. Затем кто-то плавно поднял его на руки. Неожиданно стало очень тепло, даже жарко. Он почувствовал запах фиалок и жасмина, смешавшиеся с запахами дождя, и приоткрыл глаза. Он едва различал, словно в мареве, чей-то нечёткий силуэт - светлые волосы и синие глаза. Кто-то мягко гладил его по голове, отчего вновь хотелось спать.***
Пересилив себя, щурясь и пытаясь прогнать остатки сна, Алоис моргнул, но силуэт не исчезал. Приглядевшись, мальчик привстал в постели. Перед ним на краю кровати сидела Ханна. Ещё не отойдя от сна, Алоис не верил своим глазам. Силуэт из его сна медленно, но верно приобретал ясные черты. И такая неожиданная схожесть образов пугала. ― Вы уснули ненадолго, ― мягко и тихо сказала она. И в её взгляде было столько грусти и нежности, что Алоис невольно вздрогнул. Так обычно смотрят на очень близкого человека, с которым давно не виделись, на кого-то очень дорогого и любимого, но с кем вновь предстоит разлука, словно прощаясь и прося запомнить… или вспомнить. Девушка тяжело вздохнула, словно в чём-то разочаровываясь. ― Удивительно, вот уже во второй раз, когда мы встречаемся, с тобой что-нибудь случается, ― выпрямившись, она прошла к бюро, распахивая верхние дверки. ― Я не знаю, что произошло, но тебе следует рассказать всё вашему воспитателю общежития господину Фаустусу. Если не ошибаюсь, он преподаёт латынь. Не обращая внимания на поучительную речь, Алоис с любопытством осматривал комнату. Наличие лишь одного окна не мешало помещению быть достаточно светлым, отчего оно казалось просторней. Односпальная узкая кровать, комод и шкаф вдоль стены, изящное высокое раскрытое бюро с откидной доской и маленьким овальным зеркальцем, напротив кресло. Над кроватью висели чьи-то чёрно-белые портреты, несколько старых фотографий. Приглядевшись лучше, Алоис заметил на них Эйфелеву башню и ворота Сен-Мартен. Граф изучил рисунок покрывала, пальцы погладили плотную гладкую вышивку, потеребили бахрому на концах. Невольно взгляд упал на белую тумбочку у самой кровати, зацепившись за изгибы старой настольной лампы, скользнул по стоявшей рядом шкатулке, остановившись на фотографии в рамке, что стояла почти на самом краю. Подвинувшись ближе, Алоис потянулся к фото, поморщившись от возникшей боли в запястье, всё-таки взял в руки. На ней молодая девушка в лёгком летнем платье с большим матросским воротником держала в одной руке букет полевых цветов, другой же придерживала край своей большой широкополой шляпы. Её волосы развевал ветер, а внизу обрыва, на котором она стояла, виднелась прибрежная песчаная полоса. Молодой человек обнимал её за талию, стоя позади. Их взгляд был устремлён в сторону моря. «Надо же, она замужем», ― усмехнувшись неожиданно для себя, мысленно произнёс граф. ― Ну, вот и всё, ― приободряющее произнесла Ханна, завязая концы бинта бантиком, ― царапина несерьёзная, скоро заживёт. Но впредь постарайся бегать по лестницам осторожнее, ― она убрала коробку с медикаментами на место, оставаясь сидеть перед графом на коленях. Всё это время смотревший в окно Алоис взглянул на своё забинтованное запястье и поднял взгляд на девушку. ― Может, хочешь попить? ― Нет, не надо, я, пожалуй, пойду, ― всё ещё находясь в непонятной растерянности, Алоис не отрывал взгляда, суматошно пытаясь что-то вспомнить. Как ему казалось, что-то очень-очень важное. Однако мыслей не было, а остатки сна быстро ускользали из памяти, едва мальчик пытался их припомнить. ― Я провожу тебя, как-никак нам в одну сторону.***
Они неторопливо шли по усыпанной сухими листьями алее парка, отвлечённо беседуя. Вернее, это Ханна вела беседу, время от времени что-то спрашивая у мальчика или рассказывая ему, однако граф не слушал. Алоис не понимал, отчего так легко согласился на предложение школьной медсестры проводить его. Только внутри что-то уверенно подсказывало ответ. Всю дорогу он не отрывал от девушки глаз. Её движения, ее голос казались ему до боли знакомыми. Транси не мог понять, почему каждое произнесённое ею слово он уже слышал от неё раньше, почему её едва заметная улыбка кончиками губ ему так знакома. И когда она замолчала, Алоис невольно остановился, оборачиваясь к Ханне. Осенний ветер трепал её распущенные волосы, а во взгляде, показавшемуся графу таким родным, он видел неизмеримую светлую печаль. Девушка протянула руку, легко касаясь кончиками пальцев его щеки. «Её руки пахнут фиалками и жасмином», - пронеслось в мыслях Алоиса. И мальчик едва подавил в себе желание прижаться щекой к теплой ладони и вдохнуть этот сладкий запах. Девушка погладила его по лицу, и печаль её сменилась легкой улыбкой. ― И вправду жасмин... ― неожиданно для себя вслух тихо произнес Алоис, пугаясь собственных слов. ― Беги на занятия, ― она, как когда-то, слегка потрепала его по волосам. И жест этот вызвал у графа необычайно эфемерное чувство лёгкой отрешённости, теплоты. Столь странное и непривычное, что ещё несколько секунд он простоял, не двигаясь, а затем бегом, не оборачиваясь, рванул к двери. Деревья медленно замирали, украшая землю последними листопадами. Первые капли осеннего дождя упали на траву, покрытую ковром листьев. Прощальный туш ветра, выгоревшая трава и запах сырости. В самом центре листопада рядом кружились два одиноких листа. Их сорвало с разных веток, но соединило ветром. Кленовый лист - дерзкий, огненный, немного наивный. Тополиный - ещё зелёноватый, спокойный, летел, трепетно повинуясь ветру. И покорившись притяженью, упали они в пестрый ворох, устлавший землю, застыв в мгновенье. Дворник ловко, по привычке, чиркнул спичкой, распаляя осенний костер. Ещё один, один из многих. Самый красочный и последний. Рвалось в небо рыжее пламя. Летели вокруг искры. Скорый ветер унёс пепел, и остались на земле лишь два обгоревших листа, согретых пламенем в холодной пелене дождя. Сиэль отвернулся от окна и, затянув покрепче шнурки на ботинке, забрал книги, спрыгнув с подоконника, одарив проходящего мимо Фаустуса холодным презрительным взглядом.***
Алоис легонько постучал в знакомую дверь, но, не дождавшись разрешения, вошёл. Уже почти по привычке. ― Ты опоздал, ― раздался в комнате холодный и спокойный голос. Алоис был удивлён, увидев учителя не за его рабочим столом как обычно, а в глубине комнаты у стены. Клод стоял к посетителю вполоборота, держа в руках какой-то предмет. Присмотревшись повнимательней, граф поймал себя на мысли, что застал Фаустуса за достаточно личным занятием: мужчина с педантичной аккуратностью ювелира протирал пыль со своей необычной коллекции бабочек. ― Ты должен был быть здесь ровно в четыре, а сейчас едва ли не половина пятого, ― не оборачиваясь и даже не взглянув в сторону Транси, продолжил Клод. ― Если ты будешь опаздывать, ты не сдашь экзамен, ― он повесил на место последнюю картину, прошёл до двери ванной комнаты и, вымыв руки, вернулся к своему рабочему столу, вставая прямо напротив ученика. Алоис не двигался с места. ― А с твоим знанием латыни я не смогу поставить тебе даже удовлетворительную оценку, ― мужчина не торопясь прохаживался от стола к книжному шкафу. Алоис поджал губы ― подобные нравоучительные монологи в свой адрес он слышал не в первый раз, однако слова господина Фаустуса стали для него настоящей неожиданностью. И звучали как настоящее оскорбление. Возможно, потому, что ни одно их занятие мальчик не воспринимал всерьёз. И сейчас считал, что Клод не вправе с такой строгостью отчитывать его, ведь каждый раз помимо занятий они распивали чаи, вкус которых он помнил куда лучше правил латинского языка. Но, даже несмотря на это, его оценки все же улучшились. Была ли это благосклонность самого Фаустуса к нему, как к фавориту, или же результат его стараний как учителя, Алоис определить не мог. Хоть и склонялся больше к первому. ― Что скажут твои родители, когда я отошлю табель твоей успеваемости, а как твой наставник я буду обязан это сделать, прежде чем наступят каникулы. ― Мои родители умерли! ― раздражённо выкрикнул мальчик. Сказанное Клодом стало последней каплей. Явно не ожидая услышать подобное, мужчина с неподдельным удивлением взглянул на ученика, и, столкнувшись с яростным полным ненависти оскорблённым взглядом, отвернулся к окну. - Присаживайся, мы и так уже потратили достаточно времени, - осознавая что, пожалуй, перегнул палку, Клод взял со стола одну из книг и, поправив очки, погрузился в поиски нужной страницы. Отведя взгляд, Алоис на секунду засомневался, начиная жалеть, что повысил голос на учителя, сказав такое. Однако реакция мистера Фаустуса быстро вызвала у него победную усмешку.***
В свои полноценные права медленно вступали глухие и мрачные осенние сумерки, за окном стемнело. Весь вечер Алоиса не оставляли мысли об образах сна, что посетил его, когда он задремал в комнате госпожи Анафелоуз. О чувстве, которое он испытал, увидев её рядом, когда проснулся. Во взгляде ее, каким она смотрела на него те недолгие секунды, было столько до боли знакомого и так быстро ускользающего. ― Не отвлекайся, Алоис, ― будто читая мысли мальчика, наклоняясь ближе к ученику, Клод аккуратно подцепил его подбородок краем указки, поворачивая лицом к себе. ― Господин Фаустус, прошло уже больше часа, уроки закончились, я пойду, ― с наглостью в голосе обратился к нему граф, заглядывая в глаза. Клод медлил с ответом. Прошло несколько секунд, но ни один из них так и не отвёл взгляда. Напряжённая тишина, царившая в комнате, начинала ощущаться острее. Казалось, каждый из них в любую секунду был готов на какое-то действие, но изо всех сил сдерживался, лишь усугубляя тяжелую атмосферу. ― Я... - вырвалось у Алоиса, когда он было чуть поддался вперёд. ― Ты можешь идти, ― с безразличием, беспристрастно перебил его демон, ― закончим на сегодня. Мальчик дерзко оттолкнул указку и, поднявшись с места, направился к двери, крепко сжимая в руке тетрадь. ― Не забудь переписать до конца стих тринадцатый со страницы шестидесятой, ― вслед ему чуть громче произнёс Клод, складывая в стопку бумаги на столе. ― К чему такие усилия, разве вы не поставите мне «отлично»? ― хитро улыбаясь, ответил граф, оборачиваясь. ― Алоис… ― Спокойной вам ночи, мистер Фаустус, ― официальным тоном, делая ударение на первое слово, попрощался Транси, тихонько прикрыв за собой дверь. Делать вид, что ничего не произошло, у них получалось не так уж и легко. *** Клод повернул ключ на два оборота и, задёрнув портьеры, сел в кресло. Под звук лёгкого щелчка пальцев, густой мрак, до этого царивший в комнате, одной вспышкой озарился разгоревшимся в камине пламенем. ― Здравствуй, Клод, ― раздался в комнате тихий, но звонкий женский голос. Из тени дальнего угла позади мужчины, куда не достигал свет камина, вышла молодая женщина. Ничем не примечательное приталенное серое платье и аккуратно забранные на затылке волосы делали её почти незаметной, и лишь цепкий взгляд поразительно синих глаз выдавал в ней истинную сущность. ― Зачем ты пришла? ― едва сдерживая нахлынувшую злость, процедил сквозь зубы Фаустус. ― Я надеялся, что ты не настолько глупа, чтобы попадаться мне на глаза в подобном виде. Девушка, промолчав, с надменным видом прошла мимо него, садясь в соседнее кресло. Одним ловким движением вынув заколку, она распустила светлые волосы и, заправив прядь за ухо, расслабленно откинулась на мягкую спинку. ― Знаешь, порой здесь бывает так хорошо ― просто наблюдать, это даже бывает забавным. Никаких обязательств, никаких поручений. Просто прожить одну маленькую никчёмную человеческую жизнь бывает совсем нелегко. Как ты думаешь? ― Если ты пришла специально, чтобы позлить меня, тогда убирайся немедленно, ― жестким тоном произнёс демон, старясь не смотреть на девушку. Но та лишь загадочно улыбнулась, не отрывая взгляда от пламени в камине. ― Ты не меняешься, Фаустус, ― с усмешкой заметила она. И тут же крепкие пальцы сдавили ей горло. ― Как ты смеешь заявлять такое после случившегося. Я свободно могу свернуть тебе шею прямо здесь и сейчас. ― Но ничего не изменится, ― задыхаясь, хриплым голосом ответила Ханна, ― а ты ещё успеешь убить меня. При этих словах мужчина вернулся в кресло, раздражённо фыркнув. Гостья дотронулась до своей шеи кончиками пальцев и поправила воротник платья, подняв тот повыше, чтобы скрыть появляющиеся синяки. ― Этот мальчишка совершенно ничего не помнит, а ещё смеет издеваться. Он столь беспечен, что забери я его душу прямо сейчас, вряд ли он вообще заметит, ― нахмурившись, мужчина плотно сжал губы. ― Но ты не убьёшь его, таковы правила договора. ― Хлопает своими голубыми глазёнками да улыбается, Его Высочество, ― с отвращением добавил Клод. ― И лишь ты знаешь, что он не так прост, ― отдышавшись, философски рассуждала девушка. ― Знаю, ― кратко ответил демон. ― Ты обещала, что не будешь вмешиваться, Ханна, ― спокойно напомнил Фаустус после недолгой паузы. ― Я лишь наблюдаю, ― с едва заметным сожалением в голосе ответила она, ― знаешь, в этом веке Алоис всё такой же, ни капельки не изменился. И без ума от сладкого. Клод ухмыльнулся. ― Пусть сейчас ты и такая, но эта привязанность даже твоей человеческой половины к мальчишке омерзительна. Зачем он тебе, ведь в этот раз ты даже души от него не дождёшься! ― на повышенных тонах огрызнулся на девушку Клод. ― Придёт время, когда ты изменишь своё мнение, Фаустус, ― поднимаясь с места, тихо произнесла она. ― Пошла вон, ― не торопясь, сняв очки, мужчина устало потёр переносицу, проследив взглядом за удаляющейся гостьей. Огонь в камине вздрогнул, разгораясь сильнее в безветренной комнате. ― Скоро меня тут не станет, будь осторожней в своих действиях. Кстати, того юношу звали Людвиг, кажется… ― хлопнув дверью, Ханна покинула комнату.