Обманите меня… но совсем, навсегда… Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда… Чтоб поверить обману свободно, без дум, Чтоб за кем-то идти в темноте наобум… М.А. Волошин. (1911 г.)
На высоком табурете у камина сидел Алоис. При этом выражение лица у графа было, в отличие от дворецкого, расслабленное и несколько удивлённое. Пахло содой. — Алоис, — демон грозно сдвинул тонкие брови, — у вас бессонница или лунатизм? — Кас-с-суле, мистер Клод, — скривился граф, — страшное блюдо. Доминик волшебник! Впредь оговаривайте меню с ним. Клод огляделся вокруг. В комнате что-то было не так. Дворецкий, стоя боком к Фаустусу и боком к графу, размешивал в чашке с голубыми цветами порошок. Манжеты и воротничок его ярко белели в сумраке. Мальчишка зевнул. Он сидел, раскручивая на пальце кольцо с отмычками, полыхая весь чем-то пленительным и преступным. И бледный вид его не хранил ни капли внимания к Фаустусу. Это была провокация? — А что вас потянуло за порог? — спросил граф. — Нелёгкая работа… — Демон глядел на обнажённые колени Транси, увлечённого Домиником, который вежливо протягивал ему «лекарство», — вы не обратились к Томпсону или Кентербери? — с подозрением спросил он. Граф отхлебнул, с брезгливостью чашку отставил: — Мне помог Доминик. Фаустус почувствовал себя глупцом, не надо было врываться! Однако, почему вдруг дверь оказалась заперта на ключ? Если бы он действовал хитрее, он бы знал оборванный разговор. Демон искоса посмотрел на Транси и почувствовал, что мальчишка его раздражает. Граф ему врал? Что он мог обсуждать на кухне наедине с дворецким? Посреди ночи? Едва успел Клод заговорить, на пол вдруг рухнула ложка. Металлический звон оглушил комнату. Дворецкий наклонился за ней. Алоис закашлялся. И Клод заботливо похлопал его по спине. — Между прочим, — прохрипел граф, — мы обсуждали для вас подарок. Алоис дал Фаустусу две перемотанные бечёвкой связки ключей с ярлычками. Руки у графа были ледяные и влажные. Демон смерил его пытливым взглядом: — До сегодняшней ночи я не видел запертых комнат, милорд. Граф, наконец, прочистил горло. Посмотрел на демона, слегка прищурившись: — Ну, даёте! Отказываетесь, а пять минут назад сюда ломились. — Доминик открыл мне. — Что, по-вашему, кроме слуг, в такой махине лучшее, если не свой ключ? — Боюсь, мне не известно, — ответил Клод. — Это же ваш дом, милорд. Краем глаза демон заметил, что спокойствие сошло с дворецкого, до сего момента безучастного. Никаких подозрительных намерений его бледное сухое лицо не выражало. Только взгляд сделался жёстким. Алоис облизнулся и сказал, улыбаясь: — Так разве то, что этот дом мой, не даёт права ключами распоряжаться? — Это большая ответственность, милорд. Вдруг пропадёт что-то ценное, или вы доверите столь важную вещь очень ненадёжному человеку. Дьявольский дворецкий Клод Фаустус был поражён, абсолютно шокирован: откуда в бесхребетном щенке столько наглой смелости? Столько изворотливости, будь он проклят! И не перед кем-нибудь, а перед ним — исчадием ада, вот это действительности катастрофа! Вы только взгляните… Фаустус обратился к Транси, нежно блеснув стёклами очков: — Да и как может ключами распоряжаться тот, кто сам не знает, что открывает каждый? Он отошёл довольный собой. И напитанное темнотой стекло двери отразило в свете камина фигуру графа: изящную, чёткую с глубокими тенями и красными бликами халата. — Видите своё отражение? — демон проплыл у Алоиса за спиной. Лёгкая краска показалась на щеках Транси. Фаустус на секунду подумывал воспользоваться его замешательством. — Ну? — буркнул граф недоверчиво. — Вглядитесь тщательней. Клод стоял, наклонясь к графу, и ощущал тепло его лица на своей щеке. Мальчишка попытался от демона отвернуться: — Не слепой. — Так вот, — продекларировал Фаустус. — Вы среди ночи, босиком, без трости пробрались на кухню. Разбудили дворецкого. Подняли шум. Более того, вынудили меня спуститься в подвал, чтобы найти вас! Чем вы намерены распоряжаться, не считаясь с правилами и дисциплиной! Когда же он это сказал, Алоис рассмеялся, отрывистым довольным смехом, от которого на ресницах у него заблестели слёзы. Демон почувствовал, как в груди похолодело. Он отошёл от мальчишки. Унизить или отругать Алоиса ему неожиданно расхотелось! В глазах графа сверкнул хищнический восторг. Он ловко спрыгнул на пол, и подступил к Пауку. Клод оторопел. Попятился из какого-то удивительного чувства опасности. — Милорд! — возмутился он, — вы меня вынуждаете! Сапфиры загорелись во взгляде графа. Он вскинул голову и, как всегда, посмотрел Пауку прямо в лицо. — Вы меня с ума сведёте! — ответил Алоис с радостью и протянул демону железную связку. — Примете их, наконец, или нет? Клод поправил очки. — Да. Прогремел тяжёлый гул колокола, зовущего на вечерню. Промозглым запахом гнили дыхнуло в комнату. Доминик содрогнулся. Алоис молча отдал ключи Фаустусу и открыл дверь, но тут вдруг возвратился и подступил к старику. — Доброй вам ночи, Доминик, — произнёс он тихо и, поднявшись на носочки, что-то прошептал на ухо дворецкому. В шоке от столь внезапного и сентиментального его поступка Клод замер, хмурый и настороженный. Слова Транси ускользнули от него. Старик же со всем вниманием прислушался. Граф улыбнулся, и мужчина поклонился ему. У двери Алоис обернулся, будто желая что-то добавить, но покинул кухню. Демон проводил Доминика взглядом. Тот посмотрел на него и скрылся. Точно две безликие тени они проплыли сквозь сумрак и тишину старого дома. Лишь жуткие завывания ветра гудели в каменных стенах. Щёлкнул ключ. Они нырнули в комнату. И Алоис вдруг схватил Клода за рукав: — Слушай! — зашептал он, — не верь ему! Никогда! — Кому, Ваше высочество? — удивлённо спросил Клод. — Доминику, естественно, — крикнул граф, прожигая его блестящими глазами. — Чего тут не ясного, Клод? Фаустус онемел. Противоречивость графа, ещё утром яростно, со слезами на глазах защищавшего старика, вынудила демона задуматься. Все подозрения, некогда уловленные им, неожиданно поблёкли… — Думаешь, я с катушек съехал? — спросил Алоис. — Нет. Тем не менее, могу я поинтересоваться, почему вы столь категоричны? Вы были другого мнения, — отвечал демон осторожно, — что же сейчас, переменилось? — Это в прошлом! — сказал мальчишка. — Старый гусь, всегда знал больше, чем казалось! В тоне его звучало столько упрёка и мучения, будто он предавал любимого человека. — Сомневаетесь в нём, милорд? — надавил Фаустус. — Брось, Клод, — Алоис прошлёпал к окну, — не тяни душу из меня раньше срока! Транси кивнул Фаустусу, — мол, отстань! Толкнул стул, уронив пиджак, не сразу заметил и, с глухим «Упс!», на ощупь, перебрался в глубокое скрипучее кресло. Клод проследил его белые тонкие ноги во тьме. Но стиснув зубы, отвернулся. Зажёг керосинку. Снял пальто и сказал: — Возникнут вопросы, если вас увидят в моей комнате. — Это на что вы намекаете? — съязвил граф, — не выдумывайте, господин учитель, откуда им взяться? — он улыбнулся. — А ключи брать не хотели. Сделаете дубликат? И закройте дверь. — Так не годится, сядьте вот сюда, — демон указал на застеленную кровать. — Нет, ближе. Принесу воду. Через несколько минут Клод обтирал ноги Алоиса полотенцем. Граф подрагивал и измученно зевал. Слова Абигейл не выходили у него из головы. — Милорду следует обращаться к дворецкому по фамилии, — сказал демон. — И не ходить по дому босиком. — А тебе не шататься, как призрак, когда люди спят, — вдруг твёрдо заявил Транси, — и при дворецком фокусы свои держать при себе. — О чём вы, Ваше Высочество? — Мы в доме не одни, ты мой камердинер. А человек по щелчку пальцев неспособен распахнуть ставни или отремонтировать этаж! Веди себя соответственно. — Это приказ? Алоис кивнул. Демон поклонился, ушёл с тазиком. В комнате было холодно. Чернела громадная тень клетки на стене. Блестел в оконном стекле огонёк керосиновой лампы. Фаустус помог Алоису снять халат и дал грелку. От графа сладко пахло зубным порошком и жасмином, и… Клода тянуло вцепиться ему в шею, — так, случайно. — Сквозняки и темень. Будто в Академии… Вновь. — Луна плохо влияет на вас, милорд, — Клод подворачивал одеяло. Дыхание Алоиса согревало его шею. — Одиночество порождает чувство страха, а тишина — недобрый союзник. Алоис потянулся к его тёплым губам: — Вы влияете не лучше. Фаустус поцеловал негодника в губы, сжав пальцами его щёки; и как-то оказалось так, что стоял он на коленях у кровати, а Транси обвивал руками его шею, прижимался головой к подбородку. — Впрочем, если милорд позволит, я составлю ему компанию среди сквозняков и темноты. — Компанию? — удивлённо прошептал Алоис, весь замирая и чувствуя ладонь на своей щеке. — Ну … дверь заприте уже. Клод промолчал, ушёл провернуть ключ. Но когда вернулся, граф спал. В итоге: уязвлённое самолюбие и неудовлетворённая жажда. Достаточно, чтобы глубокой ночью задушить Его Высочество подушкой. Или начать с надменного всеведущего старика? Эти двое что-то скрывали. Но что? Кто врал? «Старика стоит выпотрошить, как ягнёнка, — думал Фаустус, — мнителен, сдержан, а в душе — трус!» Но ни одна эта мысль демона беспокоила: от Алоиса пахло чужим запахом, которого в доме Клод не слышал... Во всём другом же Фаустус был безнадёжно спокоен. Происходящее так благоволило Клоду, что он ухмыльнулся и даже подсыпал на ладонь ещё семян для канарейки. Ветер дул с востока. Растрескавшийся диск луны за лесом глядел в высокое окно. Демон глядел на графа. Он чувствовал, как мальчишка проваливается в глубокую темную, давно вырытую для него могилу. Чёрную бездну. Без. Дна. Дна нет... Как так?.. Нет!Нет! Ровно в 6 утра следующего дня Фаустус надел новый костюм, завёл карманные часы, быстро покормил канарейку и, предчувствуя тяжёлый, суматошный день, покинул господина. И в тишине, через сумрачный холодный дом, спустился на кухню. Там Тимбер уже начищал серебро, Томпсон полировал плиту. А Кентербери точил ножи. И то, как сплочённо эти трое работали, Фаустуса немало удивило. Клод поставил греться чайник, когда в комнату зашёл Доминик. Ясно было, что встреча с Фаустусом его не обрадовала. — Вы что-то хотели? — резко и холодно заговорил старший лакей, — завтрак подадут через час. Клод поправил очки. Достал из буфета сервиз: — Я зашёл приготовить милорду чай. Газету доставляли? — Простите, но я уже отнёс господину сегодняшнюю газету, — прошептал ему Тимбер. — Вам завтрак подать в спальню, мистер Фаустус? — спросил дворецкий. — Мне? — демон вдруг запнулся: дворецкий протягивал ему чашку чая. Фаустус застыл в благодарной, неловкой позе и несколько секунд таращился на неё, будто видел впервые. Затем посмотрел на дворецкого поверх очков и опустошил кипяток досуха. Дворецкий, с неприязнью глядел на Фаустуса: — Готовить для мастера вы тоже будете лично? — Но демон был непроницаем. Соседство это становилось всё более неуютным. И чем внимательнее Доминик вглядывался в спокойное лицо Фаустуса, тем тревожнее ему становилось. Поначалу надменное в своём отчуждении, оно теперь наводило ужас. Неподвижные глаза и бледная кожа порождали мысли, что это не лицо вовсе, а дьявольская маска. Тем временем руки Клода, отчего-то в перчатках, действовали самым ловким образом. Сервиз был подготовлен, заварочный чайник полон, а этажерка со сладостями и фруктами водрузилась на поднос. По кухне витал терпкий аромат лимонника. Часы громко пробили половину седьмого утра. — К вам гость через пять минут, — вдруг сказал демон. — Откройте дверь. Спросите удостоверение. В пугающе-неведомом молчании раздался колокольчик парадной двери. Доминик нахмурился, бросил на Клода взгляд, отдал поднос лакею и ушёл. — Разожги камин в комнате господина, Тимбер, — сказал Фаустус. — Зачем, сэр? Ведь господин там не ночевал, — ответил лакей с хитрой усмешкой. Кентербери и Томпсон хихикнули: «Совсем не ночевал», — но демон взмахом руки заставил их замолчать.***
Ровно в 6:35 утра в холле раздался звонок, и Доминик беседовал с неизвестным молодым господином. С фотоаппаратом и визитной карточкой, на которой было написано следующее: «Корреспондент Нортумберлендского Соглядатая». Впрочем, беседовал недолго. И, только узнав интерес мистера М., выставил того за дверь.***
Тесная кабина со скрипом ползла вверх, и тени ползли за ней. И выплыли вслед за Фаустусом в коридор. В спальне Тройняшки суетились, разжигая камин; вытирая пыль и приносили вазы с цветами. Комната казалась уставлена была цветами. Возлежащий на приоконнике среди подушек молодой граф Транси встретил демона словами: — Молчите, я гадаю. Рядом с Транси лежала «Таймс», пахло краской. Фаустус понял: граф, верно, схитрил. И взял себе на заметку выяснить, кто из лакеев об этом знал. — Надеюсь, вы не попались на глаза дворецкому? — Если бы попался, вы бы тут не стояли, — ответил Транси и ухмыльнулся хитрой инфернальной улыбкой, — вы слишком дорого мне обходитесь. Молоды. Не женаты. Не имеете рекомендаций. Доминик вас живьём съест. К слову, ваша синица меня разбудила! — Канарейка, милорд, — поправил его мужчина и скрылся за дверью в смежную комнату. — Да хоть австралийский какаду, — крикнул граф, — не понимаю, чего ты с ней цацкаешься, Клод? Из самого Лондона тащил! Вон в саду на каждой ветке по десятку. Или Вы так по бабочкам скучаете? — Должен заметить, в своё время эти птицы дорого стоили. Они пели во дворцах императоров. — Клод прошёл. Звякнула поставленная на геридон клетка. Будто назло графу. Алоис рассмеялся, глянул в лицо демона и забрал бокал с подноса: — Унеси её, — он отбросил карты. — Это «он», милорд, — демон подсыпал кенарю семян, — клетку советуют держать в хорошо освещенном месте. А в той комнате сквозняки, к сожалению. Птица встряхнулась, соскочила на жёрдочку и запела. Запела пронзительно. Высокой мелкой трелью, пробуя голос. Фаустус залюбовался. Лакеи даже бросили свои дела. Транси замер, протянул к клетке руку. «Вот они — слабости породы. Певчие птицы в клетках…» — подумал Алоис и тихо откинулся на большие голубые подушки. Демон промолчал. Томпсон забрал клетку. Но кенарь залился чистым, серебристым звоном. Транси вздрогнул, прислушался. И не выдержав, махнул лакею рукой — подожди, мол — прошептал: «В кабинете поставь. Только не закрывай». Фаустус теперь заправлял кровать свежим бельём. Он взглянул на мальчишку. Высокое окно окатывало кушетку солнечными лучами — Алоиса не было. Призрак! Бесплотный призрак искрился там, среди подушек, ярким, живым светом. Демон вновь не мог отвести глаз от его голых бархатных ног. Призрак смеялся. Демона тянуло прикоснуться. Клод взмахнул покрывало. Призрак бросился и смял простынь. Обрёл телесность. Мальчишка катался по кровати и тянул к себе Фаустуса со словами: — Клод, давай? Шёлк же — головокружительно! По сравнению с тем, когда будто на мешке спишь, которым клопы брезгуют! Фаустус же, склонившись к Алоису, спросил секретным полушёпотом: — Милорд, что вы сделали с тройняшками? Граф потянулся на хрустящей прохладе и зевнул: — Это влияние Доминика, он кого угодно выдрессирует. Режим, дисциплина и брошюра для слуг. Он участвовал в индийской компании раньше. На этом разговор их был окончен. Новость Фаустуса удивила не сильно. Он отстранился, раскрыл часы на цепочке. И поручив графу вымыть руки и лицо, обещал проводить к завтраку. Граф радостно перекатился на кровати, прошлёпал в ванную. Демон нахмурился и отошёл к окну. Чутьё не обмануло его. В доме был кто-то посторонний. Вероятно, не желающий, чтобы его заметили. Возможно, затаившийся. Клод не знал человек ли это или кто другой. Однако подозревал угрозу. И глаза его горели впредвкушении. «Посмотрим», — сказал Фаустус про себя, — «Посмотрим», — он направился за милордом. Впрочем, на этом неприятности для демона не закончились. Кажется, они только начинались. Спустя четверть часа Транси сидел на кухне. Пахло жареными сосисками, зеленью и свежим хлебом. На столе стояли голубые тарелки с золотой каймой. На тарелках колбаса, сыры, ломти поджаристого бекона, сочная фасоль, яйца, помидоры, камбала в панировке. Центр стола — графин сока, рядом кофейник с сахарницей, молочник и ряд полных до краёв соусников. Фаустус стоял у плиты, виртуозно орудуя двумя сковородками и чайником. Тимбер сервировал икру. «Римский пир!» — думал Алоис. — «Тепло, хорошо, сытно… Жизнь!» Когда он последний раз так сидел? Куда оно всё делось? Неизвестно… «Ох, какие запахи! Красота. Можно ещё поспать будет». Он украл блинчик с тарелки под носом Клода. Но съесть его не мог. Тот оказался слишком горячим. Саднило язык. Алоис так и сказал Фаустусу: «Ай, дьявол!» — и показал язык. Демон ответил: «Что же вы, милорд, ушли за шерстью, а вернулись стриженным?»*. Рядом Томпсон нарезал лук. Нос у графа чесался, норовило защипать в глазах. Но мальчишка вдруг обнаружил себя ужасно довольным. «К чёрту распорядок. К чёрту!» — утвердился граф. Вот бы так каждый день сидеть. И не знать, не думать, что там суетность жизни, деньги, люди, дома, пароходы… Контракт. Он вздохнул, поднял на Фаустуса блаженный взгляд. Отвлёк. Клод молча забрал со стола тарелку, легонько подул на неё и протянул мальчишке обратно: — Ешьте, — добавил он, — или подождёте завтрак… милорд? Алоис улыбался. Оказывалось, что Фаустус, когда готовил, снимал очки. И зачёсывал волосы назад. И перчатки на нём были другие, и нарукавники и фартук… Довольство Алоиса внезапно переросло в неминуемую радость. Ослепительный восторг, счастье! Чайник гремел крышкой. Зло шипела на него конфорка — её заливало. Тимбер уже не закрывал буфет, а Томсон не резал лук. У Фаустуса полыхали глаза. А Транси улыбался и тянулся его поцеловать. В кухне возник Доминик… Но прежде случилось невиданное: Тимбер утратив всю свою ловкость, опрокинул на пол тарелки из буфета, у Клода на сковородке подгорел блин, а Транси подскочил от шума и демона отпустил. Побледнел. Выражение лица Доминика не сулило ничего хорошего. Минуту в комнате царило молчание. Прыгала крышка чайника. — Тимбер, тарелки вычту из жалованья, — заговорил дворецкий, — простите, сэр, почему вы здесь? — Так, завтрак же! — легко произнёс граф. — Конечно, сэр, я понимаю, — согласился слуга, — но почему на кухне? Доминик будто лишился дара речи и перевёл взгляд на Фаустуса. Таким спокойным укором сморят на волос, обнаруженный в тарелке супа. Подобную манеру слуги граф знал давно. Ясно было — грозила буря. — Мистер Фаустус привёл, — ответил граф, и розовые пятна выступили у него на щеках. — В отсутствии взрослых — вам полагается завтракать в классной комнате, вместе с… — тут он сделал паузу, — мистером Фаустусом, сэр. Тимбер, проводи господина в библиотеку. Вы не возражаете, сэр? Конечно, он не возражал, зачем? Алоис забыл! Совсем забыл, что должность у демона теперь другая. Этот…как его… Гувернёр, именно! И удивление Доминика оправдано. Вряд ли, он ожидал увидеть учителя его светлости, на кухне за работой кухарки. Какая невообразимая беспечность! А кто виноват? Его Высочество Фаустус виноват и только. Со своим: «Приготовлю вам завтрак, милорд». «Скушайте блинчик, милорд». А перед Домиником краснеть кому приходиться? Графу Транси! Больше ни единой поблажки! Никакой стряпни, птиц, прогулок! А всё-таки… какой у демона вид за готовкой статный, и движения … Стоп! Что? Конечно, Доминик, никто не возражает уйти. Это же дурной тон, завтракать на тёплой, ароматной кухне в копании люб… кхм, в любой, впрочем, компании завтракать. Алоис сделал милое лицо и, гордо расправив плечи, ушёл в сопровождении лакея. Дворецкий обратился к демону. Голос его исходил надменностью, будто он поучал горничную: — Юный господин не должен ходить по дому без дела или отвлекать слуг. Я не могу иметь ничего против того, чтобы вы ему готовили. Если мастер* Алоис желает. Однако здесь есть правила… нельзя совершенно игнорировать их. Детей должно быть видно, а не слышно. И постарайтесь вина ему более не давать, — заключил он, и ушёл в свою комнату. «Это чёрт знает что такое! — размышлял дворецкий. — Как так, что вот он услышал от Фаустуса о визитёре. А визитёр возьми, да явись! Ещё и с удостоверением! Корреспондент… Какой такой корреспондент? Что за „Нортумберлендский Соглядатай“? При чём тут Нортумберленд! Нет… Дело выходило мутное. Кто вообще этот Клод Фаустус из Академии?»***
В кабинете было сыро и холодно. Дуло из всех щелей так, что Алоиса не спасали ни зимний свитер, ни шерстяные носки, ни растопленный камин. Чугунных радиаторов в старую часть дома, конечно, не ставили. Вот и получалось у камина — душный обжигающий зной, а отойдёшь на два метра и хоть шубу надевай! Урок фехтования заставил графа немного согреться, но погас свет, урок прервали. — Много, много птичек запекли в пирог: семьдесят синичек, сорок семь сорок. Трудно непоседам в тесте усидеть — птицы за обедом громко стали петь… — тихонько напевал Транси, сидя в большом, тёмно-зелёном, готическом кресле. После второй чашки шоколада ему потеплело, огонь в камине вспыхнул с новой силой. Отламывая от кекса изюм, он наблюдал, как лакеи зажигают свечную люстру. Вокруг люстры же, на дубовых панелях, чернело старое поддёрнутое плёнкой, пятно — гниль! «Гниль!», — с ужасом подумал граф: — «Мерзость. Проводку коробит, неудивительно. Всё разваливается! Раньше попробуй увидь черноту под лаком? Только в солнечный день. А теперь…» Транси увёл взгляд. Ему стало тошно. Хотелось отвлечься, забыть. Но комната шумела, гудели трубы, визжал патефон, а от шоколада сводило зубы… — Ещё ставни заколотите! Теплее не станет, — крикнул Транси. — А узнай Доминик сколько угля и свеч пожгли — проклянёт. Надо котёл включать. Томпсон, скажи Доминику, пусть растапливает. Лакей исчез. Граф запел рассеяно: — Фрейлина стирает ленту для волос. У нее сорока отщипнула нос. А потом синица принесла ей нос, и к тому же месту сразу он прирос… — Встал, подошёл к Фаустусу: — Чёрный дрозд вернёт мне нос? — спросил он. Фаустус стоял на стремянке, под люстрой. Рядом крутились Тимбер и Кентербери. Демон поморгал удивлённо и вежливо произнёс: — О чём вы, милорд? — Да так, вспомнилось. Детская песенка, жуть, правда? Запекать в пирог плохих мальчишек?* — Милорд, у вас урок, тренируетесь. Транси рассмеялся: — Легко тебе говорить, Клод. Наверное, ещё при нормандском завоевании мечом махал? А я выдохся. — Алоис вернулся на место и вдруг с хитрой улыбкой сказал: — Вообще, не те это физические упражнения, которыми вам следует со мной заниматься. У Фаустуса из рук выпала лампочка. Но Тимбер её поймал. Клод кашлянул. — Я говорил о танцах, мистер Фаустус! — подскочил Транси. — Фехтование утомительно. Давайте потанцуем? Знаете эту песню? Я слышал её, когда гостил у Сиэля. Что вы делаете? — Проверяю, мой лорд, перегорела ли здесь проводка, — откликнулся демон, не обернувшись. Граф махнул рукой: — Бросьте, Доминик, по-вашему, не додумается вызвать электрика? — Специалист вряд ли приедет быстро, — ответил Клод и тут глянул на графа. — Вы всё ещё зовёте Доминика по имени? — Да, а что плохого? — граф откинул голову на спинку кресла, уставился в потолок и, помолчав, продолжил. — Он даже чем-то похож на тебя Клод. Такой же молчаливый и вечно серьёзный. Только танцует. — Полагаете, что… — Что? — граф расплылся в улыбке. Выпрямился и глянул на демона — выражение глаз у Фаустуса было доселе им не виданное: — Полагаете, что я не танцую? — А вы хотите сказать, танцуете? — многозначительно протянул Транси. — Милорд, я присутствовал на Императорских балах в Австрии, Индии и России. Я открывал торжества в богатейших дворцах мира. Не сочтите за дерзость, но я многое повидал, вы должны понимать? — Хвастаетесь?! — выпалил граф. — Сомневаетесь? — парировал демон. Мальчишка повернул рычаг патефона. Музыка зашаталась по комнате, ударилась в окна. Он подступил к демону: — Осмелься ты немного потанцевать, Клод, в соляной столб не обратишься? — В 1745 году я танцевал в садах Алькасара по случаю бракосочетания… — Танцевал? — перебил его граф, — так станцуй и со мной. — У вас урок фехтования, милорд, — ответил демон. — А мне стоит проверить выключатель. — Ерунда, — сказал граф. — Доминик вызовет мастера или принесёт свечи. Тем более вы уже победили. А я научу вас танцевать. Давайте! Это весело! Смотрите! И, не дожидаясь ответа Фаустуса, задрыгал ногами под музыку, столь уверенно, будто всё жизнь только и делал, что танцевал! Фаустус опешил. Затем нахмурился, покорно спустился с лестницы, снял с носа очки, шагнул к Транси. Оглядел с ног до головы. — Где ваши бинты, милорд? — спросил демон. — Вы больше не хромаете? — О чём вы? Мягкий румянец проступил на бледном лице графа, он повлёк Фаустуса в поворот. Но поворота не вышло. И граф повернулся один. — Повреждения? — сказал Клод, высоко приподнимая брови, — вы говорили, доктор удивился, сколько у вас повреждений. — Ну, да, — мальчишка пожал плечами, — той ночью вы так вцепились в меня, что, казалось, сломали кости! Вы танцевать собираетесь? Демон нахмурился. И тот час схватил холодными руками ладонь Транси. Спросил подозрительно: — Ваши раны были не опасны, но чтобы пропасть без следа за пару дней? — Танцуйте, музыка кончится! — бросил Транси, надеясь Фаустуса ещё увлечь. Но Фаустус графа отпустил, грозно на него глядя: — Вы перенесли смертельную болезнь, едва передвигались без трости. И ни следов? Ни синяков? — Вы же меня вылечили! — удивился граф. — Именно, — сказал демон отрывисто, — но тогда я не смог проделать этого бесследно. Транси машинально схватил Фаустуса за руку. — Значит, помогла мазь Гримшоу, — передразнил он. — Вы в курсе, что при танцах ноги двигаются? Что замерли, как шкаф? Чарльстон умеете танцевать? Фаустус ухмыльнулся: — Доктор Гримшоу? Транси закатил глаза: — Гримшоу — это фамилия доктора из Академии. Клод повеселел, подошёл к графу вплотную и, взяв его за талию, прошептал: — На самом деле, он — не доктор. Лицом к лицу, они провальсировали несколько быстрых синхронных шагов, и Алоис сказал хитро: — Знаете? По-моему, вы не умеете танцевать. И придираетесь по мелочам. Ещё тут капает… Транси вытер лицо ладонью, посмотрел на Фаустуса. Фаустус же глядел на потолок. Граммофон играл громко и весело, гудели трубы, но шагов больше не слышалось. Грохнула дверь. Дворецкий постучал и кашлянул: — Прошу прошения, сэр… Не могли бы вы отпереть? Сэр? За дверью содрогнулось и бухнуло. Раздался вскрик, звук разбитого стекла. Нечто пронеслось близь двери, вновь бухнуло, стихло. Послышался испуганный голос Транси, грохнулся стул. К дворецкому подлетели лакеи. По ту сторону Алоис и Клод глядели на дверь. Где-то в коридоре прошагал топот. Затем попытались открыть. Прибежал Томпсон. Лакей был весь мокрый. Молчал. Перед ним на стремянке стоял Фаустус без пиджака и одной рукой держал часть потолка с люстрой. Оттуда из-под резных дубовых панелей и балок ручьём текла вода. Алоис же стоял ногами в кресле. В дверь колотили непрерывно. — Молодой господин, вы там? — требовательно вопрошал Доминик. — Молодой господин? Мистер Фаустус, отоприте дверь! Тимбер, Бога ради, принеси ключи! — Здесь с потолка льёт! — кричал в ужасе Транси, сквозь рёв воды. Доминик толкнул дверь со всех сил, но бесполезно. — Немедленно! Подождите, пожалуйся, сэр… Лакей с демоном молча переглянулись. В комнате что-то заплескалось, рухнул книжный шкаф, пол дрогнул, и шальной голос Доминика крикнул: — Молодой хозяин! Заскрипели двери. И вместе с дверьми жутко, как кость, хрустнуло дерево. Хлынуло. С воем и брызгами огромная кованая люстра осела в воду. Разлетелся хрусталь! Взлохмаченный перекошенный дворецкий в мокрой ливрее возник на пороге. И вода потоком выбежала за двери, в холл. Потекло через ступеньки. Двери распахнули настежь, и наряду с Домиником появились лакеи, блестящие — точно в дождевиках. — Чёрт! Откуда это? — спросил Транси и, задрав голову, глядел на потолок с большой дырой. Он стоял на письменном столе, держа напольную вазу, в которую сверху непрерывно текла вода. — Чуть закрыли, — тревожно ответил Доминик. — Водопровод старый, господин. Трубы гнилые. Вентиль и тот никак. — Да уж столько лет! Почему сейчас? — Перекрытия, милорд, — сказал Фаустус. — Молодой господин, с вами всё в прядке? — Транси кивнул. — За потоп не поволнуйтесь, мы из холла откачаем. Переодеваться будете? Давайте сапоги принесу, пройдёте. И я должен сообщить об этом, — Доминик глянул на обвал, — лорду Хэмилтону. — Нет, подожди, Доминик, — выкрикнул Алоис. — Не звони… Дядя будет через несколько дней. Вызови пока мастеров. Дворецкий и Фаустус оба внимательно поглядели на графа. Доминик поклонился и вышел. Через минуту Тимбер и Кентербери уже суетились по комнате, отжимая в вёдра мокрые тряпки. Фаустус в своём промокшем до нитки лощёном костюме тройке ставил шкаф, убирал битые стёкла. Томпсон открывал окна. Забытый патефон съел пластинку и сытно урчал. — Прикажите починить? — спросил Клод, поглядывая на потолок. — А смысл, — хохотнул граф, всплеснув руками. — Доминик уже знает. Видел. Пропал паркет, пропали ковры, потолок… Нет! Это лучше. Лорд Малькольм полюбуется. Ра-за-рён! К чёрту, к чёрту! Пусть тут всё развалиться, наконец! Мне легче станет, Клод! — сказал он и, опустив вазу на край стола, захохотал и долго не мог успокоить своего смеха. В вазу капало. К обеду катастрофа масштабы свои уменьшила, сжалась. Паркет ещё блестел, окна запотели, мебель подсыхала. Зияла только страшная дыра в потолке, а сквозь неё видно было край ванной в комнате наверху. И пахло дурно. Лакеи выносили, разбитое напольное зеркало. Доминик приказал зеркало накрыть — от беды. Но Транси не удержался, коснулся трещин. И волоски на руках у него встали дыбом. В отражении Алоис увидел себя: голова его была склонена, мертвенно серые руки были по локоть красны, от крови, за плечом стоял верный и вечный палач в блестящих очках. По сторонам — тени! Только глаза у теней были живые, знакомые! Ближе всех Лука, дальше от него Жак, Ричард, Энтони, Карл… Алоис побелел и пола под ногами больше не чувствовал. Мёртвое отражение зашевелилось. Граф взвизгнул. Напугало Алоиса то, что когда мертвец в его отражении голову вдруг поднял, глаз у него не было, а смотрели на графа две окровавленные чёрные впадины… Алоис взмахнул рукой. Тени хрустнули и осыпались. Но никакими усилиями не получалось ему больше отогнать от себя это видение мертвенной бледности на слепом лице. Раму накрыли простынёй. По щекам у Транси текли слёзы. За глазами искрилось. Трещины, паутина, как ирландское кружево… Граф поглядел на свои дрожащие бледные руки. И увидел, что пальцы в крови, а ногти… Ногти, чёрные! — Милорд… — послышалось из-за плеча. Он отшатнулся. Чернота схлынула. — Милорд… — шепнул ему Кентербери, протягивая платок. Фаустус хмуро к лакею обернулся, и лакей пропал. — Поранились? — Фаустус дал мальчишке платок, — вам надо переодеться, выпить горячего чая, — добавил демон и покосился на Доминика. Тот отчитывался: — Понимаете, милорд, зеркало менять — в город ехать. Заказывать… А потолок только разбирать. Ванная этажом выше… В доме многое требует ремонта. Нет никакой прислуги, всего три лакея. — Завтра съездите… — злобно прошептал граф, — а от рамы избавитесь, — вскрикнул он охрипшим голосом, вытирая кровь — кровь не останавливалась. Доминик был поражён: — Но… — Сожгите, — произнёс граф, стараясь на кровь не смотреть, а смотреть на свои промокшие лиловые бабуши, — вы о деньгах беспокоитесь? Сколько нужно — будет. Только сожгите. Избавьтесь! — добавил он и растеряно забормотал: — Много, много птичек, запекли в пирог. Семьдесят синичек, сорок семь сорок. На секунду, всего на мгновение, Алоис заметил, как жадно и хищно блеснули паучьи глаза за очками. Выдали! Фаустус, чьё обоняние было острее в разы всякого человеческого, втянул сладкий запах полной грудью. Иметь глаза совсем ни к чему, если же издали веет таким ароматом. Воздух поблёк, пропала сырость, пропало дерево, гниль, дым с улицы, даже тот резкий, отвратительный запашок графского парфюма, какой Фаустус сам, по глупости, смел ему предложить… Демон облизнулся. Ммм! И так кровь слышно. А за кровью душу. Душу Алоиса Транси! — Обед придётся перенести, сэр. Граф облизнул губы. Вернул платок. — С обедом, Доминик, поможет, Мистер Фаустус. — У вас режим, милорд, — вмешался Фаустус, распахнув крышку пузатых серебряных часов, — Мы уже опаздываем. Граф повернулся, нахмурился, молча пронаблюдал, как за рамой следом вынесли ковры, стулья и разбитую люстру. От люстры на весу отвалился рожок и загремел по ступеням. — После, — сказал граф, — вечером. — Вечером у вас будут другие занятия… — Не спорьте со мной! — надорванным голосом завопил Транси. — Хм, вы, наверное, забыли, я учитель, а не повар. — Какой из вас человек! Понабиться и поваром станете, и портным, и лакеем! Идите. Уборкой Томсон займётся. Где у нас пылесос, Доминик? — Молодой господин, прошу вас, не волнуйтесь, — скорбно сказал дворецкий. — Всё назло, Доминик, как назло!Гостей хоть не предвидеться…***
Когда перед обедом уже заканчивали сервировать стол, Фаустус увидел Алоиса на кухне. Мальчишка таскал конфеты из буфета дворецкого. Через четверть часа демон принёс Алоису в комнату чай и кусок пастушьего пирога. Но, к его большому разочарованию, графа в комнате не застал. Это стало ему надоедать. Осторожничать при дворецком из-за приказа? Конечно, милорд, извольте, не подавитесь. Мальчишка! Командует им с театральной парадностью. А сам опасно, опасно невнимателен! Фаустус тяжело выдохнул, грубо потёр переносицу под очками и, сцепив пальцы, пару раз хрустнул костяшками. Демон был зол. И чуть себя сдерживал. Он оставил поднос и проник в холодный кабинет, где стояла клетка с птицей. Кенарь, завидев его, отчего-то молчал. Рядом с клеткой лежала обёртка гласившая: Шоколад «Барселона». Фаустус хотел выпустить птицу. Но птица не двинулась с места. Тогда паук посмотрел в окно. И долго не сводил взгляда с хмурого сада. Для демона всё стало очевидно. Что ж, он не смеет, нарушить приказа. Интересно только, как отреагирует Его Высочество на смерть своего дворецкого? Фаустус достал из кармана подаренные графом ключи, забрал клетку и покинул холодный кабинет. В его распоряжении были двадцать минут, сад и три этажа замка.