Ты скоро привыкнешь уже к цепи
И, может, привыкнешь ко мне.
На следующее утро Маринетт захотела нарисовать портрет Адриана, в знак обмена любезностями за сыгранную для нее мелодию. После завтрака парень по ее просьбе полтора часа просидел на одном месте, позируя и глядя в одну точку. Сама девушка большую часть времени молчала, только изредка роняя строгие замечания за изменения наклона головы или поменявшееся положение рук. Говоря честно, в какой-то момент это стало блондину надоедать, но результат того стоил. Правда, самой художнице он совсем не понравился, и Агрест едва успел выдернуть рисунок из нежных ладоней, прежде чем та попыталась его порвать. У девушки вообще очень часто менялось настроение - то она почти улыбалась, то резко начинала злиться или грустить. Не удивительно, наверное, учитывая, какой стресс ей пришлось пережить за последние недели. Но Агрест верил, что рано или поздно, но все наладится. Она привыкнет к новому витку своей жизни, привыкнет к специфической обстановке. Привыкнет к нему. Один день был похож на другой. По утрам Адриан спускался к девушке с завтраком, некоторое время они общались, после чего парень уезжал в город на работу и за покупками. После обеда они долго беседовали, обсуждали искусство и музыку, людей, или слушали новоприобретенные пластинки. Иногда юноша просто молча наблюдал за тем, как его милая пленница рисует. В такие мгновения он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Всегда бы так - глядеть на ее склоненную голову, плавный изгиб шеи, увлеченное лицо с небрежно спадающими на него прядями иссиня-черных волос. Все, что она делала, выглядело элегантно. То, как переворачивала страницы книг, садилась, вставала, пила чай (обязательно с тремя ложками сахара!). Казалось, что она просто не умеет двигаться некрасиво, даже несмотря на ту неуклюжую неловкость, на которую Агрест не смог не обратить внимания во время их первой встречи. В общем, ничего особенного не происходило. Они просто жили друг рядом с другом, делили пополам вечера, и блондин искренне наслаждался этим греющим душу времяпрепровождением. Ему страшно было представить, что однажды все это может закончиться, что Маринетт покинет его, исчезнет, как выдуманное наваждение, покрывшее сизой дымкой воспаленный рассудок. Потому, чем дальше шли дни, тем сильнее он укреплялся в решении ни за что не отпускать брюнетку на свободу. В целом, он и так не собирался этого делать, но теперь совершенно ничто не могло заставить его передумать.***
Однако, иногда наступали дни, когда все не было настолько мирно и радужно. Чаще всего, в такие дни Маринетт устраивала игру в кошки-мышки и старательно пыталась сбежать... В очередной раз спустившись к девушке с ужином, Агрест обнаружил ее лежащей на кровати. Согнувшись пополам, она болезненно стонала, влажные от пота волосы прилипли к ее лбу, на щеках лихорадочно горел розовый румянец. Увидев блондина на пороге, Маринетт с трудом подняла на него жалобный взгляд. — В чем дело? — взволнованно спросил он, ставя поднос с горячим ужином на стол. — Кажется, это аппендицит, — тихо-тихо протянула она, после чего снова застонала. — С чего ты взяла? — Мне еще утром было нехорошо, но чем дальше, тем хуже. О, Господи, — брюнетка поморщилась, словно ее вот-вот вырвет от боли, и страдальчески уткнулась пылающим лицом в подушку. Чуть придя в себя, Адриан сощурил потемневшие глаза и внимательно присмотрелся к разыгрываемому перед ним спектаклю, предположив, что Маринетт просто притворяется. Правда, очень натурально. Тут она с трудом села, поглядела на него и жалобно так попросила: — Что угодно сделаю, только, пожалуйста, вызови мне врача или отвези в больницу. Это может быть очень серьезно. — И тогда ты всем все расскажешь, и мне конец. Или они сами догадаются. — Нет, клянусь! Я никому ничего не скажу! Я что-нибудь придумаю! Умоляю, вызови врача, Адриан... — Нет, я... Проклятье, мне нужно подумать, — протянул он, подыгрывая, на что Маринетт опустила голову, делая вид, что борется с приступом тошноты. Разыгрывая панику, парень торопливо выбежал из подвала, намеренно оставив обе двери незапертыми, и остался ждать на углу в холле. Не прошло и нескольких минут, как девушка выскочила на первый этаж - от всей ее болезни и следа не осталось. Но поняв, что Агрест так легко поймал ее на лжи, Маринетт даже ничего не сказала. Только посмотрела на него зло, и молча пошла обратно, вниз. Провожая ее взглядом, Адриан громко рассмеялся - настолько это забавно выглядело со стороны. Как, наверное, обидно так глупо попасться! Спустившись за ней следом, он прислонился плечом к дверному косяку и осуждающе цокнул языком. — Кажется, кое-кто обещал мне не пытаться сбежать, — хмыкнул он, наблюдая за тем, как Маринетт заглядывает в блюдо с принесенным для них обоих ужином. — Поправочка. Я обещала не пытаться сбежать во время прогулок. Все остальное не считается. — Вот как, — хмыкнул блондин, ухмыляясь, — ну тогда да, тогда действительно ничего страшного. Ладно, давай есть, беглянка. А то на следующую попытку у тебя точно не хватит сил.***
В следующий раз брюнетка попыталась быть более изобретательной. Получив огромный список срочно необходимых ей покупок, Адриан уехал в город, и только по приезду понял, что все это было нужно для того, чтобы поездка заняла у него как можно больше времени. Спустившись с кучей пакетов в подвал, он сразу понял, что что-то не так. Маринетт была совсем не рада его видеть и даже на покупки не взглянула. Осмотревшись по сторонам, он увидел каменную крошку на ступеньках, а рядом, в стене, три высвобожденных кирпича в самом низу. Как она умудрилась их выковырять - загадка, все же, это требует немало времени и сил. — Черт, ну ты серьезно? Это уже даже не смешно, — недовольно фыркнул Агрест, толкнув один из кирпичей мыском ботинка. — Не хочу тебя разочаровывать, но за этой стеной есть еще одна. И вообще, как ты это... — Да замолчи ты! — гневно крикнула брюнетка, перебивая, и бросила к ногам парня толстый шестидюймовый гвоздь. Нагнувшись, он легко поднял его и удивленно покачал головой. — И где ты его только взяла? Учти, это в последний раз! Больше я тебя надолго одну не оставлю. Что за детский сад? В ответ Маринетт только отвернулась, и Адриан решил оставить ее одну. На следующий же день девушка была уже в норме, хотя и не разговаривала. Скажет слово, и снова молчит. А про побег, который чуть не устроила, вообще никогда больше не упоминала. Но будучи внимательным, Агрест заметил на ее руке, прямо на кисти, глубокую царапину. Из-за нее Маринетт то и дело морщилась от боли, когда пыталась рисовать, даже карандаш держать не могла. Но жалеть ее блондин не стал. Будет уроком. Пусть знает, что не стоит мыши так беспечно играть с котом на его же территории.