Глава 11
Ну как можно было вообще уснуть в такой обстановке? Нет, понятно, что Джаред измотался за предыдущие дни и ночи, а в последние сутки вообще не смыкал глаз. Но все же… – На пол! На пол! Ноги раздвинуть! – Не сопротивляйся, делай в точности, как приказывают, – повторял мысленно Дженсен – его тоже выдернули из постели и уложили лицом в пол. – Я знаю, – мысленно ответил Джаред. А сам смотрит на Дженсена, на его ресницы, на слегка небритую щеку, смятую о грязный пол телестудии. На то, как на его руки, заломленные за спину, надевают наручники. Смотреть на это больно, но Джей почему-то не может отвернуться – смотрит, как загипнотизированный, запоминает. – …право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде… В суде. Неужели это происходит с ним на самом деле? – …Вы понимаете свои права? Джаред кивает автоматически: – Понимаю, – губы деревянные, Джаред от страха почти не слышит, и только смотрит, как Дженсену помогают надеть штаны. – … можете связаться с консулом своей страны… – Да, конечно, – зачем-то отвечает Джей, с тоской глядя, как Дженсен уходит, не оглянувшись. Он не оглянулся… – Дурачок, – тут же слышит в своей голове. – Я тебя не бросаю, я тебя слышу. Требуй общественного адвоката и жди. Да, ждать. Ждать будет труднее всего. Ступени. Как оказалось, идти по простым ступенькам, если руки стянуты наручниками сзади, ужасно неудобно! Везде – и на лестнице, и в холлах этажей, бесконечное мелькание военных форм и чужие голоса, отдающие отрывистые приказы. И только парочка насмерть перепуганных знакомых лиц – это студенты, члены братства, которым не посчастливилось в эту ночь тоже уснуть здесь. Растрепанные, заспанные, едва одетые, члены его бывшего братства. Дверь. За дверью – слепящее солнце. Джаред щурится, но ему не дают остановиться и привыкнуть к яркому свету – тянут, толкают к двуцветным полицейским машинам. Вокруг гул толпы, щелканье стереокамер и навязчивое, будто писк комара, жужжание журналистских дронов. Если бы его не поддерживали под руки, он бы уже упал – или в обморок, или просто споткнувшись, не важно. А что важно? – Я люблю тебя, Дженсен! – отчаянно кричит Джаред внутри собственной головы, когда его голову пригибают, чтобы он не ударился о край дверцы полицейского авто. – И я тебя… – звучит там же. – И я тебя люблю, Джей…***
Камера чистая и воздуха в ней достаточно, но все же тесное пространство не давало расправить ни легкие, ни плечи – давило, душило. Пространство, но не одиночество. Адвокат сказал, что пока идет следствие, у него не будет соседей и это очень хорошо. Даже если не учитывать тех ужасов, которые представлял Джаред, насмотревшись дешевых полицейских сериалов, к примеру, как матерые уголовники прессуют новичков, – компания Джею сейчас точно была не нужна. Рассказывать незнакомому чуваку, что с ним произошло, он бы не хотел, а слушать рассказы незнакомца – тем более. Тишина сейчас – его друг. – Ну что там? – Джаред спрашивал это в своей голове. – Шумно... Ты точно хочешь знать подробности? Некоторые могут тебе не понравиться. – Хочу, – Джаред неуверенно кивал белой стене. Наверняка его снимает камера, но ему насрать – пусть лучше признают сумасшедшим, разговаривающим со стенами, чем хладнокровным преступником. Или не лучше? – Не всегда лучше, смотря в какое заведение попадешь… – тут же отвечал внутри головы голос Дженсена. – Так вот, остановить это и замять, как я боялся, уже не получится… – Ты боялся, что могут замять? – Да, больше всего… – Ты не говорил. – Не хотел давать тебе лишних поводов для сомнений. – Как мило, – ерничал Джей, – мой честный и открытый друг. – Так рассказывать или нет? – Прости, рассказывай. – Так вот, шума много, от высказываний, что наша трансляция – это громадный скачок в развитии цивилизации, до вероломной террористической атаки на Европарламент, который полностью является наглым фейком и проведен кучкой неадекватных психов, бла-бла-бла. Масла в огонь подливает то, что я долгие годы не выбирался из различных заведений для душевнобольных, а ты – наивный польский студент, которого одурачил и окрутил… – Ясно. – Ну да, против фактов не попрешь, все так и есть. – Что дальше? – Дальше – продолжаем ждать. Первые боксы памяти должны прилететь через несколько суток. Если надо, я с помощью сомнофоников, которые не арестованы, погуглю, когда именно… – Не надо, процесс от этого все равно не ускорится. – Как скажешь. Тебя выводят на прогулки? – Да, но только двор не намного больше камеры, с моим ростом все равно пять шагов в одном направлении и семь в другом – и в любую сторону стены до самого неба. – Стены. И немного солнца…***
Ждать. Ждать. Ждать – труднее всего. Особенно, когда нет доступа к внешнему миру. Дженсену в этом плане легче, а Джею остается… только верить Дженсену и ждать. Ждать. Блядь, ну сколько же можно тупо ждать?***
Джаред здесь несколько дней, а уже изнемогает. И как Дженсен справлялся годами? Даже десятилетиями. Часто в одиночке, а если нет, то с реальными психами и маньяками, и прочими неадекватами, окруженный серыми стенами и черствыми врачами. Временами в карцере… Хотя наличие карцеров в заведениях для душевнобольных и отрицается, Джей знал – это не миф, Дженсен ему показывал. Или все же миф? Ведь многое из того, что Джаред видел и знает, Дженсен ему показывал через мозг – без всяких доказательств. Если бы Дженсен действительно не умел «слегка ретушировать реальность», как он теперь выражается, то можно было бы верить ему безоговорочно, но монтировать Дженсен умеет, а это значит, что… И что это значит для Джареда? Что пора впадать в отчаяние, сдаваться, накручивать себя дальше? – Не сдавайся, терпи, ты же мужчина, – тут же звучало в голове уверенным голосом Дженсена. – Надо всего лишь немного подождать. – Я уже устал ждать. – Какой ты горячий! – голос Дженсена в голове улыбался. – Надо, ясно? Поверь мне, даже если порой бывает плохо, потом все равно приходит время, когда становится лучше – так всегда бывает. Ты же мне веришь? – Верю, – Джаред медленно выдыхал, пытаясь заглушить в груди тревожно колотящееся сердце. – Верю… – Хорошо. Надо подождать. И не болтай лишнего. Зачем ты сказал на допросе, что все твои поступки осознанны и что я не вторгался в твой мозг и не влиял на тебя? – А ты влиял? – Джей, ты снова ударяешься в философию? Нет, я не влиял на тебя напрямую, в том смысле, что не влиял на твое свободное волеизъявление и способность принимать самостоятельные решения, клянусь! Но мы общались, а это значит, мы влияли друг на друга, разве нет? Общаясь даже просто словами, как не мутанты, люди влияют на мысли и поступки других людей, на их мировоззрение, на их восприятие себя и других людей, на отношение к миру в целом. Ты узнал от меня много такого, чего не знал до этого, о чем не задумывался, ты думал, ты учился. Так повлиял я на этот процесс или нет? Конечно, повлиял, кто сможет это отрицать? Разве задумывался до этого Джей, каково это, когда тебя считают ненормальным и держат взаперти? Каково это, самому почти поверить в то, что ты болен? Каково это, разочароваться в собственной семье и не иметь друзей, когда не к кому пойти за советом и поддержкой, не на кого опереться?.. Черт, да, Джей любит пофилософствовать от безделья. И не только от безделья – от тревоги тоже. Джаред нахмурился: – Маму не пустили ко мне. Она прилетела из Варшавы, а ее не пускают… – Знаю. Моих родителей тоже не пускают, они уже которые сутки обивают все пороги. Кензи снова плачет ночами… Держись, ты со своими обязательно увидишься, как и я со своими. И со мной увидишься тоже… надо верить и ждать. – Ждать… – Джей даже за грудь держался. Ждать – сложнее всего. – Кстати, о безделье. Космонет, пока идет следствие, тебе не положен, газеты тоже, и свидания с родными и друзьями запрещены. Но что-то же тебе разрешено! Пользуйся тем, что есть, попроси книги – в классической литературе тебе не откажут. И тело тоже займи – двигайся, приседай, прыгай, делай растяжки, отжимайся от кровати, стой на голове у стены… Короче, Джей, не майся дурью, делай хоть что-нибудь! Я качался все эти годы не только для того, чтобы если будет возможность убежать, не сдохнуть на первых же ста метрах. И дать в зубы тому, кто попадется на пути, если придется. Джей, я качался еще и для того, чтобы не сходить с ума от безделья, даже когда я в одиночке, даже когда поддавался отчаянию, даже когда было больно. Даже когда не видел в этом смысла, занимался все равно. Джей, я даже в карцере, где невозможно было вытянуться в полный рост, и то качал руки и пальцы, и читал стихи вслух, и громко пел… Позже мне начали помогать мои друзья-сомнофоники, когда я с ними наладил контакт, через них я мог читать или смотреть фильмы, и тогда уже было полегче… Ну хочешь, я попрошу одного из них включить какую-нибудь комедию, а ты через мой мозг сможешь тоже ее… – Не надо… Покажи лучше, как там Чед. – Я не могу показать, Джей. Я не смогу к нему подключиться, ты же знаешь, мы с ним не знакомы. И через тебя вычислить его частоту тоже не могу – ни ты, ни он не мутанты. Насколько я знаю, его тоже вызывали на допрос, как свидетеля пока что. – Я его подставил, Дженс, об этом я тоже не могу не думать… – Нет, не подставил, Джей. Чед действительно ничего не знал, когда писал для тебя программу и помогал настроить телестудию – он искренне думал, что ты готовишь «шалость и только шалость». Ну или делал вид, что искренне ничего не подозревает… И да, Джей, он топит за тебя, защищает, стоит за тебя горой. – Да? – Да. Он хороший друг. – Он под арестом? – Пока что под домашним. У него отобрали коммуникатор, планшет и все компьютеры… Ну, все, о которых знали… – В смысле? – Джей напрягся. – Из достоверных источников я знаю, что он общается в космонете с одним из… из этих самых источников, в это самое время. Пока мы с тобой пиздим ни о чем, твой друг, между прочим, занят делом: Чед намеревается взломать хотя бы несколько первых прибывающих из космоса боксов памяти, чтобы их не смогли перехватить соответствующие службы и почистить информацию. Если они, конечно, такое планируют. Чед сам готовится перехватить информацию с боксов и запустит ее в космонет. – Нихуя себе! – Как думаешь, он действительно такое сможет? – Сможет, Дженс, – Джей даже вспотел от радости, – если Чед сказал, то сделает. Он – гений! – …и даже более безбашенный, чем ты. Так что не распускайся, Джей, держись и жди. – Хорошо… Спасибо за инфу... Да, я буду ждать. Но, даже имея надежду, ждать все равно труднее всего.***
– Джаред! – Дженсен? – Бля, а кто же еще это может быть? Джей, Чед перехватил первый бокс памяти, с Терры-2. Инфы, касающейся нас, не очень много, и, как мы и думали, ее пытаются затереть. Но все же кое-что удалось поймать и запустить в сеть. – Информация подтвердилась? – Блядь! – Дженсен сердился. – Ты все еще сомневаешься? Впрочем… ладно, не обращай внимания, я иногда забываю, что ты не мутант… Да, Джей, инфа подтвердилась на сто процентов, но этого мало. Если даже ты сомневаешься в существовании сомнофонии, разве убедит общественность «пара-тройка случайных совпадений с Терры», как говорят в новостях. Надо ждать еще. Да, надо ждать.***
Где-то там, на воле, прошел экзамен по физике кристаллов, к которому Джаред так усиленно готовился. И экзамен по теории полей – по предмету, который читал его научный руководитель, Джим Бивер, и к которому Джей так и не успел подготовиться, тоже прошел без него. Ему теперь придется это все нагонять – если его вообще, конечно, выпустят. – Дженсен! Дженс? – Да, мой хороший, я здесь. – Не оставляй меня надолго одного. Джареду страшно. Как бы он ни старался держать себя в руках, не распускаться и терпеть, ему все равно страшно. И все равно время от времени кажется, что все произошедшее было сном, иллюзией. Что Дженсен был иллюзией – и это страшнее всего. Джаред хмурится, трет лицо – он вторые сутки уже не спит, просто не может. – Я скучаю, Дженсен. – Я тоже, Джей. Они молчат. Точнее, Дженсен молчит, потому что «молчание» Джареда – оно такое, весьма одностороннее, Дженсен все равно его может слышать, даже когда Джаред не размыкает губ, ведь не думать нормальный человек не может. Да, Дженсен его слышит на расстоянии, он всегда откликается, они общаются, но этого недостаточно. Джаред хочет видеть его, быть рядом, прикасаться, обнимать, но ему даже думать об этом больно, хотя не думать он не может. – Дженс… А дальше – тишина, Джаред только чувствует, как стены камеры слегка плывут от нахлынувших в глаза внезапных слез. И Дженсен наверняка это тоже видит его глазами. – Я знаю, Джей, – тут же откликается Дженсен внутри головы. Он знает, он слышит и чувствует. Он рядом, хотя и далеко… – Дженсен? Тишина.***
– Джаред! Джей, дорогой, проснись! – Что?! – Джаред рывком присел на кровати, больно стукнувшись голыми пятками о холодный пол. – Что такое? – На Вулкании бунт! Они дождались бокс с Земли с записью трансляции и начался бунт. Да какой бунт – настоящая революция! – голос Дженсена был возбужденным, он почти кричал. – Что? Почему? – сердце сжалось от страха. – Ты же знаешь обстановку на Вулкании – постоянные землетрясения, суровая зима, до минус восьмидесяти градусов на поверхности, и даже ниже, разрушительные ураганы. Люди там живут только потому, что там богатейшие… – Я знаю, давай ближе к делу! – не выдержал Джей. – Так вот, они требуют себе сомнофон и такую связь. Просто тупо требуют, Джей, иначе они отказываются разрабатывать эти самые… – То есть они поверили? – Безоговорочно! Они требуют сомнофон для экстренной связи со спасательной службой, если на планете приключится очередная жопа, потому что не хотят больше жертв. Как тогда, помнишь, когда зимой провалилась крыша столицы и почти все жители вымерзли, пока Земля узнала о трагедии, и пока сообщила ближайшим спасательным станциям, и пока корабли долетели… Ну ты должен помнить, хотя ты и был во время тех событий маленьким. А они там, на Вулкании, помнят, как будто это произошло вчера. Они требуют себе сомнофон и дежурного сомнофоника, Джей! И это разлетелось по космонету. Это победа! А еще вспомнили трагедию два года назад на Акватерме, помнишь? Вспышка сверхновой, когда погибла целая планета. В космонете пишут, что если бы сигнал бедствия поймали сразу, как только соседняя с ними звезда бабахнула, до них бы успели долететь и спасти хотя бы кого-то, хотя бы женщин и детей вывезти. Это если бы у них был сомнофон, конечно. И не произошло бы, как в тот раз, когда о случившемся с Акватермом узнали на Земле только через месяц, когда было уже три недели, как поздно их спасать… А еще пришли боксы с «Адвентуры» и Вагабуна, полностью подтверждающие информацию, которую мы давали, с точностью до секунды. Мы взорвали мир, Джей! То, что мы смогли сделать, уже не остановить и не опровергнуть… Джаред откинулся на подушку, на него внезапно нахлынула такая усталость, будто он всю ночь и весь день перед этим таскал на плечах тяжелые мешки. – Джей, Джаред! – снова ликовал Дженсен, только теперь немного тише, он уже взял себя в руки. – На орбиту вышли боксы еще с двух планет, Чед над ними работает. Потерпи еще немного, информации должно быть еще больше, больше фактов… Ждать. Он будет ждать факты… если не свихнется окончательно.***
Джаред проснулся от лязганья открывающейся тяжелой двери. Он уже привык к допросам и к своим однообразным ответам на них: «все, что мы сообщали во время трансляции – абсолютная правда», «да, я находился в сознании и не под действием психотропных веществ – данные моих анализов это подтверждают», «нет, мы действовали только вдвоем, других сообщников нет», «да, я подтверждаю, что гражданин Эклз – настоящий сомнофоник, мысленно разговаривающий с такими же сомнофониками с других частей галактики в реальном времени» и так далее. Но все же в этот раз Джаред удивился: рано же! Крохотное окошко под потолком его камеры лишь слегка подсвечено снаружи начинающим синеть небом. Часов пять утра или даже меньше? – На выход! – С вещами? – пошутил Джей. Скорее, ляпнул, не думая, на автомате. – С вещами, – кивнул сотрудник охраны, лишенный юмора согласно инструкциям и присяге. Вот в этот момент у Джея неприятно засосало под ложечкой от дурного предчувствия.***
Наручники на него не надели, как будто действительно вели на допрос. Зачем тогда заставили собрать вещи? В одном из коридоров повернули в сторону пропускника – Джаред уже знал, что где-то там, за ним, находится свобода. Или бронированное авто с вооруженной охраной. Его переводят в другое место? Или… … или тихонько пустят в расход? – Спокойно, Джей, – зазвучало в голове четко, – а то ты сейчас в обморок хлопнешься, а это не пристало герою. – Дженсен? – от сердца отлегло. Но только чуть-чуть. – Какой из меня герой! Я сейчас в штаны наложу… – Потерпи, дорогой. И не щурься от вспышек, а то получишься на фото не очень кра… Дальше Джей от страха не услышал, потому что за распахнувшейся перед ним наружной дверью пропускника на него обрушился ослепительный свет, шум толпы и в лицо воткнулось сразу несколько… микрофонов.***
Первые несколько секунд Джаред не мог вообще понять, что происходит. Очередная иллюзия? Может, ущипнуть себя за жопу, чтобы определить, спит он или нет? А кто сказал, что и это ощущение тоже не будет обманом, ведь сомнофоники могут передавать тактильные ощущения, так почему не изобразить и болевые тоже? Как вообще теперь отличать иллюзию от реальности? – «Матрицу» видел? Очень старый фильм, – тут же отозвался Дженсен внутри головы. – Нет. – Потом вместе посмотрим… В иллюзии рано или поздно обнаружатся ошибки. В теории, конечно… – А в реале? – В реале они случаются гораздо реже, – голос Дженсена улыбался. Джей, уже привыкший к свету, совершенно игнорирующий вопросы налетевших на него журналистов и прошерстивший всю толпу впереди себя немного ошалелым взглядом, наконец, увидел его. – Ты ошибка матрицы? Или глюк реала? – спросил он мысленно. Дженсен улыбался: – Только если брать работу мозга. Тело у меня абсолютно реальное и почти без ошибок. – А как это определить? Дженсен не ответил, шагнул вперед сквозь толпу…***
Возможно, он кого-то толкнул или даже на кого-то наступил – Джей таких мелочей того раннего утра не запомнил. А вот объятия Дженсена запомнил четко – они были сильными, теплыми и совершенно реальными. Возле них щелкали, ослепляя светом, камеры, над головами жужжал дрон, но они на это не обращали внимания. Дженсен нехотя отстранился от Джея первым, заглянул в его лицо. Руки, сомкнувшиеся на его шее, не отпускал: – Я не хотел будить тебя раньше, тут за ночь много чего случилось. Кто-то слил инфу из еще четырех боксов памяти в сеть. И кто бы это мог быть… – улыбался Дженсен. – Потом расскажешь. Или покажешь… – Сам посмотришь – в новостях… Кстати, ты не против, что связь, которую ты изобрел, назовут «падафония»? Потому что некоторые предлагают «сомнофония», но мне, например, «падафония» нравится больше… – Мы изобрели, – поправил Джаред с улыбкой. – Меня совсем отпустили? – Пока под домашний, но… ты же знаешь, судебная система – не падафония, работает медленно… Так что надо еще подождать немного, чтобы адвокаты все утрясли окончательно. – Ясно. Конечно, подожду, если надо, а… – Джей вдруг округлил свои обычно не слишком большие глаза, ошарашенно осматривал лицо Дженсена, – … а откуда у тебя взялись… веснушки? На лице Дженсена и правда расцвели веснушки – на носу, на лбу, на скулах. Даже веки и губы были покрыты крохотными золотистыми пятнышками. И волосы тоже, вроде бы, стали рыжее. – От солнца, Джей, – смеялся Дженсен, – от солнца…Эпилог
– Чарли Брэдбери. – Джаред Падалеки, – Джаред пожал руку девушки бережно, будто боялся ее повредить. Пока девушка осматривалась, Джаред мысленно позвал: – Дженсен, она уже приехала, ты на каком этапе? – Я уже на подходе. Как тебе она? – Симпатичная и очень располагает к себе. – Хорошо. Займи ее пока разговором, я скоро буду. – Ладно, – ответил Джей и снова улыбнулся Чарли. Девушка улыбнулась в ответ: – Приятно познакомиться, мистер Падалеки. Я искренне восхищена тем, что вы делаете, и хочу поблагодарить вас за то, что согласились дать интервью. – Это вам спасибо, Чарли, что отозвались… – Эммм… отозвалась? – Чарли недоуменно подняла темные брови. Тут же в голове Джея зазвучал голос Дженсена: – Тихо, гений, ты палишься! – Блядь! – чертыхнулся Джаред под внутренний смех Дженсена. А вслух произнес: – Не обращайте внимания, быть может, я неверно подобрал слово… межгалактический – не мой родной язык. – У вас прекрасный межгалактический, мистер Падалеки, – улыбнулась Чарли. – Спасибо, – тоже улыбнулся Джаред. А мысленно спросил: – Послушаешь? – Конечно! – отозвался Дженсен. Чарли продолжала: – Перед началом интервью я все же задам один… можно сказать личный, но очень важный для меня вопрос… Мистер Падалеки, все-таки, почему вы согласились? Я знаю, что вы очень занятой человек, все ваше время расписано по минутам. Ко всему прочему, вы не любите излишней публичности, вы отказываете многим, даже очень известным изданиям и телеканалам. Недавно вы отказались давать интервью газете… – Не будем произносить названий, – Джаред улыбался. – Да, хорошо… – Чарли включила микрофон на минидроне, и тот тут же бесшумно взмыл в воздух, зависнув чуть в стороне от его лица, – вы отказали одному известному космонет-изданию, а тут я, обычная студентка, имя которой пока что никому не… – Я тоже был когда-то студентом, – улыбнулся Джей, предаваясь воспоминаниям и чувствуя, как Дженсен внутри его головы в этот момент тоже улыбается, – и однажды мне доверили сделать то, что обычно не доверяют делать простым студентам. А в результате получилось все это, – он обвел длинной рукой по кругу, слегка напугав дрон, чтобы Чарли понимала, какое именно «это» он имеет в виду. – Вы имеете в виду ваши научные разработки по созданию падафонии, так? – продолжала девушка увлеченно. – То есть, мистер Падалеки, эмм… Эмм… – Ну, не молчи, помоги девушке, – улыбался в его голове Дженсен. – Ей настолько страшно, что я почти слышу ее сердцебиение через твои большие уши. И не пугай дрон – у него нервы тоже не железные… – Дурачок ты, – произнес Джаред внутри головы, а вслух добавил с улыбкой: – Простите, я вас сбил. Обещаю больше не забегать вперед и не размахивать руками. И еще, Чарли, можете называть меня Джаред – так будет проще и вам, и мне. – Хорошо, Джаред… спасибо. Внутри головы тут же зазвучало: – Подкатываешь к девушке? При живом-то муже! Наглец… Джаред ругнулся мысленно: – Отъебись! – сложил руки на коленях, чтобы больше ими не размахивать, и продолжил вслух: – Так с чего вы планировали начать свое интервью? – Да, собственно… вы можете рассказывать, как вам удобно. А если у меня будут вопросы по ходу повествования или останутся в конце, я задам их, хорошо? – Хорошо. Значит, можно начать с самого начала? – Да, можете начать с самого-самого начала. – Ну что ж… В тот день я сильно волновался… не меньше, чем вы сейчас. – У вас было предчувствие, что этот день станет для вас настолько особенным? – Я бы не утверждал этого, но все же я понимал, что происходит нечто особенное. Я был студентом, как и вы, до моего дипломирования был еще целый год, я собирал материал и как раз ждал направления на практику. Конечно, я мечтал о чем-то особенном, потому что преподаватели говорили, что я перспективный, и мой профессор возлагал на меня большие надежды – я это все знал. Но чтобы меня пригласили в научно-исследовательский центр НАСА? Да я даже помышлять о таком не мог! Лучшие выпускники не мечтали туда попасть, а тут вдруг я, обычный студент из Польши… В общем, даже несмотря на то, что мне не объяснили, с чем или с кем мне предстоит работать, я согласился без раздумий… – Они ничего вам не объяснили заранее? – удивилась Чарли. – Ничего, – Джаред покачал головой. – Я получил от них приглашение, завизированное моим научным руководителем, профессором Бивером, по почте – и это все. В назначенный день я явился в центр. Конечно, сотрудники национальной безопасности проверили мою кандидатуру до этого, но все равно заполнение всевозможных анкет и подписывание бумаг о неразглашении заняло не менее двух часов. Потом мне выдали бейдж с надписью «ограниченный доступ», выделили сопровождающего, и я, пройдя тридцать три коридора и пятьдесят поворотов, – в этом месте рассказа Джаред снова улыбнулся, – наконец, увидел его…***
– Очень драматично, как раз к моему появлению, – произнес Дженсен мысленно, входя в кабинет Джея, – тренировался заранее? – Естественно! – Джаред улыбался ямочками на щеках, а в его глазах танцевали игривые чертики. – Даже не сомневайся! Привет… Дженсен быстро приблизился к Джареду, наклонился, поцеловал его в губы, удобно умостил свой зад на подлокотнике его кресла и улыбнулся, произнося вслух: – Привет, дорогой, я ничего не пропустил? – и тут же повернулся к Чарли, улыбнулся приветливо: – Здравствуйте, я Дженсен Эклз. А вы Чарли Брэдбери? Приятно познакомиться. Простите за опоздание, задержался с учениками. – Очень удачная шутка, ха-ха, – скривился Джаред, произнося это мысленно. – «Ничего не пропустил»? Обхохочешься… – Зануда! – огрызнулся Дженсен внутри головы Джея, протягивая руку Чарли. Чарли поспешно протянула руку ему в ответ. Они обменялись рукопожатиями. – Взаимно, – кивнула она. – Думаю, вы меня узнали. Джаред снова скривился: – Тоже смешно… – Сейчас она посмотрит на тебя и догадается, что мы мысленно разговариваем, а это нехорошо. Будь осторожнее, пожалуйста. Джаред улыбнулся: – Она так упорно пялится на тебя, что ничего вокруг не видит. Ты ее ослепил… – Потому что я – твое солнце… – произнес Дженсен задумчиво. – Ты к ней уже подключился? – Почти, – Дженсен смотрел на Чарли, прищурившись и сосредоточив на ней все свое внимание. – Она напряглась, будь осторожнее, – уточнил мысленно Джей. – Знаю, – а вслух произнес с улыбкой: – Не напрягайтесь, Чарли, я не буду внедряться в те части вашего сознания, куда не следует, я обещаю. К тому же, пытаться не думать – невозможно, вы сами это прекрасно знаете, это процесс бесполезный и слишком энергозатратный. Просто расслабьтесь, ладно? – Я постараюсь. Джаред повернулся к Дженсену, говорил вслух, сейчас мысленно общаться было бы невежливо: – Что ты видишь? Дженсен снова прищурился: – У нее есть дар. Она, безусловно, станет писателем… – Я стану писателем? – девушка удивленно хлопала ресницами. – То есть, вы все-таки способны видеть будущее? Джаред снова мысленно скривился: – Ну-ну, поведай ей… – и получил болезненный удар ногой под столом. – Нет-нет, – улыбнулся Дженсен, обращаясь к девушке, – слава богам, я не наделен еще и этими способностями, но… кое-что я все же умею. Ну-ка… – Дженсен переместился с подлокотника Джареда, пересел в соседнее кресло, устроился удобнее, поддернул рукава пиджака выше, поставил локти на стол и протянул руки ладонями кверху: – вы позволите? Джаред улыбался, произнося внутри головы: – Ну что, удивишь ее? Дженсен отозвался, тоже мысленно: – Ты имеешь в виду, удивлю чем-нибудь, кроме того, что Чед уже накопал про нее в космонете? Джаред не ответил, толкнув Дженсена под столом ногой и улыбаясь. Некоторое время Дженсен молчал, потом посмотрел Чарли прямо в глаза: – Ваше настоящее имя Фелиция Дэй, но вы намерены скрывать его до конца своих дней, поэтому разглашать его мы не будем, насчет этого можете не переживать. У вас есть младший брат по имени Райан, которого вы сильно любите. Еще вы любите комиксы, компьютерные игры и фантастику – отсюда, собственно, и ваш псевдоним. Родители… ладно, о них вы говорить не хотите, поэтому делать этого мы не будем... Вы пишите с семи лет и пишите очень хорошо, школьные учителя прочили вам писательскую карьеру, но вы пошли в журналистику, потому что хотели бесплатно путешествовать. У вас хорошо развитое воображение, что для писателя, безусловно, отлично, а вот для журналиста не очень хорошо, поэтому вы, как мне кажется, попутешествуете достаточно, чтобы набраться жизненного опыта и впечатлений, но все же, в конце концов, станете писателем... Так, что еще… вы не рыжая. – Стоп-стоп! – Чарли выдернула ладони из рук Дженсена. – Боже, это же ужасно! – Что именно? – улыбался Дженсен. – Как… – Чарли повернулась к Джареду, – как можно жить с человеком, который знает о тебе все? Абсолютно все! Джаред тоже улыбался: – Поначалу было непросто, пока я не понял, что Дженсен меня любит. А любить – значит принимать человека таким, какой он есть, даже с его потайной стороной. – Рассказать о вас что-нибудь еще? – улыбался Дженсен. – Нет, спасибо, с меня на сегодня достаточно, – Чарли потрогала собственные щеки, которые пылали. – Я боюсь предположить, что вы там еще могли разглядеть, но просто не успели нам рассказать. Ужас какой-то… – Нет, не беспокойтесь, я вижу также и то, что вы сильный, трудолюбивый и бесконечно светлый человек. И еще… можно еще на одну секунду, я обещаю… – Дженсен снова протянул руки. Сканировал. Джаред ерзал от нетерпения: – Ну как она? Дженсен мысленно улыбнулся: – Она великолепна... Джей, ты окончательно решил, что о нашей подлинной истории мир готов узнать всю правду? Я сейчас запущу в ее мозг не только то, что ты и я хотели бы вынести на поверхность, а все, абсолютно все, ты же это понимаешь? Все подробности, без приукрашивания, и нелицеприятные тоже? – Может, сможешь подретушировать? Ну, немного… – Нет, – Дженсен едва заметно покачал головой, – это так не работает. Или полностью все, до мельчайших деталей, или ничего. Джаред все еще сомневался и знал, что Дженсен это чувствует – врать сомнофонику, который читает тебя полностью, невозможно. Но все же Джею хотелось рассказать миру об их любви – вот просто распирало! Даже нелицеприятное, даже немного стыдное и пошлое, но пусть все узнают! Весь мир, даже вся вселенная… Дженсен улыбнулся: – Столько лет мы вместе, а ты все такой же романтик. До сих пор готов кричать о своей любви на каждом перекрестке… – Или со страниц романа, – улыбнулся Джаред мысленно. – Лишь бы она написала без вранья. И чтобы красиво, и чтобы… – Чарли напишет как надо, я уверен, – перебил Дженсен. – Ну так что? – Фу-у-х… Сделай это, Дженсен, не заставляй девушку ждать… Чарли как раз подняла на Джареда взгляд, в котором читалось, что она начинает догадываться об их внутреннем диалоге, и это может пошатнуть ее доверие, а это очень плохо. Дженсен это понял или, что вероятнее, прочитал в ее голове, поспешно повернулся к Джареду и произнес вслух: – Ты уверен? Тогда я запускаю… Конец