Долгий путь домой

      Смерть — конец одного пути и, возможно, начало нового. Неизбежный итог, подводящий черту всему, что ты знал и во что верил. А во что следует верить, впиваясь затуманенным взглядом в алеющую вдали линию горизонта? Возможно, стоит порадоваться, что дожил-таки до утра, успел поймать первые лучи неспешно восходящего солнца, прежде чем окончательно погрузиться во тьму, уже кажущуюся не такой и пугающей. Тьма обнимала, успокаивала мечущееся в агонии сознание, нежно шептала что-то о том, что всей боли пришёл конец. Больше никуда не нужно бежать, прятаться от свистящих прямо у виска пуль, осыпать проклятиями врагов — пора отдохнуть. Ты сделал всё, что мог, и даже чуточку больше. Этой Тьме хотелось лишь покорно сдаться.       Звуки выстрелов давно стихли, уступая место пению ранних птиц и свисту прохладного ветра, свободно гуляющему меж скалистых гор. Криков, топота человеческих ног и копыт лошадей тоже не было слышно — быть может, мир просто замер. Где-то внизу, у самого подножия каменных глыб ещё клубился предрассветный туман, услужливо скрывая от посторонних глаз тех, кто в этом нуждался. Даже проворные лучи, с каждой минутой становящиеся всё ярче, не могли рассеять плотную вуаль.       Тело наливалось свинцом. И посреди этой тишины природы, вот он: Артур Морган — стойкий оловянный солдатик, на краю раскаленной геенны огненной, где полыхал новый рассвет, разрезая небо золотисто-алыми лучами. — Хозия, мне не нравится эта история! — Отчего же, Артур? — мужчина оторвался от альбома, куда зарисовывал какие-то травы и цветы. — Но они ведь такие глупые, эти Тристан и Изольда... Девчачьи сопли. Датч говорит, что, если бы у них была хоть капля мозгов — они бы решили все по-другому. — Ну, Датч смыслит в любви столь же много, сколь много знает брехливая псина о банковском деле, — Мэттьюз тепло улыбнулся. — Вы с Датчем совсем ещё мальчишки. Ты в силу возраста, а он — по состоянию души, — подросток насупился, но спорить не стал. С появлением Хозии... С появлением Хозии в его жизни мир вдруг заиграл новыми красками, а пустые мечты приобрели вес. — История, Артур, она как река. Она может начаться с неказистого горного ручья, который, со временем, превратится в огромную, бурливую реку, что питает свои извилистые берега, наполняя их жизнью. Однако, впадая в океан, мы не знаем, какая дельта будет у этой реки: топкая и илистая или же глубокая и богатая рыбой.       Сейчас, оглядываясь назад, он наконец понял, что тогда хотел сказать ему старый друг. Излучина реки самого Мэттьюза сделала крюк от желания веселить народ, до того, чтобы этот народ грабить. Знал ли Хозия, что конец его истории будет таким?       Сердце Артура заныло. Знали ли они все, что конец их истории будет таким? Знал ли Шон, который постоянно рвался в бой, улыбаясь так, будто весь мир лежал у его ног, что он рухнет в дорожную грязь, с простреленной головой в каком-то Богом забытом городке из-за самонадеянности банды, ставшей ему семьей?       Знал ли об этом Ленни? Сьюзен? Молли? Даже зашуганный Киран, что смотрел на самого Артура, словно преданный пёс?       Все те, кто был дорог сердцу, но сгинул по воле жестокой Судьбы и её комнатной шавки — Случайности, будто бы смотрели сейчас на измученного мужчину, улыбались так ласково, так понимающе. Звали за собой.       Надышаться перед смертью невозможно, ведь болезнь и так отняла у Моргана последний кислород.       Остатками угасающего сознания Артур желал верить, что хотя бы в конце своего пути он поступил правильно. Вряд ли стоило рассчитывать на райские кущи, да и едва ли Морган верил во что-то подобное, но лёгкое чувство удовлетворения от принятых за последнее время решений заставляло надеяться, что всё это было, как минимум, не зря. Эта надежда оказалась даже сильнее сожалений о том, что прозрение пришло слишком поздно. Или как раз вовремя?       Перед глазами неслись моменты последних месяцев существования банды. Ещё пару лет назад простые люди и не думали опасаться никого из парней Датча, а о самом Ван Дер Линде рассказывали байки, от которых дети восторженно замирали. Они не были злодеями. Не были убийцами и душегубами, что получали удовольствие от процесса истязания. Что же с ними стало...       Что же стало с тобой, Датч Ван Дер Линде?       Когда-то очень давно Сьюзан Гримшоу, поправляя после очередной перестрелки пышную прическу, сказала: — Ты неисправим, голландец. Привык брать с места в карьер. Спасибо, что хоть Хозия приглядывает за тобой и держит аркан наготове. Иначе тебя не остановить.       Наверное, она была права, как никогда. Со смертью Хозии что-то внутри их бессменного лидера надломилось, хрустнуло так, что всех окатило взрывной волной его горя, гнева и слепой ярости. Всех, включая и тех, кто доверял ему беспрекословно. Хотя в какой-то момент Артур увидел отголосок прошлого, страшное, тоскливое чувство на дне глаз голландца, с которым он смотрел на револьвер под своей ногой, не дав застрелить Мику. Было в этом всем что-то горько-безысходное. Мгновение прощания с самим собой.       Сейчас, на краю вечности, Морган готов был отпустить свою обиду на человека, который заменил отца не только ему, но и сбежавшему из приюта Марстону. Артур! Ты мой брат... Я знаю...       Джон... Мелкий засранец, превратившийся со временем в красивого мужчину без царя в голове, был всегда дорог Артуру. И пусть его побег во время беременности Эбигейл и стал для Моргана настоящим ударом, но в какой момент старые обиды отошли на второй план. И возможно ли было пестовать собственное раздражение, когда после похищения маленького Джека его непутёвый отец, до сих пор державшийся в стороне, не находил себе места от отчаяния, шарахаясь по лагерю с совершенно потерянным видом? Или, когда Марстон в неловкой тишине старался выдавить из себя слова благодарности? Или в момент, когда переполошённые законники в тюрьме Шишико вывели Джона за ворота? На лице молодого мужчины в миг отразилась целая палитра эмоций: удивление, тревога, облегчение, воодушевление. Времени на обмен любезностями не представилось, но в тот момент и Артур, и Джон были просто рады видеть друг друга живыми спустя какой-то период абсолютного неведения.       Когда же злость и обида на друга сменились готовностью отдать за него жизнь? Собственно, какая теперь разница? И Артур не врал, когда говорил Датчу о том, что только у Джона есть ещё шанс. Этот придурок всегда был символом, маяком для всех членов банды, чьи чаяния о семье и нормальной жизни порой разбивались о суровую реальность.       И пусть "дядя Артур" больше не сядет за их стол, пусть Джек никогда не покажет ему очередной рисунок или особо интересный отрывок из книги, Эби не будет подкладывать в подушку сухие цветы, а Джон никогда уже не вытащит недовольного Моргана на охоту. Это все было не важно, пока... — Прекрасный рассвет, не находите? Такой рассвет можно встретить только здесь, — незнакомый голос прозвучал словно выстрел из пистолета. Раненный мужчина с трудом поднял голову, рассматривая безумца, который поднялся на гору лишь для того, чтобы полюбоваться на восходящее светило.       Незнакомец был высок и худ. Его чистый, с иголочки костюм и высокий цилиндр настолько не вязались с окружающей действительностью, что мозг отказывался это нормально воспринимать. Его лицо казалось одновременно очень знакомым и приятным, и в то же время опасным и отталкивающим. Оксюморон. — Кто вы? — горло драло и каждое слово давалось с большим трудом. — Разве это важно, когда есть такой рассвет? — полосы света окрашивали горизонт во всю палитру красного: алый перетекал в коралловый, коралловый в розовый, а розовый заканчивался ослепительной золотистой бахромой. — Его век так короток и так бесконечен. Вечная череда смены дня и ночи, в которой этому буйству цвета отведены жалкие крохи времени. И жизнь... Так мимолетна. Порой остаётся столько незавершенных дел. — К чему вы клоните? — Вы пылаете так ярко, Артур Морган, — ладонь мужчины в цилиндре легла на грудь умирающему мужчине. От бледных пальцев веяло просто могильным холодом. — Столько в вашем сердце силы и благородства. Я предлагаю вам желание. Любое: безумное или нет, глобальное и не очень — однако после... Вы не будете более принадлежать себе. Что скажете, мистер Морган? — Кто ты? — Всего лишь путник. Просто странник, нашедший умирающего бандита. Ничего больше. К тому же... Порой плохие вещи случаются с хорошими людьми. Или с их семьёй. Мистер Марстон, например, склонен к необдуманным поступкам. — Джон... — Артур попытался приподняться, однако силы окончательно покинули его. — Что ты хочешь с ним сделать? — Я? Ничего. Однако...       Глаза незнакомца заволокло дымкой, а Морган будто летел в бескрайнюю бездну. ... — Анабель! Малышка! Не умирай! Где этот чёртов доктор? Джон, где Дядюшка и доктор?!... … — Ваша семья у нас, мистер Марстон. Мы вернём вам её взамен на услугу... … — Но я не могу сдаться. Я не могу бороться со своей натурой. Это парадокс, Джон, понимаешь? Не станет меня — они найдут другого монстра. Им нужно оправдывать свою зарплату... … "День, когда Джон Марстон перестал стрелять"... … — Поздно, Джон... Я уже не уйду с этого крыльца... … — Нет! Джон... Нет... О, Боже! ... … "Блаженен тот, кто ратует за мир"...       Артур боялся сделать лишний вдох. С таким отчаянием тяжело бороться. А смириться с этой болью — невозможно. Ярость клокотала в его груди, позволив на миг забыть обо всем. Возможно, это всего лишь затянувшаяся предсмертная галлюцинация. Иначе, с чего бы оказаться этому человеку в Богом забытом месте, где-то на краю Амбарино и обещать всё исправить по мгновению волшебной палочки? Откуда ему знать, что ждёт Джона и его семью? Но что сам Морган знал о смерти и тех, кто будет встречать его по ту сторону? Если была хоть малая вероятность того, что слова странного господина в цилиндре окажутся правдой, то вопрос о том, чтобы отдать свою душу даже не стоял. Если его душа вообще ещё на что-то сгодится. — Мне плевать на себя, слышишь, ты, — ладонь мужчины накрепко вцепилась в подол пиджака незнакомца. — Насрать на то, кто ты: Бог или Дьявол. Сделай так, чтобы Джон и его семья выжили! Сделай так, чтобы они ни в чём не нуждались и забирай у меня все, что есть! — Да будет так, мистер Морган! — сухие и холодные губы накрыли рот мужчины, забирая последнюю толику тепла. — Да будет так.