Битва студий

Пролог

— Ну и зачем тебе эти наручи-камера? Кусок металла же, не более. Пользы в них нет, — спросил мой друг, который относился скептически к моему новому занятию. — Ничего-ничего, сейчас снимем что-нибудь. Ты что? Не знаешь, что такое кинематограф? — обернулся я, посмотрев на своего друга. — Эй, Виктор, а кстати, почему ты всегда ходишь в цельнометаллической броне? — А почему ты всегда, даже летом, ходишь в меховом полушубке? Хоть и не безвкусном, — вопросом на вопрос ответил Виктор, прохаживаясь по лаборатории. После свержения сюжета здесь, в Пилтовере и Зауне, воцарилась новая жизнь. После того, как мы очнулись от Сюжета, то первым делом я пошёл искать Виктора. Своего старого друга и отличного ученого, с которым до этого мы проработали очень долго. Почему-то я был уверен, что достопочтенный ученый жаждет нашего триумфального воссоединения. И вот, когда оно наконец состоялось, в Зауне, в нашей скромной лаборатории, где мы начинали нашу деятельность вместе, я вдруг осознал, что ученый — это не мое призвание. Призвание выдавали нам наши создатели или авторы, но настоящее, то неподдельное, которым владеем мы — бывшие персонажи, оно манит и привлекает не меньше, чем сама свобода. — Походу, она не работает, — запустив руку в свои черные короткие волосы, произнес Виктор, осматривая «кусок металла», как он выразился ранее. — Работает, нужен только усилитель, говорю же, — начал уже конструктивно я. — И где я тебе его достану? — отвернулся от меня Виктор, взмахнув своим синим плащом, который он носил поверх брони. — У нас тут свалка и ничего больше. Он снова повернулся, смотря на меня своими светящимися желтыми глазами. Виктор никогда не расставался со своей любимой металлической маской-респиратором. — Можно выменять в Пилтовере, — не унывал я. — Да на что? Имущество, наши особняки и что бы то ни было, всё уничтожено после девятой анархии. Всё-таки Джакс и хлопот надбавил. Благо, что сейчас хоть остановилось это безумие. Теперь у нас только маленькая лаборатория, да и ничего более. — Ты стал другим. Тебя ведь больше не заботит уничтожение людских эмоций? — неожиданно начал я, заострив своё внимание на слове «эмоций». — А какой смысл это делать, если я один, а их теперь… Целые миры, — отмахнулся Виктор. — То есть ты бы не бросил свои захватнические идеи? — осторожно спросил я, всё ещё пытаясь починить камеру, используя старый, найденный мной в груде хлама, усилитель. — Людские эмоции: отрицательные, конечно, разрушают нас. Но положительные, получается, нас чинят. Стоит ли избавлятся от всех эмоций в таком случае? Не думаю. — О, это очень благородно, Виктор. Хочешь избавить нас от страданий? — Пока не знаю, — задумчиво произнес Виктор, а потом прибавил, — ну, а ты? С твоей-то внешностью тебе только в актеры, а не в режиссеры. — Ты сейчас оскорбил меня дважды. Первый раз, когда сказал, что мне только в актеры. Считаешь, что моя внешность настолько смазлива или я недостаточно брутален? А второй раз, когда усомнился в моих режиссерских способностях, — слегка обидевшись, но по-дружески сказал я, кажется, приладив усилитель. — Твоя внешность, она слишком идеальна, что ли. Вот эти вот прямые черты лица, знаешь, оно подходит только для какого-нибудь… Голливуда? — развел своими механическими руками Виктор, делая акцент на последнем слове. — Так, всё, заработало. Старый усилитель, но надежный. Самое время опробовать наручи, — возрадовался я, надевая свое «изобретение», которое было отнюдь не выдающимся. — Ты будешь нести бред на камеру? — пошутил Виктор, но знал бы он, что это была не шутка, а констатация давно состоявшегося факта, ведь все с чего-то начинают. Думаю, что мне самому не нравится позориться, но всё-таки что-то завораживало в новой деятельности, к которой я стремился приложить руку. Это мое самовыражение. И не просто самовыражение, а мое собственное, и никто его не сможет отнять. *** Сквозь грязные трущобы и, не умаляя количество, горы покрышек Зауна, коими нижний, и впоследствии заново объединенный с Пилтовером, город-государство оброс, пробирался человекоподобный крыс. Шустро пробегая своими зоркими и маленьками глазками по железным коробкам — основными постройками нижнего Зауна, — крыс ускорил шаг. «Грагас сказал, что «Третьи лица» в последнее время распространили свое действие далеко за пределы Пилтовера. Кажется, что они объединились с сильным союзником. По его мнению здесь у них будет тайная встреча с предполагаемым союзником, — думала крыса, не сбавляя темп и практически переходя на бег. — Нужно проверить.» Черный, специальный костюм сливал крыса с окружающей средой, не давая себя обнаружить, но крыс всё равно щерился и довольно часто осматривался по сторонам. К любому заданию нужно подходить серьезно, а особенно, если это задания от Грагаса, пестрящее чем угодно от опасности до… — Ага! Вот ты и попался! — вскричал кто-то, вполне убедительно и резво, с нотками этакого героизма. Крыс резко обернулся, сжимая в руках всё сильнее свое огнестрельное оружие, с черным барабаном для патронов и длинным дулом. И вот пред взором крыса предстал «очаровательный герой», озаренный радиоктивными отходами и стоящий на горе покрышек, согнув одно колено. «И что это за хмырь? — закатил глаза крыс. — Короткие русые волосы, слишком правильное лицо, не лишенное какой-то провинциальности и этот идиотский полушубок с механическими деталями. Черт, точно знаю кто это, но припомнить не могу.» — Проваливай отсюда! — закричал крыс, шипя и дыбя свою белую шерстку. — Довольно этой мерзкой болтовни, Твич! — пригрозил мужчина, сжимающий в руке нечто, что крыс не смог разобрать. «Помни, говорил Грагас, с умными надобно вести светскую беседу, изучая каждое действие, которые предпримет этот индивид, ну, а с глупыми, — думал Твич, а потом прибавил к своим мыслям, — молчать.» — Но я милосерден, о несчастная крыса! «Ладно, посмотрим, что будет дальше», — думала крыса, но начинала немного нервничать и злиться из-за потерянного времени. Однако мимолетное веселье подстегивало Твича остаться. — Кидай уже! Мне долго так стоять?! — возмутился Твич, когда прошло несколько секунд, а нечто, напоминавшее гранату, так и не полетело в его сторону. — И ты смиришься со своей несчастной судьбой? — наигранно, но с чувством полного удовлетворения и легкой победы, возгордился красавчик (так его окрестил Твич для себя). — Да смирился, отложив помыслы пальнуть по тебе, — равнодушно сказал Твич, опуская своё оружие. — Отвечай внятно, глупая крыса! — не расслышал красавчик, так как стоял довольно высоко, и до него доходил только ор. — Заткнись, пожалуйста, покрышечный титан! — вторил тону красавчика Твич, а потом осекся, — «Хотел же молчать.» — Не слышно твоих приземленных реплик! Таким мерзавцам как ты в Пилтовере нет места! «Это происходит со мной? С высококлассным агентом Грагаса? За что?» — думал Твич, закрывая своей когтистой лапой морду и ощущая подступающее чувство стыда. Далее герой из трущоб размахнулся, чтобы кинуть-таки «гранату», уже, наверное, приросшую, как считал Твич, к руке красавчика. Замах был красивый, но без умысла резкости или хотя бы внезапности. Сделав плавную дугу в воздухе граната долетела до Твича, но не взорвалась. Ловкая крыса поймала её, даже не дрогнув и не испугавшись. Удивив этим действом человека, крыс выругался. «Это не граната, а какая-то хрень, но взорваться должно, хотя бы немного. Ладно, будет мне. Хоть гору покрышек ей собью. Надо лишь точно прицелиться», — думал Твич, сделав резкий замах и удачно попав в центр покрышечного столба, на котором возвышался красавчик. Скрывшись в горе черной резины, граната произвела легкий взрыв, сравнимый с толчком. Но этого взрыва хватило, чтобы герой пал. Конечно, эта особь мужского пола не была обделена физической подготовкой и поэтому сумела избежать серьезных повреждений. Разве что был один нюанс. Красавчик валялся навзничь в грязи, созерцая небеса. Твич осторожно подошёл к этой особи, поведя своим розовым носиком и белыми усиками, чтобы достоверное узнать, кто это. — Сегодня защитить мир… — ослабевшим голосом молвил герой. «Секундочку, так этот герой — Джейс что-ли? Тьфу. Зря только время потратил. Его недошоу уже как три месяца крутят по ТВ, и зачем? Ладно, самое время подослать к нему ассасинов от Грагаса», — решил крыс сам с собой, чья ужасающая фигура была запечатлена на наручной камере Джейса. — Он мне работать мешает, Грагас! — прошипел Твич и взмахнув своим хвостом, самодовольно подумал, — «Вот теперь ассасины точно придут!»