Битва студий

Глава IV. Эбонитовая кровать или съемка у реки

Джейс и Виктор стояли прямо около деревеньки, разглядывая ее со всех сторон. Джейс, правда, высматривал Эза с Тариком, а вот Виктор обратил внимание на местный контингент. Внимание Виктора привлекли два человека, что, кряхтя и сопя от тяжелой работы, выносили какой-то абсолютно черный объект. Объект давал отблеск на солнце, что означало лишь одно — объект из металла. — Гаскон… ух… Давай, последнее усилие! — сказал какой-то мужчина, что подталкивал объект прямоугольной формы сзади. Мужчина, что говорил, был облачен в эбонитовую броню. Ни глаз, ни лица, ни эмоций — ничего не было видно. Лишь черно-серебряная с белыми завитками по краям пластин эбонитовая броня! Некто по имени Гаскон, что тащил объект спереди, скрывал свое лицо за капюшоном и белой маской, что делила лицо на две половины: загадочную и таинственную. Сам же он был облачен в шкуру какого-то медведя или иного зверя. — Твою мать, Яной… Но это ж… — смахивая капли пота, молвил Гаскон. — Вам помочь? — вмешался Виктор, хоть и понимал, как жалко выглядит его вопрос. Объект в несколько тонн поднять не предоставлялось возможным для одного человека. — Что? А! Здравствуйте, путник. Я не уверен, конечно, что вы нам поможете. Эбонитовую кровать ещё никто не смог поднять за раз! — начал Гаскон, обращаясь к Виктору, и вставая в позу, и жмурясь от солнца. — Эбонитовая кровать? Но зачем? Это просто высоковулканизированный каучук? — удивился Виктор. — Чё он там сказал? — отпрянул Гаскон от «кровати», поглядывая на Яноя в надежде на то, что он знает ответ. — Видите ли, — нашелся Яной. Он встал перед Виктором и, с наигранно-пафосной интонацией, провозгласил: — Как там? А! Узри мою мощь и величие, жалкий червь! Перед тобой стоит величайший из существующих и существовавших героев! Я — эбонитовый рыцарь! Эбонитовый воин! — потом он немного сбавил свои речевые обороты, возвращаясь к той интонации, которая была — простой и мужицкой, — ааа, лесом этот Сюжет. Это подарок от одного милсдаря, чтоб его. Он махнул рукой и вскоре снова принялся за работу. — Кусок каучука может быть подароком? Вот уж не думал, — вновь поинтересовался Виктор, глядя на жалкие попытки Яноя и Гаскона сдвинуть с места проклятую кровать. — Да, может. Ярла Сиддгейра, черт бы его. Знаете, он послал нас с Гасконом отдать одно письмецо Мастеру Йи. Мы выполнили это поручение и… Так он нас наградил. Представляете, он понял Яноя слишком буквально… Потом Гаскон немного помолчал, чтобы скрыть свое замешательство и неуверенность. — В общем, да, Яной спит в эбонитовой броне, ест в эбонитовой броне, но это не значит, что он использует эбонитовую мебель! — эмоционально произнес Гаскон, которого понесло не туда, но было видно, что мужик негодовал. Не ожидал он, что тащить несколько километров кусок эбонита придется им вдвоем. — Вообще, мы ее продать хотим, — вмешался более сдержанно Яной. — Балгруф обещал за нее денег. Реальных денег, на которые прожить можно. А не… Кусок эбонита. — Эбонит очень ценный материал. Из этого материала делают сверхпрочные корпуса для камер. Надо лишь изменить химический состав, чтобы, ну скажем, сделать эбонит более устойчивым к высоким температурам. Сколько ярл вам обещал? Возможно, мы сможем предложить больше, — сказал Виктор, окончательно заинтересовавшись куском чистородного эбонита. — Бесполезно предлагать выше. Ярл пообещал пятьдесят тысяч септимов. У вас в жизни такой суммы не найдется! — ухмыльнувшись, присвистнув, сказал Гаскон, вновь пытаясь сдвинуть «кровать». — Сколько? Пятьдесят тысяч септимов? Да это же… — прознав об идее ярла, поразмыслил Виктор, отдходя от Гаскона и Яноя в сторону. «Вот урод!» — добавил в мыслях Виктор, не договорив предложение. — Виктор! — позвал чей-то до боли надоевший голос. «Джейс. Наверное, нашел голубков. Сейчас можно отвлечься, конечно. Но он будет вне себя от ярости, когда узнает, что ярл…» — подумалось Виктору, махнувшему рукой в сторону просто так для отведения мыслей. Виктор, конечно, успел развеяться и в итоге смягчился к другу, поскольку тот уже не снимал самовлюбленного себя, а просто приближался. — Виктор, я нашёл их, — сказал Джейс, приблизившись к Виктору окончательно. — Пойдем. Он зазывал Виктора пройти на край деревни где-то около реки и лесопилки Ривервуда. Они прошли какое-то расстояние, минуя кучку местных, что пристально наблюдали за ними, а также Яноя и Гаскона. Достигнув лесопилки, Джейс указал на другой берег реки, где уже стоял Эз, ожидая своего любовника. Джейс нашел какой-то пенек, больше похожий на часть бревна, которое распилили. Установив его, Джейс сел на этот самый пенек, словно в режиссерское кресло и скомандовал: — Камеры дельта и бета, активировать скрытую съемку. Камеры альфа и гамма, активировать режим голографической трансляции с использованием эффекта «слияние с реальностью». — Слушаюсь, — проговорил откуда-то «лазерный» и компьютерный женский голос главной камеры альфа. Через несколько секунд камера вновь подала голос: — Режимы активированы. Всё готово к съемке. — Прекрасно, — улыбнулся самодовольно Джейс. — Присаживайся, Виктор. Благо, пеньков тут навалом. И нас ждет увлекательное приключение в личную жизнь. — Джейс, это должно кончиться. Я не одобряю того, чем мы сейчас занимаемся, даже если всё это по контракту, — с презрением посмотрел на Джейса Виктор без намерения сесть. — То есть разрушить мир — это бравое дело, а пойти подсмотреть за кем-то, даже не навредив ему, то это осуждение? Виктор, расслабься. Только так и делаются шоу, — заверил Виктора Джейс, повернувшись уже к тому месту, где должно было произойти действо. Между тем к Эзреалю начал кто-то приближаться. Некто в розовом меховом костюме и длинными, словно у юной красавицы, русыми волосами. Некто имел красивое накачанное тело и напоминал больше актера порно фильмов. — Активировать съемку, — произнес Джейс, скрестив пальцы рук, и, продолжая самодовольно улыбаться, наблюдал за назревающим действом. Эзреаль с Тариком не могли их видеть, ведь Джейс предусмотрительно активировал режим «слияние с реальностью». Голографическая панель, что транслировала съемку для режиссера, была двусторонняя. Внешняя сторона, что была направлена к Тарику и Эзреалю, — иллюзорна. Она сливалась с ландшафтом, вернее, становилась им. Этот ландшафт, в свою очередь, будто жил. Он не был статичным и был во всех аспектах невидим. Вторая сторона — внутренняя, обращенная к Джейсу и Виктору, наоборот показывала всю картину происходящего, куда была обращена камера. Обширная панель, словно кинотеатр, представала пред режиссером Джейсом и его помощником Виктором. — Джейс, а местные? — вполне серьезно спросил Виктор, опасаясь за успех предприятия и всё-таки присаживаясь на заготовленный пенек. — Помолчи. Сейчас не до этого. Лучше слушай, — проговорил Джейс, шикнув на Виктора. Он жадно уставился на экран, следя за действием, что происходило на другом берегу реки. — Ezzie? Are you here? — спросил Тарик своим нежным и каким-тоненьким голоском. Странность заключалась в том, что только по отношению к Эзреалю он делал свой тембр голоса именно таким. — Hey, Taric. I am waiting for you, — также произнес Эзреаль, монотонно копируя тембр голоса своей «любви». — Почему ломанный английский? — приложив руку к подбородку, задумался Джейс. — Хороший вопрос, однако. А почему мы говорим на русском? Тем временем действие продолжалось. — Taric! I must something say. It will be hurt, but I am not gay. I do not to be gay. We’ve been dating for long time… — Эзреаль опустил свои глаза, на которых появились слезы. Эзреаль, поджав губы, всхлипнув и попытавшись окончательно не зарыдать, произнес свои «последние слова»: — We are breaking up! — What? Ezzie, no. Why you breaking me? You have someone another? Tell me! I will not be angry, you know! — начал Тарик, подойдя к Эзу и не понимая, о чем на самом деле хочет поведать актер. Тарик нежно обхватил Эза за талию и прижал к себе. Голова Эза находилась на уровне сердца Тарика так, что Эз слышал каждый стук его сердца. — Yes, I have another… His name Jayce, but not him. His money. — сказал Эзреаль, сглотнув от давящего чувства вины. — Полюбуйся, Виктор. Хах, вот тебе и съемочная группа из квалифицированных актеров! Ему нужны только мои деньги и ничего больше, как и тем девушкам, что заигрывают со мной. Джинкс и… — Джейс недоговорил, так как Виктор снова уставился на него своими желтыми механическими глазами. Через несколько секунд он, наконец, заговорил: — Но ведь у Люкс искренние эмоции и чувства. — Да. Детская наивность, а вернее — подростковая влюбленность. Она, наверное, возвела меня в апофеоз, закрыв глаза на мои недостатки, — сделав лукавую ухмылку, ответил Джейс, продолжая наблюдать за действием, которое переросло в классическую романтику. — И знаешь, — продолжил через какое-то время Джейс, потому что лобызания «голубков» не прекращались, — Предвижу твое немое: «Но, Джейс, ты ведь видишь ее чувства. Ответь на них, какой бы ответ ни был». Да, я отвечу, но в ином стиле. — Лучше, чтобы это был разрушительный отказ, — бросил Виктор, наблюдая за действием на экране, но между этим осмысляя слова Джейса. — У меня немного другие планы, — посмотрев на Виктора, сказал Джейс, добавив мысленно — «Корыстное согласие». — Положим, поступай, как знаешь, — заметя взгляд Джейса и посмотрев ему в глаза снова, что начинало раздражать Джейса, произнес Виктор. — А как же Кеитлин? Взгляд Джейса из «я контролирую всё, и я здесь главный» превратился в неуверенный. Джейс улыбнулся, хотя эта улыбка была больше нервической, неуверенной. — Улыбка или смех на событие, о котором не хотят говорить, не что иное, как механизм защитной реакции человека, — констатировал Виктор, холодно глядя на Джейса, — что ты чувствуешь? Смущение или сты… — Ой, заткнись. — грубо перебил Джейс Виктора, махнув в его сторону рукой. — Не возвращайся больше к этой теме, — отвернувшись от Виктора, бросил режиссер. Упоминание о Кеитлин заставило его задуматься, а вернее вспомнить ее и принципы, по которым она жила. «Хорошо начатый день из веселья превратился в вечер откровений. Хотя нет никаких откровенний. Просто воспоминания, которые душат», — подумал Джейс, поглядывая на Виктора. Виктор не обращал внимания на Джейса, хотя и подозревал, что тот сверлит его взглядом. Кеитлин или любое упоминание о ней были единственным оружием, которое «вразумляло» Джейса и возвращало его с придуманных им облаков на землю. Виктор знал это и умело пользовался этим, как только понимал, что его друг слишком увлекается той стороной «шоу-бизнеса», которая не нравилось ни Виктору, ни Кейтлин. Эффект от упоминания о Кейтлин всегда действовал на Джейса. Он становился как-то сдержаннее и человечнее? Хотя с каждым разом эффект длился всё меньше и меньше. Джейс утопал в славе, которая развращала его и даже искреннее чувство, и когда-то перенесенные светлые эмоции не могли удержать его. Виктор понимал это. В глазах Джейса, наверное, он был холодным и даже сварливым, что раз поддержавши его, теперь отдаляется и даже осуждает. Но на самом деле Виктор искренне желал, чтобы Джейс стал прежним, тем, кто выражал свободу, а не гнался за рейтингом и деньгами.