Зло Обязательно Проигрывает

С этой книгой я просидела тогда очень долго. Буквально перед моими глазами разворачивались события, происходившие более двадцати лет назад, и было очень сложно оторваться от чтения. Чародеями-"ищейками" того времени были обнаружены следы двух аур, не похожих на те, какими обладали находившиеся в замке маги. Позднее, когда Армия решила привлечь к этому делу прорицательниц, стало ясно: при смерти Главного Паладина рядом оказались два колдуна, причëм один старше второго. Примерно тогда же, если верить записям Архива о беженцах, в одной из повозок из Темекара бежало несколько злодеев, которых пугали знаки меняющегося будущего. На следующий день после убийства сэр Янус Хаффмонн сообщил тогдашним Рыцарям Порядка о том, что его наследник и брат жены, приставленный к мальчику в качестве учителя, бесследно пропали, а быстрая проверка ауры ведьмы из рода Хаффмоннов — дамы Эленьи Хаффмонн, новой главы семьи колдунов — показала сходство ауры с остатками тех следов, что были обнаружены на месте смерти Люциура. В последующие годы Игниса Хаффмонна и Фобоса Деймурра объявляли в розыск несколько раз, пока интерес Армии к данному делу не угас, и оно было отправлено в Архив. Вообще, умение заглядывать в будущее не считалось таким уж редким. Каждый хотя бы раз в своей жизни видел вещие сны. На этом научились зарабатывать свой хлеб те, кто умел разбираться в знаках сновидений; даже в Темекаре можно было найти тех, кто за увесистый мешочек аронов рисовал самую настоящую карту снов, соотнося её с движением небесных сфер. Другое дело дар прорицания. Бедным девушкам, которым волею святого Аттолия было даровано умение всматриваться во все стороны течения времени (ведь женщины-прорицательницы встречались гораздо чаще, нежели мужчины), не повезло в этом больше всех. Их находили и продавали Армии, как мелкий скот; зачастую это делали сами родители, стараясь хоть как-то прокормиться. Затем, как стало известно из множества документов, их сажали в подвалы, вырезали глаза, чтобы видение реального мира не отвлекало их от видения мира вневременного, и заставляли пить отвар, вызывавший галлюцинации и якобы усиливавший их умения. Другое дело, что видели они только то, о чём их спрашивали — всë равно, что подкидывать монетку перед своим вопросом. Но, увы, не каждая из них была достаточно сильна, чтобы протянуть так больше полугода, а с их телами особо не церемонились: умерших из-за таких бесчеловечных нагрузок на организм сразу отправляли на сожжение, прах развеивали на неосвящённой земле, и новые девушки занимали их места. Как оказалось позднее, у рубиновых была своя прорицательница. Они спасли её во время перекупки Армией через третьи руки. Она же подсказала, что ведун скоро прибудет в Темекар и через какое-то время будет казнëн, так что повстанцы решили подготовиться, чтобы попробовать спасти Скитальца. Та прорицательница помогала им как могла, но и она не могла видеть картину будущего полностью, что порой приводило к несчастным случаям. Звали её Элен, но здесь я немного забегаю вперёд. Я смогла оторваться от чтения только тогда, когда первые лучи солнца проникли в комнату. Схватив со стола фонарь и книгу, я выглянула за дверь; лишь после того, как убедилась, что путь свободен, вновь направилась вглубь Архива. Всю дорогу меня гложило чувство вины за то, что приходится врать Максу, но голос разума говорил мне: так ему будет безопасней, ведь если что-то случится, то ни одна проверка теми Архивными волшебниками не докажет, что он знает что-то, чего не должен. По крайней мере, мне очень хотелось верить в это. Пробравшись на нижние этажи, я вернула книгу на место так, будто еë никто не трогал до меня, и двинулась обратно, стараясь оставаться незамеченной. Но едва мне удалось выбраться, как возле двери я столкнулась лицом к лицу с довольным Максвеллом. Кажется, его очень развеселил тот факт, что он застал меня здесь. — Снова за старое, да, Анжи? — он только усмехнулся, принимая из моих рук свой фонарь. — И как, твои инструменты всё так же хорошо настроены? — И вовсе я не взялась за старое! — возмутилась я, но уверенности в голосе как не бывало. — Просто надо было кое-что проверить... Но да, мои инструменты как новенькие, знакомая чарующая хорошо постаралась. Он внимательно наблюдал за тем, как мой голос затихал и поднял бровь: — Что ж, сестрëнка, как скажешь, — он не сводил с меня взгляда. — Но знай, эти твои приключения будут тебе очень дорого стоить. Он выдержал паузу, прежде чем закончил свою мысль: — Так как и у тебя, и у меня ещë есть немного времени, давай зайдём в "Золотой Единорог". Купишь нам чего-нибудь и поесть, и выпить. — Договорились! — выдохнула я. Если честно, то почему-то ждала худшего (мало ли чему учат тех, кого отправляют в Архив), но это всё ещё был мой брат. Он весьма великодушно относился к моим делам. Какое-то время спустя мы оба, немного уставшие, но с улыбками на лицах, вышли из Архива на укутанные солнечными лучами улицы Темекара. Этот день только начинался. На следующее утро, в которое надо было заступать на службу, нас ждала новость. Вместо обычной и довольно скучной речи о важности для Монтикулии, Армии Порядка в целом и почётной стражи в частности коммодор Адриан сообщил, что два отряда, в том числе и мой, временно переходят под командование капитана Питера Якоби. Он будет отвечать за предстоящую казнь сидящего в Башне колдуна, известного как Игнис Хаффмонн, он же Скиталец. — Так что сейчас вы отправляетесь в штаб у Цитадели, — коротко сообщил коммодор. — Там вас встретят и капитан лично проведëт инструктаж. В Цитадели мы все с трудом вместились в широкую комнату, где не было никакой роскоши: из мебели только небольшой шкаф, узкий письменный стол и низкий табурет, а также фонарь вроде того, с каким я бродила по Архиву, и карта Темекара на стене. Здесь нас уже ожидал один особо важный человек. Перед нами стоял мужчина лет сорока на вид, одетый в тёмный доспех, похожий на тот, что нам выдавали в Армии. Как и у всех капитанов специального назначения, в его кобуре висел именной двухзарядный пистоль, используемый лишь в особых случаях. Его головы едва коснулась седина, осевшая в основном на висках, но это только придавало ему суровости вкупе с густыми, вечно нахмуренными бровями и взглядом, который мог заставить дрожать кого угодно, если этого ранее уже не сделал его голос, хриплый, но отчётливо слышимый в каждом уголке комнаты. — Меня зовут Питер Готье Якоби, и я капитан специального назначения Армии Порядка, — начал он. — Но когда я разговариваю с кем-то из вас, солдаты, вы должны обращаться ко мне не иначе, как "милорд капитан". Все мы уже слышали о нём в той или иной мере — чтобы не знать о капитане Якоби, нужно было не рождаться совсем. Слава о нём в своё время достигла всех заселённых уголков Монтикулии и все, от болотников Бурбьерры и рудокопов Кубарры и Дассерии до печатников низменности Соваж и горделивых жителей Тэллии, если и упоминали имя, то с уважением и небольшим преклонением перед ним, никак иначе. А ещё он, похоже, не любил, когда его слова оставались без ответа. — И отзываться стоит в тот же миг, как я говорю. Вам всё ясно?! — рявкнул он, видимо стараясь запугать нас своей хрипотой. — Да, милорд капитан! — тут же хором ответили мы. — Вы считаетесь членами почётной стражи, образцом для поведения в других отрядах, — продолжал капитан Якоби, — но для меня вы не более, чем очередная шпана! И мне совершенно плевать, что кто-то сверху решил, что нам требуется разнообразие в виде особенных личностей, потому что лично я никому никаких поблажек делать не буду. Сэм, стоявшая рядом со мной, тяжело вздохнула. Всем было очевидно, про кого именно говорил капитан. — Вот про вас я и говорю, юные леди! — тот словно ожидал такой реакции. Капитан сделал всего два шага, но уже стоял близко к нам. — Особенно про таких, как ты. Он оценивающе оглядел Сэм снизу вверх, прищурив глаза. — Назови своё имя, солдатка, — отчеканил он. — Сэм Лероукс, милорд капитан! — неожиданно громко гаркнула Сэм. — Лероукс, значит, — капитан, не спуская глаз с её рыжих волос, повторил фамилию таким тоном, будто кот, облизывающийся на крынку свежего молока. — Говорящая, однако, фамилия. Да и лицо знакомое, будто я его уже где-то видел. Я затаила дыхание. Почему-то я уже знала, про что капитан Якоби скажет — возможно, потому что слышала, что было тогда, у могилы святого Аттолия. — Можно даже подумать, что ты из тех, кто водится с рубиновыми. И опять это слово прозвучало как ругательство. Если уж и меня передëрнуло, то представляю, каково было Сэм, в чью сторону это слово и было кинуто. — Уж не водишь ли ты с ними дружбу, а, Лероукс? — капитан подошёл к ней ещё ближе, слишком близко. Кто-то позади меня тихонько зашушукался. Атмосфера повисла такая, будто вот-вот прогремит взрыв. Однако Сэм стояла всё так же непоколебимо и смотрела на капитана своим железным взглядом. — Нет, милорд капитан! — гаркнула она ему в лицо с той же силой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем капитан Питер Якоби отступил наконец от Сэм. Он довольно посмеивался, словно получил нужный ему ответ. — А тебя просто так не возьмёшь, Лероукс, — сказал он, улыбаясь. — Похвально. Редкое качество, особенно у баб. Будешь ответственной за дисциплину в отряде, куда я тебя поставлю. Кто-то тихо присвистнул. Считалось, что если уж Питер Якоби обратил на тебя особое внимание, то тебе придётся несладко: это самая сложная задача, ведь тебе придëтся всë время быть рядом, и в случае возникновения проблем ругательства полетят в первую очередь на тебя. Впрочем, те немногие, которым по слухам выпадала такая участь, всё равно вели себя так, словно им было направлено приглашение из самой Цитадели на аудиенцию. — И отчитываться будешь напрямую мне, — продолжал капитан. — Слушаюсь, милорд капитан! — ответила ему Сэм. Признаюсь, я была поражена её стойкостью. Питер Якоби, довольный её ответом, развернулся к карте Темекара. — Остальных распределят по группам ваши командоры, — бросил он, стоя к нам спиной. — Все свободны до завтра. Проваливайте с моих глаз долой! — Слушаемся, милорд капитан! Уговаривать никого дважды не пришлось; все тут же потихоньку направились к выходу из комнаты. — Хэнс, останься, — всё так же не оборачиваясь, сказал капитан. — Надо поговорить. Один из парней, уже стоявших у входа, испуганно дёрнулся, но тут же развернулся в его сторону. — С-слушаюсь, милорд капитан, — в тот же миг я узнала его голос. Вот ты какой, Джоусс Хэнс. Выходит, у него он тогда дрожал не потому, что было холодно на спуске к склепу. — Пойдём, Анжелика, — Сэм потянула меня за руку. Перед тем, как выйти вслед за ней, я увидела, как капитан мягко положил свою руку в доспехе на плечо парня. — Сэм, мне очень жаль, что он так с тобой обошёлся, — решила я попытаться поддержать подругу, пока мы сидели в "Золотом Единороге". — Да ничего, — отмахнулась она и сделала глоток из своей кружки. — Бывало и хуже. Сама же помнишь, как нас гоняли ещë до того, как попали наконец в стражу. Ужас, а не тренировки, помнишь? — Это да, — мои воспоминания о тех временах всë ещë были яркими. До того, как мы с Сэм, не зная друг о друге, обе заявили о переходе в почётную стражу, никто из девушек даже не задумывался об этом. Сэм Лероукс — она была, не побоюсь сказать этого, моей боевой подругой. Как-то она рассказывала мне, что родилась в Дассерии, совсем недалеко от границы с низменностью Соваж. Ей предрекали судьбу рудокопа, продолжая семейную традицию, но вместо этого она хотела служить в Армии Порядка. Ради осуществления своего желания она даже подкупила торговцев, проезжавших как-то раз через её деревню; отдала последние монеты, лишь бы довезли до Темекара.Жизнь в этом городе поначалу была несладкой: были грязные переулки, скитания по рабочим домами много, много часов тяжëлого и в какой-то степени унизительного физического труда. Но она не сдавалась. Как-то после особо тяжёлого рабочего дня Сэм зашла перевести дух в одну из местных таверн. Еда там была дрянной, а оттого совсем дешёвой, что привлекало всяких пьянчуг и мужиков погрубее. Разговорившись с Сэм за выпивкой, те начали было смеяться над её наивным желанием вступить в почётную стражу. Однако Сэм, почувствовав нарастающую ярость, взяла и стукнула со всей силы по двери кулаком, сорвав её с петель. Дверь (которая была сделана из люшана, одного из крепких деревьев в мире, так что это не какая-то жёрдочка) потом поставили на место, но на ней до сих пор так и красуется вмятина от удара моей подруги. А вскоре после этого происшествия её взяли на службу, куда в то же время поступила и я. Не знаю, как так случилось, но вместо того, чтобы начать соперничать друг с другом в праве за место (как возможно и ожидали люди вокруг нас), мы неожиданно решили поддерживать друг друга, время от времени оттачивая мастерство в тренировочных поединках. И, видимо, кого-то это настолько впечатлило, что в итоге в почётную стражу попали мы обе, пускай и в разные отряды. Впрочем, это не помешало нам остаться подругами, продолжать время от времени тренироваться вместе и ходить в полюбившийся нам "Золотой Единорог". Через какое-то время к нам присоединилась и Мария. Наше знакомство пусть и вышло немного спонтанным, но потом выяснилось, что Сэм знала её ещё с улицы, потому и вступилась за неё в той заварушке. За то время, пока я вспоминала всё это, Сэм совсем как-то приутихла. Да уж, подумала я, удачная из тебя подруга, раз витаешь в облаках, когда надо поддержать её. — Ты заметила, как он обращался с Хэнсом? — я сказала это прежде, чем поняла, что тема для разговора была не слишком удачная. Но хотелось ведь хоть как-то замять тишину. — Ещё бы, — кивнула Сэм. — Ты его хоть видела? Хилый такой на вид, костлявый. Стояла я как-то с ним на посту, так поглядывала время от времени, как бы его ветром не унесло. Так и не скажешь, что он из Долины Лоупсов. — Да ты шутишь? Так и хотелось сказать "И как такие попадают в почётную стражу", но я тут же остановила себя. Кто знает, вдруг для кого-то мы с Сэм тоже были "такими". А далее, со следующего дня, настала пора изнурительных тренировок. Многим из нас тогда казалось, что тяжелее всего будет при поступлении в почётную стражу, но как же мы все ошибались. Довольно быстро стало очевидно: единственный результат, который устроил бы капитана Якоби, это идеальный, и никакой другой. Поэтому нас тренировали жëстко, как на войну. Мы не знали, к битве с кем нас готовят, да никто и не решался задавать капитану такие вопросы — никому не хотелось получить тумаков и новые упражнения за "лишние вопросики". — То, что вы сейчас испытываете по моей милости, это лишь меньшая из бед, — говорил нам капитан Якоби, — и потому должны быть благодарны мне за такие тренировки. А то ходят слухи, что в почётную стражу уже набирают всяких неженок да богатеньких детишек, любителей откупиться от чего угодно. Вы обязаны всегда быть готовы защитить родину. Вы не узнаете заранее, когда нагрянут враги, и потому должны быть постоянно готовы к тому, что кто-то пойдёт против нашей веры! Из-за этих тренировок мы постоянно находились в тягостном ожидании чего-то, борясь с подступающими мыслями о бессмысленности происходящего и апатией, и это выводило солдат, многих отличных людей из наших отрядов, из себя. Это начинало походить на жестокое испытание ума, попытку выяснить, кто в опасной ситуации не бросит оружие, а лишь крепче ухватится за него. Сэм в этом случае пришлось хуже всех — капитан лично присутствовал на каждой тренировке и не стеснялся в выражениях, если ему казалось, что кто-то не выкладывается полностью. И да, в адрес моей подруги эти ругательства прилетало больше всего. — Он явно хочет меня запугать, — рассказывала она как-то нам с Марией, перед этим выпив залпом кружку эля. — Думает, что в какой-то момент я сбегу отсюда в слезах и больше никогда не вернусь обратно в стражу. Так вот, пусть мечтает и дальше, потому что этого не случится. Было ещё кое-что странное, отмеченное мной и Сэм: мы практически не видели на тренировках Хэнса. Даже если он и появлялся (что было изредка), то выглядел просто ужасно: засохшая кровь, синяки и шрамы, то, с каким трудом он переставлял ноги... И этот взгляд. Хэнс и так не был душой компании, но теперь он, казалось, ещё сильнее сторонился людей. Но всё менялось, когда на тренировках его ставили против меня или Сэм. В эти моменты тот будто бы забывал, что его тело искалечено, и с огромной яростью бросался на нас в атаку. — Милорд капитан решил лично заняться моей подготовкой, — сказал он как-то раз парню из нашего отряда, решившему полюбопытствовать. — Говорит, у меня есть потенциал, что моë присутствие на казни этого гнусного колдуна может сыграть особо важную роль. И это говорил тот, кто дрожал чуть ли не от каждого взмаха оружия в его сторону. То, как он держался, как иногда посматривал в сторону капитана Якоби — всë это было слишком странно. Ходили разные слухи, но нам так и не удалось выяснить причину такого интереса Якоби к Джоуссу Хэнсу. Но и у самой меня имелось много проблем. От тяжëлых тренировок днями и тревожных мыслей перед сном с каждым днëм мне становилось только хуже. Вдобавок к этому, я так и не решилась рассказать кому-либо о своëм разговоре с ведуном Игнисом; казалось, этим я могу навлечь на них беду, и потому предпочитала помалкивать. Из-за этого всего в какой-то момент по ночам меня стали мучить кошмары. В основном мне снилась площадь Вольных Граждан, но над ней нависла какая-то гнетущая тишина: так тихо, что не было слышно даже щебетания птиц. Сама площадь была буквально забита людьми, лежавшими на земле, и все они были в крови. Я аккуратно бродила среди них, боясь увидеть знакомые лица, но к счастью, просыпалась раньше, чем мне удавалось найти кого-то из моих друзей. Однако за два дня до казни ведуна сон изменился. Мне больше не нужно было никого искать — все, кто был мне дорог, уже лежали у моих ног, окровавленные, а в их остекленевших глазах отражались боль и ужас. Там был Максвелл, мой брат; там была Сэм, моя подруга; там была Мария, моя... На следующий день после этого изменившегося кошмара, возвращаясь с очередной тренировки, я не могла выбросить из головы мысль: мне нужно найти Марию. Найти и предупредить еë об опасности, если этот сон действительно окажется пророческим.