Меня теперь не обижают

      Наступал вечер, Бортник находился у себя в мастерской в полном одиночестве. Он сидел на стуле, оперевшись руками о стол и, улыбаясь, смотрел на чертёж. Мысли его были совершенно далеко от этой проекции, да и думал он вовсе не о работе. В дверном проёме показался предмет его воздыханий и Егор, быстро выключив всё, проследовал за ним на парковку. Уман тянул его за собой за руку до самого мотоцикла, где они и остановились.       — Шура, — мужчина улыбался и щурился от яркого освещения на парковке, — знаешь, я не хочу пока что ехать домой…       Уман ухмыльнулся и вручил своему парню чёрный шлем. Они сели на мотоцикл и кареглазый повёз их в совершенно противоположную от дома младшего сторону. Быстро домчавшись, они въехали на парковку очередной высотки и поднялись на самый верх здания, после чего оказались в пентхаусе. Длинноволосый провёл гостя на веранду, с которой открывался вид на сказочно красивый вечерний город. Голубоглазый подошёл к краю и, взявшись за холодные металлические поручни, осмотрелся, Шура обнял его сзади.       — Можешь приходить сюда, когда захочешь. — прошептал старший Егору на ухо, прикусив мочку с серёжкой. — А можешь остаться у меня. — Бортник развернулся к мужчине лицом, притягивая его как можно ближе к себе, чтобы их тела соприкасались. Кареглазый прильнул к такой соблазнительной шее и начал целовать её, покусывая нежную кожу, оставляя на ней яркие засосы. Поглаживал чужие бёдра сквозь жёсткую ткань узких джинс, мечтая чтобы они как можно скорее оказались на полу. Лёва получал чистое удовольствие от любого прикосновения мужчины, рвано дышал и тихо постанывал. Они оба хотели чего-то большего.       — Пошли, я покажу тебе свою комнату, — просипел он, совершенно ни на что не намекая, впрочем, младшего не надо было долго уговаривать.       Мужчины ввалились в спальню. Лёва упал на кровать, как можно быстрее стягивая с себя ненужную футболку,в то время как его возлюбленный избавляется от рубашки, почти не расстёгивая пуговиц. Сейчас ему нравилось наблюдать за старшим, поглаживая сквозь ткань свой напряжённый член. Кареглазый навис над ним, присоединившись к ласкам.       — М-м-м, Шура, — застонал Бортник, закусывая нижнюю губу, он явно хотел большего. Уман расстегнул чужую ширинку и проник рукой под джинсы, продолжая поглаживать сквозь намокающую ткань. Егор стонал от желания и поддавался движениям длинноволосого. — Шура… Шура, ещё… — кареглазый стянул мешающие части одежды, оставляя разгорячившегося Лёву совсем голым. Уман просто наслаждался видом его прекрасного, милого мальчика и не мог поверить, что этот ангел готов отдаться ему целиком и полностью.       Мужчина накинулся на младшего, прижимаясь всем телом, он жадно впился в губы, а после перешёл на шею, так полюбившуюся ему, решив оставить на бледной коже нэпмана парочку ярких багровых отметин. Бортник вцепился в длинные волосы, на что Шура зарычал, тогда голубоглазый переложил свои руки на загорелую спину, царапая её коротко стриженными ногтями. Может Лёва и не настоящий кот, но всё-таки что-то такое зверское в нём точно было. Уман провёл большим пальцем по распухшим влажным губам, горячий язык голубоглазого скользнул по нему. Старший проник двумя пальцами в чужой рот, позволяя облизывать и обсасывать их, что Бортник делал просто великолепно. О господи, мужчина обязательно найдёт ещё какое-нибудь применение для этого навыка Егора. Вытащив пальцы, он заменил их своим языком. Голубоглазый обхватил ногами горячее тело, соприкасаясь с ним своей крайней плотью. Шура старался как можно нежнее проникнуть смазанными пальцами между упругих ягодиц. Лёва стонал, но казалось, что и эта боль доставляла ему удовольствие. Уман медленно растягивал мужчину, двигая пальцами внутри, но тот и сам отлично насаживался.       Закончив с «прелюдиями», Шура расстегнул ширинку, но не стал входить, он хотел как можно больше раззадорить своего мальчика, чтобы тот просил, умолял. Лёва изнывал от желания, ему хотелось, как можно быстрее почувствовать внутри себя своего Бога, чтобы тот жёстко выебал его.       — Шура, пожалуйста! — просил мужчина, трясь о возбужденный член, приставленный к его заднице. — Войди, любимый, прошу! Причиняй мне боль!       — Мой плохой мальчик, — промурлыкал кареглазый, проводя рукой по блядской дорожке Егора.       Уман вошёл резко, почти во всю длину, голубоглазый оказался внутри довольно узким и горячим. Услышав благодарные стоны, он понял, что может продолжать в том же духе. Конечно Бортник и казался нежным созданием, но на самом деле, он был жадным до плоти хищником, которого мужчина с радостью готов был накормить. Лёва поддавался каждому движению, каждому толчку, так громко и так грязно выстанывал имя возлюбленного, выгибался в спине. Уман взялся за напряжённый, истекающий смазкой, член младшего, начиная дрочить ему. Благодаря этим манипуляциям голубоглазый быстро кончил в кулак мужчины. Но этого казалось слишком мало, и Шура ещё долго «мучил» своего мальчика, хотя тот и сам просил продолжения.       Утром Бортник проснулся в тёплых объятиях возлюбленного, с ним приятно даже просто лежать. Никуда не спеша, не обсуждая какие-то важные дела — просто ничего не делать. Голубоглазый провёл рукой по его щеке. Шура лёг на спину и, взяв её, поцеловал, не разлепляя век. Положил руку младшего к себе на грудь, Лёва кое-как подвинулся поближе, положив свою лохматую голову на плечо мужчины.       — С добрым утром, котёнок. — вставать рано, это точно не для Умана, судя по тому насколько невыспавшимся он ещё был. — Как ты?       Опустив все, подходящие и неподходящие, шутки, Бортник ответил с лёгкой хрипотцой в голосе (конечно, столько стонать):       — Я счастлив.       — Да? — Шура всё же открыл глаза и, взяв с прикроватной тумбочки пачку сигарет, закурил, — И чему же? — голубоглазый тоже взял одну.       — Тому, что я люблю и любим.       Кареглазый улыбнулся, то, что сказал мужчина, правда. Лёва точно влюблён в Умана, а тот действительно испытывает к нему такие же горячие приятные чувства. Несмотря на расстояние, которое когда-то разделяло их, сквозь обжигающе холодный снег, они нашли друг друга. И теперь, проведут свой бесконечно долгий миг вместе. И в этой вселенной, в это мгновение Остановится время Не будет сплошных, поворотов и встречных Мы будем жить вечно И больше ничего не надо, только небо рядом Только звёздам падать бесконечно