Как приручить волчонка?

      Пуля прошибает Хосоку бедро, и тот падает, не в силах стоять на ногах. — Ты… ты сумасшедший! — Я сумасшедший? — Юнги прячет пистолет без пуль в бесформенный грязный свитер.—Сумасшедший, возможно. Я привык быть таким. Юнги улавливает своим феноменальным слухом звуки сирены. Несложно было догадаться, что где-то рядом патрулирует полиция. А Юнги знает, что такое полиция, ещё с тех времён, когда их господина запалили в нелегальной продаже оружия. Но тогда ему удалось откупится кругленькой суммой, чтобы его не трогали. Но Юнги откупится нечем. Испуганный мальчик запихивает стонущего от боли Хосока, что даже и сказать на это ничего не смог, к себе в подвал и закрывает на защелку. — Помогите! —кричит Хосок во все горло, когда оказывается на пыльном полу, но Юнги резко затыкает ему рот рукой. — Не кричи. Нас могут услышать, — «Я этого и добиваюсь» — подумал Хосок, бросая злобный взгляд на Юнги. Они просидели так несколько минут до момента, когда звуки стихли. Хосок брыкался, стараясь ударить Юнги свободной рукой и пуская слезы от острой боли в бедре. Ослабевший Юн сдаётся под напором удара Хосока и падает на локти. — Ты мне так и не ответил, — серьёзно пробубнил он. Хосок, при выдавшейся возможности, стал как можно громче кричать и звать на помощь. — Ты думаешь, что тебя спасут? — Кому надо — услышат меня, — процедил он сквозь боль и потянулся к телефону. — Я вызываю полицию. Но Юнги выхватил телефон из рук и поставил позади себя. — Совсем из ума выжил?! Помогите, тут псих! — Хосок снова орёт, что есть мочи, но его крик снова прерывается чужой рукой. Юнги не знал, что делать, не знал, кто этот человек и на что он способен. Он понимал, что в этой ситуации судьба не на его стороне, поэтому решил пойти на компромисс. — Слушай сюда. Давай договоримся: ты не будешь выдавать меня, а я помогу тебе подняться на ноги в буквальном смысле за это время, пока мы тут находимся. — То есть, я ещё и жить тут буду? С тобой?! — Хосок неугомонно старается выбраться, отдирая чужую руку от своего лица. — Да ты маньяк! — Если не согласишься — я пристрелю тебя прямо здесь, — Юнги врёт, безбожно врёт, и ему не стыдно, потому что он хочет защитить себя. Если бы у него была одна пуля, он бы, безоговорочно, так с ним и сделал бы. Но у Юнги ничего нет. — Допустим, соглашусь. Только вытащи пулю, мне очень больно, — у Хосока все плывёт перед глазами и он сам уже не понимает, что говорит. Он никогда не испытывал такой боли. — Я не знаю, как это сделать, — Юнги смотрит на простреленное бедро перед ним, истекающее кровью, и запачканные бежевые шорты.       Так как в ответ на свой вопрос он получает только громкие всхлипы, Юнги решает брать ситуацию в свои руки. Нужна вода, а это достаточно проблемно. Парень осторожно открыл защелку и выглянул на улицу, проверяя, нет ли там кого-то, а после отправился на поиски воды. Только спустя полчаса Юнги возвращается с водой из фонтана в пластиковом пакете, который он нашёл неподалёку. Он не понимал, почему люди так странно косятся на него. «Я же просто набрал воды. Неужели, они так не делают?» — негодовал Юнги. Когда он снова вернулся в своё пристанище, Хосок уже был в отключке, а кровь на бедре начинала сворачиваться. Нужно действовать быстро.       Юнги смочил немного руки и положил уже завязанный пакет на пол. Пуля засела не глубоко, её было видно, но вот как он сможет достать её левой рукой, Юнги себе не представлял. Когда ладонь были вымыта, он аккуратно прошёлся пальцами вокруг раны, вытирая кровь. Страшно представить, каково сейчас Хосоку. «Не сказал бы, что жалею его, но не хотелось бы оказаться на его месте.» Он глотнул побольше воздуха и раздвинул края небольшой раны, просовывая тоненький указательный палец. Хосок закричал и очнулся от сильной боли. Сердце Юнги рвалось на части, он и сам не понимает, из-за чего больше переживает, поэтому максимум, что он может сказать — это хриплое «потерпи». — Ещё немного, не ори, — пострадавший парень прикусил собственную ладонь и терпел происходящее, но слезы, сыпавшиеся из его глаз градом, выдавали, насколько ему больно и страшно. Юнги облегчённо вздохнул, когда маленьким ногтем поддел выемку на пуле и потянул её вверх. Хосок снова взвыл от боли. Он не мог сравнить эти ощущения ни с чем. Ему ещё никогда не было так больно. — Прекрати, все уже закончилось, — сказал Юнги, выкидывая окровавленную пулю на пол. — Что я должен делать дальше? — У Хосока закатывались глаза и тело слегка потряхивало, поэтому новоиспеченному хирургу пришлось одарить его пощёчиной. — Только попробуй снова потерять сознание, ты меня слышишь? — Хосок что-то невнятно промямлил, и Юнги принял это за согласие. — Что мне делать дальше? — Рану…с-следовало бы за-шить… — Чего-чего? — Нитки, иголка… штопал, когда-нибудь? — Ладно, я вроде понял.       Юнги рыщет по всему подвалу в поисках чего-то полезного. В итоге он нашёл цыганскую иглу в катушке толстых ниток для обуви, но их было так ничтожно мало, что он сразу же откинул этот вариант. Зато, в одной из шухляд находит рыболовный крючок вместе с тоненьким мотком лески, который, как Юнги тогда думал, подойдёт для этого. Интересно, кто оставлял здесь все эти вещи. Он взял иголку и кое-как просунул в ушко тонкую леску одной рукой. Это было нереально трудно. — Сейчас тоже постарайся не орать. Ты обещал. Хосок, кажется, уже был готов на все, лишь бы это наконец-то прекратилось, поэтому послушно прикусил ребро своей ладони и зажмурился в ожидании новой боли. Юнги вылил остаток воды на рану, слушая шипение со стороны. Хосок недовольно скривился, когда Юнги проткнул кожу иглой и начал делать первые неровные стежки. Бедро занемело и поэтому Хосок менее болезненно ощущал эти действия. Хосок понял, что бояться этого чудаковатого парня не нужно, ведь он сам боится всего, что его окружает намного больше. И этим легко манипулировать. — А перевязать? — прикрикнул он, когда Юнги устало поднялся на ноги и собирался идти спать в подсобку. — Чем? — Если ты будешь ко мне так небрежно относиться, — процедил сквозь зубы Хосок, пытаясь дотянуться к телефону, но Юнги успешно забирает его себе, — моя семья, а она уже ищет меня, я уверен, сдаст тебя в полицию, а ещё тебя посадят за нападение на меня. Юнги выглядел больше растерянным, чем напуганным, но он просто не показывал, насколько сильно ему сейчас страшно. Сердце бешено колотится, ведь мальчик совершенно не знает, на что может быть способен этот человек. Что ему остаётся делать? Сжать зубы, терпеть, терпеть и ещё раз терпеть. — Хотя, тебя в любом случае посадят. Потому, что так захочу я. А ты… — Заткнись! Да, что ты вообще знаешь обо мне?! Ты и представить не можешь, как трудно мне было всё это время, и как мне осточертело быть запертым, связанным, прикованным без возможности пошевелиться. Я хочу быть свободным, я заслужил хотя бы это? — Юнги падает на колени и утыкается лицом в грязные от крови ладони. А Хосок думает и не может понять, что же происходит с этим мальчишкой. «Да и надо оно мне?» — Ты обещал перевязать. — Я не обещал. Юнги пытается возражать, но под напором сурового взгляда сдаётся и отрывает правый рукав. Прогнившие нитки легко поддаются, и вскоре у него на руках лежал кусок темно-зелёной ткани, неровно порванной посредине. Он как можно быстрее перемотал пострадавшее бедро и развернулся в сторону подсобки. — Ты предлагаешь лежать мне на голом полу? — Юнги, скрипя зубами, приносит ему единственный продырявленный плед и накрывает Хосока чуть ли не с головой. — Что-то ещё? — Хосок с отвращением осматривает помещение и самого Юнги. — Да. Будь добр, поспи в подсобке. От тебя дохлятиной несёт, дышать невыносимо.       Обиженный мальчик разворачивается в сторону подсобки, скрываясь за деревянной дверью с одной недостающей доской, и ложится на полу рядом с полками для консервации. От безвыходности слезы сами начинают течь из глаз. «Я совершенно не знаю, что делать. Все должно выглядеть, будто я загнал его в ловушку, но выходит наоборот. Я так много не знаю о здешних людях. Я обязан узнать о нем хоть немного, может, тогда у меня получится действовать».       Хосок тоже лежит и долго пытается заснуть, задумчиво смотря в потолок. «Ну, не может же он жить здесь! Он просто издевается надо мной! Мне столько времени придётся валяться здесь, пока сам не встану на ноги? Что он хочет от меня? Ведёт себя, как дикарь. Хотя, возможно на это есть причины. Но… он настолько противен мне, что я даже не хочу понимать его». Конечно же, Хосок приврал на счёт семьи: отец не звонил ему уже около недели, только иногда присылал деньги, надеясь, что он устроиться на нормальную работу, но убедить Хосока отказаться от его любимого дела — проблема ещё та. Но кто догадается о его лжи? Точно не Юнги. Оба боятся и, защищаясь, заставляют бояться друг друга. Никто из них никогда не захочет идти на уступки, но необоснованный страх делает это за них. Что может быть хуже?