Он ничего не чувствует

— Прости, Инк. Я не смог найти способ вернуть тебе душу и эмоции, — смотря в пол, очень тихо выдал Бог.       Он чувствует вину и не может поднять взгляд на несчастного. Лицо его собеседника безэмоциональное, будто безжизненное. Блу больно смотреть на него, а осознание того, что Инк останется таким навечно, разрывает душу на части. Но в этой ситуации, пожалуй, самое удручающее то, что это произойдет именно по его вине. Наивный мальчик. Он всего-навсего хотел вернуть ему чувства, а в итоге лишил последнего шанса на спасение.       По щекам Верховного Бога покатились слезы. — Прости меня, Инк. Я даже умереть тебе не дал. Прости меня, пожалуйста. Я идиот! Надо было сразу послушать Дрима…       Верховный Бог первого порядка говорил это с такой горечью в голосе, будто это его жизнь больше и не жизнь, а вечное нахождение в мире без каких-либо радостей и горестей, или хотя бы возможности выйти из этой рутины.       В этот момент Инк вспомнил своего прошлого хозяина, сравнивая его с нынешним, как не странно, никак не выдавая этого внешне. — Прости меня, пожалуйста, Инк, прости меня, — повторял Блу снова и снова, как помешанный. Его лицо непрерывно рассекали соленые дорожки, а едва сдерживаемые шмыганьем сопли казалось вот-вот пойдут бороздить кости вслед за слезами.       Когда Блуберри прекратил свой лепет, чтобы набрать воздуха в несуществующие легкие, его предполагаемый собеседник наконец ответил: — Позволите?       Блу резко остановил вдох и застыл с открытым ртом. Он выпал в прострацию из-за внезапного вопроса, пытаясь сообразить, что от него хотят. Тем временем слуга принял молчание за согласие и приблизился к своему хозяину.       Он прижал его к себе одной рукой, а второй неторопливо и мягко, насколько это возможно, поглаживал по голове.       Блуберри наконец-то поднял взгляд. Так как Инк был выше, ему пришлось задрать голову, чтобы увидеть лицо нарушителя границ личного пространства. Слуга, заметив изменения в выражении лица своего хозяина, остановился и вопросительно на него посмотрел. — Что ты делаешь? — все так же шмыгая носом и испуская волны слез, изумленно спросил Бог. Он ожидал любой реакции или ее отсутствия. Все, кроме этого. — Я видел, как вы успокаивали Реда, когда он был в похожем состоянии. Я подумал, что это поможет, — смотря в заплаканные глаза, все так же безэмоционально сказал подчиненный.       Блу разочарованно опустил голову. Ему не дали и минуты помечтать. — Я-то в порядке… Не я должен плакать, а ты.       Вопреки ожиданиям подчиненный возразил, что было впервые: — Никто не должен плакать: ни вы, ни я. Может у меня и нет эмоций, но это не повод лить слезы. В конце концов, отсутствие эмоций не мешает мне жить.       Блу грустно улыбнулся и ответил на объятия. Его успокаивает истинный страдалец. Как иронично. — Да что же это за жизнь, если ты ничего не чувствуешь? — С чего вы решили, что я ничего не чувствую? Я могу чувствовать.       Замерев на секунду, Блуберри попробовал представить, каким образом это у него выходит. Однако у него не вышло ничего толкового: все варианты перечеркивались условием, что у Инка нет души. С такими мыслями полностью уверенный в своей правоте Бог заявил: — Ты не можешь чувствовать. У тебя же нет души.       И второй раз за день и за все время пребывания в подчинении у Блу Инк возразил: — Я чувствую ваше тепло. Я чувствую, что мне это приятно. Разве этого уже не достаточно?       Блуберри покрылся румянцем, но остался в таком же положении. — Это ощущения твоего тела, а не сердца. Я говорю про ощущения с эмоциональной стороны. — Но я же чувствую. Согласитесь, не логично уходить из комфортных условий.       Несмотря на всю противоречивость их беседы, Блу успокоился и спрашивал уже чисто из любопытства: — Это такая клятва в верности? — Нет. А это — да.       Инк приподнял Блу на руках, отстранив его от себя без сопротивления оного, и поцеловал в лоб. Тот в свою очередь моментально покрылся таким густым румянцем, что смог бы спокойно оправдать свое краткое имя. А когда стеснение достигнуло максимума, превратился в дракона, быстро вырвался из рук Инка и пополз подальше от него, лихорадочно оборачиваясь. Но внезапно он начал потихоньку замедляться, обдумывая, что стало причиной такого поведения его подопечного. Дракон остановился, посмотрел на бездушного, немного подумал и на всей скорости, питаемый интересом, пополз обратно. В секунду забрался на Инка и устроился на нем, обвившись кольцами вокруг ног, пояса и плеч, а голову вытянув перед скованным скелетом, подобно змее, что предпочитает душить своих жертв. — Зачем ты это сделал? — смотря прямо в глаза, спросил он. — Клятва верности, — спокойный ровный тон без намека на усмешку или сарказм. — Не так клятвы приносят. — А вам не понравилось? — Инк попытался придать голосу особый тон, но у него не вышло: фальшивит больно сильно.       Несмотря на этот факт, Блуберри засмущался и отвел взгляд. — Да нет, но… Вообще, не переводи тему! Почему ты это сделал? — уперто допытывался Блу. — Потому что захотел. — Тогда почему захотел? Физического удовлетворения удар костей о кости точно не принесет. — Не знаю. Может это и есть чувства? Люди зачастую не понимают от чего они их испытывают.       Он лгал. Он знал, почему это сделал. Долгое наблюдение за по-настоящему живыми, дало ему понятие о чувствах и повадках окружающих.       А чтобы боль влюбленного пропала ему нужна взаимность? Тогда он даст ее. — Чувства? Но ты же… не можешь… — А как иначе это объяснить?       Он прекрасно знает ответ на этот вопрос. Будет ли он находится в таких же удобных условиях, как сейчас, если будет приносить хозяину только боль? Нет. И он это понимает.       А вот Блуберри не понимает ничего. Блу запутался окончательно. Хотя он сам этому даже рад. Когда не знаешь правды, можно строить свои теории, которые удобны именно тебе, уйти от правды под предлогом неведения и жить в утопии. — Ты прав, — улыбка озарила лицо дракона, — Значит… У нас все же получилось?! — он освободил Инка и превратился в скелета, — Это так здорово! И так странно… все же души-то у тебя до сих пор нет. Но главное ты можешь чувствовать! Это же прекрасно! Однако… Стой. Если ты можешь чувствовать, и тебе захотелось меня поцеловать… Ты любишь меня?!— посинев, очень удивленно, а потому и очень громко спросил Бог. — Необъяснимое желание быть рядом, поцеловать, или обнять это и есть любовь? — для видимости неумения рассуждать на подобные темы спросил бездушный. — Да. — Тогда я испытываю любовь по отношению к вам.       Опять безбожно врет. Он ничего не чувствует. Совсем. — Правда?! — Да. Правда.       Нет. Ложь. — Тогда… Знаешь, Инк… Я все хотел тебе признаться, что сам… всегда любил тебя. С первой встречи. — Раз уж любовь взаимна, может начнем с начала? — Да. Инк, ты больше не мой слуга. Теперь обращайся на ты. — Вы уверены? — провальная попытка съязвить, которую не мог не заметить Блуберри, уперто и глупо надеющийся на чудо, подобно жене, знающей об измене, но отказывающейся верить в это. — И-инк! — недовольно протянул в ответ возлюбленный. — Ты уверен? — Полностью! Пошли расскажем братику Риперу! Я думаю он обрадуется! — проговорил Бог, всем своим видом испуская счастье, скрывающее за собой пожирающее его отчаяние. — Да. Идем.       Блуберри вложил свою ладонь в ладонь бессердечного и потащил фальшивку за собой.       И жили они вечно и несчастно.